Сквозь сияние мерцающих звезд

Солнечный диск только-только подымался над горизонтом. Деревенька, по большей части, пока не проснулась. Никто нас, я думаю, не заметил. А, если и заметил, то решил, что мы скоро вернемся обратно. Хилда и я отошли на добрую сотню футов от дома, остановились и повернулись, чтобы посмотреть на это уютное двухэтажное сооружение еще раз. Место, где мы родились, место, где выросли, место, где не стало матери. Все произошло именно здесь.

Мы отошли еще дальше, взобрались на небольшую возвышенность, откуда открывается вид уже на всю деревню целиком. Пришлось приложить ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза от бьющего с востока восходящего Солнца. Вся деревня целиком, подернутая утренней туманной дымкой, в окружении вечнозеленых хвойных деревьев, предстала перед нами. Два десятка домов с крышами треугольной формы, чуть подальше ветряная мельница. Трактир «Зеленая песня», в котором льется вкуснейший эль, по вечерам играется замечательная музыка, поются чудесные песни, слышится топот танцующих ног по полу из дерева.

– Я бы хотела вернуться сюда когда-нибудь, – сказала Хилда.

– Мы вернемся, – заверил я ее.

– Ты думаешь?

Я взял сестру за руку. На сей раз я дал ей почувствовать уверенность.

– Я знаю это.

– Ты самый лучший брат на свете.

Хилда очень тепло улыбнулась.

– А ты – лучшая сестра.

Деревня осталась позади. А впереди раскинулся целый мир – огромный, бескрайний, наполненный невероятным, неведомым, красивым и опасным. Широкие просторы: фермерские угодья, ручьи, деревья.

– Нас ждет приключение, – сказала Хилда. – Пойдем.

Первый шаг на пути к далеким и таинственным Морозным Пикам сделан. Впереди еще тысячи и тысячи шагов. Путешествие началось.

Глава II

Мы шли по широким фермерским угодьям, конца и края которым, казалось, вовсе нет. Все вокруг дышит свежестью уже наступившей весны, скинувшей с себя зимний покров. Зеленая трава, распускающиеся, мало-помалу, яркие цветы розовых, желтых и даже синих оттенков, деревья, ветви которых слегка покачиваются на прохладном утреннем ветру, дующем с далекого севера, со стороны синей горной гряды с белоснежными пиками. Ветер этот приятно ласкал кожу, словно нежные объятия. Прошло около часа с того момента, как мы спустились вниз с зеленого пригорка, а деревня, в которой мы жили, скрылась из виду. Солнце поднялось над линией восточного горизонта, но все еще не слишком высоко. Это утро по-прежнему только начинается.

Я шагал в кожаных сандалиях, однако, в какой-то момент, решил избавиться от обуви, пока путь пролегает по мягкой травянистой равнине. Я взял сандалии в руки, а сам коснулся травянистого покрова, который оказался влажным от росы, лучи восходящего Солнца еще не успели иссушить ее. Я ощутил огромное блаженство, прикоснувшись голыми ступнями к зеленой траве. Глядя на меня, Хилда решила попробовать то же самое. Так, мы пошли босиком по влажному ковру.

Я был полон сил и рюкзак, не смотря на его содержимое, вовсе не досаждал, не казался тяжелой ношей. Сестре, правда, приходилось нести еще колчан со стрелами и лук, но ее сумка поменьше моей размером. Наш ожидает долгий путь впереди.

Горный хребет тянется, сколько, в принципе, хватает глаз, с востока на запад, начинаясь в причудливом краю озер и рек, а заканчивается, точнее, обрывается у скалистого побережья огромного океана. В этот день природа явно благоволит нам с сестрой, ибо небо совершенно безоблачное и никаких перемен погоды в худшую сторону, исходя из видимых признаков, не намечается. Не сегодня, по крайней мере.

Мы добрались до обширных и необъятных полей кукурузы, изрезанных тропинками и утыканных пугалами в разных местах. Это начались фермерские владения семьи Хойд. А, значит, до их дома уже не столь далеко. Он расположен прямо за полями кукурузы, в небольшой тенистой рощице.

– Кей, – сказала Хилда. – Что думаешь насчет лошадей?

– Предлагаешь попросить лошадей у Хойдов? – догадался я. – Хорошая мысль.

