Путь голема

Напиток обжег гортань. Ну и гадость. Хуже соседского самогона. Ореховая настойка с ванилином, гвоздикой и прочими пряностями, чтобы безуспешно скрыть паскудный вкус и запах. Вот тебе и первосортный бренди. Видимо это для гурманов. Таким любителям пива как я никогда не оценить букет, выдержку и прочие непонятные мне достоинства бренди.

Чтобы не обидеть Ильича показываю большой палец, мол, супер. Негоже перед работодателем недовольные мины корчит, пусть даже и в такой неопределенной ситуации. Ситуация – это сейчас, но ведь должно быть и завтра. А завтра у меня трудовой подвиг на рабочем месте. Это если конечно выберемся отсюда.

– Вот и хорошо, – сказал он, и фляга незаметно для окружающих скрылась во внутреннем кармане пиджака.

Огонек зажигалки предательски дрогнул и начал слабеть.

Рокот барабанов становился все громче и громче.

Безрезультатные попытки найти выход из комнаты были прерваны лязгом сверху. Словно кто-то отодвигал древний засов.

Все задрали головы вверх, а Тимоха еще и сделал зверское лицо. Жаль Лиля была слишком увлечена звуком и не смогла оценить героическую мину восторженным вздохом.

Лязгнуло еще раз.

Чахлый язычок пламени в последний раз конвульсивно вздрогнул и умер, оставив нас в полной темноте.

От раздавшегося скрипа несмазанных петель я поморщился и втянул голову в плечи. Темнота порождает страх неизвестности. Вот и сейчас я стою сжав до боли кулаки, не зная чего ждать.

Сверху посыпалась пыль и мелкий мусор.

– Что за?.. – но Прыщу не дал договорить вспыхнувший ярким светом в потолке квадрат.

На какое-то время я ослеп.

Лиля испуганно ойкнула, а Тимоха грозно рыкнул что-то нечленораздельное, но однозначно идентифицируемое как угроза.

Несколько секунд мы дружно терли глаза, режущие от снопа яркого света лившегося из люка в потолке.

Из квадрата опустилась веревочная лестница.

Лиля побледнела и уже готова была упасть в обморок, естественно дождавшись вовремя подставленной мужской руки.

Я завертел головой пытаясь найти убежище от возможной опасности, но голые каменные стены и припорошенный гнилой соломой пол предоставляли в этом вопросе не так уж много вариантов.

Ильич с хитрым прищуром, выражающим скорее любопытство, чем страх смотрел вверх.

Зазвучали какие-то странные голоса, зазвенел металл.

Переглянувшись, мы кучкой баранов засеменили в сторону, ожидая худшего.

Дождались.

В проеме люка показалось бородатое лицо и что-то проквакало на незнакомом языке.

– Чего надо? – хмуро поинтересовался Прыщ, протирая краем футболки стекла очков. Водрузив их на нос, он глянул на гостя и грустно изрек, – Водяра точно паленая была. С карбидом и димедролом. Вот и галлюцинации на лицо. Сто пудов не реал.

– Спокойно, – тихо скомандовал Ильич. – Будем разбираться.

– Ты кто? – поинтересовался Тимоха у бородатого лица.

Бородач заквакал и жестами показал, чтобы мы выбирались наружу.

– Ну что, камрады? Полезли знакомиться с аборигеном? – предложил Прыщ. – Надеюсь, сверху хоть воняет меньше. Мне уже кажется, что я за год от этой мерзости не отмоюсь. Может эта жаба объяснит, куда нас по пьяни занесло. Чем-то он на небритого француза похож. Не зря же их называют лягушатниками. Но мое мнение остается прежним – мы что-то не то выпили и у нас коллективные глюки. Ну не должен нормальный человек так квакать. Даже для француза чересчур. Это прерогатива жабьего племени.

–Я пиво пил. Мои галлюцинации должны отличаться от ваших, – напомнил я, разглядывая незнакомца, бесстыдно пялящегося на нас. Так пялятся на буренку на базаре, прикидывая, сколько с этих сисек в сутки можно молока надергать.

