Номады Великой Степи

В 96 году до нашей эры Цзюйди-князь умер. Хаканом стал его старший сын Хулугу⁷⁵. На шесть лет установилось спокойствие, соседи приходили в себя после Селенгинской битвы. Первыми оправились хунны. Они попытались перекрыть Шелковый путь, пограбили и увели в плен китайских поселенцев, осваивавших бывшие усуньские земли. И вновь на усмирение кочевников направлен Ли Гуанли с 140-тысячным корпусом. Цель была вполне конкретной – обезопасить Шелковый путь, поэтому в гиблые для ханьцев степи никто особо не углублялся, а основной удар пришелся на Турфанский оазис (Чеши), одно из уйгурских княжеств – вассалов хакана. На обратном пути ханьское войско угодило в засаду и Ли Гуанли сдался на милость победителя. «Герой Ферганы» получил в жены дочь хакана и место при дворе, а после смерти храм в свою честь. На юго-восточных границах Хуннской империи на время установился мир. Ханьцам нужно было время для подготовки нового войска, тем более, что в 87 году до нашей эры умер Император-воин (У-ди). А Степь, хоть и вышла победителем из последней схватки, понесла серьезные потери, которые усугубила крайне многоснежная зима, вызвавшая падеж скота и сильный голод.

В 85 году до нашей эры со смертью Хулугу, благодаря заговору его приближенных, прервалась династийная линия рода Оленя. Хаканом стал храбрый, но безвольный темник из рода Куян.

Династия Куян

Новый хакан не удостоился у ханьских историков собственного прозвища и вошел в летописи просто под родовым именем Хуяньди⁷⁶, где «ди» – фамильное окончание аналогичное русским «-ов», «-ин» или «-ич». Оно и понятно. Во-первых, он не «царского» рода, это с потомками Модэ ханьские императоры заключали Договор мира и родства, а не с каким-то Куянским князьком. Во-вторых, он не имел реальной власти, за него правили вдова Хулугу и ханьский перебежчик Вэй Люй⁷⁷. Естественно, что далеко не все темники хуннов признали нового хакана. «Каждый остался жить в своем владении, и более не являлся в Лун-чен для жертвоприношения» [Бичурин Н. Я.]. Хуяньди попытался завоевать популярность у номадов доступным ему способом – стал грабить приграничные ханьские городки, одновременно направляя ханьскому Чжао-ди⁷⁸ предложения о заключении Договора мира и родства. Но если Модэ и его потомки вели за собой сотни тысяч закаленных в боях воинов, вынуждая считаться с собой, то новый хакан с трудом набирал двадцать тысяч, которые терпели поражение за поражением от ханьских пограничных гарнизонов.

В 77 году до нашей эры престиж власти хакана упал на столько, что потомкам Аримаспов воздалось их же оружием – наследники Восточных варваров (Дунху) Ухуани разграбили могилы прежних хаканов. Пытаясь хоть как-то поддержать свой авторитет Хуяньди попытался забрать у усуней ханьскую принцессу – жену кульбека Воронов по прозвищу Старец⁷⁹. Кульбек, обладавший почти двухсоттысячным войском, был занят решением каких-то насущных проблем в среднеазиатском регионе. Для обуздания зарвавшегося Хуяньди он направил всего 50 тысяч отборных конников «с половины своего государства». Зато новый ханьский император Сюань-ди⁸⁰ выделил ему в помощь более 160 тысяч легких всадников, от которых, впрочем, было мало проку. На следующий (71 г. до н.э.) год к Воронам, совершившим успешный рейд в исконные земли хуннов, присоединились и другие данники хакана – телеуты с севера и ухуани с востока. Проблем хуннам добавили небывалые морозы и голод. К 68 году – году смерти Хуяньди, хунны от войн и голода потеряли до двух третей населения.