– Только лошади не пойдут дальше границ Западного леса.

– Значит, отпустим их у опушки леса, – ответил я.

Лошади позволят несколько ускорить и облегчить наши перемещения. По крайней мере, до того, как мы придем к лесу. А там, на опушке, мы их отпустим назад на ферму, после чего продолжим дорогу пешком. Среди деревьев животным будет не слишком комфортно, резвые фермерские скакуны привыкли к широким просторам, ничем не ограниченные и свободные в своих передвижениях по земле. К тому же, Хедма вряд ли позволит взять лошадей дальше. Если только не преподнесет их нам в качестве подарка, что вполне вероятно, однако согласимся ли мы с сестрой дар этот принять? Возьмемся ли подвергать скакунов большому риску, с коим, вне всякого сомнения, предстоит встретиться. На столь длинном и непредсказуемом пути, как наш, это абсолютно неизбежно.

Пришлось надеть обувь снова, ибо мягкая влажная трава закончилась, а тропа через поле покрыта пылью и мелкими колющими ступни камешками.

Поле кукурузы предстало передо мной и Хилдой почти сплошным зеленым покрывалом, уходящим вдаль. Разумеется, при сближении этот ковер предстал нам в виде отдельных саженцев небольшого роста. К концу лета здесь будет высокая двухметровая зеленая стена, внутри которой можно затеряться, прямо как в лабиринте. Недаром, множество детских жутких историй для рассказов у костра ночью связаны с кукурузными полями. Я слышал парочку из таких сказок, когда мне было семь. Потом мне приходилось спать с плотно захлопнутым окном, безмолвно радуясь, что до ближайшего кукурузного поля не так близко, и оно не начинается сразу за деревней. Со временем, конечно, боязнь, естественным образом, ушла из моего сознания.

Вокруг на десятки метров поле, а над головой безбрежное голубое небо. Мы шли и шли, бродя по тропинке, спеша оставить кукурузу позади. Когда-то это поле заботливо засеяли в первый раз, а теперь оно каждый год тех, кто за ним заботливо хаживает, благодарит щедрым урожаем. На столе у Хойдов всегда можно найти кукурузу.

Скоро ростки станут выше нас. Может быть, мы увидим это поле на обратно пути. Быть может, увидим, как фермеры собирают кукурузу, готовя ее к щедрой осенней ярмарке.

Воздух был все еще по-утреннему прохладный, хотя лучи дневного светила наверняка уже успели иссушить ту самую росу, что так приятно увлажнила траву.

За полем кукурузы начался небольшой пролесок. Дом Хойдов сразу же за ним, в небольшой тенистой рощице, удобное место, защищенное от непогоды и жары. Помимо типичного двухэтажного деревянного дома, напоминающего наш, ферма состоит, также, из расположенного неподалеку от него амбара и конюшен. На этой ферме все обустроено очень просто, но, в то же самое время, я всегда ощущал и, наверное, смогу ощутить вновь домашний комфорт, тепло и ароматные запахи, а также замечательный вид за окном.

Пока мы приближались к дому, я думал о предстоящей встрече с Ирмой. С ней-то точно придется расстаться, как следует. После того, что было между нами, Ирма заслуживает этого, как никто другой. Правда вот, я не думал, что это дастся мне легко. Надеюсь, она поймет. Должна понять.

Наконец, мы вышли из пролеска, я, занятый своими мыслями, сестра своими собственными. Впереди показался дом, в котором живут Хедма и ее единственная оставшаяся в живых дочь. Ирме уже восемнадцать, ее мать настаивала долгое время на том, чтобы девушка отправилась в ближайший город, узнала много нового, обучилась, познакомилась с новыми людьми, вместо того, чтобы оставаться на ферме всю жизнь. Но Ирма не могла оставить свою мать, ибо тогда женщине пришлось бы работать совсем одной, лишь с периодической, не постоянной, помощью от прочих фермерских семейств вокруг. Ирма не смогла бы этого допустить. Может статься, именно поэтому девушка и поймет причины, по которым я и Хилда идем в наш поход.

Мы увидели Хедму, женщина стояла у входа в дом в своей простенькой соломенной шляпе, приложив ладонь ко лбу и вглядываясь куда-то в сторону севера. Далеко не сразу, но женщина-фермерша заметила нас, приближающихся к ее дому. Заметила и наше походное снаряжение, которое подтолкнуло, разумеется, к определенным мыслям, до тех самых пор, пока мы не подошли и не поприветствовали фермершу. Она поприветствовала нас в ответ, а вопрос ждать себя не заставил:

– Куда вы собрались?

