ЯГОДКИ РОССИИ***РАДОСТЬ 200

ДЕМОКРАТИЯ – ЭТО РАЙ

Ох, давным-давно, далеко – далеко в мою юность, была у меня подружка-Рая. Можно сказать боевая подруга моих начинающихся детских мечтаний и опытов. От тесных поцелуев в школьном безлюдном спортзале, до нашей первой ночи любви, длиною в два с половиной часа под каким-то пошлым кустом в городском сосновом парке. Сколько я с нею пережил потрясений – ужас! Никогда я ее не забуду, Раю, которая была моей!

Но жениться на ней окончательно я и не думал, но вот пробежала между нами черная и даже больше, колдовская кошка, мы поссорились, и она меня бросила. Вновь встретились, еще раз. И так раз пять, не меньше. Это была такая обида для меня. Главное для меня тогда, чтобы первым бросил я. А тут все выходило наоборот, что послужило для меня очередным любовным ударом. Конечно, я был виноват, но и не только я. Эта Рая с самого начала была еще та!

Я отслужил в армии, вернулся домой, в разгар модернизации и нового мышления, и моя рабочая жизнь стаж, то и дело обрывалось, а если и работал, то получал сущие крохи. Выпадали такие моменты в жизни нашего общества, что я получал меньше жены, – простой кладовщицы.

Но никогда я не прощу Рае того, что все ж таки однажды вновь пришел к ней. Что нужно было дембелю, когда нет ни работы, ни денег. Вкусную вещь и чтобы была свобода хоть на один вечер – пожрать там, выпить. Теплую рубашку, либо же бабу. Или все вместе. Как тогда на моем выпускном с Раей вечере.

Но уже и в то время ей было явно не до меня. Надвигались на нашу родину иные времена. Пошли частные фирмы, заводы все, ремонтные конторы и прочее что были у нас обанкротились. Новые владельцы продали или обанкротили частные предприятия, заодно с крепостными. Появились у нас местные бандиты, а с ними вместе, начала танцевать и моя Рая.

Начали они с ларька. где на радость ребятне, пошли продаваться разные сникерсы, китайские игрушки, бананы и прочая дребедень. Только это я сейчас говорю, а раньше мы этого не знали. А когда узнали, то Рая давно своего мужичка первого выгнала, и уже жила в своем доме со своими дочками. Сникерснулась она, конечно, здорово: огромный дом, Вольво первая в городе, те же три ларька, но и ларек на базаре в придачу. И вот она уже строит магазин. Ничего не скажешь, – молодец!

Но мне то, что до этого. Я и в самом деле не жалею, что не стал мужем Раи. Но своему сыну обрисовал ситуацию, хоть для этого он еще кроха! Ты мне сын, у нее две дочки, и я честно предупреждаю, обходи их, а особенно младшую за две версты, а если хочешь, чтобы все было по-английски, то за две мили.

Потому что все они в свою маму, а еще имя младшей тоже Рая. И для этих Рай мужики, что для нынешнего московского олигарха устрицы, доставленные из Франции. Я их не пробовал в принципе, но знаю, что их едят живыми. Так было, и так будет всегда!

К нынешнему времени я уже достаточно насиделся без работы, точнее без зарплаты, и поэтому, когда мне предложили шабашку, да еще с перспективой, я все бросил и вцепился руками и зубами в это дело. Одно плохо, далеко от дома. На месяц, два и все без нормальной жратвы и выходных, когда только и думаешь лишь бы не заболеть, не свалиться в приступе, не нанизаться на травму…

Но зато прямо ночью прямо в родной город, и на такси. Сами понимаете, не часто не часто у меня, и у моих друзей такое. Поздно, но мне спешить некуда. Главное, у меня есть то, зачем я уезжал отсюда и вернулся. Правда, не очень большая, однако в кулаке, как и вещь, сжать можно. И еще: – никто не знает, что я здесь, что я вернулся. Я тут, и меня нет.

