Месть

– Что тебе нужно?

Андрей оставил вопрос без ответа. Отпил молока, пристально глядя на Игоря.

– Наверно, я для вас как один из тех назойливых просителей. Пристаю тут со своими пустяками, отвлекают от дел насущных. Вам бы сейчас ёлку наряжать да на стол накрывать.

– Послушай ты, знаешь, что я с тобой сделаю?

– Ты?! – удивился Андрей, аж молоко выплюнул. – Что ты сделаешь, папку натравишь? Твой главный козырь – вон он, связанный сидит.

– Слушай, говнюк, – взяла слово Инга Николаевна, почувствовав слабину сына, – я пустыми угрозами разбрасываться не привыкла.

– В отличие от сына, ты имеешь в виду? Уж мне ли не знать.

– Вот-вот. Когда мы до тебя доберёмся – а мы доберёмся, уж поверь, – с тобой такое сделают, что ты сам попросишь, чтобы тебя поскорее пристрелили. А ну-ка живо освободи нас и свали к чертям собачьим из нашего дома!

– Серьёзно? Ты уже сыпала угрозами и требовала, но это не помогло тебе одни раз, другой, но ты не сдаёшься и продолжаешь в надежде на что? Что потом это внезапно сработает? Я знаю, ты сильная властная женщина и привыкла повелевать людьми, но сейчас тебе лучше поскорее осознай, что происходит. Я не на ужин к вам заглянул… Кстати, а что ты там готовила? Умираю с голода.

Андрей, не слушая брань Инги Николаевны, вернулся на кухню, заглянул в духовку. По дому распространился аппетитный запах печёной индейки.

– М-м-м, выглядит вкусно. Аж слюнки потекли.

Андрей достал противень и поставил его на плиту. Оторвал ножку и, смачно чавкая, принялся её поедать. Он не видел лица Инги Николаевны, но это и не требовалось, неудовольствие её столь очевидно, что едва ли не осязаемо.

Кинув обглоданную кость в раковину, Андрей подошёл к обеденному столу. Взял из рюкзака нашатырь и направился к Семёну Михайловичу. По пути не упустил возможности взглянуть на Ингу Николаевну. Та сверлила его злобным взором.

Когда сунули под нос склянку нашатыря, Семён Михайлович задёргался и проснулся. Испуганно уставился на Андрея, задержал ненадолго на нём взгляд, а после окинул взором домочадцев.

– Как вы? – спросил у семьи.

– Нормально, пап, – ответил беспечно Игорь. – К нам тут бомж какой-то забежал, погреться и пожрать на халяву.

– Да, вы на всех смотрите свысока, – Андрей закрутил крышку пузырька и сунул его в карман. – Все для вас мелкие мошки, что копошатся под ногами. Если захочется, можно и растоптать. Оно и ясно, откуда берётся это высокомерие. Огромный участок, роскошный дом – да нет, целый дворец, – шикарные машины в гараже, перелёты частным самолётом, отдых за границей на яхте, одни часы на руке стоят столько, сколько я за жизнь не заработаю. Вот это я понимаю, жизнь с размахом. Я же свои часы за три тысячи рублей купил по акции. Квартирка у меня сорок квадратных метров на окраине города, езжу на Приусе, а отпуск провожу на даче у друга. Я, поди, и впрямь похож на маленького человека, с ваших-то высот. Холоп.

– Кто ж виноват, что ты такой неудачник.

– Неудачник, говоришь? Ты же понимаешь, что тебе просто повезло родиться сыном успешного человека? Сам-то ты ни черта собой не представляешь. Кем бы ты был, если б не твой отец, торчком, спящим в луже блевотины в какой-то грязной подворотне?

– Да пошёл ты, урод!

– Сына, помолчи, – предостерёг Семён Михайлович.

– Да, сына, слушай, что папка говорит. Он-то меня узнал. По глазам вижу, в них испуг. Толи он просто не так туп и понимает, что грабители ведут себя иначе. Кто я, Семён Михайлович?

– Прости, я не помню, как тебя зовут.

– Но ты ведь помнишь, откуда мы знакомы?

– Да, – с трудом произнёс Семён Михайлович. Это смутило всех. Они не привыкли видеть главу семейства таким растерянным и жалким.