Ох, чует мое сердце не глюки это. И разум про то же шепчет. Мы точно во что-то влипли. И француз этот странный и каменный мешок, попахивающий средневековой тюрьмой. Именно тюрьмой, а не могилой, как говорил Прыщ. Все тела в могиле, или коллективном захоронении должны находиться примерно в одном состоянии. А вот в тюрьме предусматривается пополнение личного состава… хм-м но не предусматривается наличие оружия. А почему бы и нет. Сидя в каменном мешке с единственным выходом – люком на высоте этак восьми-десяти метров присутствие меча погоды не делает. Разве что соседа чикнешь и, погрязши в грехе каннибализма, продлишь свои дни и тюремщикам шоу устроишь. Или из гордости или слабости харакири… Но тоже шоу. Был бы зритель. Вот и подбрасывают они новобранцев в камеры к озверевшим от голода и одиночества старожилам. И ставки делают кто кого. Острое железо в руках уравнивает шансы. Новичками движет желание жить, старожилами выжить. И нет места компромиссу. Мы бы на их месте были ничуть не лучше. Прошло всего ничего а мы уже перегрызлись… А если бы несколько дней… недель… без пищи, лишь слизывая влагу со стен… Какими бы мы стали, цивилизованные люди?

Чистой воды начало третьесортной фантастишки. Главные герои, очнувшись с похмелюги, заимели амнезию и долгосрочную экскурсию в средневековый мирок, ожидающий своих героев. Кому-то же надо колбасить драконов и прочую мерзость ползуче-летуче-пресмыкающуюся и нежно или грубо, в зависимости от обстоятельств и темперамента, овладевать прекрасными принцессами, уныло ожидающими в сумрачных покоях на вершинах высоченных башен. И ждет нас великая миссия – спасение местного человечества в локальном масштабе, сопровождающееся батальными эпизодами с выше упомянутыми представителями местной фауны на фоне живописной флоры. Вот только мой врожденный пессимизм подсказывает мне, что скорее нас ожидает судьба буренок чем былинных богатырей.

Один за другим мы медленно поднимаемся по лестнице наверх.

В лицо дует прохладный ветер, разгоняя уже ставшее привычным за последнее время зловоние.

Я лезу вторым, вслед за Ильичом, завидуя умению старичка столь свободно перемещаться по извивающейся и норовящей выскользнуть из-под ног лестнице. Морское прошлое дает о себе знать. Возраст возрастом, а как обезьяна по лианам поскакал. Наверняка в учебке по вантам парусника не один километр набегал. Грот, фок, бизань и чего у них там еще есть там вдоль и поперек излазил.

Громко чертыхаясь за мной двигается Прыщ. Вот он точно впервые в жизни по канатной лестнице ползет. Дитя современных технологий. Восьмидесятый уровень в какой-то линейке, а тюфяк тюфяком. Руки только под клавиатуру заточены. Хоть бы не грохнулся. Солома соломой, но пол то каменный.

По очереди мы оказываемся в длинном извилистом коридоре кишкой тянущемся вверх. Стены, пол и потолок коридора выложены плиткой с причудливым орнаментом. Плитка на потолке излучает мягкий матовый свет.

– Ой! Вы посмотрите на стену! – восторженно шепчет Лиля, прижимая руки к груди. – Что это такое? Как красиво!

– Вау! – вскрикнул Прыщ.– Штрихкод. Только кривой какой-то… Как после вчерашнего рисовали.

– Клинопись, – спокойно заметил Ильич.

– Это ты Прыщ, после вчерашнего, – проявил юмор Тимоха и широко улыбнулся. – А это клинопись. О! Между Тигром и Евфратом шумеры жили. В школе учили. Междуречье… Помнишь?

– Конечно, помню. Каждый вечер про них на ночь читаю.

– Посмотрите, какая прелесть, – указала Лиля на стену

Оказывается, я ненароком коснулся рукой стены, и та отозвалась чередой вспыхнувших символов. Черточки и палочки светятся, образуя строки и столбцы непонятного содержания. Ильич прав, надписи похожи на клинопись. Что-то такое вспоминается с эпохи школьной скамьи… Шумерские письмена, Междуречье… В голове лишь слова без сопутствующего им смысла. Я никогда не любил историю и никогда не понимал какой прок учить мертвые языки. Чему можно научиться у цивилизаций, которые ушли в прошлое? Раз исчезли, значит путь был ошибочен. Учиться нужно у сильных.

