Ударная комсомольская стройка «Туманность Андромеды». Из цикла «Истории бессмертное движенье»

1.3. «Факир железных дел» (прокатчик Виталий Веневцев)

И какова она – рубиновая дюжина 80-х?.. Похоже, от них вряд ли можно было ожидать упомянутых в «Туманности Андромеды» таких экзотических деяний, как расчистка пещер в Средней Азии или восстановление рощи хлебных деревьев в Аргентине. Хотя, пожалуй, с какого ракурса посмотреть…

1981-й год. Чем, например, работа вблизи расплавленного металла менее рискованна, чем исследования юноши далекого будущего у жерла действующего вулкана? А наш первый герой – руководитель комсомольско-молодежной бригады прокатчиков, лауреат Государственной премии СССР Виталий Веневцев – трудится именно в такой «горячей» отрасли – на Ступинском металлургической комбинате. Причем работает не только с высочайшей отдачей, но и еще и самоотверженностью, достойным, думается, сравнения с христианским героем, победившим огнедышащего дракона: «Пылающий меч разит // Средь ужаса и огня. // И звонок топот копыт // Его снегового коня…» (из стихотворения Николая Гумилева «Георгий Победоносец»).

Скажете, слишком много патетики… Но тогда где вы встречали такого современного Дон Кихота, который бы выручил увлекшегося магией цифр газетчика, претворив его домыслы в производственную реальность?: «Молодой журналист опубликовал статью о Веневцеве и немного ошибся в цифрах. Получилось, что его герой добился фантастически малых допусков при прокате металла. В цехе возмущались: как же – ошибка, у нас такого быть просто не может. А Веневцев посмотрел – только усмехнулся, второй раз прочитал газету очень внимательно. А потом взял блокнот и ручку – и засел за расчеты. Не сразу, но выручил-таки Веневцев молодого автора. Добился преувеличенных в статье цифр. И на этом не остановился – продолжает уменьшать злосчастные допуски» (из статьи Е. Артемьева «Опровергая очевидное», «МК» от 30.01.1981 г.).

В этом эпизоде весь Веневцев – и рационален, и артистичен одновременно. И азартен к тому же, «хотя внешне спокоен и невозмутим. Чья-нибудь ошибка – и вся работа насмарку, рулон не выдержит натяжения и расползается. Это общее пристальное внимание всей бригады и создает напряженный ритм работы. Кажется, невозможно выделить здесь, кто работает лучше. Но присмотришься к Веневцеву и заметишь, что все его движения – вслепую. Взгляд не контролирует, что делают руки, глаза следят за прокатом. Иногда ребята так, ради эксперимента, чуть-чуть изменят положение какого-нибудь рычага. Веневцев начнет работать и (опять-таки не глядя) вдруг по-доброму проворчит: – Опять проверяете? Ну, давайте, горе-экспериментаторы…» (Там же).

Получается: прямо-таки факир железных дел, когда «автоматизму его движений, заученности всех рабочих приемов удивляются даже люди с солидным стажем. „Но где же творчество?“ – могут возразить мне. А разве высочайший профессионализм – не творчество? Как о личностях творческих чаще говорят о рабочих, которые пишут стихи, рисуют… Веневцев – первокласснейший прокатчик, он – творец в своей области, в своем деле» (Там же).

Неравнодушие и основательность во всем – именно так характеризует сам Виталий Веневцев основные качества, которые должны быть присущи настоящему рабочему человеку: «Я уже назвал одно качество – неумение проходить мимо плохого. А вот второе: уверенность в том, что выбранный тобой жизненный путь – единственно верный. Все, что дорого человеку: любимая профессия, друзья, семья – все мне дал комбинат. Здесь меня встретили с открытой душой ветераны-металлурги, не держа за семью замками профессиональные секреты, доверили бригаду, порекомендовали в партию. Может быть, поэтому с первых дней работы в прокатном появилось чувство уверенности в себе, в своих силах, одним словом, я ощущал себя как рыба в воде» (из статьи Ю. Ишмаева «Каждый и все вместе», «МК» от 10.07.1983 г.).

