Багульника манящие цветы. 2 том

Но Павел был совсем другого мнения. Он был настроен на любовные отношения с женой именно сейчас, тем более, что теперь они, что бывает не часто, остались вдвоём. Да и Катя обещала, что после концерта они наверстают всё упущенное.

Пашка это хорошо помнил и ждал этого момента целый день.

Он выключил свет, подошёл к Катерине, взял её на руки и шатающей, но твёрдой походкой понёс её, упирающую, к кровати. Катя барахталась в его цепких руках, но Пашка крепко держал свою жену.

Потом утопил её в своих поцелуях и жарких словах любви. Он пытался расстегнуть пуговицы на её платье, на том самом, в самом, в котором она сегодня так была хороша на сцене! Дыша ей в лицо перегаром, он уже начинал злиться, что пуговицы ему не поддаются. Эта возня начинала раздражать и Катерину. Ей был омерзителен такой подход к любви. И не любовь это вовсе, а какие – то животные страсти, каких она никогда не понимала и не принимала.

Вырвавшись из рук Павла, Катя бросила ему в лицо:

– Ты самый настоящий хам, каких я не видывала! Ненавижу тебя, такого!

После этих слов выскочила на кухню. Тяжело дыша от нахлынувшей злости на Павла, поймала семя на мысли, что не хочет его ни сейчас, ни завтра, никогда! В висках предательски стучало «не люблю его, не люблю!»

Сердце уже учащённо билось оттого, что когда – то решила, что именно он, этот паренёк из деревеньки её бабушки, должен стать её мужем. Тут – же, злость на Павла прошла, переметнулась к самой Катерине. На себя она сейчас злилась, и себя ненавидела за всё, что теперь происходит.

Не зажигая свет, подошла к окну, стала всматриваться вдаль. Почувствовала позади себя подошедшего к ней Павла, успела подумать, что ждать сейчас хорошего от него не стоит. Пашка же, собрав всю свою любовь к Катерине, всю ревность к тем, кто сегодня любовался его женой в клубе, и всю свою дурь, стал вдруг рвать на Кате платье. Не будет больше она, его жена, торчать на сцене, каждому строить глазки и дарить улыбку направо и налево. Не будет благодарно скалить зубы тому мужчине, который подарил ей сегодня букет багульника. Этот веник остался у Раиски и если бы он был сейчас здесь, то полетел бы сразу на помойку.

Злая и ненавистная ревность поглотила Павла, он, уже не совсем соображая, ударил Катерину.

Она стояла перед ним, стойкая, с надменной улыбкой:

– С платьем не сладил, так нужно переключиться на другой объект для выплеска эмоций? Таким объектом для себя ты выбрал меня, так я тебя понимаю? Но мне тебя жаль, ты очень сильно только что себе навредил. Я, за время совместной жизни с тобой, старалась не прибегать к самому сокровенному – памяти моего отца. А вот сейчас ты убедишься, насколько велика его любовь ко мне, своей дочери. Ты меня достал, Паша! Поверь, но другого выхода я не вижу. Раиска посоветовала мне приложить старания, поучаствовать в твоём воспитании, попробуем, может, что и получится.

Хоть и было темно, но блеск в Катиных глазах Пашка увидел очень чётко. Плачет, или это блеск от луны?

Не знал всё же до конца свою жену Павел. Не знал, но всегда чувствовал, что владеет она невидимым могуществом власти над ним. Никогда не понимал, откуда это происходит и как проявляется. Это знала только сама Катя. Тренировала в себе это свойство с самого детства. Этому её научил отец. Вот почему она была всегда спокойна в любых трудных ситуациях и выходила из них победителем. Старалась делать это сама, но иногда прибегала за помощью и к своему отцу. Сейчас она не знала, как поступить, даже слёзы, что бывает очень редко, проступили у неё на глазах. Они были оттого, что она так и не смогла полюбить Павла по настоящему и тем самым причиняет ему боль неразделённой любви. Плачет, что жалко сынишку и дочь, которые обожают отца.

