Фантазия на тему…

глава 16

Просторная зала, обставленная уютно, но без излишней роскоши, являлась, по-видимому, приемной странного хозяина. Опустившись в указанное кресло, Ним ощутил на запястьях металлические захваты, выдвинувшиеся из подлокотников и сомкнувшиеся вокруг запястий наподобие клещей.

– Мера предосторожности, – последовало пояснение. – Чтобы не напрягать мою охрану.

Отпустив жестом конвоиров, хозяин залы расположился в другом кресле – напротив Нима.

– Ну, теперь, когда Вы приняли все меры предосторожности, не пора ли начать.

Вместо ответа, собеседник, подняв руки, взял себя за черные локоны и, стащив с головы парик вместе с убором из перьев, небрежно бросил его на стол, стоящий поодаль.

Перед Нимом сидел абсолютно лысый человек и с интересом взирал на него, наблюдая за реакцией. Вид гладкого черепа поразил Нима: перед ним сидела точная, слегка постаревшая копия Голоиба. За исключением одного: вместо улыбчивого, добродушного ученого возникла прямо противоположная его ипостась.

– Минона, – представилась несколько запоздало копия Голоиба. – Так меня называет Владыка. Вы, можете меня называть так же. Догадавшись о сумятице, царившей сейчас в голове молодого человека, Минона впервые улыбнулся – одними губами.

– Да-да, тот самый с кого был скопирован "великий" Голоиб. Он всего лишь мое второе я, не более.

– Но позвольте, тогда Вам должно сейчас быть…

– Не важно, сколько мне сейчас лет, – перебил Минона. – Клонар не всегда честно поступал с друзьями, но я исключение в этом длинном списке. Я, так же как и он, изменил в нужное время свое тело, сделавшись практически бессмертным. Это и было условием нашего с ним договора. Я дал ему возможность сделать с меня копию, а он, впоследствии, поделился со мной "эликсиром молодости", когда Голоиб открыл его с помощью своего хозяина. По правде сказать, открыт он был нашими совместными усилиями, как и многие другие изобретения Голоиба. Почти все они являлись нашими совместными детищами, хотя Голоиб об этом не догадывался. Что поделать, он всего лишь клон, – со вздохом заключил Минона, отпивая какой-то напиток из стоящего рядом кубка.

– Стимулирует работу мозга, – кивнул он на кубок. – Тоже мое изобретение. Оно отлично помогает подключаться к моему клонированному второму я, контролировать его мысли, или направлять его усилия в нужное русло.

– Так значит, Вам были известны все разработки Голоиба, относительно его "человеков"?

– Их мозг очень восприимчив к внушению, – не обратив ни малейшего внимания на поправку, продолжал Минона. – Глупо было не воспользоваться этим шансом. Пока, недалекий Голоиб пытался исправить это упущение, (как он считал), докладывая Владыке и его сыну о незаконченности работы, его детища уже заполнили будущее этой планеты.

– Будущее? – воскликнул, совершенно сбитый с толку, Ним. – Вы сказали будущее, как это возможно?

– Чему Вы удивляетесь, разве Вам не приходилось перенестись из будущего в прошлое? Мы с Клонаром воспользовались всего лишь обратным процессом.

– Так Вам известно даже это!?

– Мне, молодой человек, известно многое, не только о прошлом, но и о будущем.

– Похоже, Вы – чудовище, похлещи Владыки! – с негодованием воскликнул Ним, тщетно пытаясь высвободить руки.

– Наверняка Вас терзает вопрос, зачем я рассказываю все эти тайны? – прищурившись, осведомился Минона. – Так и быть, отвечу на молчаливый вопрос в двух словах. Мне хочется, чтобы обо мне знали хотя бы некоторые. Столько лет в тени, мне становится грустно без аудитории. Кроме того, есть еще одно дело, ради которого Владыка заинтересовался Вашей персоной вновь. На мой взгляд, дать Вам умереть было бы проще, но у Владыки есть другой замысел.