Корреспондент знал, что у бригадира особые отношения с водной стихией: «Веневцев вспомнил о воде не случайно. Пришли на память слова оператора, снимавшего фильм о Виталии. Увидев его, статного, высокого, у стана, тот воскликнул: „Да это же капитан!“. Но если серьезно, то с морем у Виталия свои отношения – три года проплавал главстаршина Веневцев на Балтике. Может, оттого – четкость приказаний, настойчивость в достижении цели…» (Там же).

А теперь небольшое отступление. Вопрос, о котором при советской власти неравнодушные, похоже, всерьёз задумывались, но о коем не принято было говорить – о рабочей аристократии. Классики марксизма-ленинизма считали эту проблему присущей только уверенному в себе капитализму: «Несомненно, их положение с 1848 г. значительно улучшилось; наилучшим доказательством этого служит то, что в течение более пятнадцати лет не только хозяева были чрезвычайно довольны ими, но и они хозяевами. Они образуют аристократию в рабочем классе; им удалось добиться сравнительно обеспеченного положения, и это они считали окончательным. Это образцовые рабочие господ Лиона Леви и Джиффена, и они на самом деле очень милые, покладистые люди для всякого неглупого капиталиста в отдельности и для класса капиталистов в целом» (из предисловия к книге Фридриха Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», 1882 г.).

Думается, если нехитрым лингвистическим усилием в слове с распространенным «измом» в начале поставить привычное «социал», то впечатление от понурого пейзажа, пожалуй, не изменится. Видимо, не надо никому приводить не такие уж редкие примеры, когда заслуженные представители пролетарского сословия, избранные в депутаты районного (областного, Верховного) Совета послушно голосовали «за» – в единодушном порыве. А токарному (фрезерному и т.д.) станку постепенно стали предпочитать мягкие кресла в зале заседаний. Притом не замечая (или не желая замечать) что их рабочая совесть незаметным физическим процессом капля за каплей испаряется, словно разлитая на столе вода в невыносимо жаркий день.

К чести нашего героя, на устойчивость его этических принципов не повлияла даже знойная атмосфера прокатного цеха: «Однажды я возвращался домой из Москвы. Незадолго до Ступина вышел в тамбур и встретил там Веневцева, уже готовившегося к выходу. Пошутил: „Куда спешишь, уже приехали“. А он в ответ: „На смену опаздываю, вот на сессии областного Совета задержался“. „Ты же можешь сегодня не выходить на работу“ – сказал я. Виталий удивился: „Там же ребята одни, да и если я после всех мероприятий не буду приходить в цех, кто же за меня работать будет?!“» (из статьи Ю. Ишмаева «Каждый и все вместе», «МК» от 10.07.1983 г.).

1.4. Десять лет без сочинских пляжей (комиссар ССО Татьяна Савинова)

1982-й год. Вторая из «рубиновой дюжины» – Татьяна Савинова – 10 лет не ходила летом в отпуск. И не потому, что не ладит с начальством или любит горнолыжный отдых. Причина другая: «Если не брать в расчет совсем явное – лет до четырнадцати – детство, то не будет преувеличением сказать, что большую часть жизни Татьяна отдала стройотрядам. Считайте сами: шесть лет она была командиром линейного отряда Загорского зоотехнического техникума, потом два года – комиссаром Загорского зонального штаба ССО, еще год – командиром того же штаба и в прошлом году – вновь комиссаром. Сейчас под ее началом – одиннадцать отрядов, триста двадцать человек. Отряды разбросаны по двум районам – Пушкинскому и Загорскому, ближайший – в получасе езды от штаба Савиновой, дальние – часах в двух-трех. Есть среди них и „свой“ – небольшой (всего 25 человек) отряд Загорского зоотехнического техникума, который Татьяна закончила, в котором уже двенадцать лет – секретарем комсомольской организации» (из статьи Е. Городецкого «Здравствуй, Таня-комиссар!», «МК» от 22.08.1982 г.).