– Вы знаете, наша мать мертва, – сказала Хилда.

– Очень печально, – кивнула Хедма Хойд. – Я до сих пор чувствую глубокую грусть. Но, все же, ответьте на вопрос.

– Мы можем войти в дом? – попросила сестра.

– Конечно. Входите.

Вслед за хозяйкой, мы вошли в уютное фермерское жилище, прошли по уютному коридору из дерева, выкрашенного в теплые светлые тона, в гостиную, где по вечерам, особенно в холодную погоду, весело потрескивают горящие в широком камине, сложенном из камня, сухие бревна. В центре гостиной расположен деревянный стол, вокруг которого выстроились стулья. На стене я увидел любопытную картину – не помню такую у Хойдов. Видимо, приобрели на одной из самых последних ярмарок, когда купцы из соседних поселений и даже из города прибыли на торговый обмен. У кого-то из них наверняка удалось выменять картину. На ней изображение фигуры человека на фоне то ли утреннего, то ли вечернего моря, но на горизонте диск Солнца. Волны бьются о каменистый берег этого гигантского водоема. Но, самое примечательное на причудливом полотне – это загадочная, даже жуткая фигура странной формы, напоминающей человека, но только с непропорционально громадной головой. Руки, если то руки, опущены в воду. Лица не видно совсем. Это существо как будто выбирается на берег из морских просторов. По крайней мере, такое ощущение сложилось, исходя из увиденного. Спрашивать, где Хойды добыли сие любопытное творение, я не стал.

Мы сели вокруг деревянного стола. Хилда принялась рассказывать, не стараясь скрывать ничего. Фермерша слушала внимательно, пару раз сдвинув соломенную шляпу на голове во время рассказа. Я слушал тоже. Но где Ирма? Я бы хотел сказать слова прощания. Не хотелось бы уходить, не увидевшись в последний раз и не объяснившись лично.

– Мы хотим попросить пару лошадей, – озвучила просьбу в самом конце Хилда. – Мы непременно вернем их, как только окажемся у границ леса на западе. Отпустим обратно, в целости и сохранности.

На несколько секунд Хедма Хойд задумалась. Я же бросил еще взгляд на картину, изображающую таинственное существо в воде – последний.

– Конечно, – наконец, ответила женщина. – Берите. Но я хочу спросить, вы уверены в том, что вам это по силам?

– Да, – сказала Хилда.

– Я бы могла попытаться уговорить вас остаться дома. Не рисковать своими жизнями. Но не стану. Это ваш выбор. Это ваша судьба и ваш долг. Я могу подарить этих лошадей вам, если пожелаете.

– Нет, – покачала сестра головой. – Мы не хотим подвергать животных опасности. Они должны вернуться на ферму.

– Хорошо, – кивнула Хедма. – Пусть будет так.

Когда мы все поднялись из-за стола, чтобы направиться к конюшням и взять пару крепких скакунов, на которых нам предстоит добраться до леса, в дом, наконец, вошла Ирма. Девушка замерла на пороге, едва увидев нас.

– Они уходят, – сказала ее мать. – Но ты успела, чтобы попрощаться.

Я мог буквально прочитать мысли Ирмы по тому, как изменилось выражение ее глаз. Только Хилда попрощалась. Я не успел, так как Ирма умчалась на второй этаж по лестнице, даже не дав мне произнести единого слова. Я смотрел на лестницу. Думал, подниматься мне следом или нет. Я едва слышно вздохнул и направился к выходу.

Конюшня за домом, в нескольких метрах от светло-оранжевого амбара. Говорят, краску добывают из особых высоких деревьев, что растут на склонах гор. Это необычные деревья, в их ветвях, как в человеческих венах кровь, протекает особое вещество с необычным цветом.

Хедма дала нам с Хилдой пару крепких породистых лошадей. Рыжую лощадь звали Андора. Темная носила имя Рея. Я помню Андору и Рею совсем еще юными лошадками. Но теперь животные выросли, окрепли, но не забыли о нас с Хилдой. Как и мы о них не забыли.