Ним оставил попытки освободить руки, боясь пропустить что-нибудь важное из сказанного. От глаз Миноны не укрылась реакция Нима, но он словно ничего не замечая, продолжал, как ни в чем не бывало.

– Владыка не в обиде за Вашу попытку уничтожить его, не в обиде он и за то, что благодаря Вашим действиям лишился своего тела. Сейчас оно все равно не нужно ему; оказавшись в отдаленном будущем, он провел огромную работу, сделав то, что Вы сейчас имеете возможным наблюдать. Теперь он способен перемещаться в любое тело, на любом отрезке времени, начиная с момента смерти своего собственного тела. Говоря начистоту, Вы и Ваши друзья значите для нас не больше, чем вымершие ящеры и если бы не одно "но", Вас бы никто и не потревожил. Ибо, великим замыслам Владыки помешать не в силах – никто, а вот помочь нам Вы, Хавила, можете.

– Ни за что! – вырвалось у Нима, прежде чем смысл сказанного дошел до рассудка. Да и как он мог сказать что-то иное. Но старый ученый, сделавшийся великим интриганом, думал несколько иначе, вытаскивая на свет козырь, спрятанный до сих пор в рукаве.

– Неужели Владыка зря считает Вас умным молодым человеком? Уж слишком Вы категоричны, наверное, в этом виновата молодость, – задумчиво протянул Минона, переводя взгляд на потолок, словно увидел там, что-то страшно интересное. – Возможно, однажды обнимая свою любимую жену, Вы, заметив, что взгляд ее чем-то напоминает леденящий душу змеиный взгляд, пожалеете о сегодняшнем отказе в маленькой услуге. А возможно, глаза эти будут принадлежать Вашим общим детям… Как знать?

Холодный пот прошиб Нима от этой угрозы. Если случится нечто подобное, он просто сойдет с ума. От безысходности его охватил такой ужас, какого он не испытывал никогда в жизни. Дыхание перехватило и потемнело в глазах. Откинув голову на спинку кресла, он попытался сконцентрироваться на световых пятнах на потолке залы. А они все плыли и плыли куда-то в бесконечность.

* * *

Холодная вода лилась по лицу и сбегала за воротник. Сморгнув и сфокусировав зрение, Ним увидел перед собой неулыбчивое лицо Миноны.

– Не ожидал от Вас такой бурной реакции. Молодой человек Вашего возраста и здоровья… – отставляя пустой бокал и возвращаясь в свое кресло, произнес он.

Ним и сам не ожидал, что от простой угрозы способен отключиться. Тем самым он указал свое уязвимое место, подставив под удар себя и свою Озию. "Нет, хватит. Больше тебе от меня не добиться эмоций" – заявил он мысленно, одновременно запрещая себе думать о чем-либо, полностью очищая разум от всех мыслей. Это помогло: он вновь владел собой и как он надеялся, по лицу его прочесть нельзя было ничего.

– То ли, Вы на редкость сильно любите свою жену, то ли, подарок Владыки чересчур сильно действует на Вас.

"Что еще за подарок"? – вяло думал Ним.

– В конце концов, это неважно, важно другое: Вы должны уяснить себе, чего мы ждем от сотрудничества.

– И чего же?

– Сущий пустяк и он в Ваших силах. Под благовидным предлогом Вы должны вернуть Голоиба на Землю.

– Куда? Вы говорите на землю? – переспросил Ним.

– Ах, да. Вам это название ничего не говорит, но поверьте, очень скоро это новое имя планеты Лада, перестанет резать слух. Очень скоро!

– Позвольте узнать, чего же не хватает Вам в ваших злодеяниях? Для чего понадобился Голоиб?

– Честно говоря, я вполне могу обойтись и без него, но у Владыки свои замыслы. Он считает, что клон поможет решить еще множество проблем, но только с моей помощью. Как Вы понимаете, на сегодняшний день расстояние между нами слишком велико, чтобы слышать его мысли, поэтому его необходимо вернуть. Скажем, для совершенства разума этих "человеков". Ну, чем не обоснованный предлог?

– С их разумом Вы натворили и так, значительно больше, чем нужно, – возразил Ним.