После смерти Хуяньди хаканом стал его младший брат, прозванный образно мыслящими ханьцами «Оросительный канал от сухого колодца»⁸¹ (Сюйлюй-Цюаньцюй). «В сем году в земле хуннов был голод, в продолжение которого погибло до 6/10 и народа и скота». На следующий год хакан потерял последнего своего союзника на Великом шелковом пути. Турфанский оазис вначале был разграблен Ферганцами, возмущенными бесчинством местного уйгурского князька, а потом и вовсе заселен ханьскими крестьянами. Попытки отбить его у ханьцев не принесли результата. Центральная ставка хуннов оказалась полностью отрезанной от поставок продукции оседлых народов. К этому добавилось похолодание климата, подорвавшее собственное и без того не богатое земледелие. Хакан «отправил восточного и западного Великих предводителей, каждого с 10.000 конницы, для заведения земледелия в Западной стороне» [Бичурин Н. Я.]. История умалчивает, как далеко на запад от Алтайских гор ушли переселенцы, и насколько удачным было их предприятие, но по пути на запад они, очевидно, прошлись по землям енисейских телеутов – племени Белого беркута, и, видимо сильно «насолили» бывшим данникам. Как бы то ни было, но на следующий год после этого похода телеуты (тележники или динлины в ханьских летописях) стали ожесточенно нападать на владения хакана и успокоились только после его смерти в 60 году до нашей эры.

Аристократия хуннов попыталась переломить ситуацию, возведя на хаканский престол прямого потомка Модэ, правнука Ушилу⁸², но вскоре они пожалели об этом. Туцитан⁸³ оказался жестким политиком и в первую очередь казнил всех родственников и приближенных своего предшественника. Потом пришла очередь и других родов, выбившихся в элиту в период ослабления клана Лань. В конце концов, темники и старейшины восстали. В 58 году до Рождества Туцитан, брошенный всеми, покончил с собой.

После его смерти сразу пять князей объявляют себя хаканами. В Лучене – столице империи хуннов, хаканом провозглашен Хухунье⁸⁴ – сын Сюйлюй-Цюаньцюя. В западном крыле хаканом объявлен Туци младший брат Туцитана. От него отложились князья Хуцзе и Чели. Телеуты объявили хаканом Уцзы. В степи начинается гражданская война, новоявленные хаканы то объединяются, то разделяются, на смену убитым становятся их родственники…. В конечном итоге остатки некогда великой империи оказались поделенными между двумя братьями рода Куян. Старший брат Хутуус⁸⁵ под именем Чжичжи Гуду-князь правил западным крылом, а младший брат Хухунье остатками восточного крыла.

В довершение бед, свалившихся на номадов, в землях Воронов в шестидесятом году к власти пришел прокитайски настроенный кульбек, получивший даже у своих союзников ханьцев кличку Слизняк⁸⁶ (Ними) или царь-сумасброд (Куан-ван), бездарно правивший до 53 года. После его смерти и усуньское княжество было разделено надвое. Большим и малым кульбеками Воронов стали сыновья Вэньгуйми. Юаньгуй остался в Чигу на реке Или, а Уцзюту ушел на запад на реку Талас. Юаньгуй – китаец по матери, удерживается у власти только благодаря поддержке императора Хань – в Чигу был размещен китайский гарнизон. Уцзюту какое-то время еще лавировал между хуннами и хань, оставаясь формально суверенным кульбеком Воронов, но, после его смерти (в 33 г до н.э.), суверенитет усуней постепенно сошел на нет – не пожелавшие подчиниться империи Хань ушли к массагетам.

В эти годы (57 – 54 гг. до н.э.) ханьский император меняет девиз правления на «Пять радостей» (у-фэн), образно демонстрируя реализацию принципа «Инь-ян»: горе одних – радость для других. Раздробленные и ослабленные междоусобицами номады уже не представляли угрозы для Срединного государства. Мелкие князьки, хоть и продолжали именоваться гордыми титулами, равными в свое время титулу китайского императора, наперебой заискивали перед могучим соседом, а Хухунье и Юаньгуй и вовсе признали свой вассалитет.