– Они знают дорогу домой, – сказала Хедма Хойд. – Смогут вернуться. Удачи вам. Надеюсь, у вас получится. Вы справитесь.

Я погладил гриву моей темной лошадки, Реи. Закрепив седло, я взобрался на спину кобылице. Сестра взобралась на свою Андору. Мы могли продолжить путь.

Как только лошади развернулись в западную сторону, я услышал шаги. Обернулся, то была Ирма.

– Догонишь, – сказала Хилда. – Попрощайся.

Не пришлось пришпоривать Андору, ибо лошадь зашагала сама. Очень умное животное. Я спрыгнул с Реи на землю, сестра успела удалиться на добрых полсотни футов. Встретился лицом к лицу с Ирмой. Я был взволновал и не знал, что говорить.

У нее всегда были красивые зеленые глаза. А еще причудливые развевающиеся волосы, одна прядь пшеничного цвета, а вторая рыжая.

– Я не скажу прощай, – произнес я. – Мы еще увидимся, я уверен.

– Как ты можешь быть уверен в этом? – спросила Ирма.

Я никак не могу быть уверен ни в чем.

– Я знаю это. Ирма, мы уходим не навечно.

– Прощай, – она положила свои руки мне на плечи. – Пускай ваш путь будет… не слишком опасным.

– Ирма…

– Мне надо идти помогать матери. Прощай.

Это слово прозвенело в голове. Я хотел расстаться, но не таким образом. Я не хотел говорить этого слова. Ирма скрылась в доме, а я остался рядом с лошадью, не зная, то ли мне пойти следом за девушкой в дом, то ли просто уходить. В конце концов, я с печалью взобрался обратно в седло Реи. Пусть будет так. Но я хотя бы увиделся с ней. Хоть об этом позже не придется сожалеть. Сестра не могла уйти слишком далеко, скоро я поравняюсь с ней и, быть может, нам удастся завести разговор. В любом случае, надо двигаться вперед.

Я настиг Хилду через пару-тройку минут. Мы пересекли знакомый нам шумный, но совсем не глубокий ручеек, которые не мог стать для добрых животных проблемой. Миновали владения Хойдов – фермерского семейства, что обитает на этой земле поколения. Разговор с сестрой как-то не задался, я лишь сказал, что все в порядке и, наверное, мои слова не прозвучали искренне.

Погода продолжала оставаться прекрасной. С каждым часом солнечный диск все выше в чистом голубом небе, в котором я увидел парящих высоко птиц. Вокруг нас гигантские просторы, залитые светом весенние равнины. Равнина тянется, сколько хватает глаз, на юг, где растворяется на большом расстоянии. На севере же начинается полоса деревьев, еще, конечно, не лес, по крайней мере, не тот большой лес, к которому мы идем. И, конечно, горы. Замечательная картина.

Мой и Хилды путь пролег мимо озера – того самого, которое мы представляли как бушующий океан, пускаясь вплавь от одного берега до другого. Это было наше состязание, но победу всегда одерживала старшая сестра.

Удивительно, как меняется восприятие окружающего мира, стоит стать постарше. Ведь когда-то озеро действительно виделось большим, прямо-таки огромным. Но сейчас, проезжая верхом, я понимал, что это далеко не так.

– Помнишь наши детские игры? – спросила, как будто прочитала мысли, Хилда.

– Разумеется, – я улыбнулся с чувством ностальгии. – Помню, как я побеждал тебя постоянно.

– Не правда! – Хилда возразила. – Это я побеждала постоянно. О, да у тебя не было и шанса.

Она негромко рассмеялась. Приятно слышать этот смех снова, после стольких дней траура. Вокруг нас, казалось, ни единой живой души, только мы, да свист ветра, легонько покачивающего ветви на деревьях вокруг.

За озером мы миновали группу валунов овальной формы с устремленными к небу заостренными концами, возвышающимися на добрых десять футов над землей. Всего этих валунов здесь семь, один из них лежал на боку, как будто его специально так оставили, но зато остальные держались ровно. Кто знает, кто эти валуны здесь положил, когда, а, самое главное, с какой же именно целью. Для чего они здесь? В наших книгах я встречал похожие изображения, но не находил объяснения. Подобные вещи всегда будоражат воображение. Это были чудеса на пороге дома.