– Кассийским простолюдинам и не представлялось, что их жизнь, управляемая, вживленными в младенчестве нано машинами, просто праздник по сравнению с житием Ваших подопечных.

– Вы совершенно напрасно подозреваете нас в унижении этих существ. Напротив, мы дарим им радости, скрашивающие их однообразную и полную лишений жизнь. Уже завтра в полдень Вы и Ваши друзья сможете убедиться, что они счастливы живя в неведении, не зная никаких технологий и прочих достижений цивилизации.

– Вы, что же, завтра устроите нам экскурсию? – съязвил Ним.

– Это можно называть и так. Завтра у них состоится долгожданное событие: принесение в жертву их воображаемому богу человеческой крови. Не буду кривить душой: зрелище – не из приятных, но они, представьте себе, впадают в настоящий экстаз.

В сознание Нима закралось подозрение о том, что именно им троим, уготовлена главная роль в завтрашнем спектакле.

– Это и есть Ваше восхваляемое гостеприимство? – поинтересовался он, тщательно выдерживая нейтральный тон.

– Не волнуйтесь, – с издевкой ответил Минона. – Смерть ваша не будет мучительной, это произойдет мгновенно. Вот если бы вы угодили к одному моему соратнику, ведущих своих "человеков" по пути совершенствования в э-э… другом – отдаленном отсюда месте.

– То смерть наша была бы долгой и мучительной, – закончил за него Ним, с презрением в голосе. – Это все, до чего дошло совершенствование ваших подопечных?

– Увы, пока только это и еще кое-что в подобном роде, – деланно виноватым тоном согласился Минона. – Но, не буду утомлять Вас подробностями вроде сажания на кол, отрубания конечностей и сдирания кожи. Я вижу, что Вы человек мужественный и сможете выдержать подобное испытание с честью. Поэтому я решил, что наблюдения мучений других, Вам будет выдержать тяжелее, особенно зная, как вы могли бы это предотвратить.

Закончив свой издевательский приговор, Минона поднялся и хлопнул в ладоши. По этому сигналу за спиной Нима мгновенно возникли давешние воины, и он одновременно почувствовал, что руки его вновь обрели свободу.

– У Вас срок ровно до завтрашнего полудня, Ним Хавила, – на прощание небрежно бросил Минона. – Либо Вы дадите положительный ответ, либо познаете все муки уготованные другим.

Произнеся несколько слов на неизвестном языке, он отвернулся. Воины, отлично поняв приказ своего повелителя, отсалютовали ему, поднятием своих копий вверх, и повели Нима назад в уже знакомую ему келью.

* * *

Немного воды и лепешка, из каких-то, похоже, дикорастущих злаков – вот и весь ужин для пленников. Урин и Озия поделили эту еду на три части. В ожидании мужа Озия не притрагивалась к пище, а Урин проглотил свою порцию моментально, не дожидаясь возвращения Нима.

– За сутки, что я здесь, меня покормили впервые, – признался он. – Означает ли это, что наши жизни представляют для них какую-то ценность? Как думаете, чего они хотят от нас?

Озия, совершенно нежелающая разговаривать, лишь предложила дождаться возвращения Нима. Поскольку ожидание в почти полной темноте становилось тягостным, бывший пилот решил вздремнуть. Что касается Озии то, несмотря на усталость и переживания, она так и не смогла сомкнуть глаз. Устроившись на циновке и обняв поджатые ноги руками, она положила на колени подбородок и молча ждала, не отводя глаз от входа. Временами воспоминания давно минувших беззаботных дней посещали ее, вызывая в душе сладкую грусть. Нынешнее положение мало волновало ее, главное, считала она – они вместе. Когда послышался шорох поднимаемой плиты, загораживающей выход, она легко поднялась на ноги. Воины подтолкнули Нима в келью, и плита опустилась на прежнее место. Ожидающая появления своего мужа, Озия оказалась в его крепких объятиях.

– Уж начала я волноваться, – выдохнула она. – Тебя все нет и нет.