Она плакала не за себя и не за испорченное платье. Подумаешь – платье! Душу Пашкину разорванную не склеишь – вот главное. Да, наверное он чувствует её нелюбовь к нему и поэтому бесится. Насчёт того, что – бы быстро его успокоить и отправить спать, для Катерины не составляло никакого труда. Делала это крайне редко, но сегодня пришлось ей успокоить его, что – бы не натворил чего дурного. Для неё это не было сложным – взяв себя в руки, вытерла глаза, закрыла их и, вырвавшись на свободу душой, как учил её отец, представила его чёткий образ. Поставила этот образ отца между собой и Павлом и тут – же увидела, как расплывчатый силуэт отца направился в комнату, к кровати. За ним молча, последовал и Павел. Через мгновение тот уснул крепким сном.

Катерина, всё так же, не включая света, присела возле Пашки, погладила его, попросила прощения за то, что пришлось прибегнуть к такому способу. Поблагодарила отца, задав ему лишь один вопрос:

– Скажи, папа, что мне делать? Знаю, что во всём виновата сама, но знаю и другое, что жить больше с этим человеком я не хочу. Стоит ли надеяться на хорошее, понимая, что его уже не может быть?

– Не рано ли сдаёшься, дочка? Думаешь, что не любишь больше своего мужа? А помнишь, чему я тебя учил? Если хотя бы одному человеку, который оступился, ты бы протянула руку помощи и сумела из него сделать нормального, стоящего для этой жизни, значит, прожила не зря. А Павел тебе далеко не посторонний – он отец твоих детей. Вот тебе и задача для размышления. Сделай его таким, каким ты хочешь его видеть. Когда геолог находит невзрачный камушек, он его сначала внимательно разглядывает. Если хоть что – то блеснёт в нём, он его не выбросит, а тут – же начнёт его протирать, обмывать, отбивать ненужное, а потом шлифовать. И камушек тот начинает блестеть, и любить ты уже его начинаешь, как своё сокровище, своё детище. Впусти в себя свежее дыхание природы, наполни свои лёгкие чистым горным воздухом и глаза свои порадуй бегущими волнами речки. Посиди одна на природе, закрой глаза и попроси у неё силы, мудрости, запасись её энергией. Делай это одна, никто не должен тебя видеть и мешать даже тихим своим присутствием. А потом, вернувшись домой, постарайся увидеть в своём муже то хорошее, что в нём есть. Напомни ему об этом, похвали за то, что просто улыбнулся тебе, что погладил по голове сына и дочку. Любовь – это посаженное вместе дерево. Если его не поливает один по своей занятости или забывчивости, то деревце живёт благодаря другому, тому, кто продолжает его поливать. Если же его не поливают уже оба, то оно гибнет. Вот и подумай, как спасти семью. А спасать надо. Кому – то всегда приходится быть подпиткой своей семье, вот и прими эту роль на себя. А любовь – это не только поцелуи на скамейке и разногласия по пустякам. Это одинаковые мысли, направленные в один бегущий поток, это стремление сделать живущих рядом с тобой, самыми счастливыми. Но если у тебя это не получится или ты просто сама не захочешь что – то менять в себе, то знай – когда – нибудь ты всё равно об этом пожалеешь. Услышь, меня, Катюшка и постарайся стать для Паши хорошей, любящей женой, не обижай его. Ты очень хорошо пела песню про геолога. Спасибо тебе, дочка! Паша завтра ничего не будет помнить, не напоминай ему ни о чём.

Катерина прилегла рядышком с Павлом, его спокойное лицо освещал лунный свет, а Катя думала – сможет ли она что – то поменять в их жизни? Может не стоит ставить во главе свою любовь к нему, а просто любить его, каков он есть, пытаясь внести в его голову разумные мысли и приучать к себе, давая ему своими добрыми словами намекать, что он самый хороший муж и замечательный отец своим детям.

Рано утром, только забрезжил рассвет, Катя отправилась к реке. Она знала, как красив восход ранним утром, хотелось поскорее увидеть этот рассвет, божественно раскрашивающий пики высокого хребта.