Почему именно ей доверили комиссарские нашивки? Похоже, не случайно: «Ее деловую хватку, упорство во всем, за что не возьмется, окружающие заметили давно. Еще когда ее совсем девчонкой выбрали в техникуме комсомольским секретарем, преподаватели и директор перешли с ней на „вы“, да и учащимся хотели то же посоветовать. Возразила сама Татьяна, считала, что как только станет Татьяной Алексеевной, встанет вровень с учителями и воспитателями, студентки сразу (а в техникуме общество в основном – женское) перестанут принимать ее за свою. Так и осталась Таней. Правда, когда приезжает в отряды (об этом она говорит немного смущенно), там поначалу (как-никак „начальство пожаловало“) поднимается суматоха – из одного окна летит пух наспех взбиваемой подушки, из другого слышится сдавленный шепот потерявшего швабру. Но через несколько минут все становится на свои места, ее уже тянут за руки во все стороны сразу – Таня, посмотри, Таня, расскажи» (Там же).

Но, может у нашей героини всё получается, потому что она комиссарствует в отрядах, где работают в основном девушки? По этому поводу один поэт, ветеран ССО, а ныне профессор Смоленского филиала МЭИ иронично размышляет, что стройотрядовские будни, словно ластиком, стирают гендерные различия: «Мы слабый пол, // нам ждать в карете принцев, // которые умчат нас за собой? // В сердцах у нас // другой заложен принцип – // работа, выработка, план // и вечный бой…» (из стихотворения Сергея Панченко «Девушкам в ССО»).

Что же на этот счет думает сама Татьяна?: «Да, нет, по-моему, комиссаром может быть любой студент. Главное, даже не в популярности человека. Авторитет складывается не из умения поддержать беседу или спеть песню под собственную гитару. Здесь главное – умение увлечь людей. Командир – дело другое, ему нужно обязательно быть мужчиной, уметь себя правильно поставить и в отряде, и в принимающей организации. Но это совсем не значит, что, скажем, с девяти до шести вечера, на работе главный – командир, а с вечера до утра – комиссар. Не значит, что за производственные неудачи комиссар не отвечает. Ведь в конечном итоге часто успехи эти зависят от дисциплины, а она в свою очередь – от умения комиссара сплотить отряд» (из статьи Е. Городецкого «Здравствуй, Таня-комиссар!», «МК» от 22.08.1982 г.).

Однако умозрительную и логичную вроде бы связку «командир – мужчина» сама же Т. Савинова и опровергла реальной стройотрядовской практикой: «Татьяна несколько лет носила командирские нашивки, и ее помнят во всех управлениях и трестах, с которыми работают отряды Загорского зонального штаба. Забывать себя она не дает и сейчас, когда проблемы чисто производственные уже не входят в ее компетенцию. Вот в этом году простоял отряд два дня без материалов – съездила сама, и уже на следующее утро работа шла полным ходом. А иногда начальник СМУ скажет: «Помнишь, как вы тогда работали? Десять девчонок и один парень по десять машин бетона разгружали в день…”, мол, нынешние не те пошли студенты… Но и нынешних комиссар в обиду не даст» (Там же).

Так что же (возвращаясь к началу нашего рассказа) – не увидеть Татьяне летом ни пляжей Сочи, ни альпийских лугов Главного Кавказского хребта? Как всегда, борются в комиссаре и желания, и чувство долга: «Всё, —решительно говорит она в конце разговора. – Последний год в стройотряде. От меня и так целых склад остается – разработки, дневники, рекомендации. – Значит, окончательно и бесповоротно? – Вообще-то я не знаю. Это я сейчас говорю, а что будет… Может, как в прошлом году, тоже ведь собиралась. Я еще подумаю…» (Там же).

