2062 Исторические пророчества о будущем России

Они делаются падки на всякого рода игры, в особенности азартные, предаются пьянству, обжорству, употреблению всевозможных наркотиков, кутежу и разврату. Брак становится для человека тягостным, как по-своему однообразно, так и потому, что налагает на него массу тяжелых обязанностей. Семейство и дети являются тяжелой обузой. Сначала учащаются и облегчаются разводы, а потом законный брак мало помалу заменяется конкубинатом. У нецивилизованных народов во время сильного упадка исчезает всякое подобие брака. От детей человек стремится избавиться всевозможными средствами, начиная с вытравления плода и искусственных выкидышей и кончая детоубийством. Такое положение уже одно в состоянии уменьшить население государства.

Кроме страсти к половым излишествам человеком упадка овладевают различные противоестественные пороки: онанизм, педерастия, лесбийская любовь, некрофилия и пр. А у других в тоже время появляется наклонность к аскетизму и женоненавистничество.

Во время периода вырождения человек теряет не только все альтруистические чувства, но даже простую общительность. Он становится мрачен, угрюм, несообщителен и неразговорчив. Между людьми исчезает всякая привязанность и дружба. Человек делается эгоистом и себялюбом. Все общественные учреждения и все крупные партии получают тенденции к бесконечному дроблению. Всякие хорошие отношения между людьми легко нарушаются. Так как одни люди становятся неосторожными, грубыми и бестактными, а другие – в высшей степени обидчивыми и раздражительными, то ежеминутно возникают поводы к размолвкам, оскорблениям, ссорам, руготне, драке и даже к убийствам. Чувство мести является одним из самых сильных у падающего человека. Местью наслаждаются, ставят ее целью всей жизни и мстят не только оскорбителю, но людям совершенно невинным только потому, что они приходятся родственниками оскорбителю или поставлены с ним в близкие отношения. Убийство, соединенное с жаждой крови и с наслаждением муками своего ближнего, становится в это печальное время для многих людей болезненной потребностью и потому совершается очень легко, по самым ничтожным поводам. Является дьявольская жестокость и желание не только убивать людей, но калечить их, мучить и наслаждаться этими мучениями.

Честность у людей исчезает; ложь и обман становятся добродетелями. Имущество ближних возбуждает кроме зависти желание отнять его во что бы то ни стало, каким бы то ни было способом. Пускаются в ход: вымогательство, шантаж, мошенничество, воровство и наконец просто грабеж. Так как число людей бедных, ленивых и неспособных к правильному труду в падающем обществе быстро возрастает, то разбой принимает большие размеры. Одиночные шайки разбойников обращаются в отряды и армии, которые рыщут, по стране в поисках добычи и никому не дают пощады, ни перед каким преступлением не останавливаются. От них нет другого спасения, как только замки и крепости, которыми тогда и покрывается вся страна.

При наступлении подъема или в начале упадка с разбойниками легко справляется полиция и армии, но в разгар упадка полиция становится до нельзя плоха, бездеятельна, несообразительна, труслива и продажна.

Армия, которая в период подъема служит опорою всякого порядка, во время упадка приходит мало по малу в полную негодность, так как солдаты теряют свою честность, преданность власти, стойкость, храбрость, выносливость и дисциплину. В мирное время такая армия постоянно бунтуется, а в военное при первой встрече с неприятелем охватывается паникой и обращается в бегство. Офицеры теряют чувство чести, энергию и уважение солдат. К тому же при расстройстве финансовой системы, неразлучном с упадком, армия очень часто не получает ни жалованья, ни содержания и нередко сама обращается в разбойников.

В довершение всего внешние враги государства, никем не охраняемого, врываются в него, распоряжаются в нем как у себя дома, грабят мирных жителей, жгут их дома, истребляют их самих и уводят в плен. От падающей страны отбирают провинции, облагают ее данью, разделяют на части и завоевывают.