Исключением стал правитель западных хуннов Чжичжи Гуду-князь, который в короткий срок покорил все степи западнее Алтая, включая таласских усуней, массагетов и телеутов. Свою ставку он перенес далеко на запад «от Шаньюевой орды на запад… на 7.000 ли [3 500 км], от Чешы на север 5.000 ли [2 500 км]» [Кюнер И. В.]. Оттуда с Южного Урала он с успехом правил номадами вплоть до 36 года до нашей эры, когда, отправившись усмирять Таласских усуней, попал в устроенную ханьцами засаду и был убит. Кстати, в его походе приняли участие и европейские номады – сарматы. Те немногие из них, кому повезло вернуться в родные степи (на Кубань, на Дон, в Поволжье), привезли с собой китайские и бактрийские зеркала, мраморные и алебастровые сосудики, богато украшенные кинжалы и… памирский опий-сырец. Судя по подающимся вместе с привозными «сувенирами» монетам, все эти приобретения сделаны «в промежутке между 38 г. до н. э. и 21 г. н. э.» [Берлизов H. E.].

После смерти брата Хухунье формально стал единовластным хаканом Степи, хотя реальная его власть не выходила за пределы коренного юрта хуннов. Желая поднять престиж марионеточного хакана, Лю Ши⁸⁷, правивший в то время Поднебесной империей, пригласил его ко двору, щедро одарил и даже женил его на девице знатного рода, которая по этому случаю была возведена в ранг приемной дочери императора. Но даже видимость возведения его в ранг «почти равного императору Хань» правителя, не помогла ему вернуть уважение «натягивающих лук». Покоренные Модэ народы отложились и вели самостоятельную политику, о которой, к сожалению, практически ни чего не известно. Похоже, вплоть до 13 года уже нашей эры, пока хуннами правили Хухуньсе и его сыновья, Степь зализывала раны после кровопролитных междоусобиц и не вмешивалась в политику азиатских земледельческих цивилизаций.

На западе сарматские племена, не имевшие в то время «за плечами» мощи кочевой империи, то же не блистали победами. Это скифо-сарматский царь Гатал мог выступать арбитром в спорах европейских и ближневосточных монархов, а имена мелких племенных вождей рубежа новой эры не сохранили даже педантичные римляне, чьи провинции периодически разоряли савроматы вместе с даками.

По данным беспристрастной археологии именно в это время в придонских и приднестровских степях из латинизированных кельтских (балто-германских) племен и тюркизированных индоиранских (кимеро-скифо-савроматских) племен начал складываться новый этнос, который позже назовут славянским – это, так называемая, Зарубинецкая археологическая культура. «Курганы „Садовый“ и „Высочино“ в Нижнем Подонье, комплексы могильника Звенигород в Верхнем Поднестровье дают смешение пшеворских и сарматских элементов, подтверждая свидетельство Тацита о браках бастарнов с сарматками» [Щукин М. Б.].

Именно в этот период – период развала полиэтнической империи номадов, произошло, согласно лингвистическим исследованиям, разделение тюркских языков, в первую очередь обособились якутская и булгарская подгруппы языков. Рискну предположить, что это отпали палеосибирские и фино-угорские народы, не до конца ассимилированные тюрко-говорящими хуннами. Распад самих тюрко-говорящих номадов на восточное и западное крыло, так же нашел отражение в их языке, хоть и не столь явное, поскольку языковая изоляция этих групп не была полной. К языкам восточной подгруппы лингвисты относят карлукские языки (уйгурский, узбекский) и языки народов Алтая и Южной Сибири (телеутский, хакасский, шорский, тувинский и другие). К западной группе – огузские (туркменский, турецкий, гагаузский…) и кыпчакские (татарский, киргизский, казахский, каракалпакский, карачаевский, половецкий…). Принято считать, что язык, на котором говорили в коренном юрте хуннов, не сохранился до наших дней, как и говоривший на нем народ он растворился среди более «пассионарных» родственных и не очень этносов.

Прежде чем оставить в стороне лингвистические «изыскания», отмечу замечательную находку ханьских хронистов. Они, чтобы не слишком унизительно подчеркнуть вассальный статус хаканов хуннов того времени, стали перед их титулом добавлять «почтительный» (жоди). Так и правили хуннами 43 года, без славы и без потрясений один за другим четыре брата – четыре «почтительных хакана», отправляя своих сыновей в услужение к Ханьскому Двору, и добиваясь подарков и аудиенции от очередного императора.