1.5. Бригадный подряд в колхозе «Победа» (механизатор Владимир Молчанов)

1983-й. Кто-кто, а следующий наш герой – Владимир Молчанов, возглавляющий комсомольско-молодежное звено в колхозе «Победа» Коломенского района, умеет удивлять: «Идея предоставить полную свободу действий звену – с техникой, с планом и фондом заработной платы, с правом самому осенью рассчитываться с государством – воспринималась поначалу примерно так, как, скажем, предложение приделать к трактору крылья самолета. Словом, у руководства колхоза предложение молодых механизаторов не находило поддержки. Сущность нового метода работы Н. А. Злобина понимали все, но одно дело применять его в строительстве, другое – на земле» (из статьи В. Андрейчука «У земледельцев – бригадный подряд», «МК» от 01.04.1983 г.).

Отметим, что в строительной сфере метод Николая Злобина в 70-80-е годы стал яркой, даже дерзкой новацией на фоне неповоротливого массива советской плановой экономики, а его применение действительно давало ошеломляющие результаты. Его сердцевина в том, что все средства выделялись непосредственно коллективу бригады. Кирпичный дом в 14 этажей, на возведение которого по нормативам отводился почти год (235 дней), у зеленоградского бригадира-первопроходца строился всего за 80 дней. При этом достигалась существенная экономия материалов, а сверхплановая прибыль на возводимом объекте обычно превышала 10 тысяч рублей.

Но то строительство многоэтажек новейших серий в компактном городе электронщиков, а здесь – сельхозугодья без конца и края. Это, похоже, нисколько не смущало В. Молчанова: «Главная суть работы по-новому состоит в том, что каждый член звена становится подлинным хозяином в поле, – говорит Владимир. – Бережем каждый гвоздь, экономим каждую копейку. Ведь зарплата наша зависит не только от урожая, но и от тех затрат, которые вложены, чтобы его вырастить. Делаем все на совесть, чтобы не переделывать» (Там же).

Правильные, конечно, слова. Однако подчас даже самые благие намерения по внедрению новшеств без наличия «длинной воли», долгосрочного упорства разбиваются на каменистой почве устоявшихся представлений… Прошел начальный год работы по-злобински: «Первый опыт подряда в звене полного результата не дал, год оказался по погодным условиям трудным, но урожайность сельхозкультур удалось увеличить. В конце года экономисты подсчитали, что затраты в звене на треть ниже плановых. Значит, себестоимость каждого центнера картофеля, зерна, кормовых культур на 30% ниже, чем в целом по хозяйству» (Там же).

Вроде бы первый блин не комом. Но дальнейшему развитию идей бригадного подряда стало препятствовать сформировавшееся, с учетом опыта работы других хозяйств, клише о том, что, мол, этот метод с какими-то оговорками пусть и применим при выращивании картофеля, но уж для зерна никак не подходит. Когда об этом звеньевому сказал корреспондент газеты, тот буквально взорвался: «Как же так? – с укоризной воскликнул Молчанов, когда у меня вырвалась фраза: „На хлебном поле бригадный подряд себя не утвердил“. – Как горазды все умиляться перед шаблоном. А он нигде так не губителен, как в земледелии» (из статьи В. Андрейчука «Единственный критерий – урожай», «МК» от 26.07.1983 г.).

Чтобы убедить журналиста в своей правоте, звеньевой предложил: «Садись, поедем, можно кое-что посмотреть… – Вот оно – хлебное поле: золотистые пшеничные слитки, увесистые граненые колосья ячменя… – Здесь сеяли позже на полторы недели, – признается Владимир, а хлеба подошли враз. А почему? – И сам отвечает: – Поля разные, на этом вот и солнца бывает меньше, падает с небольшим наклоном, и ветер обдувает северный. А тут солнце „стреляет“ в упор… Как можно все поля подгонять под общепринятые нормо-сроки обработки и сева?.. К сожалению, у нас уже в крови: что ни сев, что ни жатва, то гонка. Чаще неосмысленная. Торопимся отрапортовать: кто раньше – тот в героях. В результате опережаем даже оптимальные сроки. И, конечно, теряем урожай» (Там же).