Бегущие ряды символов гипнотически действуют на меня. Вспышки одна за другой, словно азбука Морзе несут мне поток информации, с которой не в силах совладать сознание. И барабаны навязывают свой ритм. Сердце невольно пульсирует им в такт.

Свет вокруг меркнет, и мягкое течение уносит меня вверх, сквозь каменную толщу.

Невесомой тенью я пронзаю мир навстречу восходящему солнцу. Покорный воздух ласкает лицо, признавая мое превосходство. Облака учтиво расступаются, пропуская меня. Нет, не меня. Нас! Рядом летят журавлиным клином десятки воинов в золотых доспехах. Они словно сказочные самураи в японских анимешных мультиках, так популярных у современных детей. Полощутся за плечами, точно крылья длинные плащи. Свистит, облизывая невиданной прочности доспехи воздух. Сверкает в лучах восходящего солнца броня, затмевая по яркости само светило. Кисти рук в золотых перчатках, закрытые пластинами щитков сомкнуты на рукоятях изогнутых мечей, чьи лезвия покоятся в богато украшенных резьбой ножнах. Скрытая ними разящая мощь способна поставить на колени не одну армию. Лица скрыты забралами гребенчатых шлемов. Лишь глаза в узких прорезях причудливых шлемов пристально взирают на меня. Они словно ждут от меня чего-то. Меня опьяняет чувство мощи и единства. Я, наверное, еще никогда не был так счастлив. Все прежние радости жизни пыль, по сравнению с заполнившим меня чувством. Я словно после длительных блужданий по безжизненной пустыне оказался дома, там, где я нужен, там, где меня ждут, там, где я свой. В одно мгновение тускнеют воспоминания о ничего не значащих победах на рабочем фронте, покоренные красавицы… Вся моя жизнь становится бесцветной и пустой. Приходит понимание, что до сих пор был всего лишь сон, иллюзия, призрак настоящей жизни ради которой я был рожден. Как один золотые воины ударили крепко сжатыми кулаками правой руки себя в грудь. Небеса вздрогнули от грома, подтвердившего мою правоту.

Я попытался протереть глаза, чтобы убедится, что это не сон, но золотая перчатка уперлась в забрало. В покрывающих ее щитках мелькнуло отражение глаз. Моих глаз.

Мир внизу съежился под гнетом нашей силы. Покорно склонились к земле деревья, горы стали ниже, океаны застыли гладью, реки приостановили течение, а крошечные фигурки людей рухнули на колени. Мир выражал почтением хозяевам.

– Ты чего? – Я чуть не упал от толчка Прыща. Он хохотнул, – Ты чего в ступор впал? Уже целую минуту на этот штрихкод пялишься. На слова не реагируешь. Никак расшифровал-то каракули? И чего там пишут?

Ильич бросил на меня пристальный взгляд и затянулся сигарой.

– Ничего, – буркнул я. – Кроме того, что Прыщ дурак, а это и так все знают. Пошли вперед. Наш бородач вон уже где. Рукой машет. Приглашает идти за ним.

Прыщ обиделся и громко засопел, шагая впереди меня. Вот уж мальчишка. Наглый, усыпанный прыщами, обидчивый очкарик, очень озабоченного возраста. Он самый молодой в коллективе. Студент заочник третьего курса и по совместительству наш программист. Говорит, что он гений в этой области и способен порвать самого Билли на форточки. Я не знаю кто такой этот Билли, но наш Прыщ, скорее оболтус, хвастун и неудачник. Регулярно зависающие компьютеры, постоянное пропадание интернета и вирусы жрущие самые важные файлы тому подтверждение. А после того как кто-то из конкурентов безнаказанно спер деловую переписку из моего почтового ящика я вообще перестал его уважать как специалиста. И фирма убыток понесла в связи с утерей выгодного контракта. Я думал босс отправит его на все четыре стороны, но везучим оказался стервец. Отделался индивидуальной вздрючкой тет-а-тет.

Далеко впереди виднеется дневной свет. Держась друг за друга, мы движемся вверх, вслед за незнакомцем. По пути мы минуем более десятка ответвлений, в полу которых видны люки, такие же через который мы только что выбрались. В сумраке тупиков копошатся невыразительные тени. У меня даже не возникает желания пристальнее в них всматриваться. Мне уже не кажется, я просто уверен, что нас ожидают из ряда вон выходящие сюрпризы, находящиеся за пределами моей фантазии.