Но ни что не вечно под луной. В год, с которого принято исчислять христианскую эру, династийные беспорядки начались в самой Поднебесной империи. Престол унаследовал малолетний Лю Кань⁸⁸, а реальная власть оказалась в руках у младшего брата вдовствующей императрицы амбициозного канцлера Ван Мана⁸⁹. Будучи ярым приверженцем Кун Цзы⁹⁰, Ван Манн принялся обустраивать империю по конфуцианскому образцу. Введенные им «военный коммунизм» и «коллективизация» вызвали массу недовольств и огромные потоки беженцев в хуннские земли как из самой Поднебесной империи, так из ее вассальных владений. Но, пока за канцлером, пусть формально, стоял законный наследник престола Хань, массовых беспорядков не возникало.

Переломным стал 9 год новой эры. Ван Ман провозгласил себя императором Новой династии Синь и объявил о «начале построения государства» нового типа. В этом государстве не было места политическим автономиям, тем более таким, где у власти стоял хакан, являвшийся номинальным родственником свергнутого императора. Началась планомерная работа по ослаблению его власти. Последней каплей стала попытка Ван Мана разделить коренной юрт хуннов на 15 самостоятельных владений. Терпение «почтительного» хакана лопнуло, и Нанчжиясы⁹¹ объявил Ван Мана узурпатором. Степь поднялась на войну со Срединной империей под девизом борьбы с самозванцем. Были разорены приграничные поселения, прервано торговое сообщение по Шелковому пути. Общий враг сплотил номадов. К хакану стали присоединяться бывшие подданные (сянбийцы, ухуани, турфанские уйгуры), но смерть помешала сыну Хуханье возродить кочевую империю.

Поднебесная, ослабленная стихийными бедствиями, народными волнениями и авантюрными прожектами Ван Мана, могла противостоять номадам только дипломатическими методами. Их было явно недостаточно, что бы прекратить набеги, но оказалось довольно, чтобы провозгласить хаканом наиболее лояльного, или точнее «почтительного», из темников, не являвшегося прямым потомком Хухунье. Им стал некий Сянь⁹², пять лет восседавший на хаканском престоле под именем Улэй, что можно перевести как «Следующий после Учжулю». После его смерти в 18 году хаканом стал младший брат Юй⁹³, вошедший в летописи под поэтическим прозвищем «Зовущий всех на смертный путь вины» (Худоу`рши Даогу). Братья, сократившие по введенной Ван Маном моде, свои имена до односложных, почтительно принимали послов самопровозглашенного императора, благодарили за богатые дары, обещали приструнить пограничных разбойников, но ничего не предпринимали для этого.

Рисунок 24. Алтаец, 19 век, примерно также выглядели хунны восемнадцатью веками ранее.

В 23 году Ван Мана свергли и обезглавили повстанцы. В борьбу за престол вступило сразу несколько претендентов из ханьского императорского дома. Хунны приняли посильное участие в гражданской войне, поддерживая своих кандидатов. Им даже удалось создать марионеточное государство на северо-западе ханьских земель, просуществовавшее до 40 года, но «император» Лу Фан⁹⁴ не оправдал их ожиданий и был выдан укрепившемуся на Ханьском престоле Лю Сю⁹⁵ (Блистательному императору-воину – Гуан У-ди). Правда он как-то ухитрился оправдаться, и даже был назначен наместником в Дай⁹⁶, где вскоре вновь поднял восстание, бежал с семьей к хуннам и был поселен среди телеутов – в вотчине потомков Ли Лина, где и закончил жизнь в качестве императора в изгнании. Руины его императорского дворца обнаружили в 1940 году российские ученые в бассейне Среднего Енисея на реке Ташеба [Ковалев А. А.].

Пользуясь династийными беспорядками, хуннам удалось вернуть себе почти все земли, принадлежавшие им во времена хакана Модэ, включая Ордос и Таримскую котловину. Кочевья появились даже на исконно китайских землях южнее Великой стены. Лю Сюю пришлось подыскать для возрожденной Ханьской династии новую столицу на востоке, подальше от границ с беспокойными хуннами, отчего его династия вошла в историю как Восточная Хань. Гуан У-ди пытался заключить с хаканом Договор мира и родства, но Юй требовал мира на условиях времен Модэ, когда империя Хань по сути являлась данником хуннов. На это император согласиться не мог, но не имел сил проучить зарвавшегося вассала.