– Волноваться пока не нужно, во всяком случае, до завтрашнего полудня у нас отсрочка. – И опустившись рядом с Озией, Ним поведал новости, узнанные от Миноны за минувший час, опуская подробности относительно обещанной расправы. Он не мог просто так взять и выложить: – завтра одного из вас казнят! Ним поклялся себе, что скорее умрет первым, чем станет свидетелем насильственной смерти своей любимой.

– Значит, этот Минона ждет твоего согласия помочь с возвращением Голоиба? – высказался Урин, проснувшийся и слышавший его рассказ. – Это все же лучше, чем просто позволить Владыке управлять собою.

– Разница невелика, – возразил Ним. – Что так, что эдак, – победа этого ненавистного существа станет абсолютной. Необходимо найти какой-нибудь выход.

– Не договариваешь что-то ты, любимый. Еще тебя чего-то беспокоит. – Озия ласково потрепала его по затылку, путаясь пальцами в густой шевелюре, пытаясь разглядеть его глаза в сумраке каменного мешка.

– Никак не идет из головы, как я умудрился потерять сознание, – выкрутился Ним. По настоятельной просьбе жены, ему всё же пришлось еще раз повторить все сказанное, вспоминая слова Миноны до мельчайших подробностей. Особенно момент, предшествующий потере сознания. – Я никогда не был столь труслив, чтоб испугаться угроз. Да и сейчас, вспоминая все, не чувствую прежнего страха, словно случившееся было каким-то наваждением.

Ним умолк, но тут заговорил Урин.

– Поверь, это не простое наваждение, это куда сильнее. Я раньше не говорил вам, не было повода, но я не помню, что со мной происходило в течение длительного времени, пока летел сюда от места нашего расставания в океане. И раньше со мной происходило нечто подобное.

– Одно признать необходимо, Ним, – подвела итог Озия. – Каким-то образом, Владыке удается частично волею твоей владеть. Неведомым нам образом в твое сознание вмешался он, как ранее в сознанье Урина он проникал.

– Это единственно правильный вывод, – согласился Урин. – И вот, что еще: с тех пор, как я здесь, со мной подобного больше не происходит. Словно помеху убрали из моей головы.

– Но поместили в мою, – горестно согласился Ним. Впервые в жизни, он задумался: был ли виновен Урин в своем предательстве? Просто Владыка искусно сыграл на слабостях его бывшего друга. Пообещав положение в обществе, о чем Урин, в тайне всегда мечтал, он расположил его к себе, а затем сделал своим рабом, полностью подавив его волю. "Не стану ли и я рабом своего врага"? – мысленно задавал он себе один и тот же вопрос.

– Нет! Тебе нечего предложить мне Великий жрец, а запугать не удастся. Я справлюсь с этим, мы еще поборемся, – шептал он себе засыпая.

* * *

Едва первый робкий лучик утреннего солнца проник сквозь узкую бойницу окна и осветил голую безрадостную стену, Ним открыл глаза. Низкий серый каменный потолок тут же напомнил ему, где он находится, и какое испытание их ожидает в скором времени. Осторожно, чтобы не побеспокоить еще спящую Озию, он снял ее руку со своей груди и подобрался к окну. Узкая щель не позволяла увидеть слишком много, лишь небольшой участок местности, лежащий прямо напротив. Однако, сооружение, отдаленно напоминающее Великую пирамиду, сразу привлекало внимание. Это была, скорее, усеченная пирамида с несколькими террасами, опоясывающими ее по периметру. Пока Ним разглядывал ее, ломая голову над тем, для чего она здесь и как могло случиться, что о ее существовании в данном месте никто не знал, к нему присоединился Урин.

– Что это за… – начал он, заглядывая через плечо Нима и тут же обрывая сам себя на полуслове.

– Что ты думаешь по этому поводу? – поинтересовался Ним.

– Сооружение другое, но суть, наверняка, одна и та же – манипуляция мозгами, – мрачно заключил Урин, заваливаясь обратно на циновку.

– Меня беспокоит другое: как это было возведено незаметно для ладийцев?