Мы шли, перебрасываясь короткими фразами. Совершенно неожиданно, позади послышался стук копыт по земле. Цокот становился все громче и громче. Это лошадь, несомненно, она, приближается к нам. Практически одновременно, я и Хилда обернулись. На белогривом скакуне, снежным бликом посреди громадного зеленого ковра, к нам мчалась Ирма. Сердце мое замерло в груди. Я придержал лошадь, развернул ее мордой к летящему, как молния, скакуну.

– Вы же попрощались, – сказала в некотором недоумении Хилда.

Я ничего не ответил. Лошадь фермерской дочери остановилась, заржав и встав на дыбы, в нескольких метрах от меня, после чего Ирма спрыгнула на траву. Я поспешил навстречу к девушке.

Сразу же, даже ничего не говоря, ни единого слова, Ирма протянула мне что-то в своей ладони. Я увидел, что это. В ее ладони был кулон. Круглый, красный кулон, который она носила почти всегда и который с ней вот уже много лет. Это ее единственное украшение. Я замер на месте, глядя на протянутую в мою сторону ладонь.

– Ирма…

– Возьми его, – сказала девушка. – Пожалуйста. Я хочу, чтобы у тебя оставалась память обо мне.

– Я и так буду помнить тебя. Всегда. Я…

– Возьми, – повторила Ирма. Я понял, что отказать не получится. Да я и не собирался отказывать. С чувством благоговения, я взял протянутую мне вещь. Совсем небольшую, чуть более дюйма в диаметре. Красного цвета, а внутри изображение Солнца, распускающего свои лучи во все стороны.

– Спасибо… – прошептал я, ощутив твердый ком в горле.

– Я надеюсь, – я понял, что Ирме очень непросто говорить. – Что этот кулон будет напоминать тебе о доме. И обо мне.

– Конечно, – я прижал вещь к собственной груди. – Он будет. Всегда.

В следующий миг, Ирма заключила меня в свои теплые и нежные объятия. Тогда я и понял, что вот это настоящее расставание. Не то, что было на ферме. Я сдержал слезу, которая готова была в любую секунду скатиться по щеке. Я не хотел, чтобы Ирма увидела. Я попытался придать бодрости и уверенности голосу, который даже мне самому показался донельзя фальшивым.

– Мы еще увидимся, – сказал я. – И у меня будет много историй, чтобы рассказать.

– Я надеюсь.

Вот так мы и попрощались. Она вернулась на своего белогривого скакуна, пустила лошадь галопом. Постепенно, оба удалялись, мчась, как свободный ветер над весенней равниной. Стоя спиной к Хилде и глядя вдаль, я поцеловал медальон. Бережно сложил его во внутренний карман моей рубашки.

– Пойдем, – сказал я расстроенно. – Дорога не ждет.

– Вы еще увидитесь, – произнесла с пониманием Хилда.

– Думаю, увидимся, – я кивнул. – Что ж, зато теперь я ни о чем не сожалею.

И правда, теперь без какого-либо сожаления, я повел лошадь вперед, рядом с моей сестрой.

Чуть позже, мы остановились на короткий привал, чтобы перекусить тем, что было в походных сумках. Немного сухого мяса и хлеба, пара глотков прохладной воды. Это отняло совсем немного времени. Солнце на тот момент находилось в зените.

Лошади шли смирно, во время остановки даже не пришлось их привязывать. Животные стояли, пощипывая травку. Вокруг по-прежнему ни единой человеческой души, хотя прочей живности, безусловно, хватает. Я видел кроличью нору, могу поклясться, что видел и кролика тоже. Птиц, вспархивающих с дерева на дерево, не говоря уже о разных мелких насекомых в траве. Пожалуй, единственное, чего я очень не люблю в походах – это насекомые, которые буквально повсюду, норовят пролезть всюду, а одежда не всегда может защитить.

Окружающая природа не переставала будоражить мое сознание и захватывать дух. Особенно там, где ярко-зеленый практически сливается с ярко-синим. Столь величественные просторы вокруг нас, скромных путешественников, именно отсюда начинается мир, большой, необъятный. В нем так много красоты. Неудивительно, что родители когда-то хотели исследовать весь мир целиком. Он, мир, определенно стоит того, чтобы его увидеть.