Расположившись на большом валуне, у самой реки, Катерина поздоровалась с ней, зачерпнула ладошкой хрустально – чистую её воду, умылась и устремила свой взгляд на этот хребет. Одна из его вершин поприветствовала молодую женщину яркой вспышкой алого цвета, а затем эта же вершина постепенно становилась то сиреневой, то ярко голубой, то ярко синей.

Солнце поднималось и дарило свои цвета вершинам гор. Это завораживало и уводило в какой – то другой мир, мир волшебства, свободного полёта, растворения души и невероятного вдохновения! Почему человек чувствует себя наедине с первозданной природой спокойным и умиротворённым? Словно в нежных, надёжных и любящих руках своей матери себя ощущает он. Этот мир природы даёт добро, ничего не требуя взамен. Хорошо и понятно вдруг становится, и уже не хочется куда – то бежать, боясь спугнуть это волшебное прикосновение. Всё остальное кажется уже второстепенным и поправимым.

Поклонившись вершинам сопок и речке, Катя поторопилась домой. Нужно успеть приготовить завтрак, зашить разорванное платье и убрать его с глаз долой, что – бы Павел его не увидел.

Вернувшись домой, потихоньку поставила на плитку чайник, взялась за платье. Зашив его, положила его на стул, что – бы потом убрать подальше в шкаф. Чайник закипел, занявшись бутербродами, Катерина про платье забыла. Разливая чай по чашкам, в весёлом расположении духа, оставив вчерашнее позади и, стараясь не вспоминать неприятные события, крикнула Павлу:

– Просыпайся, соня! Завтрак остынет. Совсем ты, Павел, забыл про зарядку, но про завтрак – то не забывай. Поторопись, а то я уже заждалась тебя! Пора на работу бежать, а то автобус уйдёт без нас.

Павел проснулся давно, но не вставал. Он сосредоточенно о чём – то думал. Слушал, как хлопотала на кухне Катерина, и боялся даже дышать. Что – то вчера произошло и не совсем хорошее, он это чувствовал. Какие – то детали всплывали мельком, но они тут же растворялись. Потом он решил, что это был сон. Пашка слышал предательские шаги, тихо подкрадывающейся размолвки. Не успел дальше ни о чём подумать, как услышал весёлый окрик жены:

– Ты долго ещё будешь валяться в постели, соня? Вставай, завтрак стынет!

Павел нехотя встал с постели, неуверенными шагами вышел на кухню. Катя, увидев растерянного и подавленного мужа, улыбнулась:

– С добрым утром, как спалось, что снилось? Не болит голова после вчерашнего?

– Хорошо спал, крепко. Сон свой помню. Ты снилась, отец твой снился. Но всё было как в тумане, к перемене погоде, наверное, этот мой сон.

– Может и к погоде, может ещё к чему. Умывайся и садись есть, всё уже остывает, а я пойду, постель заправлю.

Застилая кровать, Катя крикнула из комнаты, выведывая Пашкино состояние души:

– Паша, ты ничего не хочешь мне сказать? Мы же вчера ходили в клуб. Тебе понравилось моё выступление?

Концерт в клубе Павел помнил. Как у Раиски были в гостях, тоже помнил. Выкрикнул вдруг:

– Катя, а где наши дети? Где они в такой ранний час?

– Ну и папаша! У Раиски они вчера остались ночевать. Пашка ел сырники, запивал их чаем, но его обоняние сегодня полностью отсутствовало. Без особого аппетита жевал завтрак, а сам думал, что – то с ним не так. Вдруг его взгляд упал на Катино платье, лежавшее на стуле, стоящем в углу прихожей. У него округлились глаза, испуганно прошептал сам себе:

– Платье! Мне снилось, что я его порвал.

Он потихоньку схватил платье со стула, развернул его и облегчённо вздохнул – платье было целым и невредимым.

Увидел перед собой улыбающуюся жену, протянул ей платье:

– Приснится же такое! Повесить бы надо, а то помнётся. Оно так тебе идёт! Ты вчера была самая красивая из всех артистов и мои ребята из бригады мне завидовали.

Катерина взяла из рук Павла зашитое ею платье, повесила на вешалку и отнесла в шкаф.