Раскол

Как не любил Юй сравнивать себя с прославленным предком, стать вторым Модэ ему было не суждено. Тем не менее, он сумел вписать свое имя в историю Степи, но не как созидатель, а как разрушитель. Он прекрасно понимал, что его род, получил хаканский престол только благодаря интригам свергнутого узурпатора Ван Мана, а значит, несмотря на все его заслуги по объединению Степи и освобождению хуннов от китайской зависимости, ему не светит стать основателем новой династии. В соответствие с древней традицией после смерти Нанчжиясы хаканский престол должен был унаследовать старший из потомков Хухунье. Еще был жив Итучжясы – младший сын Хухунье и китайской царевны Ван Цинь, имевший все права на хаканский титул. Пожалуй, только его метисное происхождение удерживало верных роду Куян старейшин от провозглашения его законным хаканом. Но «Юй не для того отвоевывал у Китая царство, чтобы оставить его полукитайцу. Отступать он не мог и не хотел. Иту-Чжясы был убит, а наследником объявлен сын Юя – Удадихэу» [Гумилев Л. Н.]. В 46 году они умерли оба и Юй и его наследник. Сторонники покойного провозгласили хаканом Пуну⁹⁷ – второго из сыновей Юя.

Старшим в роду Куян в то время был внук Хуханье Би⁹⁸. Убивать его не имело смысла, поскольку старшинство автоматически переходило следующему по возрасту внуку, а их у Хуханье хватало. Поэтому Юй в свое время просто удалил Би подальше от центральной ставки, отправив управлять «поколениями по южной границе и ухуаньцами» [Бичурин Н. Я.]. На какое-то время древние рода с этим смирились, но лишь только Пуну попытался укрепиться на троне, вспыхнул мятеж, который был поддержан ханьским императором.

В 48 году Би был провозглашен хаканом Хайлошичжуди, трудно переводимое определение, по смыслу примерно соответствующее «Порубивший на куски откочевавшие рода». Ему, при поддержке ханьской империи, действительно удалось в 49 году оттеснить сохранивших верность Пуну номадов за пределы плато Ордос и пустыни Алашань. Платой за помощь стала вассальная присяга. Вместе с Би ханьское подданство приняли старейшины восьми родов хуннов и ухуаньский князь Хэцзюй, приведший с собой 922 человека. Они и образовали марионеточное царство южных хуннов. Чтобы подчеркнуть свое прямое родство с Модэ, Би и его потомки взяли фамилию Луаньди, но дотошные ханьские историки не купились на созвучие и записывали эту фамилию другими иероглифами.

Перед номадами встал нелегкий выбор: идти вслед за законным хаканом на службу к извечному врагу, или, наплевав на традиции, присягнуть Пуну, ставшему, несмотря на нелегитимность, олицетворением независимости. Выбор осложнялся тем, что проиграв сражение, наследник Юя, вынужден был уйти в усыхающие холодные степи, а сторонникам Би остались самые сочные пастбища и подарки из Ханьской казны. Однако сытость не синоним счастья. Часть князей, поддержавших было сына Учжулю, вскоре переменили мнение и откочевали со своими родами на север. Оставшиеся, очевидно, тоже не очень чтили унижающегося перед ханьскими послами хакана. В связи с чем «правителю области Си-хэ предписано ежегодно посылать 2.000 конницы и 500 освобожденных от наказания преступников для содействия приставу охранять Шаньюя». Даже дары и жертвоприношения приходилось везти «под военным прикрытием» [Бичурин Н. Я.]. Очевидно, немало было тех, кто желал насильственными методами ускорить передачу власти следующему по старшинству потомку Хухунье.