– Твою мать! – вскрикнул Прыщ, прильнув к парапету балкона. Глянув вниз, он тут же попятился. – Ух ты! Высоко! Где же мы? Эй, люди, это стопроцентово не водяра. Все это в реале! Эй! Вы меня слышите? – Он тряхнул меня, словно пытаясь пробудить ото сна. – Димыч! Ты видишь все это? Видишь?! – Его голос сорвался на визг.

– Вижу, – еле слышно прошептал я и шагнул к парапету. – Все вижу.

Прыщу моих слов оказалось мало, и он бросился тормошить Тимоху. Тот, прижав к груди съежившуюся от порывов ветра Лилю, глазами наивного дитяти взирал на открывшийся пейзаж. Прыщ поняв, что героя не пронять обхватил руками голову и присел у стены.

Холодный ветер резал глаза, стегал по лицу, норовил сорвать с плеч джинсовую куртку. Воздух был наполнен непривычными ароматами и жег ноздри.

Еще не успевшее достигнуть зенита красное солнце ласкало взглядом город. Он в ответ чуть менее ярко отсвечивал мириадами солнечных зайчиков. Сверкали зубчатые стены, опоясывающие город неправильным овалом. Сверкали тянущиеся ввысь изящные башни. Тускло отсвечивали коренастые строения под нами, похожие на грибы-переростки. Даже дороги, покрывающие город паутиной, казалось, что излучают свет.

Город был настолько величен, что мы даже забыли о перепачканной и приобретшей тяжелый запах одежде, квакающем проводнике, тюрьме могиле. Наши взгляды притягивало невиданное доселе чудо

Город был нереален ровно настолько насколько и прекрасен.

Он был огромен и великолепен.

И никакого отношения к Земле не имел. Однозначно.

Пять фигур, съежившихся от страха неизвестности и восторга созерцания, на балконе одной из многочисленных башен были лишь еще одной крупинкой огромного города.

Наша башня находилась на самом краю города, почти у стены. От центра нас отделяет, наверное, километра четыре-пять, большая часть из которых приходится на проплешину. Как бы лысина на курчавой голове – глупая и неуместная.

– Это чудесно, – сказала Лиля, глядя на исполинскую башню, растущую из центра города.

Она была существенно больше других, даже с учетом разделяющего нас расстояния.

Я никогда не видел вживую все сто два этажа Эмпайр-стейт-билдинг, царапающего острым шпилем небо над Нью-Йорком, но уверен, что башня куда больше и красивее. И есть в ней что-то этакое… даже слова подобрать трудно. В общем, не люди ее строили.

Сужающееся кверху изящное туловище уже под облаками венчает золотой шар способный конкурировать с солнцем. Где кончается шпиль, расположенный на шаре можно лишь догадываться. И все из стекла или чего-то похожего на него.

– Как в сказке, – произнес Тимоха.

Он подошел к краю, уперся ладонями в ажурный парапет – сплетение полупрозрачных веток, листьев и неизвестных плодов. Ветер надувает спортивную куртку пузырем на спине.

– Волшебник Изумрудного города? – спросил я.

– Как ты угадал? – обернулся он. – Я только об этом подумал.

– Сам не знаю. Хотя ничего общего. Тут очки не нужны, все и так необыкновенно.

Прыщ рассмеялся:

– Сейчас явится Гудвин, великий и ужасный и начнет раздавать подарки. Тимохе

насует булавок под скальп. Димычу храбрости нальет, а то пасует он часто…

Прыщ затронул больную для меня тему. Ну, было дело. Не так давно решили мы с ним после работы испить пива в только открывшемся чешском пабе. Пиво было что надо. Я предпочел темное, а коллега пошел по легкому Великопоповецкому козлу. Густой маслянистый напиток с тугой шапкой пены в очередной раз убедил меня, что лучшие пивовары живут именно в Чехии а лучшее чешское пиво – темное. Прыщ скорее из вредности принялся оспаривать мои вкусы но, отхлебнув из моего бокала Крушовице черное, тут же признал свою неправоту. За что мы не преминули выпить. Настроение после пары кружек было самое благостное. На выходе из паба, мы разминулись с пятеркой подвыпивших парней. Я ненароком задел одного плечом. Извинения не помогли. Парням нужен был лишь повод… В общем, сбежал я тогда… а на следующий день Прыщ пришел в темных очках, которые скрывали не только синяки но и презрение ко мне. Не люблю об этом вспоминать.