Управившись с завтраком и уловив вдруг приподнятое настроение жены, Пашка, набравшись храбрости, одним дыханием произнёс:

– Ты моя единственная и самая любимая женщина. Ты кружишь мне голову, и я хмелею от этого. Катюшка, скажи, что тоже меня любишь, признайся сама себе, а мне от этого будет намного легче.

Пока детей нет, обними меня и скажи, что кроме меня тебе никто не нужен. У нас ещё до работы есть немного времени, что – бы пообщаться.

Пашка смотрел на жену, ждал от неё заветных слов, но не дождался, а кинулся ошалело её целовать. Не мог он устоять перед её волшебной красотой, перед её обаянием. И тут же получил отпор. Сильный, властный и могущественный. Впервые Павел отлетел от собственной жены, как мячик от стенки. Нет, она его не ударила, а просто оттолкнула от себя. Удивлёнными глазами Павел уставился на Катерину:

Я же сейчас абсолютно трезвый! Я что – то не так сказал? Я же всем сердцем и всей душой к тебе! Зачем так со мной поступаешь?

Пашка закрыл лицо руками.

Тишина, на какой – то миг, воцарившаяся, вздрогнула Катиным голосом:

– Знаешь, давай, поживём отдельно друг от друга. Так будет и для тебя и для меня лучше. Мне нужно окончательно разобраться в своих мыслях. Так продолжаться больше не может. Давай весь наш разговор перенесём на вечер, надеюсь, что вернёшься с работы трезвым.

Катерина, вдруг, изменив своё решение после разговора отца – оставить всё, как есть, в один миг

– Ну не надо вот так сразу, Я пыталась быть хорошей женой для тебя, но чем дальше, тем сильнее у меня желание появляется, остановить эту ложь. Ещё утром у меня на этот счёт было другое мнение, но не могу лгать ни себе, ни тебе, ни другим. Только что делала вид, что ничего дурного не произошло, да только не смогла – лож – это не для не меня.

Может быть, и не ты в этом виноват, а дело во мне. Значит, я делаю что – то не так. Раиска всё же права – плохая из меня жена получилась.

– Ты не права, Катя! Ты хорошая жена и очень хорошая мать. Мне нужна только ты!

– А моё мнение тебя вовсе не интересует? Какая же я хорошая мать, если учу своих детей жить во лжи? Нет, Павел, я решила, что так будет лучше. Поживи пока в общежитии с ребятами, а я одна поживу с детьми. Не отговаривай меня, я всё равно поступлю так, как решила.

– Не вини себя, это я виноват во всём и даже знаю, отчего всё это! Но просто дай мне ещё один шанс и я тебе обещаю, что ни одной капли спиртного больше в рот не возьму. Я чувствую, что вчера что – то натворил. Но я ничего не помню. Дожился, что уже начал забывать вчерашний день. С этой минуты – ни капли в рот. Ты прости меня, если я вчера плохо себя вёл.

– Я могу тебя успокоить и повторить, что дело вовсе не в тебе. Твоё неумение держать себя иногда в руках, конечно же, подливает масло в огонь в наших отношениях, да только это не является единственной причиной моего решения. Хотя в этом, безусловно, есть твоя вина. Такого, каким ты есть сейчас, я не смогу полюбить. Я воспитываю детей, но тебя, взрослого, извини, не вправе воспитывать. Для этого было отпущено время твоим родителям. Это они должны были учить тебя с младенчества, что хорошо, а что плохо. Другие жёны, может быть, и терпят, может быть, и мне нужно смириться со всеми нашими неурядицами. Да только понимаю, что мой характер будет этому упрямиться. Нянчиться с тобой после возлияния вина, я совсем больше не намерена! Не повезло тебе, Павел, что я не такая, как многие. Ты говоришь, что – бы я дала тебе шанс исправиться? Так, пожалуйста, сделай это не для меня, а для себя. Насчёт меня знай – я больше не намерена задыхаться от твоего перегара и делать вид, что у нас в семье всё замечательно. Исправляйся, Паша, но теперь без нас. Я не хочу, что – бы наш сын впитывал дурные привычки своего отца. Хочешь знать, что я обнаружила у Лёни под его ковром у кровати?