На парковой площади стоит еще с самой начале перестройки ее магазинчик, но торгуют там круглосуточно. Вот туда я и иду. Весьма может быть, что там находится и сама королева местной торговли по ночам и вечерам – сама Рая. Что ж надо признать, этот магазин расположен весьма удачно, около городского парка. Выходит, недаром мы здесь когда-то сидели, и не просто так на этих на лавках в парке.

Торгует Рая успешно. Раз это наш капитализм, то кругом яркое, чисто пластмассовое, сияющее в свете ламп. Поэтому надо признать то, что недаром поначалу все детские деньги этого городка, попавшего в перестройку, были Раины

Это совсем как медные бусы или зеркальца в ранней Африке. Пусть даже в начале Рая работала и на хозяина. Все равно пришло время, отправился хозяин от своего ларька на сверкающей машине и через полчаса и за пять дополнительных минут они превратились в груду фигурного металлолома и жирной сажи. Скажу честно, что я думаю по этому по поводу. Это не она!

Но вот тут-то Рая и расправила свои крылья. Уже никакой областной потребсоюз не мог сравниться с ней. Потому что, – природа! Что я, не помню, как она в детстве продавала своим подружкам все, что нашла дома в папиной кладовой. Те же самые старые журналы, папкины инструменты, да и своих любимых кукол заодно.

Вот почему я натягиваю кепку поглубже. Темная ночь кругом, и я выбираю, то пиво, то орешки. От меня исходит запах мужского рабочего общежития, я голоден, и мои глаза блестят, но есть маленькое отличие от местных, и она это чувствует – я могу купить.

Вот поэтому она пригибается, все пытается заглянуть, вспомнить, узнать. Улыбку скрывает роскошная кучерявая борода, и не знал, что она у меня такая будет! Как у ассирийского воина из учебника истории!

– Слушай, – говорю я, – у меня проблемы. Я только что приехал сюда. Голову преклонить негде. Но дело не в этом. У меня не яйца, а вон те два кокоса, что висят у тебя в витрине, так они болят и требуют своего. Мне говорили, ты можешь выручить. Скажи только.

Молчит она, а у меня сердце стучит, что станешь торговаться, как тогда, когда я пришел из армии. Или ты стала достаточно богатой. А разве не о тебе я мечтал, я, когда еще был маленький. И в седьмом, и в десятом классе. Это же целая жизнь! И которая мне уже не нужна.

Но длинными караульными ночами, когда в серой шинели все идешь и идешь по периметру охраняемого объекта, и глаза тупятся в вечной колючей проволоке, но думки только о тебе. Не тебе ли я писал письма, пришли хоть одну фотку, ты ж моя единственная, что ж ты предала меня, тварь?!

Однако законы рынка неумолимы. Деньги – вперед! Или, по крайней мере, держи в руке! Неужели ты, Рая, сейчас вновь станешь моей? Как я когда-то мечтал! Как и тогда. в парке, лунной теплой ночью. Где моя армия, где мой командир, где моя настоящая жена?

Вот вам назло – пропадайте вы все! Гуляй народ, бородатый и вахтовой!

Открывается сейчас дверь тамбура, и обниму я хоть и раздобревшее, но такое желанное когда-то тело моей Раи. Исполнение всех снов и желаний. А в руке у меня будет пакетик с пивом, орешками и куском шоколада. И бесплатный рекламный пакетик с резинкой.

Вот он тамбур, как говорила Рая, вот он такой желанный щелчок замка в стальной двери. А вот и белый Раин зад выплывает на тусклый свет тамбура.

– Надел? – спрашивает Рая. – Давай скорее! Только пониже бери…

Теперь надо правильно понять меня. Ведь я даже и не думал, а моя нога, ботинок сорок второго размера весь в краске и коросте цемента, бетона и смолы взвился вверх. Сам. Не предупреждая, словно передо мной был тренажер для отработки ударов ногами. Но не сильно, вполовину, все ж таки, что ни говори, а мы с нею из одного детства.

А вот жалости у меня не было. Вот так у меня, как и у многих, в связи с этим рынком, рынком, перестройкой поехала крышка и не просто, а со звоном. Делаешь самые необъяснимые поступки! Вне всякой логики!!