Признавшие власть Пуну рода сохранили независимость, но из-за предательства Би, и, в большей степени, из-за продолжившегося иссушения климата, вынуждено откочевали на север. В то время «в земле хуннов сряду несколько лет были засухи и саранча; земля на несколько тысяч ли лежала голая. Деревья и травы посохли. Голод произвел заразу, которая похитила большую половину народа [и] скота». Голод принудил хакана искать мира с империей Хань, которая быстро восстанавливала былую мощь. Кроме того, в руках хуннов оставались Западный край (Центральная Азия) и почти весь Шелковый путь, но без торговли с Китаем эти приобретения теряли большую часть своей привлекательности, поэтому в Хань ежегодно отправлялись послы с предложением мира. Однако, Гуан У-ди, занятый наведением порядка в империи, гораздо больше нуждался в спокойствии на границах, чем в экономических выгодах торговли с Западом, а мир ему гарантировал марионеточный «почтительный» хакан. Признать еще одного хакана – ослабить и без того шаткое влияние на хуннов своего ставленника. Так что мирные инициативы Пуну, подкрепленные образчиками товаров Западного края, хоть и вызывали бурные дискуссии при императорском Дворе, но оставались без действенного ответа.

Кстати, археологические раскопки последних лет в местечке Ноин-Ула, где находятся усыпальниц знати северных хуннов, показали, что экономические связи номадов начала новой эры не ограничивались только Поднебесной империей. В хуннских гробницах, имеющих форму кургана насыпанного над перевернутой ступенчатой пирамидой, найдены «серебряная пластина с античным изображением Геракла, древнеримские серебряные предметы и фрагменты бактрийского ковра с изображениями знатных сакских, или тохарских воинов…» [Амелин С.].

Вторая половина первого века стала для номадов периодом потерь и поражений. Междоусобицы, засухи и саранча сильно подорвали силы кочевников. Все больше число родов искало защиты и стабильности, переходя на службу к владыкам земледельческих государств. На западе Рим отвоевывает у номадов Херсонес, Оливию и Тиру. На востоке блистательный ханьский полководец Бань Чао⁹⁹ устанавливает контроль над Шелковым путем вплоть до Тянь-Шаня, успешно отбивая как вылазки тохаров и хуннов, так и восстания местных протоуйгурских племен.

В восьмидесятых – девяностых годах новой эры, под ударами южных хуннов, сяньби, телеутов и массагетов, от потомков Пуну отложились и перешли на службу южному почтительному хакану 131 род, почти четверть миллиона человек. Еще порядка ста тысяч, покорились сянбийцам. Справедливости ради надо заметить, что далеко не всех покорившихся устраивал их новый статус, периодически вспыхивали бунты. Так в 94 году около 200 тысяч южных хуннов под предводительством князя Фэн¹⁰⁰ с боями пробились на северо-запад монгольских степей. В 96 году их примеру не столь удачно попытался последовать князь Уцзюйчжань¹⁰¹….

Ослабление централизованной власти в кочевой империи с неизбежностью привело к усилению независимости окраин. Как самостоятельное этническое образование вышли на политическую арену родственные ухуаням племена Восточных варваров (Дунху), кочевавшие в маньчжурских степях северо-восточнее гор Сяньби (южные отроги Большого Хингана), от которых и получили свое название в китайских летописях. В свое время Модэ нанес их предкам сокрушительное поражение, изгнав за Хинганские отроги. Теперь же один из сяньбийских старейшин Бяньхэ предложил Китаю свои услуги по борьбе с ненавистными хуннами, «впоследствии Бяньхэ ежегодно выступал в поход и нападал на северных хуннов, а по возвращении из похода являлся в Ляо-дун с головами убитых для получения награды за них». Со временем они усилились на столько, что вытеснили племена вольных хуннов в предгорья Алтая, захватив даже земли коренного юрта Оленных людей. Многие хуннские рода, предпочли остаться в своих кочевьях и признать зависимость от бывших данников.