Пашка испуганно посмотрел на Катю.

– Этикетки красивые твой сын наклеивает под ковром. Они от бутылок вина! За что однажды и произошла у нас с ним неприятная беседа. Я накричала на сына, но виноват – то был ты, его отец! Из – за тебя он убежал тогда, обиженный на меня за непристойные мои слова к нему! Из – за тебя нанесла я ему душевную рану. Мальчишка видел на тех этикетках лишь красивые яркие картинки, но это всё привело меня в бешенство! Меня трясло от того, что когда – нибудь мой взрослый уже сын будет вот так же иметь хорошее настроение лишь только после того, как немного выпил.

Пашка сидел, слушал Катерину и от сказанных её слов еле – еле шевелил губами:

– Этикетки? Это же не повод оскорблять сына! Что в этом такого? …Как я один без вас?.. Зачем под ковёр? У Лёни есть альбом с марками. Можно картинки туда наклеивать… Как болит у меня голова!

Павел невпопад продолжал шептать, взявшись за голову. Потом, как бы опомнившись, схватил Катину руку, произнёс громко, с надеждой:

– Я понял, я всё понял, Катюшка! Поживу в общежитии, но только обещай, что не будешь мне запрещать видеться с детьми. Ты же знаешь, я без них не смогу. А насчёт того, что не воспитан я, так это твоя правда. А ко всему этому и уродился я не такой, как все. Не могу я высказать то, о чём душа моя поёт. Не могу передать душевную радость красоты земной. Боюсь тебе сказать о том, как сильно я тебя люблю. Вот и сейчас, сказал и боюсь, что смеёшься ты про себя над моими словами. А стоит мне немного принять для храбрости хотя бы лёгкого вина, сразу раскрепощаюсь и мне уже нипочём то, что ты про меня подумаешь. И начинаю я кричать о своей любви к тебе.

– Своеобразная у тебя тактика выражения своих чувств! Смешно и наивно полагать, что она у тебя может сработать.

– Не знаю, но главное, что мне удаётся, хотя бы таким методом выдавать на гора сумасшедшую к тебе любовь, бесконечные нежности к тебе.

– Эти твои сумасшедшие действия и перечёркивают все твои настоящие чувства.

– Ты права, да и Сашко не однажды говорил мне об этом и ребята в бригаде. Но все люди, как люди, а я какой – то неправильный. Мои неоправданные поступки бегут впереди меня. Я не виноват, Катя, честное слово! Меня и Раиска ругает, и перед ней мне стыдно. Я понимаю, что выражаю свои чувства очень эмоционально и порой нетактично, но что поделать, если я таким уродился контрастным – либо молчу, как тюфяк, либо, как выпью, становлюсь неуправляемым даже сам над собой? Но у меня есть большоё смягчающее обстоятельство – я тебя очень сильно люблю. Когда ты пела песню в клубе, она звала меня за собой. Я готов был идти хоть на край света, лишь бы ты не грустила, лишь бы не плакало твоё сердце. Ты живёшь со мной, но без меня. Без меня ты в своих мыслях куда – то улетаешь, без меня ты хочешь жить дальше. Я чувствую твоё отчуждение. Ты предлагаешь пожить поотдельности друг от друга. Но как можно жить в этом маленьком посёлке, встречаться и делать вид, что ничего не случилось? Я не смогу так. Может, всё – же переборешь себя – дашь мне возможность доказать, что я изменюсь в лучшую сторону. Но только разреши всё это время жить здесь, с вами. Ради детей наших, поверь мне на этот раз. Лёнька же не сможет нас понять, будет переживать, мы его знаем, Катя!

Пашка заглядывал с надеждой в глаза Катерине, с напряжением и надеждой ждал её решения. Она же задумчиво смотрела куда – то мимо Павла, пытаясь понять всю сложившуюся ситуацию и принять правильное решение. Потом перевела свой взгляд на взволнованного мужа:

– Сегодня утром я думала, что смогу поменять своё отношение к тебе, да вот не получилось. Не помогли мне ни реки, ни горы – упрямая я, и была такой с детства. Словно кремень какой – то сидит во мне, и не хочет двигаться с места. Остаётся ещё один способ, проверенный временем – дать ему, этому самому времени, разобраться мне в своих чувствах к тебе. И если я к тебе, после разлуки с тобой вернусь, то это будет навсегда.