Однако поймите и меня, уж слишком пахло в том тамбуре всей этой заокеанской шелупоньей: едой, жвачками, освежителями воздуха. Хотя, между прочим, на животе скрыта сумка с деньгами, зато в другой руке, те самые презервативы с ароматом банана, – часть новой жизни. Ну не мог я по другому.

Ведь родной дом и вся моя жизнь рядом, моя семья, мать и жена, мой сын. А Рая, что Рая, письма надо было писать, гусыня белозадая…

Но рынок тем и рынок, что он непредсказуем. Ведь это не все! Эта Рая вызвала милицию и те, послушные, ее ночная крыша, стали гонять меня по всему парку. Хорошо, что я эти места знаю наизусть. И главные были не там, не в центре, а где когда-то был я и моя первая любовь.

Менты то с Раей заодно, отберут все деньги, да еще по кокосам надают. Пришлось даже поползать под скамейками, благо, парк родной. Но ни пива, ни орешков, ни куска шоколада из рук не выпустил. Дома и лавки с урнами помогают!

Наконец, остался один. И сижу я на том месте, где обычно выпускники, такие как я, встречают рассвет. И мой очередной выпускной вечер, точнее утро, все набирает силу и разгорается во всю ширину глаз. Кругом везде обрывки и мусор, как вся наша жизнь, но глаза, а равно и душа, полны зелено-розовым сиянием.

Я не спешу. Приду домой целым и невредимым, как и душа моя, так и деньги. Дома отосплюсь. Буду спать как десятиклассник после дополнительных зачетов. Пил, пил пиво, мимоходом нашел в кармане все еще целый презерватив для моей первой любви, а потом взял и надул его, как все время надували меня, до прозрачности, и пустил по ветру.

Пусть летит и скажет, что нет у меня больше Раи, нет больше моей первой любви, и поэтому я счастлив!

***

Скажите, ну не дурак, ли я!? Но счастливый дурак! Утренний мой мир встает предо мной, и мне так хорошо….

ДРУГИЕ РУССКИЕ

Рассказ любовный, кучерявый

В душе раздался протяжный и тоскливый вой, вот вроде так – и все стихло. Супруги стояли на самом высоком месте невдалеке от своей дачи. Именно здесь и под этим жарким солнцем и будет могила. Все потому, что Полина Ивановна категорически воспротивилась тому, чтобы хоронить издохшего пса на даче. Они, супруга рабочего, Полина Ивановна будут, грустить, если рядом. Поэтому и выбрали этот взгорок. Сухой и лысый от того, что состоял в основном из глины и мела, он как раз подходил для таких целей. И кладбище близко.

И когда Рома охотно-небрежно бросил сверток о летнюю каменную землю, Полина Ивановна вздрогнула болезненно. В иные моменты только он, любимчик, скрашивал ее женскую жизнь, заодно отравляя жизнь супруга. Но ведь вся эта драма так и катилось этому «кабыздоху на пользу»!

Лопата тяжело брала спекшийся от безвременья и государственных неурядиц грунт, но Рома не отступал. Полина стояла неподвижно с супружеской маской на лице, искоса приглядывая за своим непутевым. Знала всю нелюбовь между ними, знала и причину. И ушел кучерявый ее любимчик из жизни так и не примирившись с ним. Всегда гавкал против, кусался внезапно, из засады, за голые ноги, и старался первым попасть в туалет.

И свою обувь Рома недаром прятал всю оставшуюся у него кобелиную жизнь от этого домашнего тирана. Этот кучерявый ублюдок обязательно старался нассать именно в Ромину обувку. Один раз даже в рыбачьи сапоги умудрился. В самую глубину, паразит!

Роман копал спокойно, ему то что, одним недругом стало меньше, если и не в жизни, так в семье. Да и стар он уже был, этот любимчик жены. Седины было больше, чем у него самого. Вот он, лежит аккуратно упакованный в старый половик, на котором они и скончались. Не мог он, оказывается, убежать куда-то в леса, за дремучие горы, чтобы не мучить наши сердца, как гласит собачья всемирная легенда. Как это принято во всех мифах о собачьей преданности и любви. А поза у этого кобеля была очень подходящая под задумку, которой и сам Огненнокрасный Крыс позавидовал бы.