Делать ставку на зерно В. Молчанова отговаривали и опытные механизаторы: мол, хлеб растить – это тебе не картошку сажать. Но звеньевой еще раз преподнёс сюрприз тем, кто привык работать на старый лад: «Молчанов „заартачился“. Облазил каждое поле, перебрал уйму прошлых графиков сева, подсчитал урожайность минувших лет, узнал, какими сортами засевали массивы, какие вносили удобрения, кто сеял, пахал, убирал, – и пришел к выводу: все операции должен выполнять на хлебном поле один коллектив, тогда у поля будет настоящий хозяин, будет с кого спросить за конечный результат. Хочешь быть с хлебом, учись слушать землю – вот кредо Молчанова» (Там же).

«Размах рублевый, как бы удар не вышел копеечный» – можно было, пожалуй, прочитать в глазах сторожилов колхоза. Вот только, наверно, такая доля у неугомонного звеньевого – опрокидывать все железобетонные доводы скептиков: «После двух лет работы урожайность зерновых в звене заметно выросла. Теперь у Владимира нет сомнения: 30 – 40 центнеров с гектара не мечта, а реальность. – Значит, бригадный подряд оправдывает себя на хлебном поле? – спросил я Молчанова. – Он дает самое главное: уничтожает привычку к рапорту и рождает желание отличиться урожаем, так сказать, работать на конечный результат. Сегодня наше звено – это единый коллектив» (Там же).

И ко всему сказанному добавил на злобу дня: «Все это, мы надеемся, поможет нам в субботнике, который пройдет в ближайший же выходной, перевыполнить норму дня в среднем на 25 процентов. А средства, заработанные при такой высокой производительности труда, перечислить в фонд строительства Мемориала на Поклонной горе» (Там же).

1.6. «Сбежавшая» студентка (оператор машинного доения Снежанна Лунина)

1984-й. Вот если бы вы были деканом факультета иностранных языков педагогического ВУЗа одного из крупных городов Подмосковья, и к вам поступила на учебу золотая медалистка, увлекающаяся чтением французских книг на языке оригинала, а потом вдруг не вышла на занятия 1 сентября, что бы вы сделали? Наверное, поручили бы своим сотрудником созвониться с родителями девушки и выяснить причины – ведь такие студенты потенциально могли бы составить славу учебного заведения. Но каково же было бы, похоже, ваше удивление, когда «сбежавшая» студентка обнаружилась не столичном институте (что было бы вполне ожидаемо), например, в ИнЯзе им. Мориса Тереза, а… на одной из молочных ферм района. Не верите? – а так оно и было.

А началась эта невыдуманная история вот с чего: Когда молодую маму героини нашего сюжета спрашивали, как она назовет дочку, она «только улыбалась, а в голове уже в который раз крутился знакомый мотивчик: «Снежанна, Снежанна, Снежанна! // Летят лепестки, словно снег. // В Москве о тебе постоянно // Тоскует один человек…”. Так и появилась семнадцать лет назад в Песках своя Снежанна. И так как никакой другой никогда в селе не было, решили, что именно такими настоящие Снежанны и бывают – круглолицые, рыжеволосые, улыбчивые. А девочка росла, училась в средней песковской школе, любила французский и литературу, бетховенскую «Лунную сонату» и русскую народную про Стеньку Разина, любила родные Пески и землю, на которой родилась и выросла» (из статьи М. Парусниковой «Говорите по-французски», «МК» от 20.10.1984 г.).

И была одна встреча, которая (она об этом тогда и не думала) станет судьбоносной в ее жизни: «Приехал как-то в село парторг соседнего племхоза „Индустрия“ Юрий Николаевич Фадеев, зашел в соседнюю Песковскую среднюю школу поговорить с учениками о выборе профессии животновода, а конкретно – оператора машинного доения. Фадеев говорил с ними мало. Только в конце разговора достает лист бумаги. „Вот, – говорит, – ознакомьтесь. Кого устраивает, с тем поговорим подробнее“. Оказалось – договор. Желающих было пятеро, среди них Снежанна. Одноклассники тогда над ней подшутили: „С кем же мадемуазель будет говорить по-французски?“. Учителя удивились, родители забеспокоились. Но на календаре был только февраль, и, не сговариваясь, все решили: передумает» (Там же).