К счастью для падающего народа, он теряет всякую чувствительность, становится равнодушным ко всему на свете и даже к собственной личности. Он прежде всего теряет жизнерадостность, т. е. способность наслаждаться самим процессом жизни, далее становится равнодушным к смерти и наконец теряет инстинкт самосохранения, привязывающий его к жизни, взамен чего приобретается уродливый болезненный инстинкт самоуничтожения, приводящий к самоубийству. Живя в одном из периодов упадка и постоянно видя, как легко и по каким ничтожным поводам люди устраивают окончательный расчет с жизнью, мы привыкаем думать, что это совершенно нормальное явление и что каждый человек, поставленный жизнью в тяжелое положение, непременно покончит с собою. Но мы забываем, что есть на свете люди, переживающие всевозможные несчастия, но неспособные поднять на себя руку. Дело здесь, разумеется, не в храбрости или решительности, как мы думаем, а в сильном жизненном инстинкте, привязывающем человека к жизни помимо его воли. Не будь этого инстинкта, природа не имела бы средств сохранить жизнь на земле, а в особенности ставить человека в тяжкие условия борьбы за существование. Вот почему совершенно правы Ауенбург и Эскироль, видевшие в самоубийстве род помешательства, и Фальрет, утверждающий, что в самоубийстве всегда нужно видеть какое-нибудь умственное расстройство.

Во время упадков, как показывают исторические и статистические данные, цифра людей, кончающих с собою самоубийством, непрерывно и очень правильно возрастает параллельно с другими признаками упадка и также правильно падает вместе с подъемом. Таким образом самоубийство является одним из могучих средств, которыми располагает природа для удаления всего слабого, ненужного и негодного к жизни. Бывают самоубийства, совершающиеся по очень важным поводам, но бывают и такие, поводы которых ничтожны до смешного или даже совершенно отсутствуют: с жизнью кончают просто потому, что «она надоела». Иногда, во время сильных упадков, самоубийство принимает даже эпидемический характер, и тогда целые тысячи народа кончают с собою разом одним и тем же способом. Кроме того, в разгар упадка наблюдается у самоубийц болезненное желание не только покончить с собою, но всеми мерами увеличить свои страдания. Когда этот болезненный инстинкт еще слаб, в начале упадка, люди стараются выбрать род смерти наиболее легкий и скорый, но когда он усиливается, то способы самоубийств выбираются самые мучительные, как например: самосожжение, вспарывание живота, голодная смерть, смерть от ударов головою об стену и т. п.

В физическом отношении народ уменьшается в росте и в весе, становится слабым, болезненным и безобразным по наружности, приближаясь по типу к низшим расам. В это время родится множество всякого рода уродцев и калек физических, нравственных и умственных: горбатых, хромых, слепых, глухих и глухонемых, неврастеников, эпилептиков, психопатов, слабоумных, душевных больных, страдающих различными маниями и фобиями, идиотов и кретинов. Появляются многочисленные уродства и в половой системе: кенеды (мужчины с мозгом женщины), трибадистки (женщины с мозгом мужчины) и гермафродиты всяких родов. Рождаемость у народа уменьшается, а смертность увеличивается, в особенности в детском возрасте. Множество пар остается совершенно бесплодными, а другие производят только девочек. Увеличивается число всяких болезней и заболеваний и появляются новые, еще не виданные. Народом овладевают эпидемии физические, умственные и нравственные. Моровые поветрия по временам свирепствуют со страшной силой и уносят в короткое время огромное количество жертв. Вперемежку с поветриями свирепствует голод, также уносящий тысячи народа и нередко принуждающий людей пожирать друг друга. Большие города вымирают и обращаются в груды развалин, пустеют богатые, многолюдные и густо населенные местности. Поля зарастают сорными травами, кустарником и лесом. Образовавшиеся на месте бывшего государства пустыни населяются переселенцами из других стран. Таким путем в древние времена исчезло без следа множество обширных, многолюдных, богатых и цивилизованных государств и народов.

Из всего здесь описанного видно, что при наших современных знаниях период вырождения, следующий за периодом подъема, так же неизбежен, как после дня – ночь, а после лета – зима. Остановить его или направить в другую сторону для нас теперь так же невозможно, как обратить ночь в день, а зиму в лето. Так как в экономии природы упадок имеет смысл усовершенствования человека путем борьбы за существование и естественного отбора, то противиться его наступлению без знания его законов – значит сопротивляться основному закону природы, закону прогресса. Такая борьба для нас, как создание природы, и невозможна, и бессмысленна. А потому мы и видим, что все наши излюбленные средства для борьбы с упадком, как борьба партии, бунты, революции, реформы и пр. нисколько не уменьшают упадка, а являются только его неизбежными симптомами, а мы сами становимся слепыми орудиями в руках природы для достижения ее цели, истребления людей.