В Центральной Азии вновь активизировались прежние владыки степей – тохары (юэчжи). Эти «аристократы» кочевого мира всегда отличались повышенной любовью к благам оседлых цивилизаций. Один из потомков царских скифов, Куджула Кадфиз¹⁰² объединил под своей властью часть тохарских племен, а затем захватил ряд земледельческих государств, включая Бактрию, объявив себя Царем царей и Великим освободителем. Созданная им Кушанская империя (в ханьских летописях: Благородного Белого царя династия) в I – III веках занимала значительную часть Средней Азии, территорию современного Афганистана, большую часть Пакистана и север Индии. Новая империя вместе с соседним Пахлаванским (Парфянским) царством, где правила родственная тохарам, сакская династия, сохранили определенные связи с миром номадов, но, как и фуюйцы на Дальнем Востоке, проводили свою собственную политику, далекую от интересов хакана Пуну и всего кочевого мира.

Другая часть тохар, при поддержке усуней и массагетов, принялась устанавливать свою власть над Западным крылом степного мира. Судя по всему, их поддержала и часть хуннской аристократии. Образовалась новая смешанная по происхождению элита номадов, которая попала в европейские летописи под именем аланов. На триста лет аланы стали для европейцев олицетворением всего кочевого мира. Справедливости ради надо отметить, что их реальная власть над Степью была существенно короче и далеко не такой всеобъемлющей, как виделось римским хронистам. Просто и здесь сказалась повышенная любовь потомков царских скифов, а именно они заняли лидирующие позиции в формирующемся аланском этносе, к комфорту и богатству. Их историческое амплуа – гордые и свирепые воины Степи в окружении садов и дворцов, а посему они очень быстро перенесли свою активность на европейские и африканские просторы, оттеснив с этого поприща все остальные племена номадов. Причем куда не получалось прийти в качестве завоевателей, там они появлялись как наемники.

В итоге, на рубеже первого и второго веков нашей эры в Степи образовалось два новых мощных государственных объединения: аланы на западе и сяньби на востоке. Все остальные кочевые народы оказались в той или иной степени втянуты в сферы их влияния. При этом ошибочно полагать, что произошли массовые переселения народов. Дошедшие до нас хроники и археологические материалы говорят, что подавляющее большинство номадов лишь незначительно изменило привычные маршруты кочевий. Новоявленные хаканы (я продолжу использовать этот нейтральный древний титул для обозначения «вождя вождей» номадов, поскольку история не сохранила более достоверного наименования) не особо вмешивались в установившийся порядок вещей, они лишь, в рамках освященного веками обычая, направляли в кочевья своих наместников из числа ближайших родственников и сподвижников. Наместники отправлялись в свои улусы со своим двором и дружиной, которые, естественно, несли с собой в кочевья какие-то новые элементы хозяйствования, культуры и новую кровь. Недаром археологи и палеогенетики отмечают поразительно большое антропологическое разнообразие в кочевой среде.

Так, что свидетельства исторических хроник о появлении в Степи нового народа, чаще всего говорят не о переселении сотен тысяч кочевников на новые земли и уничтожении их предшественников, а о смене правящей элиты. Новая правящая элита – это достаточно значимый повод, как для ответственного летописца, меняющего наименования этноса; так и для начала формирования новых смешанных культур и, в конечном итоге, рождения новых, зачастую метисных, этносов. Так, захват сяньбийцами коренного юрта хуннов, привел через несколько поколений к формированию нового рода Тоба, чья воинская традиция заплетать косу, дожила до наших дней в некоторых чань-буддийских монастырях. А относительно небольшая часть тохар, ушедшая вместе с Пуну на запад, как снежный ком наросла за счет поддержавших хакана усуньских, кангюйских и прочих верных традициям предков удальцов и, уже под именем аланов, потрясла европейские устои в первые века христианской эры.

Давайте чуть ближе познакомимся с этими двумя новыми игроками на поле Истории. Для этого нам придется на некоторое время прервать хронологическую последовательность нашего экскурса. В своем повествовании я старался не акцентировать особого внимания на «побочных сюжетных линиях», оставив «за кадром» множество народов Степи, имеющих свою особую богатейшую историю, но в данном случае для такого отступления есть как минимум три уважительные причины. Во-первых, аланам и сяньби, пусть и на время, удалось оттеснить хуннов «на вторые роли». Во-вторых, они оставили неизгладимый, дошедший до нашего времени, след на карте Евразии. В-третьих, они стали прародителями целой плеяды народов, часть из которых здравствует и по сей день.