– Тогда подумай еще вот над чем, – подкинул любопытный факт к размышлениям Нима Урин. – Вчера твоя жена сказала мне, что вы добирались сюда на плоту, а я – на вездеходе.

– Ну и что? – удивленно спросил Ним.

– А то, что я расстался с тобой двое суток назад, а ты со мной не менее двух недель. Так ведь, кажется?

Возразить Ниму было нечего. Загадок прибавлялось, а ответов не было. От этих рассуждений его оторвала Озия, проснувшись и подойдя к нему.

– Доброго утра, любимый, – пожелала она, обняв его за плечи.

– Так ли оно добро к нам? – хмуро возразил Ним в ответ, целую жену.

– Мне снился сон хороший, – начала она рассказывать, но остановилась, видимо, не решаясь при Урине говорить о сокровенном.

– Так что же тебе привиделось? – с интересом, поинтересовался Ним. Он уже знал, что сны его жены не всегда просто фантазия.

– В двух словах, – продолжила она. – Нас ждет еще немало приключений и скоро будет встреча с близким человеком.

Громкий шорох поднимаемой плиты вынудил их отложить разговор на потом. Один из тюремщиков внес завтрак, состоящий из уже знакомых друзьям блюд: лепешка и вода. Шестеро воинов при этом оставались у входа, не спуская с пленников глаз. Ним отказался от пищи, надеясь таким образом увеличить долю жены, но она, поняв его маневр, настояла на своем:

– Сегодня нам потребуются силы, и будет вовсе ни к чему дарить врагам свой шанс на избавленье. Удивительное спокойствие и уверенность девушки, выросшей вдали от бесчеловечных зверств, которые их поджидали с минуты на минуту, подняли настроение даже Урину, который, не видя никакого выхода кроме смерти, был совсем подавлен. На протяжении короткой трапезы вход оставался открытым, а сторожа продолжали молча глядеть им в рот, не прибавляя этим аппетита. Ним предположил, что они дожидаются посещения их Миноной – этого зловещего гения, являющегося такой важной персоной в окружении Клонара Дайна. И действительно, Минона не замедлил появиться, едва последний кусочек пищи был проглочен.

– Приветствую обреченных, – послышался с порога его резкий, лишенный эмоций голос.

– Спасибо за изысканную пищу, – с иронией ответил Ним. – Не иначе как Ваши подопечные умеют возделывать поля.

– Конечно нет, пока они этого не умеют. Их занятие – война, захват имущества принадлежавшего другим. Поскольку у них нет подобной техники, как некогда у кассийцев, они вынуждены отбирать пищу, жен и детей у других, более слабых племен. Выжившие чужаки-мужчины заменяют им роботов и называются они схоже – рабами.

– А женщины? – невольно подавшись вперед, спросила Озия. Щеки ее горели огнем негодования.

Минону это ничуть не обескуражило, упиваясь своей властью, он продолжал любезно давать разъяснения.

– Женщины-невольницы услаждают их суровую, полную лишений жизнь и рожают им детей.

– Словом, Вы развращаете невинных особ женского пола, делая их несчастными наложницами, – воскликнул Ним, вскакивая на ноги и делая шаг вперед. Тут же все копья уперлись ему в грудь, вынуждая отступить.

– Ваши упреки необоснованные, – не обратив ни малейшего внимания на инцидент, возразил Минона. Ни одна из моих женщин не считает себя наложницей, а их у меня предостаточно, уж поверьте.

– Не поверю этому ни за что! – воскликнула Озия, не в силах больше сдерживать клокотавший в ней гнев от неприкрытого цинизма повелителя маленького, неразумного народца.

– Вас, Минона, ждет суровое наказание за преступления Вами же творимые, – хрипло произнес Ним.

– Ну, а пока что, вы познакомитесь с наказанием, которое ждет любого непокорного воле победителя. – С этими словами Минона развернулся, направляясь прочь по коридорам каменной обители, приглашая пленников следовать за ним.