Этот смеющийся и торжествующий личный Огненнокрасный Крыс однажды в пьяном угаре и во всем своем великолепии, жгучей красной краски предстал перед Романом, после удара головой, с размаха, да о бетонную балку в подвале. Полчаса глаза от боли были закрыты, и все это время стоял Крыс в образе своего домашнего песика. Другим горячка приходит спокойным «Белым Митей», а пред ним в виде своей паскудной и сияющей наглой этой сволочи. Главное, не проговориться, чтобы про это жена не прознала. Мы разберемся сами.

Ты то и пред самой смертью так и не простил меня, чем я тебя так обидел, подумаешь расчесал тебе гриву пудельскую, чтобы все у нас, в семье, было, как людей. Небось, и у самой Ксюши Петербургской пудель каждый день такое испытывает, но ведь не обижается, не закладывает хорошего человека, как, к примеру, ты. Знает, во что обходится красота. А ведь я тоже законный хозяин, между прочим, был. Жена, Полина Ивановна, сморкается. Рома кряхтит. Но что тут поделаешь, любовь не может быть вечной.

Рома прерывает свою работу и вытирает пот мозолистой рукой. Он мастер, и ни возраст, ни толстый живот не мешают ему быть первым в своем деле. И все это благодаря этому песику, хотя когда то он ненавидел его ото всей души. Вот так бывает в нашей жизни.

– Ну и зачем ты так широко копаешь? – вдруг спросила, по домашнему, кротко и ядовито, жена. – Опять что-нибудь надумал!?

– Иди! Я тут сам! – сказал Рома. – Не трави душу.

Что ни говори, это были настоящие похороны. И могилка и в самом деле была уже как раз, для такого маленького и препротивного песика. Ведь это не просто песик помер у нас, а любимец жены и ненавистник Ромы. Жена ушла с платочком в руках, а Рома достал из необъятного рыбачьего рюкзака бутылку водки.

Огромная эта бутыль, на целых три литра. В военное время, когда принимали «наркомовские» такой бутылкой можно было отоварить два с половиной отделения строевой роты, вышедшей из боя.

Чтобы снять напряжение после боя, чтобы не заболели люди от мокрых сапог и сырых шинелей, чтобы хоть на минутку забыть о голоде и усталости. Чтобы не впасть в панику, и просто улыбнуться посреди этой страшной этой поры. Этой бы бутылки хватило бы на десять передовых комбайнеров района, когда они после тяжелой уборки – страды, отдыхают, вымыв себя, души и руки в русской бане. А еще когда, там же на поле, вручат деньги, дадут чек и грамоту на стену…

Но думается Роме, что и сами генералиссимусы Суворов со Сталиным, с почетом выпили бы чарку во славу русского оружия и русских зерноуборочных комбайнов. А также тракторов, космических аппаратов и прочищенной канализационной трубы на самом сгибе, глубоко под землей…

И этой бутылки хватило бы на трех человек, чтобы очутиться в компании с этим Огнекрасноглазым Крысом, именуемый в нашей местности просто «Белый Митя». И понаделать таких дел, чтобы все окружающие помнили всю свою жизнь, когда одни смеялись, другие плакали. Ну, может для того, чтобы наши демократы с либералами, самая интеллигенция, писали или мемуары, или говорили в телевизоре о нескончаемом русском совке. И что вся эта нация выродилась, и это уже неотвратимо. В точь в точь, как и поступал с Роминой обувью новопреставившейся комок черной шерсти и домашней злобы. Но ничего, найдется когда-нибудь и на всех вас стальная щетка

Вот этой одной бутылки хватило им, двоим дружбанам, чтобы украсть у городского музея воинской славы маленькую пушку-сорокапятку и на тяжелом мотоцикле и промчать через весь город, пока их милиция не задержала и не посадила на свои пятнадцать суток.

Но сейчас этой бутылки хватит лишь на то, чтобы песик, черный тюльпанчик ты наш, обхватил ее своими ногами передними и задними, перед тем как уйти в свой загробный собачий мир. Разумеется, предварительно вытряхнутый из зашитого собственными ручками супруги половика-саванчика.