Природа не имеет других средств совершенствовать человека, как только борьбу за существование и естественный отбор. Но, как мы видим из нашего краткого описания явлений упадка, период этот дает для того и другого очень широкое поле. Весь он состоит из сплошной и беспощадной борьбы. Человек только по виду остается существом разумным, на самом же деле это зверь более свирепый и коварный, а потому и более опасный, чем звери четвероногие. В борьбе, которую он ведет, нет ни чести, ни совести, ни великодушия, ни милосердия, ни сострадания. Все это только мешало бы жестокому делу естественного отбора. При такой борьбе всегда погибнет то, что более слабо в физическом, а главное в умственном отношении. Если борются между собою глупый и умный, то при прочих равных условиях имеет больше шансов победить умный, храбрый победит труса, ловкий неуклюжего и т. д. Но отсюда конечно вовсе не следует, что каждый убийца будет непременно стоять в умственном отношении выше убитого. Преимущества организации можно учесть, только сравнивая потери крупных народных групп. Процент погибших в борьбе за существование будет в таком случай больше в той группе, в которой было менее умных, сильных физически, ловких, храбрых и дружных между собою личностей.

Самая правильность в ходе исторических событий, ее подчинение законам природы говорить за то, что человечеством, создающим историю, руководит не свободный разум и свободная воля, как мы думали до сих пор, а прирожденные страсти, имеющие одинаковую природу с животными инстинктами. Они наследуются нами от предков и властно господствуют над нашей волей. Что касается свободного разума, то решения его у разных людей при разных условиях времени и месте слишком разнообразны, чтобы могли давать какую-нибудь правильность в истории. В жизни нашей разум играет только второстепенную, служебную роль. Он вместе с органами чувств освещает путь для страстей во внешнем мире и примиряет их с логикой действительной жизни. Но несомненно, что, чем выше человек поднимается по ступеням прогонизма, тем разум начинает играть в его жизни все более и более существенную роль.

Так как подбор был бы несовершенен, если бы кто-нибудь из людей мог от него уклониться, то сильный упадок уничтожает все лазейки, в которых можно спрятаться. Такие лазейки дают в изобилии большие, сильные и хорошо организованные общества. Здесь останавливаются такие искусственные условия, при которых оберегается жизнь существ, совершенно негодных и ненужных для общественной жизни.

Сюда относятся всякого рода выродки умственные, нравственные и физические, которые благоденствуют благодаря своему высокому положению в обществе, родству с людьми сильными, богатству, унаследованному от здоровых предков, или просто благодаря гуманным законам и учреждениям, существующим в благоустроенном государстве. Во время хорошего упадка все эти искусственные условия теряют свою силу. Высокое положение в обществе уже не спасает человека, потому что в разгар упадка нет такого сильного и высокого положения в государстве, которое бы не пошатнулось. Богатство, не охраняемое властью, также теряет свою силу, потому что легко может быть отнято от человека всевозможными средствами. Законы в выродившейся стране хотя и продолжают существовать, но их никто знать не хочет и нет никакой власти в государстве, которая в состоянии была бы наблюдать за их исполнением, а потому человек лишается всякой поддержки со стороны общества и принужден собственными силами, как может, отстаивать свое существование.

Понятно, что уцелеть в суровой борьбе за существование, предоставленный своим собственным силам, может только человек, обладающий какими-нибудь талантами, достоинствами или полезными общественными инстинктами. Люди, не обладающее всем этим, во время анархии погибают первыми, так как они остаются совершенно одинокими. Единственное спасение для человека в это время – примкнуть к какому-нибудь кружку, партии или обществу, а для этого нужно обладать хоть какими-нибудь достоинствами, без которых человек становится обузой и излишним балластом. Его не станут терпеть ни минуты там, где стоит вопрос о спасении собственной шкуры. Тот кружок, который пренебрег бы этим правилом и стал бы защищать людей ни на что негодных во имя милосердия, сам погиб бы в суровой борьбе с другими кружками. Как мы видим из примера средневековой истории, кружки для взаимной защиты образовывались обыкновенно вокруг людей богатых. Эти последние за деньги могли сформировать вокруг себя отряд из голодных людей, ничего не имеющих кроме физической силы. Но такие богачи не могут быть идиотами или слабоумными. Кроме богатства они должны обладать или умом, или силой характера, а иначе нет возможности собрать отряд вполне надежных людей в такое время, когда хорошие, честные люди представляют большую редкость, а общество кишмя кишит умственными и нравственными больными всякого рода, которых очень трудно отличить от людей здоровых. Если же набрать в отряд кого попало, то можно погибнуть от руки своих же наемников или быть ими выданным своим врагам.