* * *

Нескончаемая лестница вела вверх на самую вершину той самой усеченной пирамиды. Через каждые пятьдесят ступеней начинались широкие террасы. Воины были везде по их пути следования. Пленники шествовали как бы по коридору, образованному вооруженными мужчинами племени. Лица большинства из них оставались бесстрастны, в глазах иных был написан неподдельный интерес. Кольцо окружавших их воинов возглавлял сам Минона, торжественной поступью выступающий впереди всех. Последняя ступенька вывела их на плоскую площадку, имевшую приличные размеры. Как отметил про себя Ним – не менее трехсот квадратных метров.

– Зря мы пришли сюда, – проворчал раздраженный Урин. – Нужно было прорываться еще внизу, здесь мы в ловушке. Еще по пути пленники договорились предпринять попытку к бегству, как только этому будут благоприятствовать обстоятельства. Но таковых пока что не было из-за многократно превосходящих сил противников. Ним в душе был согласен с Урином. Пилоты благодаря своей прежней подготовке могли справиться с ближайшими воинами, не имеющими понятия о тактике рукопашного боя. Однако, доверившись Озии и ее сну, Ним ожидал от нее команды к началу прорыва. Временами оглядываясь, она искала глазами те знаки, что видела во сне, которые, как она сказала, подскажут ей о подходящем для прорыва моменте.

Ним безоговорочно доверяя жене, внешне оставался относительно спокоен, хотя его спокойствие было неестественным. Как только они оказались на верхней площадке пирамиды, он вновь почувствовал отрешенность и раздвоенность, как и в первые минуты своего пленения. Урин, напротив, нервничал и злился.

– Оглянитесь вокруг, – снова зло прошептал он за спинами Нима и Озии, шагающими плечом к плечу. – Лестница забита воинами, готовыми нашпиговать нас своими дурацкими деревяшками при первом нашем шаге в сторону. Клянусь, остается только прыгать на нижнюю террасу, чтоб без лишних мучений покончить счеты с жизнью.

– Копья были и внизу – как Вы помните, и вообще, ведите себя достойней, – ответила Озия, не оборачиваясь. – Берите лучше пример с моего мужа.

– Ваш муж, принцесса, похоже, еще нужен этому типу, – кивнул Урин в сторону Миноны, довольно точно отгадав недосказанное Нимом.

– А вот мне едва ли, чего-либо светит.

Озия бросила взгляд на Нима, ища его поддержки в этом неприятном разговоре, но лицо того отражало внутреннюю борьбу. Он как раз пытался освободиться от расползающихся по телу странных чар, стремящихся подчинить его целиком. Озия, проследив за его взглядом, обнаружила, что он направлен прямо на неизвестное существо из семейства кошачьих, которое в свою очередь не отрывало от него своего злобного взгляда красных с вертикальными зрачками глаз. Урин так же обратил внимание на это существо, горделиво восседающее на плите из шлифованного камня, расположенного прямо в центре площадки.

– Кот Якова Дайна, – вырвалось у него. – Зачем он здесь и где его хозяин?

Ответа на этот вопрос не было. Процессия остановилась у плиты, и Минона занял место рядом с огромным черным котом, который, мельком глянув на подошедшего человека, лениво мяукнул, здороваясь, и вновь уставился на пленников своими круглыми глазами.

Тем временем воины вытащили вперед упирающуюся женщину, одетую в какие-то лохмотья и по знаку Миноны повалили ее навзничь на плиту. Четверо из них держали ее за руки и за ноги, лишая возможности двигаться. Несчастная могла лишь кричать, но помощи ей ждать было неоткуда. Возбужденное выражение лиц присутствующих без всяких слов довольно красноречиво обещало лишь одно: восторг от предвкушения расправы. Ним безотчетно попытался броситься ей на помощь, но не смог сделать и шагу: предусмотрительный вождь дикарей не оставил никого из пленников без внимания. Воины, подступившие к ним вплотную, крепко ухватили их за руки и плечи, не давая возможности двинуться.

– Эта женщина отказалась стать женой своего завоевателя, – торжественно произнес Минона специально для пленников. – Ей оказана великая честь: она расстанется с жизнью на алтаре бога войны! Кровь ее прольется и наполнит сердца мною сотворенных "человеков" великой силой, которая поможет им покорять своих врагов, не давая никому из них пощады.