Даже не лошадях, которых мы, однако, не вели слишком быстрым шагом, до леса мы не добрались к вечеру первого дня. В качестве места для ночлега, Хилда и я выбрали небольшую возвышенность, холмик, на котором растет одинокое деревце. К нему можно привязать животных, пищи для них здесь в достатке. Но также и ощущение куда большей безопасности, даже уюта, когда рядом дерево. Костер не столько для того, чтобы вечер прошел в более приятной обстановке, сколько в защитных целях. И, правда, как только опустились сумерки, а красное закатное небо побледнело на западе, послышался волчий вой, который эхом разнесся по равнинам.

Мы и прежде выбирались в походы, так что, чувство весьма знакомое. Приятная усталость. Приятный отдых.

– Я могу подстрелить кого-нибудь, – сказала Хилда, когда мы устроились у кострища. – Кролика, например.

– Уже поздно, – ответил я. – Отдохни. Еда есть.

– Ты прав, – девушка с чувством нескрываемого удовольствия вытянула вперед ноги. – Как же приятно отдохнуть.

– Я как будто вернулся в кровать, – я потянул руки вверх, что-то в мышцах щелкнуло, после чего ощущение блаженства усилилось.

– Точно, – сестра кивнула, глядя в огонь. – Будто вернулась в теплую и уютную кровать.

– Мы не увидим тепло и уютной кровати еще долго, – произнес я в задумчивости, коснувшись груди, ощутив пальцами кулон Ирмы.

– По пути будут деревни и города, – сказала Хилда. – Мы можем остановиться где-нибудь.

Я кивнул.

Мы не подумали позаботиться об огниве, но Хилда могла соорудить костер и без него. Прежде всего, она приготовила небольшое углубление в почве, которое обложила камнями, коих вокруг в достатке. Круговое их расположение снова напомнило мне о таинственных валунах, гряду которых я и Хилда миновали днем. Быть может, то было место для кострища каких-нибудь древних великанов, гигантов, которые ушли в далекие и неведомые края. Может быть, они собирались ночью у костра так давно, что их огромные тела успели истлеть, но громадные валуны никуда не подевались.

С помощью заостренного камешка, сестра пробила небольшое отверстие в толстой ветви, после чего вставила в образовавшуюся дыру прут и принялась совершать круговые движения. Я собрал необходимое топливо. Это отняло какое-то время, однако, в конечном счете, результат оказался удовлетворительным. Приятно греться у огня, слушая треск ветвей в нем. Лошади беспокойно ржали время от времени, когда где-то в отдалении проносился вой волков. Вообще, волки редко бродят по открытой местности, сторонясь людей. Но однажды мы, поневоле, столкнулись с одним таким. Мне было всего десять лет.

То был старый, потрепанный жизнью волчара, с, я хорошо это помню, жутким шрамом, который едва не оставил хищника без левого глаза. Он нашел нас на озере. Я выходил из воды, размахивая весело руками, брызги разлетались в разные стороны. Хищник прорычал в нескольких метрах от меня, оскалившись, демонстрируя свои клыки, острые, которыми без лишних затруднений он мог бы со мной разделаться, коли решился бы напасть. Помню, как все мое тело сковал хладный страх. Я бы не защитился, совершенно точно, не смог бы ничего поделать. Но тут Хилда встала на мою защиту. Девушка стояла с одной лишь палкой в руке, между мной и между волком. Ей было страшно, она сама мне сказала после. Но, превозмогая страх, Хилда стояла твердо, готовая на все ради брата. Если бы хищник решился ринуться в атаку, очень сомневаюсь, что палка в руках Хилды защитила бы нас от неминуемой участи. Я не забуду, с какой отвагой девушка встала между зверем и мной.

Волк тогда ушел. Не решился, наверное, атаковать. Быть может, это люди, а вовсе не другие звери, оставили жуткую отметину на морде.

Дым от огня взметнулся высоко вверх, в небеса, на которых высыпали звезды. Как много их, прямо-таки не счесть, наверное, даже больше, чем травинок в поле.

– Как думаешь, – я заговорил. – Что из себя представляют звезды? Как они выглядят вблизи?

Хилда подняла голову и призадумалась.

– Я читала, – сказала девушка. – Это огромные скопления магической энергии.

– Я тоже читал. Но что ты сама думаешь об этом?

– Я даже не знаю. Может быть, это гигантские миры, но они очень и очень далеко отсюда, вот и кажутся нам столь ничтожно малым, будто точки.