Правда, надо было немного постараться, чтобы раздвинуть холодные хрусткие ножки, потому что бутылка была чуть обширнее песика. Пришлось даже и медной проволочкой прикрутить кое-где. Благо ее было – море! Потому что этот песик просто так сидеть на краю своей могилы с бутылкой отказывался. Как живой. Но ничего втроем, компанией, справились. Роман отошел в сторону и достал цифровичок.

Эх, какая славная минута наступит сейчас для нас всех!

О! Эта медная проволока!! Когда то во время российской грабиловки «на шарап», после палевого октября и Рома сумел с помощь друзей вывезти с родного завода бухту-кокон этой проволоки. Друг, который и стоял на охране предприятия в тот послеобеденный час давно уже отцепился от нашей жизни и Рома стал полновластным хозяином этого сияющего кокона.

Открывал дверь в гараж пошире, когда кругом никого не было, распахивал потайную дверцу, и катушка встречала его сияющим блеском. Это светили горячечные глаза дохлых зэков медного рудника и литейного завода поблизости, умерших от отравления солями меди. И для него эта медь была как книга, которую надо читать и читать. Вот она, эта проволока, и пригодилась…

Натянул и скрутил черную тугую шубку на всю бутылку, и маленькими пассатижами той же проволокой слегка оттянул улыбку до самых просторных ушей. Холестерина то много, жрал только мясо, а вот саму колбасу и не предлагай. Колбаса у нас для хозяина, трудяги!

Но вот все готово. Даже проволоки по краям не было видно. Такое было сделано с дальним прицелом. Уши у этого песика должны летать в кадре!!

Потом слесарь, комбайнер, фотограф и автомеханик Роман навел фокус и чрез свой новый телефон и верный фотоаппарат цифровичок, и на всю свою жизнь, заснял своего черного друга в обнимку с бутылкой. Себе, и другим, и всему миру на память.

Ты меня не простил, но я тебе прощаю!.

Сел рядом с ним. Ну ка, еще разок, только головку свою дурную приподними. Сейчас мы ее подкрутим. Проволока мягкая и лишних мучений уже тебе не принесет. Но если по честному, я доволен, что мы встретились в этой жизни. Может быть, это только благодаря тебе, я не пью в этой жизни и никогда больше. Вот теперь ты будешь у меня как самая кудрявая интернетовская звезда.

Роман держал покойника с бутылкой так нежно, так проникновенно, что уши игриво, как и задумано, прикрывали светлую влагу и чистое стекло. Цифровой аппарат ждал, подмигивал Красным и Справедливым. Посмотрел, полюбовался и вновь придал штришок.

Чтобы верхняя этикетка этого дорогого пойла была как раз напротив великолепно распахнутых зубов этого хмыря. И как ты только возник в нашей, и в моей жизни?! Ты, сука, пришел и отодвинул меня в сторону, и как мужа, и как любовника. Но я не жалею об этом. Однако, сколько ты мне крови попортил своим умом и собачьим чутьем.…

Ты ведь, мудило ссаный, прекрасно помнишь тот самый главный наш случай. Когда ты была еще девочкой, а я, и пришел домой, под мухой и как водится, первым. Наша любовь с тобой, Полина Ивановна, вечно задерживалась на какой-нибудь работе вместе с каким-нибудь очередным начальником. А вот теперь ты скажи, сколько у нее таких начальников и таких подчиненных было?! Ну, хоть гавкни, раз этак пять. Или ушами махни, провентилируй мне лично этот вопросик. Если больше, то я не буду тебя разубеждать. Потому, что и мои сведения могут быть не точны…

И дернуло же Романа в тот день прихватить домой с работы стальную щетку. Без всякой задней мысли. Немецкую. Очень хорошего качества. С такой длинной стальной щетинкой. И вот по пьяной лавочке Роман решил навести лоск на домашнюю скотину. Хоть на одну из них!

Сидя в кресле перед телевизором и крепко держа в руках живое существо, он медленно, с расстановочкой, проводил щеткой от кончика носа и дальше, до самого хвостика. Черная шерсть так и струилась под стальным частоколом.

