Скрипач играет. Доктор слушает. Тела двигаются. Опера, развернувшаяся в кабинете, опера для глухих. Бетховен утрачивает слух. Он пишет свои сонаты чувствами. Так и доктор, не слышит их, считая, что не имеет право подслушивать. Немое кино содержательно мимикой.

Женское движенье руки, вздымающаяся грудь.

Мужское смущение, съехавший галстук.

Кино 30-ых годов. Черно-белые элегантные кадры.

Снятая шляпа, наклон. Женщина, выходящая в приоткрытую мужчиной дверь.

***

Я вхожу. История, рассказанная выше, должна была следовать после того, как я вошел. Когда я входил, я еще не знал Маргариты, Артема, и двух актеров фильма 30-ых годов. Не знал господина XXX . Я не знал себя.

– Я болен! – кинулся я к ногам доктора. Мое отчаяние было на столько велико, что падало, как женская шаль. Изящно. Кто бы не хотел познать тайну этого явления?

– Что с вами?

– Я не знаю. Знаю только то, что болен.

– Странно- произносит доктор. Многие больные отрицают свою болезнь. Не знают, что они больны. А вы знаете?

– Я знаю.– подтверждаю я .– Только понять не могу, что со мной.

Доктор подходит к окну. На него смотрит моё отражение. Мои глаза. Мои сжатые губы. Мечущийся взгляд.

Врач резко оборачивается, оказавшись напротив меня практически вплотную. Он смотрит. Согнув ноги в коленях и слегка приседая, осматривает меня снизу, наклоняя голову влево. Обойдя меня, как статую, он, наконец, произносит:

– Я вас, мне кажется, знаю.

–Нет. Мы не знакомы.– утверждаю я уверенный в своем утверждении.

– Но я вас припоминаю.

– Откуда же?

Врач не ответил.

– Я не уверен. Давайте взвесим вас.

Я встаю на весы.

У меня обнаруживается перевес боли.

– Меня беспокоят глаза. Они слезятся и становятся красными.

– Отчего же?

– Больно смотреть на боль.

– Боль?– смотрит на меня изучающе доктор.

– Боль людей. Я ослеплен безобразием мира. Мое сердце, то бешено колотиться, то замирает, почти до анабиозного состояния.

– Сделаем Кардиографию. Пойдемте.

Я следую за ним. ХХХ идет впереди.

В кабинете сидит до странности грустный мужчина. Он рассматривает карту сердца.

–Что там?– врач берет у коллеги карту.

– Брошенная девушка. Разбитое сердце.

Врач идет по прямой линии кардиограммы.

Я падаю на эту линию, пораженный.

– Вы спасете ее? – спрашиваю я, в надежде.

–Не знаю, в делах любовных можем ли мы вылечить? Я много лет возвращаю людям зрение. Слух. Я много лет ищу лекарство. Но могу ли я помочь, когда спасти может только любимый человек, а не кто-то с улицы. Даже если этот кто-то очень талантлив.– доктор разводит руками.– А вы любите?