– Павел ничего не понимал. О чём говорит Катя? Какие горы должны были ей помочь? Какие реки? Зачем нужно обязательно расставаться? Остановил свои размышления на своей личности. Почему то подумалось, что последнее время совсем не уделяет время он своим детям. Грузин, и тот старается больше общаться с Митей. Везде с ним. Не успеет прийти с работы, сразу в его комнату бежит интересоваться Митиными делами – успехами или неудачами. Всякое у пацанов случается. А он давно не говорил по душам со своим сыном. Бывало, придёт с работы, поест и за книги. Катя любит, когда Пашка читал, расширял своё мировоззрение и кругозор и он старался. Ради неё же и старался. Но это не отговорки. Детям, особенно Лёньке, общение с отцом просто необходимо! Пашка вспомнил, как когда – то завидовал тем мальчишкам, которые вместе со своими отцами шли в лес, на рыбалку или просто шагали рядышком и о чём – то говорили. Пашка тогда вытягивал шею, смотрел с завистью на эту идиллию и, затаив дыхание, провожал взглядом свою несбыточную мечту. Может быть оттого, что Пашка жил без отца, без сокровенных разговоров с ним, и есть причина в его неумении общаться с сыном?

Нет, так дело не пойдёт! Нужно браться за ум, и менять всё в корне! Пашка подошёл к крану, сунул под него голову, смывая вчерашнее похмелье и, продолжая плескаться в воде, произнёс:

Обещаю, Катюша – как только вернусь с работы, мы серьёзно поговорим. Думаю, что ты меня поймёшь, простишь, а сейчас хочу признать своё поведение отвратительным. Мне действительно стыдно перед вами за свои поступки, но я обязательно исправлюсь, ради наших детей исправлюсь.

Она смотрела, как Павел высушивал волосы полотенцем, и никак не реагировала на его слова – она их просто не слушала. Признавалась себе в том, что Раиска знает Павла больше, чем она, Катерина. Сколько лет прожили, а так и не смогли до конца друг друга узнать. Хорошо это или плохо? Понятно пока одно – этот факт усложняет их семейные отношения и напрягает.

После работы, Павел торопился домой, торопился поговорить ещё раз с женой и ещё раз попросить у неё прощение.

Одна у него цель и заветная мечта – быть всегда рядом со своей Катюшкой. Катерина же недоумевала – как так?

Дома никого не было и это было для него сейчас кстати – нужно привести себя в порядок после работы – его жена любила аккуратность во всём.

Пашка полез в шкаф, достал оттуда голубую рубашку, ту, которая нравилась его жене больше всего. Включил утюг и стал наглаживать эту рубашку.

Побрызгал себя одеколоном и, посмотрев в зеркало, остался собой доволен.

Катерина домой не торопилась, она знала, что дети её всё ещё у Раиски с Сашко, а Павел, конечно же, уже дома и, что – бы сгладить своё вчерашнее положение, готовит жене ужин.

Не торопясь вошла в дом, как и предполагала, муж уже был дома.

Устало разделась после смены, уселась в кухне. Устало думала о том, что охладела к мужу. Охладела незаметно для себя и теперь ничего с этим не может поделать.

Не сказать, что – бы Павел часто выпивал, это было редко – работа сварщиком на портале отнимала много времени, много сил. Работал он с огоньком, получал благодарности, которые он бережно складывал в ящик и тут – же про них забывал. Радовался как мальчишка о каждом незначительном успехе своей бригады и всего отряда в целом. С радостным блеском в глазах, уверял дома всю свою семью о том, что все они обязательно дождутся того дня, когда будут кричать «Ура!» первому поезду.

Вспоминает она и о том, как радовался Павел досрочной сборке проходческого щита.

Пашка был трудягой, какого ещё поискать! Он гордился своей профессией и считал, что лучшей профессии, чем сварщик, на земле нет!..