– Будешь у нас как шелковый! – приговаривал Роман, пуская щетку в очередное плавание по дрожащему собачьему боку, – Гладенький, сияющий…

Когда домой вернулась хозяйка, все мирно спали. Правда, не там где положено, Роман в кресле, песик под диваном, в самой глубине подкроватного пространства, откуда его утром надо было извлекать шваброй.

И с тех пор Полина Ивановна не смотрела на мужа: пьян он или нет. Стоило только чуть выпившему супругу ступить одной ногой в подъезд, как песик все узнавал, начинал биться в истерике и прятаться за кухонную табуретку. Телепатия была не только на водку, но и на самое ссаное пиво. И даже простого джин-тоника стало нельзя.

А тут и по жизни пить стало невозможно, надо купить машину, сын стал студентом в Технологическом, да и работу пристрожили. Рома сам это понимал. И вот так получилось, что он бросил пить. Вообще. А ведь пил не меньше и не только, как все, а еще и лучше. Однако, куда теперь девать все эти разговоры, что русский народ пьяница, что пропили всю страну, и заодно всю нашу ссаную либеральную интеллигенцию вместе с поп-звездами.

Оказывается – все это было неправда. А правда то, что в обществе вновь появились люди, да собственно они никуда и не уходили, которым было жизненно необходимо, чтобы в России было водки и пива самое море разливанное. Сколько денег идет и государству и королям водки этой самой, и не побоимся сказать, этой милиции-полиции…

И не только он соскочил с этой булавки и больше не желает быть рядом. Вот отчего с ним рядом его ненавистник и спаситель, черным серым седым тельцем своим обнимающий большую бутылку настоящей русской водки. Такой даже и Роман собственно не пил. В своей жизни. Ну и вот все!

Будущая собачья могилки готова. Сейчас мы тут сядем рядом, составим композицию, и все это драматическое действие снимет его дружок цифровичок. И теперь на сцену выходит главная дородная такая героиня – ее величество бутылка водки. Совсем как Полина Ивановна…

До какой это степени надо докатиться русскому, чтобы похоронить эту старую классическую Жучку вместе с такой роскошной бутылкой?! А не придут ли сюда другие русские, чтобы выдернуть за ноги эту Жучку, дабы завладеть бутылкой?! Вот для них эти фотки и предназначены. Ищите друзья. Мир широк и Россия все еще богата!

Теперь же, когда Полине Ивановне показали, и она сама узрела траурные фото в заводском компьютере, а потом в своем телефоне, она не шутку расходилась. Она кричала! Что он специально так сделал, что он всю жизнь ее не любил, что теперь опять над ним будут смеяться, как над дурачком – артиллеристом! Что он себя опять показал. И городу и всему миру!!

Роман же посмеивался, вспоминал свои ботинки и терпел. Он еле смог уговорить ее, что это все фотошоп, даже показал несколько фотослоев с задумчиво улыбающимся черным пуделем без медной проволоки. А еще, через день Полина Ивановна заявил, что в смерти пуделя виновен он. Пришлось вспоминать и появление пуделя, даты смерти, и даты начала домашнего сухого закона. Полина Ивановна все равно не верила.

– Недаром он на тебя так гавкал. Всю свою жизнь! Неужели ты похоронил моего песика вместе с большой бутылкой водки, которую тебе подарили на день рождения?! – вот как на пеняла ему в тихие минуты рекламной паузы.

Роман уже молчал привычно. Он быстренько отшлифовал еще два снимка настоящей могилки, где и похоронена бутылка. Кинул их на телефон по старым адресам. Будет что посмотреть его приятелям. И будет что показать и нашему другу семьи…

И азарт должен появиться. Не мог не появиться. Тем более, что бывший очередной начальник серьезно занимался кладоискательством. Уже три года он рыщет по окрестным брошенным селам и полям, в поисках старых золотых денег, украшений и счастья. И Полина знает и ободряет этакое. Это вам не компьютер, и не фотошоп.