Последние годы упадка, особенно в Железном веке, бывают самыми тяжкими. В это время народ, лишенный патриотизма и утомленный вечной опасностью, грозящей со всех сторон, уже не думает о своей политической самостоятельности и потому не только не противится чужеземному владычеству, но жаждет его и встречает завоевание своей страны с искренней радостью.

XI. В чем состоит подъем

Когда упадок достигает своего максимума и подходит срок его окончания, появляются первые признаки подъема. Как из земли вырастают отдельные личности, резко отличающиеся от остальной толпы своим стремлением к правде, справедливости и порядку, но настоящий подъем может наступить только тогда, когда таких представителей нового лучшего поколения наберется достаточно много, чтобы они могли выступить в обществе в качестве господствующей партии. Само собой разумеется, что стремление к новой жизни является результатом их природного склада, а не вследствие развития и созревания в обществе новых идей, как это принято у нас думать.

Первой заботой поднимающегося народа является формирование нового правительства, если старое исчезло в конце упадка. Форма правления обыкновенно остается та же самая, какую застало начало подъема. Во-первых, люди подъема всегда питают глубокое уважение к своим ближайшим предкам независимо от их нравственной и умственной высоты и потому всякое завещанное ими учреждение оберегается как святыня. А во-вторых, для хороших людей всякая форма правления хороша. Но если в стране существует монархия, то она всегда во время подъема стремится к абсолютизму и все ограничения власти постепенно уничтожаются.

Умственные способности народа и склонность его к умственным занятиям быстро повышаются. В то же время во всех отраслях деятельности появляются талантливые и гениальные люди, которыми всегда изобилует время подъема. Развиваются литература и искусства. В науке народ спешит догнать своих цивилизованных соседей, от которых сильно отстает во время упадка. Делаются открытия и изобретения. Появляется охота к чтению и спрос на литературу. Вместе с тем улучшаются все стороны жизни. Начинает процветать земледелие, скотоводство, промышленность и торговля. Благосостояние страны быстро возрастает, так как при трудолюбии, умственных способностях и собственной инициативе люди подъема легко находят новые источники существования. Труд перестает быть тягостным благодаря способности к увлечению, которая скрашивает его и превращает в приятное удовольствие. А так как при этом и потребности человека уменьшаются, то в руках его скопляются достаток и богатство. Состояние финансов улучшается, являются свободные капиталы и начинается общественное строительство. Проводятся дороги, роются каналы, сооружаются порты, осушаются болота, воздвигаются храмы и полезные общественные здания, открываются библиотеки и музеи, ученые и учебные заведения.

Люди подъема вежливы в обращении, деликатны, любезны, доброжелательны и сострадательны. Драк и ссор между ними не бывает, даже бранные слова выходят из употребления и забываются. Проявляются сильные альтруистические чувства, водворяется честность, верность данному слову и справедливость. Чужое имущество начинает пользоваться таким же уважением, как и его хозяин. В это время можно уничтожить все замки, не опасаясь воровства.

Вражда между людьми исчезает и заменяется согласием, любовью, дружбой и уважением. Партии уже не имеют никакого смысла и потому прекращают свое существование. Междоусобицы, бунты, восстания и революции отходят в область преданий, так как человек подъема миролюбив и не стремится к власти, а напротив умеет подчиняться правительству и всем жертвует в пользу отечества, не исключая и собственной жизни. Государство становится крепким и сильным. Злоупотребления власти прекращаются не вследствие постороннего внушения или строгого контроля, а просто потому, что для ее представителей общественные дела дороже своих собственных. Чиновников делает честными не страх наказания, а их собственная совесть. Если изредка и случаются злоупотребления, то пострадавшие сносят их терпеливо и прощают из любви к миру и спокойствию.

Энергия и сила воли у поднимающегося народа увеличивается и он бывает способен на подвиги и трудные предприятия. Для него, как говорится, препятствий не существует.

Очень естественно, что у такого народа, в высшей степени постоянного, сдержанного и трезвого, разврат исчезает и устанавливаются сами собой очень крепкие семейные узы. Детей своих человек подъема страстно любит и никогда не тяготится их числом. Потерявши ребенка, он не может утешиться, как бы много детей у него ни было. Отец пользуется в семействе большим авторитетом и неограниченной властью, но такая власть никому не вредит, так как любовь родителей к детям безгранична, и всякое злоупотребление родительской властью становится немыслимо. Дети в это время также любят и высоко ценят своих родителей и смотрят на каждое их слово, как на закон.