– Старик совсем рехнулся, – буркнул Урин, пытавшийся в этот момент пошевелить затекшими руками, которые цепко держали двое воинов. – Похоже, он сам верит тому, что говорит.

– О, нет, – возразила Озия. – Это просто трюк, а вот племя его верит всему, что он им сейчас внушает.

Минона, не обращая на пленников больше внимания, продолжал свое отвратительное занятие по воспитанию своих приверженцев, сыпля фразами о пользе умерщвления других народов, постепенно переходя на язык племени. Многочисленная аудитория блаженно внимала его словам, выражая восторг от происходящего ударами древков копий об камень под ногами. Вначале нестройный стук постепенно обретал четкость, заменяя барабан для аккомпанемента такому же четкому пению, завораживая не только невольных зрителей, но и самих исполнителей. Ритм песни и стук копий набирали темп и силу, заглушая крики несчастной, постепенно переходя в галоп. Никто из пленников не заметил, откуда появился в руке Миноны огромный охотничий нож, который, тот резко опустил вниз – прямо на горло женщине. Наступившая вслед за этим тишина прерывалась лишь тяжелым дыханием Озии, да лязгом зубов Урина, который как раз в этот момент пытался что-то произнести но, так и не сумев, захлопнул рот. Что касается Нима, то он остался внешне безучастен к произошедшему убийству, хотя на самом деле в голове его царило что-то, напоминающее безумие. Ему хотелось кричать от беспредельного ужаса, объявшего все его существо, так же как и вчера в апартаментах злобного гения.

В его памяти всплыла картина подобных зверств, свидетелем которых он стал в последнюю свою ночь на Кассии. Тогда Персел тащил его прочь, умоляя не тратить сил и не рисковать жизнью ради и так уже погибших. "Надо подумать о живых" – будто сквозь стену пробилась и сформировалась мысль. "И о любимой и о себе, и о будущих поколениях людей. Их необходимо отгородить от этой чумы, невесть как просочившейся в мир, не знавший даже менее кровавого насилия".

На какой-то миг сознание его прояснилось, почти полностью освободившись от оков сдерживающих его. Не обращая внимания на крики восторга, извергающиеся из глоток дикарей, он тщательно контролируемым голосом осведомился:

– А правда, милая, не пора ли нам что ни будь предпринять?

– Осталось ждать совсем немного, картину эту я видала. Уж скоро белый волк придет на помощь.

Спросить, что это за белый волк, Ним не успел. Невольно бросив взор на жертвенную плиту, он оказался пойманным взглядом странного кота, который тут же завладел его вниманием. В следующий миг отрешенность от происходящего вновь накатилась на него.

Тем временем воины племени с воодушевлением продолжали отвратительный ритуал, начатый их предводителем, скандируя одну и ту же фразу: фа-а-вос, фа-а-вос. Они по очереди приближались к Миноне, который, обмакивая палец в кровь жертвы, чертил на лбах фанатиков какой-то непонятный знак.

– Они восхваляют своего бога! – Слова Миноны предназначались пленникам. – Очень скоро вы познаете могущество его имени. Да, очень скоро, – повторил он. – Кто-то из вас сейчас последует за этой женщиной; их бог любит пить кровь! Если конечно кое-кто из вас не пойдет на компромисс со мною.

Произнеся эти недвусмысленные слова, Минона вонзил свой взор в глаза Нима. Они оба сверлили его глазами: кровавый маньяк, явно упивающийся содеянным минуту назад убийством и огромный кассийский кот. Ним ощущал эти взгляды физически, приятными их назвать было нельзя. Они обещали безграничные мучения и наполняли душу необычным страхом, непохожим ни на что из известного ему ранее. Страх этот сковывал волю, лишая сил бороться и противостоять ему. Помня о том, как он накануне потерял сознание, Ним на пределе своей воли боролся с этим страхом, усугублявшимся приближением решительных действий. Вот-вот Озия подаст знак, а он останется стоять столбом, будто прикованный к месту.