– В язык он тебе булавок насует, – сказала Лиля. – Чтобы болтал меньше.

Только сейчас замечаю тихонько хихикающего в кулак бородача – нашего поводыря. Он явно наслаждается, созерцая наше удивление.

Его одежда состоит из лохмотьев кожи, кусков ткани и перетянутых бечевкой мокасинов. Не сомневаюсь, что все это ранее принадлежало узникам. Веревку, служащую поясом оттягивает короткий меч.

Только Ильич остался безучастным перед красотой города. Его куда больше интересовали выстраивающиеся за нашими спинами солдаты в черных кожаных мундирах. Лезвия алебард замерли в полуметре от нас. Подобострастно склонившись, придерживая меч, бородач попятился и исчез в дверном проеме.

Солдаты начали брать нас в кольцо, оттесняя от выхода и парапета.

– Я чего-то не понял? – поинтересовался Тимоха, и отодвинул девушку за спину. – Чего они хотят?

– Точно не в щечку тебя чмокнуть. Накаркал я с Гудвином… – Прыщ нервно хихикнул и шастнул за спину Тимохе. – Ты у нас атлет. Тебе и карты в руки. Дерзай. Это примитивное отребье тебе не соперник. Порви их как я Билли. А я потом тебе свежайшую стратегию на комп поставлю. Такую, как ты любишь только еще круче.

– Ты хочешь, чтобы я их побил? – Тимоха оценивающе глянул на солдат.

Судя по довольной ухмылке, у нас еще есть шанс.

– Что-то вроде того. – Прыщ аккуратно пальчиком отвел в сторону почти коснувшееся лица острие алебарды. – И давай побыстрей, пока с меня скальп не сняли. У меня под ним мозг. И вообще я нервничаю, а это вредит моему интеллекту.

– Да ну? – хмыкнул я, оглядывая солдат.

К земной реальности они имели такое же отношение, как и город. Даже если не говорить о технологиях, то кто, способный отлить город из стекла, будет вооружать солдат примитивным холодным оружием.

– Тимошенька, я в тебя верю, – прошептала Лиля. – Только будь, пожалуйста, осторожнее.

Кольцо солдат сжалось. Скуластые, еле отличимые друг от друга бледные лица. Глубоко посаженные равнодушные глаза. Выдающиеся надбровья и узкие лбы. Тонкие сжатые губы. Тускло отсвечивающая кожа чопорных мундиров.

– Не тормози Тимоха! – заорал Прыщ и проворно лягнул в коленку ближайшего солдата. Уронив алебарду, тот запрыгал на одной ноге, шипя от боли. – Бей инкубаторских! Смерть клонам! Джедаи вперед!

Другой солдат нанес тычковый удар древком алебарды, целясь очкарику в лицо. Прыщ резво уклонился и рыбкой выпрыгнул из оцепления. Удар пришелся прямо в голову Лиле. Охнув, хрупкая девушка сложилась пополам на полу.

Рассерженно рыкнув, Тимоха ухватил обидчика за голову и рывком отправил его за перила. Вопящей черной вороной солдат устремился к земле.

– Не бывать тебе Икаром, – заорал ему вслед Прыщ и отбежал к более спокойному краю балкона. – Так их Тимоха!

Уклонившись от выпада алебарды, Тимоха мастерски провел хук справа и еще один солдат скрылся за перилами. Лавируя меж пытающимися ужалить лезвиями, Тимоха отвешивает тумаки налево и направо. Противник, по видимому, был не готов к такому сопротивлению. Кто знал, что столь интеллигентное собрание в силах за себя постоять.

– Сзади, – вопит Прыщ.

Тимоха рухнул на пол, чем и спас себе жизнь. Сталь столкнулась со сталью над его головой. Ухватив ближайшего солдата за ноги, Тимоха принялся крутить его вокруг себя, разбрасывая врага в стороны. Под таким натиском противник начал отступать к ведущей вниз лестнице, обвивающей башню спиралью.

– Так их! – кричу я, и на четвереньках ползу к Лиле.

Тело несбывшейся профессиональной танцовщицы практически ничего не весит.

С облегчением вздыхаю, покинув поле битвы.