Он, начальник души и междуножья Полины, вырыл уже несколько глубоких ямок на том самом холме. Каждая выемка и бугорочек были исследованы. Та же медная проволока должна была дать сигнал на дисплее металлоискателя. И по вечерам, на местном форуме, хоть раз в неделю, но обсуждали заманчивые фото. Те, что на телефоне и в компьютере, и уже появились в соцсетях.

И над всем миром, над круглой землей, сильно, ясно летит гиперракета с присобаченной к ней русской ненавистью – любовью, сделанная руками бывших, настоящих и будущих алкоголиков. Задали мы им всем задачку.

Но не тут был похоронен черный пудель, недалеко, но не тут. И только он, Роман, один в мире, знал точно. То самое место, было там, где он со своей будущей женой Поленькой стояли и он гладил ее руку, а потом они бросились целоваться, А через пять лет Полина Ивановна, владелица дачи, стояла с сыночком на руках, на этом же месте, которое она выбрала сама. Эта была первая его настоящая фотография.

Сладко было тогда, да как то вот все забылось в течении жизни. Но Роман это помнил всегда.…Потом жалел, что так и не научился гладить ее по руке. Или просто обниматься.

А потом стало, что уже и не побалуешься так, с этими руками. Они у него грубые, от металла, драк, лопаты просто, и лопаты БСЛ, входящей в ЗИП артиллерийского орудия. Такими уже не понежничаешь, циркуль не вправишь нежно и куда положено, в теплый обстриженный кармашек…

Как то раз дома он вначале услышал тот самый звоночек, от семьи друга и понял, что его дражайшая супруга скачивает фото из интернета, куда он давным давно и слил свою фотозагадку. Уже во второй раз. Может быть, некоторые так и не верили в такое веселое. Но вспомнили в переписке все его прозвища, начиная с детского сада. И выходило так, что «Да»!

Захотелось посмотреть, вышел из своего рабочего кабинетика, и точно: на кухне Полина Ивановна вновь рассматривает фото в своем телефоне. И потом так ему захотелось посмотреть на свое фото, что не выдержал и подошел к супруге и обнял ее всю, вкруговую. И даже мысль мелькнула, а не попробовать ли нам вместе вновь наладить нашу дальнейшую жизнь. Хватит дрыгаться и ругаться!

И Полина Ивановна застыла, расслабилась в нежный шкафчик. А ейный муж увидел в дисплее свою фотографию, где они вместе. Ой, значит уже передали, уже у него, нашего ненаглядного на руках полностью весь компромат. Это он удачно к ней подошел, с подходцем…

Но тут супруга Полина Ивановна забилась в истерике. Роман знает их и боится, хотя их всего три было, эта четвертая. Телефон так и отлетел в сторону, брякнулся об пол, Роман хотел было удержать, но куда там.

Полина Ивановна билась и кричала. Роман посмотрел на отброшенную руку, а в ней был зажат сияющий медный кусок провода. Да и супруга визжала о том же. Надо же так увлечься любовными играми или душа него от этой всей жизни стала жесткой, с достоевщиной, с этой современной либеральностью…

И Роман поэтому захотелось объяснить тайну захоронения. Ты его должна бы знать. Это там, где мы целовались в первый раз с тобой. Боже как же ты не помнишь этого. Вот тут, посмотри на вот эту фотографию, тут и лежит пудель в обнимку с тяжелой бутылкой, толстой, как и его бывшая хозяйка. Ты ушла в трауре, а ему пришлось копать новую могилку!

Но как свежа, как подмахиста была эта садовая скамейка об одну тонкую доску. Да и ты сама была и толстенькая, румяненькая как пирожок, и так приятно было держать все твои прелести и тебя лично, крепко накрепко в своих руках. Вспомни это место, вспомни нашу любовь!!!

Нет, не дошло! И стала наша жизнь, как Фотошоп, все красиво и все неправда. Ладно, пусть теперь черный пудель сторожит вечно и, как настоящий сторож, пусть спит спокойным сном. Считай, он уже был на моей стороне… Друг!

***

Как в жизни все меняется, скажите на милость! Даже сама эта вечная любовь!