– Сам им расскажешь? Нет? Ну что ж… А помнишь ли ты, Игорь, – Андрей развернулся на пятках на сто восемьдесят градусов, переводя взгляд от отца к сыну, – о том, что произошёл с тобой на дороге восемь лет назад? Ага, понял теперь, кто я?

Игорь понял. Понял и ужаснулся. В поисках спасения устремил взор на отца.

– А что ты на него смотришь? Думаешь, он и сейчас тебя отмажет?

– Слушай сюда, сопляк,..

– Нет, это невыносимо. Помолчи уже, карга старая.

– Я не старая! – возмутилась Инги Николаевна и принялась бранить Андрея и обзывать самым мерзким словом. И так разошлась, что угомонить её словами не представлялось возможным. На этот случай у Андрея припасён кляп.

– Ну вот, теперь можем продолжить, – сказал он, заткнув рот Инге Николаевне.

– Чего ты хочешь? – спросил Семён Михайлович.

– А разве не очевидно?

– Просто скажи, я всё сделаю.

– Верни мне жену и не рождённого ребёнка. Ну как, сделаешь? По силам тебе такая задача?

– Никто не сможет вернуть тебе их, но…

– То-то же! Не всё можно купить за деньги, Семён Михайлович. Знаю, для тебя непривычно.

– Послушай, то, что с ними, случилось – большая трагедия.

– Да, я видел трагичность на лицах твоего сына и жены. Да она на говно изошла от ехидства. Какая же мерзкая баба. Как ты вообще её терпишь?

– Глянь-ка, а вот она, похоже, не в курсе, о чём речь, – Андрей указал на Оксану. Та только и делала, что хлопала глазами да переводила взгляд с мужа на свёкра. – У тебя что же, секреты от супруги? Она, поди, и не знает, что муженёк должен в тюрьме сидеть, а не детишек нянчить. Да уж, это явно не та история, которую рассказывают на первом свидании.

– Что молчишь? – Андрей обратился к Игорю, стыдливо отводившему глаза, – не хочешь рассказать, как всё было?

– Да пошёл ты!

– Да пошёл ты, да пошёл ты… У тебя что, словарный запас иссяк? Ладно, не хочешь, сам расскажу.

Андрей взял с кухни ещё один стул и поставил его напротив Оксаны.

– Видишь ли, твой ненаглядный раньше ширялся и бухал по-чёрному. А нажравшись и обколовшись, садился за руль машины, подаренной заботливым папаней. В один из таких дней его ракета на бешенной скорости протаранила автомобиль моей беременной жены. Она не выжила. Думаешь, его посадили? Как бы ни так! Семён Михайлович подсуетился, использовал связи и кошелёк. Игорь даже условный срок не получил. Я сидел на суде с глазами полными непонимания. Мне всё казалось, что это какой-то фарс. Ещё чуть-чуть и все засмеются в голос, а после скажут, что разыграли меня. Вот честно, лучше бы сэкономили время и нервы и просто прямо сказали, что всё куплено, надежды нет. Цирк, а не суд. В кино такого не показывают.

Андрей поднялся и проволок за собой стул, поставил его напротив Семёна Михайловича.

– Ты спрашиваешь, чего я хочу? Я жажду мести.

– Не надо, прошу тебя. Вот серьёзно, кому от этого будет лучше? Ну отомстишь ты, что потом? Сам в тюрьму сядешь до конца жизни? Оно тебе надо? Ты же ещё молод. У тебя всё впереди. У меня есть деньги, много денег. Ты будешь обеспечен до конца жизни.

– Постой-ка, почему ты думаешь, что я сяду в тюрьму? Сын-то твой не сел.

– Слушай, ну, ты ведь не настолько глуп и всё понимаешь.

– Конечно, понимаю. Но мне охота, чтобы ты сам сказал. Знаешь, я так устал от лицемерия. Вы врёте всем. Убеждаете, что это правда. Мне кажется, вы даже сами в какой-то момент начинаете верить в собственную ложь. Поэтому, уж будь добр, скажи прямо, что всё куплено и закон защищает лишь тех, у кого деньги и власть. Молчишь? Ладно. Деньги, значит. Хм… Тогда ты предлагал мне пять миллионов, чтобы не идти в суд. А во сколько оценишь свою жену?

– Пятьдесят.

– О как? Значит, ты считаешь, что жизнь твоей ненаглядной стоит дороже или ты взял в расчёт инфляцию?