Дальше происходящее я наблюдаю, прислонившись к стене башни и держа голову девушки на коленях. Когда-то белый мой носовой платок пропитался кровью. Это даже не рана, скорее ссадина. Древко содрало кожу практически через весь лоб.

Нет, я не трус. По крайней мере мне так кажется… Даже сейчас я не трепещу от страха, хотя и стоило бы. Просто драки это не мое. Еще с самого детства я старался уклоняться от рукоприкладства. Дело не в том, что наваляют. Мне было противно от мысли, что я могу причинить боль другому человеку. Но и конечно от того, что причинят боль мне, я тоже в восторге не был. Как-то негуманно это все.

– Хватит! – хлестнул по ушам приказ Ильча. – Тимофей, довольно.

Тимоха, увлекшийся процессом, недовольно посмотрел на босса, не выпуская из-под мышки головы очередного помятого солдата с осоловелыми глазами. Вояка трепыхался пойманной на крючок таранью, безуспешно пытаясь освободиться из тисков. Ильич молча показал на десяток арбалетчиков застывших наизготовку. Увлеченные событиями мы даже не заметили, как они появились.

– Лапки кверху? – ехидно поинтересовался из безопасного угла Прыщ. – Капитуляция?

– Хочешь умереть героем? – поинтересовался я, с опаской глядя на арбалетчиков. – Мне кажется, они серьезно настроены. Наверное, и стрелять умеют. Будем проверять?

Прыщ скорчил презрительную мину в мой адрес:

– Сцыкун!

Тимоха разочарованно вздохнул и отпустил жертву, отвесив напоследок увесистый пинок под зад. Очутившись на свободе, солдат как упал на четвереньки, так и рванул вперед, сбив по дороге пару стрелков.

К противнику подоспела подмога. Количество арбалетчиков удвоилось. Перед ними выстроились потрепанные алебардщики. Решительно проквакались команды. Пальцы легли на спусковые крючки, готовые отправить в полет смертоносную сталь.

– Мы сдаемся, – спокойно сказал Ильич и поднял руки вверх. – Тимофей, тебе особое приглашение надо? Подними, пожалуйста, руки. Не стоит так глупо умирать.

Снизу раздался топот ног. Еще подкрепление.

– Угу, – недовольно буркнул Тимоха. – Димыч, как она?

– Крупная ссадина. Может сотрясение… Я не врач.

Один из алебардщиков допустил оплошность – нарушив строй чересчур приблизился к Тимохе.

– Сотрясение значит…

Никогда не думал, что апперкот способен отбросить человека настолько далеко. Голливуд не в счет.

-–

Побитых, но не побежденных нас ведут по укрытой холмами стеклянной пустоши. Досталось всем даже не принимавшему участия в потасовке Ильичу. Его строгий костюм лишился рукава, и части пуговиц, а лицо обзавелось кровоподтеком.

Прыщ, идет, шмыгая раз за разом, брезгливо кривится, и странно дергая головой. Это он чтобы капли крови из носа в рот не попали. Одно стеклышко очков украсилось трещиной, а дужки погнулись. Выпущенную поверх рваных на коленях джинсов футболку надувает парусом гуляющий вдоль улицы сквозняк.

Хуже всех выглядит Тимоха. Солдаты избили его лежащего ногами. Так они рассчитывались за свои потери.

Раньше я думал, что Тимоха, этот простодушный сенбернар, способен лишь хвастаться перед девушками своими мускулами и повествовать о былых победах на ринге. Что все эти хуки, апперкоты и джебы лишь антураж, позаимствованный из фильмов. На балконе, невзирая на подоспевших арбалетчиков и приказ босса, он еще успел порезвиться и сломать пару челюстей. Если бы не удар по затылку, неизвестно чем бы все закончилось – ведь я видел лежащие на спусковых крючках арбалетов пальцы и решительные лица солдат. Чудо то, что нас не изрешетили стрелами. А все к тому и шло.

Кисти рук и шею неприятно сдавливает стеклянный шнур толщиной в палец. После того как мы вынуждено прекратили сопротивление, один из воинов бросил в нас переливающуюся бухту веревки и что-то крикнул. Веревка словно по команде развернулась спиралью и обвила каждого из нас. Сначала кисти потом шею. Только нас подняли пинками с земли и выстроили в шеренгу, она тут же затвердела.