В отношении религии поднимающийся человек постоянен и твердо держится веры своих отцов, видя в ней знамя своей национальности. Он никогда не изменит ей и на вероотступничество смотрит как на один из видов измены. Даже и в том случае он остается верен своей религии, если в ней, как в произведении времен упадка, есть обряды, противоречащее его нравственному чувству и самой жизни. Всякий несоответствующий его натуре или вредный обряд он изменяет в самый безвредный. Например, обрядовое людоедство обращается в поедание человеческих фигур из хлеба, человеческие жертвы – в сожжение бумажных человеческих фигурок, обрядовая проституция обращается для женщины в известных обрядах в обязательство протанцевать с теми мужчинами, с которыми она должна проституировать, и т. и. Такими смягченными формами обрядов переполнена этнографическая литература.

Так как нравственность сильно улучшается в народе во времена подъема, то уменьшается всякого рода преступность, а потому заботы правительства о поднятии и поддержании народной нравственности становятся излишними. Правительству ничего более не остается, как направить свою деятельность на дела внешние. Монарх в это время – только вождь своего народа. Армия реформируется и приобретает неоценимые качества, потому что изменяется ее личный состав. Без всяких строгостей устанавливается сама собой строгая естественная дисциплина, основанная не на страхе наказания, а на инстинктивном, бессознательном благоговении солдат перед государственными интересами и перед начальствующими лицами, как существами высшими. Несправедливости со стороны начальства становятся редкими и переносятся безропотно. Солдаты в те времена храбры, мужественны, разумны, находчивы, а в то же время кротки и выносливы. Они беспрекословно исполняют малейшие приказания начальства. Армия действует как один человек, поражений не несет и, как говорится, «творит чудеса». Народы, с которыми ее сталкивает судьба, после первой же стычки проникаются к ней страхом и уважением. Пользуясь такой армией, государство прежде всего очищает страну от многочисленных разбойничьих шаек, хозяйничавших в ней во время упадка. Затем, если государство во время упадка раздробилось, присоединяются отпавшие части, что достигается сравнительно легко, так как поднимающийся народ сам стремится к соединению со своими соплеменниками.

Если во время упадка от государства были отняты провинции, то они вновь отвоевываются и вообще государство стремится войти в свои прежние границы. А если по соседству оказываются страны, переживающие период упадка, и нет возможности восстановить в них порядок мирным путем, то они завоевываются. Территория поднимающегося государства очень часто становится обширнее, чем была до упадка.

В физическом отношении поднимающийся народ становится выше ростом, получает более правильное и крепкое телосложение. Если он белой расы, то в среде его появляется больше голубоглазых, длинноголовых блондинов. Черты лица становятся правильнее, выразительнее, интеллигентнее и красивее. Если народ цветной расы, то кожа его светлеет и во всех других отношениях он приближается к белой расе. Продолжительность жизни в среднем увеличивается. Здоровье улучшается. Эпидемии прекращаются. Количество уродов, калек, сумасшедших и самоубийц падает до минимума. Число рождающихся на одного умершего увеличивается, и население быстро растет.

Если время подъема сравнить с периодом упадка по тем следам, которые они оставляют в истории, то оказывается, что летописцы и историки больше занимаются упадками, чем подъемами, и несравненно больше пишут о первых, чем о последних. Это очень понятно, потому что упадки всегда несравненно богаче событиями, чем подъемы. Нечего и записывать в летописи, когда в государстве все обстоит благополучно и каждый гражданин занят тем или другим родом труда.

Подъем в жизни государства играет такую же роль, как здоровье в жизни индивидуума. Оно чувствуется только тогда, когда миновало. Если государство во время подъема ведет многочисленные войны и занято завоеваниями, то в летописи заносятся победы и приобретения, а если этого нет, то период подъема обнаруживается в истории в виде пробела между двумя упадками. О характере народа в этом периоде и о его благополучии мы чаще узнаем из записок иностранцев, чем из летописей.

Это обстоятельство отчасти способствовало установлению того общераспространенного, но ошибочного взгляда, что будто бы люди стали жить по человечески только в новейшие времена распространения христианства и цивилизации, а в отдаленные от нас времена будто бы ничего не было, кроме всеобщего зверства. Отсюда же, вероятно, происходит наше глубокое уважение к новейшим временам и такое же презрение ко временам отдаленным.