Павел молчал, понимал, что Катерину сейчас лучше не тревожить – пройдёт немного времени, и она сама найдёт для него слова.

От ужина, который он так старательно готовил для семьи, Катя отказалась. Её не удивило даже то, что Павел успел перед её приходом сварить макароны с тушёнкой, при этом переодеться в любимую ею рубашку и побрызгаться одеколоном – это Катерина заметила ещё с порога. Понимая, как Пашка ждал от неё похвалы, она всё же не дала ему возможности этим насладиться. После длительного молчания, произнесла:

– Не подлизывайся, уходи с глаз моих долой! Сходи к Раиске с Сашко – приведи детей. А всё остальное остаётся в силе – тебе, Паша, придётся переселиться в общежитие.

Павел вздохнул, посмотрел на жену и, уловив её неприступность, понял, что сейчас его слова Катей будут неуслышанны. Он задержался у порога и, прежде чем уйти, подошёл к Катерине, взял её руку, заглянул несмело, как и всегда в её бездонные зелёные глаза, без надежды в голосе, произнёс:

– А может, не надо мне в общежитие? Я без вас не могу и дня прожить. Не бросай меня, если я и теперь не справлюсь, то сам уйду. Хорошо?

Не дождавшись ответа, Пашка тяжело вздохнул и вышел из комнаты, оставив Катерину одну со своими думами.

Катерина всё так же сидела на кухне, устало размешивая чай, раздумывая над своим решением – уйти от Павла.

В голубой рубашке и такими же глазами, он всегда напоминал ей своего отца. Даже Пашкин чуб, светлой волной спадающий на глаза, совершенно был таким же, как у него. Катя вздохнула:

– Прости, Паша, но ничего у нас, наверное, не получится. Возможно когда – то мне и придётся чем – то за это поплатиться, но сейчас ничего не могу с собой поделать! Я с ужасом поняла, что даже тихим своим присутствием ты меня раздражаешь. Как с этим бороться?

Она снова вздохнула, обратилась к отцу:

– Прости и ты меня, папа. Не справилась я. Паша хочет слушать себя, только свою любовь ко мне, остальное для него совсем неважно. Почему не задумается над тем, что в моей душе? Почему ему неважно даже то – хочу я с ним жить или нет? Почему не делает всё для того, что бы я никогда не захотела от него уйти? Я же устала под него подстраиваться и играть в счастливую семейную пару. Вот Раиска и Сашко счастливы, и это их счастье не наигранно. У нас же с Павлом что – то не клеится. Даже его обещание, что он исправится, теперь для меня важны. Что – то большее во мне сломалось и, возможно временная разлука с мужем, поможет понять нам обоим – нужны ли мы друг другу на самом деле? Но думаю и другое – не стоит ему подавать надежды, а дать ему полную свободу. Может, найдёт он ещё своё настоящее счастье с другой, которая поможет ему забыть меня. Что мне нужно, я пока и сама толком не знаю. Я рвалась на БАМ – вот он, передо мной. Хотелось потрогать воды Байкала, так уже два раза ездили в лагерь, что находится на самом его берегу. Лазали по отвесным скалам и ловили омуля. Лёнька просто приходил в восторг от того, что смог увидеть то, о чём ему и не мечталось. И мы, казалось, были все счастливы! Но как жалко, что всё это просто наигранная фантазия! Ушла моя любовь, которой, скорее всего и не было. Не хочу тебя обманывать, папа, но ничего изменить уже не смогу.

Катя не стала доносить до своего отца те чувства, которые испытывает она сейчас к своему мужу. Как будто чужеродный элемент, вся её сущность отторгала Пашкино тело. Не хотело его принимать, как мужчину. Раньше такого не было! Какая уж тут любовь! Возможно, ли отвечать на его ласки, вопреки своей воли?

Страдало от этого Катино сердце. И за себя страдало и за Пашку.

Тонким кружевом плетенья обволакивались её мысли, становилось не по себе.

Имея в своём характере свойство – никогда ни в чём не сомневаться, сейчас она была в полном замешательстве.