– Что с нами будет? – спросила Лиля, со страхом глядя на две шеренги конвоиров по бокам.

Белокурые длинные волосы слиплись от крови из ссадины на лбу, щеки измазаны потекшей от слез тушью. Наша очаровашка как будто одела страшную маску.

– Не знаю, – сказал я.

– Нас убьют? – ее голос дрогнул.

– Мы не сдадимся! Не посмеют! – прошепелявил разбитыми губами Тимоха. Его неизменный спортивный костюм, вечный повод недовольства босса, приобрел жалкий вид.

Тимоха еле перебирает ногами. Если бы не наши колодки – уже давно упал. А так часть его веса распределяется на меня и Прыща. Не думал что он такой увесистый.

– Хотели бы прибить, сделали бы это на балконе. Чего цацкаться. Раз и все! Утыкали стрелами с безопасного расстояния… И полетели вниз пять ежиков, – сказал Прыщ. – Верно, я говорю, Ильич?

– Верно. Ежики не летают.

– Они катятся, – добавила Лиля. – Как шары в бильярде. Чем сильнее его стукнешь, тем дальше он катится.

Я расхохотался, не обращая внимания на боль в боку. Солдаты дубасили всех без разбора. Пытаясь защитить от ударов лежащую на моих руках Лилю, я неудачно подставил правый бок под остроконечный сапог.

– Ты чего? – спросил Прыщ.

– Да так. Нас непонятно как занесло в другой мир. Нас избили солдаты. Нас ведут по стеклянному городу. Нас возможно убьют… А вы о ежиках.

Я захохотал еще громче, получил древком алебарды в правый бок и заткнулся. Ну, надо же какое совпадение, снова в правый.

– Ничего Дима, это нервное, – сказал Ильич. – Ты держи себя в руках. Все будет хорошо. Возможно, этот мир не такой плохой, как кажется на первый взгляд.

– Что значит, возможно? – возмутился Прыщ.

– Ну откуда я знаю, – вздохнул босс. – Я тоже никогда ранее не здесь не был.

– Ага. Так вы тоже считаете, что это не Земля? – вскрикнул Прыщ, чем навлек на себя недовольные взгляды конвоиров. – Что нас похитили инопланетяне или параллельномирянцы?

– Кто? – поинтересовался я.

– Существа из параллельного мира.

– Похищение? – задумчиво переспросил Ильич. – Нет. Сомнительно. А вот по поводу Земли ты совершенно прав.

– Аргументируйте, пожалуйста, – попытался я поддержать разговор. А что еще делать? Смотреть на широкую спину Тимохи или костлявые физиономии стражей? Или любоваться блестящими цацками на их мундирах? Так я на балконе на это вдоволь нагляделся. А больше смотреть не на что. Уже примерно четверть часа мы петляем средь странных стеклянных холмов. Я бы назвал это пустыней из стекла. Нет скорее пустошью. Именно ее я видел с балкона башни. Застывшая пузырчатая масса под ногами, стеклянные барханы вокруг и чужое небо над головой.

– Здесь жили люди, – совершенно не в тему сказал Ильич и с грустью обвел взглядом холмы.

– Какие еще люди? – раздраженный сменой темы разговора спросил Прыщ. – Какой дурак здесь жить будет? Одни горбы стеклянные. Барханы как в пустыне. И жизни нет.

– Это не горбы, – ответил Ильич.

– Хорошо, пусть будут не горбы, а невысокие холмы, если вам так больше нравится, – парировал Прыщ.

– Это ведь были дома? – вклинилась в разговор Лиля. – Правда? Холмы так правильно стоят. Это улица. Мы идем по улице города… Это ведь дома… были? А вон там даже дверной проем можно рассмотреть… Вон, в большом холме справа. Наверное, пятиэтажка была… или даже больше. Высокая какая. Сейчас на оплавленный сугроб похожа. Или огромную сосульку растущую снизу вверх. Словно солнце на мгновение показало свою силу, она подтаяла, и тут же спряталось за тучи. Ледяная скульптура… А за ней маленький домик спрятался… кусочек балкончика торчит…

– Ну и воображение у тебя, – сказал Прыщ. – Нафантазировала тут…

– Правда, – ответил Ильич. – Это был квартал гильдии кожевников. Окраина города. Подальше от центра, чтобы не провонять весь город запахом обрабатываемых шкур… Здесь жили люди. Смеялись дети. Судачили женщины…

– А вы откуда знаете? – перебил я.