Кто так считал, видимо, многое не знал о Снежанне Луниной: «В июле она подала документы в Коломенский педагогический институт, на факультет иностранных языков. Казалось, что вопрос о ближайшем будущем решается сам собой. Про договор большинство преподавателей и учеников Песковской школы успели забыть – впереди была пора вступительных экзаменов» (Там же).

Забыли все. Но только не наша героиня. В начале августа, увидев себя в списках зачисленных на дневное отделение, Снежанна неожиданно для всех тут же подает заявление о переводе ее на заочное. А пятого августа выходит на работу – на ферму племхоза «Индустрия» в составе молодежного животноводческого отряда. «С ума сошла, с такими-то способностями» – видимо, скажут одни. «Не выдержит и нескольких месяцев» – добавят другие…

И вот прошел год. С. Лунина теперь – комиссар районного молодежного животноводческого отряда, и вполне со знанием дела отвечает на непростые вопросы журналиста газеты: «Корреспондент: Мнение о „непрестижности“ труда животноводов еще, к сожалению, очень распространено – и среди сельчан, и тем более – горожан. В основном из-за тяжелых производственных условий, физического труда на фермах и комплексах. Наверное, изменись эти условия, вырастет и престиж профессии. Каким бы вы хотели видеть современный комсомольско-молодежный животноводческий комплекс? – Снежанна: Конечно, можно было вообразить себе – ну там, кнопки, автоматы, электрокары, кормораздатчики, озонаторы… – Корреспондент: Дояркам и доить-то, наверное, не придется? – Снежанна: А я так не думаю. О молоке говорят как о пище, приготовленной самой природой. Но без доярки молока не будет. Никто так, как она, дойку не проведет. Рядом с животными должен быть человек, его заботливые руки, его голос, его душа» (из статьи «Ферма завтрашнего дня». «МК» о 16.11.1985 г.).

С учетом годичного стажа работы в условиях, иногда приближенных к «боевым», наша героиня знает ответ и на вопрос, какие технические новшества необходимо внедрить в первую очередь на ставшем уже родным животноводческом комплексе: «Чистить, мыть, белить кормушки, сыпать опилки – все должна делать доярка. Но главное – накормить. На нашем комплексе приходится делать это вручную. Вот, например, приезжает двуосная тракторная тележка, сваливает кучу земли. На самом деле это свекла, только очень грязная. И вот полтележки надо перетаскать в кормушки. Корма, конечно же, отмыть. А ведь в хороших хозяйствах есть кормоцеха – там ту же свеклу и измельчат, и рыбий жир добавят, и хвою. О цехе у нас, конечно, говорили. Много говорили. А когда будет, мы так и не узнали. Планируется… Результат такого „планирования“: в этом году в отряд пришел только один выпускник школы» (Там же).

Ждет неугомонный комиссар и помощи от заводских молодых рационализаторов: «Да взять хотя бы те же тележки, в которых мы корма по ферме возим. В прошлом году с трибуны областного слета молодых животноводов я от имени всех отрядов обратилась к комсомольцам промышленных предприятий с просьбой помочь – тележки, которыми мы пользуется, из рук вон плохи: оси гнутся, колеса отваливаются, борта корежатся. Придумайте, говорю, новую удобную, прочную конструкцию. Неужели так сложно? Никто не занялся» (Там же).

И в этом вся Снежанна – эмоциональная, неравнодушная, готовая постоять не только за себя, но и за своих товарищей. Тяжело судить о том, что там вычитала эта улыбчивая девушка во французских романах. Но, скорее всего, о том, что добротная, даже изысканная, жизнь невозможна без упорных повседневных усилий по ее улучшению.