Убедив себя в том, что уйдёт от мужа и попытается окончательно разобраться в своих чувствах к Павлу, она вдруг почувствовала в себе некий эгоизм. Пашкины недавние слова скорбно звучали, и мешали ей сосредоточится. Он просил её его не бросать.

Вот ведь как может вывернуть душу. Натворит, Бог знает что, а потом с мольбой в глазах прощения просит. Неужели так легко можно забыть и простить ему то, до чего он дошёл? И не жалко ей того платья. Обидно то, что её совершенно не к кому было ревновать! Никакого повода она ему не давала. А что дальше? Ждать, пока её муж систематически станет распускать руки? Нет, она больше не позволит Павлу унижать её достоинство и оскорблять. Никаких смягчающих обстоятельств от него она больше не примет. Сейчас нужно принять холодный душ, привести в порядок свои мысли и бесповоротно принять решение пожить одной, без Павла.

Холодная вода была для Катерины, не что иное, как бальзам на душу. Ничто так не может помочь в таких ситуациях, как холодная вода. Собрав воедино всевозможные думы, она, тут – же, горячим потоком выбрасывает их головы, обливается холодной водой и становится светлее на душе, мысли становятся чище. Обтираясь полотенцем, Катерина ещё раз убедилась в том, что эта процедура просто незаменима для восстановления человеческого организма, для его бодрого духа и оптимизма.

Встряхиваясь от всех запутанных мыслей, она поспешила проделать гимнастику, и вскоре уже была в боевом расположении духа. Скоро вернётся Павел с детьми, нужно быть в форме и сделать так, что – бы дети не заметили размолвки между родителями.

Включив транзистор и поймав музыку, Катя успокоила себя тем, что, слава, Богу, никто не умер, все живы и это главное! Всё же у неё всё ещё перед глазами виделся образ отца. Удивилась этому – раньше не было, что – бы после общения с дочерью, его образ её не покидал. Что – то не понравилось ему, ну что? Неужели то, что не прислушалась к его недавним словам, решила делать так, как надумала. Но это же её выбор, раньше отец сам учил не отступать от задуманного. Скоро вернётся Павел с детьми, может быть, она успеет узнать, почему отец не уходит? Что – то ещё хочет сказать? Ей было не по себе от того, что душа отца была чем – то встревожена, а для неё это было болезненно.

Отбросив от себя все думы, принялась к расслаблению всего организма. Проделав всё, что было для этого необходимо, сквозь пелену тумана услышала отчётливый его голос, скорее всего, это читалось мыслями, не словами, но было вполне понятно…

Да, она угадала – речь шла о её муже – не согласен был с ней отец. Уверял, что когда – то она пожалеет о своём решении. Просил не рубить с плеча – в такой ситуации все решения должны быть предельно взвешены. Думать ей нужно не только о себе – её дети могут познать жизнь без отца.

– Вспомни себя, когда меня не стало, вспомни Павла, которому так не хватало отца, не говоря о том, как рос мальчишка, под одной крышей с матерью, не зная этой материнской любви. Не отнимай у моих внуков счастливое детство, не отнимай у них слово «папа». Я буду рад дочка, если услышишь мои слова. Люблю тебя, люблю Пашу и Лёню с Танечкой! Не волнуйся, я всегда возле вас и ты можешь, как прежде, прибегать к моей помощи. Ты только позови!..

Катя присела на стул. Образ отца теперь не тревожил её.

Она чувствовала, что её отец уже в другом месте, там, где кому – то нужен. Почувствовала и то, что стало намного легче, мысли уже не путались, а думалось только об одном – скорее бы пришли Павел и её дети. Она со вчерашнего дня не видела своего неугомонного сына и смешливую дочку. Редко, очень редко, только лишь по важным обстоятельствам она могла себе позволить разрешить им где – то остаться. Катерина дала себе слово, что никогда она не своих детишек не отпустит от себя!

Время шло, на улице уже темнело, но ни Павел, ни дети не появлялись. Когда же волнение Катерины переросло в страх, она оделась, бросила ключ в почтовый ящик и быстрым шагом направилась к Раискиному дому.