– Я не знаю, а предполагаю, – резко ответил Ильич. – Всего лишь пытаюсь заглянуть в возможное прошлое.

– Ядерный взрыв? – шепеляво спросил Тимоха.

– Вряд ли, – сказал Прыщ. – Все что я видел здесь слеплено из стекла. Заметили? Все! Не верю, чтобы ядреная бомба такого натворила. Тем более что вон впереди видны абсолютно целые дома. Да и какая к черту бомба? Мечи, арбалеты и бомба. Ты думаешь что говоришь? Совершенно разные уровни технологий.

– И отлитые из стекла здания, – парировал я.

Прыщ сердито сплюнул и умолк.

Судя по доносящимся запахам готовящейся пищи, и шуму мы приближаемся к жилой части города. В желудке заурчало от запахов, которые принес ветер. Нестерпимо захотелось жареной картошки. Эх, а к ней пару свиных ребрышек с горчичкой. И капусты квашеной обязательно. И тяжелую кружку пива в придачу. Прикрыть журнальный столик газеткой, сесть на диване, и не торопясь это все умять под монотонное журчание телевизора, шепчущего о вреде жирного и спиртного. И довольно ухмыльнутся, не переставая выковыривать остатки мяса из зубов, услышав что-то о холестерине и атеросклерозе. Не торопясь прошествовать в санузел и доказать не блещущему чистотой унитазу, что бежать в аптеку покупать лекарство от простаты еще рано. Не Ниагара конечно, но и не те «шестьдесят процентов мужчин». Нас так просто не возьмешь. Мы сами знаем, что для нас полезно, а что нет. Если организм требует мяса – значит оно ему необходимо. Если душа требует пива – значит хорошая душа, правильная.

Навалившееся чувство голода отступает от ощущения, что меня кто-то сверлит взглядом. Насколько позволяет петля на шее верчу головой пытаясь увидеть, кого же это я так заинтересовал. Потерявшие к нам интерес солдаты монотонно шествуют по бокам, лишь иногда бросая косые взгляды. Для них мы – ежедневная рутина, и не таких видали.

Над невысоким бугром слева от дороги на мгновение показалась чья-то голова и тут же исчезла. Спустя минуту она показалась снова в проеме бывшего окна. Это девушка. Довольно милая, хотя ее головная повязка и шрам на щеке скорее бы подошли какому-нибудь киношному пирату. Не хватает попугая на плече и серьги в ухе.

Увидев, что замечена, она заговорщицки подмигнула и скрылась в тени. Когда подмигивают красивые девушки это приятно. Вот только в данной ситуации несколько неуместно.

– Обалдеть! – Я и сам не заметил, как произнес это вслух. – Смотрите, там девушка…

– Женится пора, – буркнул Прыщ. – Бабы мерещатся. Ты лучше шагай ровнее, а то мне эти чертовы колодки шею натерли.

– Да я серьезно говорю…

– Да не дергайся ты! Шея говорю болит.

– Ну наконец-то, – сказал Ильич.

Дз-з-ы-н-нь – и пять охранников со стрелами в груди рухнули на землю. Оставшаяся пятерка, вскинув наизготовку алебарды, метнулась в сторону, откуда стреляли.

Дз-з-ы-н-нь – и мы остались среди десятка трупов.

– Кто стрелял? – зашепелявил Тимоха.

– Ничего себе! – вскрикнул Прыщ, дергаясь, словно пытаясь сбросить оковы. – Бац-бац и в дамках. Мы следующие?

– Бежим! Нас убьют! – завопила Лиля и рванулась вперед, увлекая нас за собой. – Я не хочу умереть! Бегите!

Никогда не думал что в столь изящном теле столько силы и столько вопля. Поддавшись панике, мы побежали вперед, невзирая на протестующие крики Ильча. Сейчас нам было не до него – хотелось жить.

– Стойте глупцы! – кричал Ильич, стараясь хоть как-то замедлить нас. – Они же нас спасают!

Но никто не хотел слушать. За спиной раздавался топот ног, подстегивающий лучше любого кнута. В любое мгновение стоило ждать стрелы в спину.