Но тут не выдержали нервы у Урина, совершившего поступок, продиктованный отчаянием. Воспользовавшись ослаблением внимания державших его воинов, он совершил гимнастический трюк, исполнив сальто с места – назад. Оказавшись за спинами державших его воинов, он сшиб их обоих с ног и бросился бежать. Упустившие свою жертву воины выглядели слегка обалдевшими: они не ожидали подобной прыти от пленника, казавшегося им таким беспомощным. Первыми пришли в себя охранники у лестницы, выставив перед собой копья, они отрезали ему единственный путь к бегству. Остальные, повинуясь команде Миноны, выстроились в цепь, пытаясь охватить полукольцом беглеца, мечущегося по площадке в поисках выхода и не находящего его. Поняв всю безнадежность своего положения, Урин бросился на прорыв к лестнице. Ему удалось схватить руками копья двоих охранников и, повиснув на них проскользнуть по земле у самых их ног. Еще немного и отчаянная попытка могла бы увенчаться успехом.

Увидев, что жертва уходит, преследователи решились на крайнюю меру: воздух наполнили брошенные вдогонку копья. Два из них поразили свою мишень: одно пробило ногу, а второе застряло в спине. Когда Урин повалился, его подхватили подоспевшие преследователи и поволокли по команде Миноны прямо на жертвенную плиту. "Вот и все – в пользу непродуманного бегства" – подумал Ним. Словно подтверждая его мысли, Минона произнес:

– Этот неудачник хотел испортить тщательно подготовленный мною сценарий. Ну, так или иначе, а черед свой он выбрал сам. Не обращая внимания на крики боли, воины притащившие Урина, выдернули из его ран свои копья и отступили, оставив его истекающего кровью один на один с палачом.

– Прости меня, любимая, – шепнул печально Ним на ухо Озии. – Я больше не могу стоять и смотреть на это. Мне нужно вмешаться.

– А время уж почти пришло, мой милый. Но подожди еще чуть-чуть, не повторяй бессмысленный поступок, свидетелем которого мгновение назад мы стали.

Все произошло так, как она предсказала: в следующую минуту, словно повинуясь палочке дирижера, вопли фанатичных дикарей стихли. Могильная тишина, наступившая вдруг, привлекла внимание Миноны, собирающегося уже перерезать горло Урину. Рука с ножом дрогнула и опустилась. Проследив за его взглядом, направленным за их спины, Ним оглянулся, попутно обнаруживая, что их руки свободны. То, что он увидел, повергло его в шок; все эти воины недавно такие грозные и уверенные в своей силе, побросав копья, стояли на коленях, закрывая глаза руками. В двух шагах от них замер страшноватый зверь, никогда Нимом прежде не виданный. Белая шерсть на его холке, находящейся в метре от земли, злобно топорщилась, косматый хвост хлестал по бокам, а из оскаленной пасти усеянной остроконечными клыками исторгалось грозное рычание. Взгляд зверя, горящий мрачным огнем, остановился на Миноне.

– Белый волк! – радостно воскликнула Озия. – Не бойся Ним его, не сделает он ничего плохого нам с тобой.

Минона первым пришедший в себя, выругался сквозь зубы и вновь занес нож, чтоб поскорей завершить начатое дело. Четыре метра, отделявшие зверя от вождя дикарей, были преодолены одним прыжком. Раздался вопль боли и Минона выронил нож из окровавленной руки, которая тут же бессильно повисла вдоль тела. Не теряя времени даром, Ним подбежал к жертвенной плите и, подняв нож, прижал его острием к горлу Миноны, одновременно выкручивая ему здоровую руку за спину.

– Озия, скорей сюда, – позвал он жену и произнес, обращаясь к палачу: – Если кто-нибудь из ваших воинов попробует помешать нам уйти, Вы Минона, умрете первым. Пусть Ваша кровь порадует этого вашего бога. Как его там – Фавоз или Фоавос? В общем, поступлю так же, как Вы со своими жертвами.