– Гигантские миры, в которых живут гигантские существа в гигантских каменных городах! Вот это было бы здорово.

Неожиданно, я зевнул. По всей видимости, усталость от целого дня пути дала знать о себе. Тело не болело особенно, но вот организм, в целом, напрашивался на то, чтобы погрузиться в благотворную негу укрепляющего дух и тело сна хотя бы на несколько часов.

– Кажется, я уже заспаю, – сказал я.

– Спокойной ночи, – произнесла Хилда.

– Спокойной ночи, сестра.

Последние слова, что я произнес, перед тем, как погрузиться в сон. Одним глазом, я углядел разгорающуюся в небе молочно-белую полосу, именуемую Млечным Путем. Я уснул прежде, чем насладиться им сполна. Следующей ночью я такой возможности упускать не собираюсь.

Лошади негромко заржали снова, когда волки завыли вдали опять. А потом все вокруг сменилось чернотой ночи. Кажется, даже сны меня в эту ночь не посетили. Не было ни жутких кошмаров, ни приятных картин.

Первое, что увидел я по пробуждении – тонкую струйку белого дыма, растворяющуюся на фоне таких же белых облаков, которые застлали собой небеса. Видимо, ясного неба сегодня не будет.

Я поднялся. В солнечных лучах Хилда занималась внимательным изучением карты. Она просматривала со всем тщанием буквально каждый квадратный дюйм. Пыталась выбрать самый удобный путь на запад.

– Доброе утро, – сказал я ей, устроившись рядом.

– Доброе. Сегодня мы доберемся до леса, – произнесла Хилда. – Придется отпустить Андору и Рею обратно на ферму Хойдов.

– Они нам послужили неплохо.

Мне захотелось погладить мою темненькую Рею. Этим я и занялся, после чего мы поели немного мяса с хлебом, затем двинулись дальше.

Вид вокруг, в общем и целом, сильно не менялся. За полдень я разглядел впереди полоску леса – мы уже совсем близко. Лошади Хойдов дальше не пойдут, пойдем только я и Хилда.

Погода начала заметно меняться. Все больше облаков разных форм, напоминающих величественные постройки или же необычных животных, собирались на небосводе, загораживая, периодически, солнечный диск. И тогда широкая тень ложилась на землю. Ветер изменил направление – теперь он дул не напрямик с севера, но с северо-восточной стороны. Оттуда, где лежит долина рек и озер. В нем мы ясно ощутили холодное дыхание, где-то зима еще не совсем ушла на отдых. Мы знаем, что существуют такие края, где зима и вовсе не уходит, а слепящие глаз снег и лед не в силах растопить солнечное тепло, так они лежат непотревоженные целый год.

В конце концов, стена леса выросла перед нами. Лошади заржали, как вчера перед сном, слушая беспокойные волчьи завывания, особенно Рея, черногривая кобыла. Мы поняли, что, хотим мы того или не хотим, но с животными придется расстаться здесь. До леса осталась буквальна сотня футов. Мы отпустили Рею и Андору, не забыв погладить им мягкие гривы на прощание.

– Думаешь, они не повстречаются с волками на обратном пути? – спросил я. – Я немного беспокоюсь.

Лошади пустились бежать галопом.

– К вечеру они вернутся на ферму, – сказала Хилда. – Не думаю, что днем им что-то угрожает. Не переживай. Эти лошадки знают путь.

– Конечно.

Хилда положила ладонь мне на плечо.

– Не буду, – сказал я.

Что ж, лошади возвращаются обратно. Наш же путь лежит вперед и только вперед. Через лес.

Теперь наши взоры устремлены только в сторону полосы деревьев. Вот он, Западный лес. По крайней мере, мы его так зовем, во многих же других источниках, на нашей карте включительно, название у данного леса иное. А именно – Лес Дождей.

– Сколько времени займет переход?

– Несколько дней, – без какой-либо конкретики ответила сестра. – Ну что, идем.

Через минуту Хилда и я вошли в лес. Оттуда сразу же послышались шелест листьев да голоса разных лесных птах. И, чем дальше в лес, тем больше разных занимательных звуков. Начался переход через Лес Дождей.

Глава III

По широким просторам фермерских угодий бродят самые разные слухи, предания эти передаются из поколения в поколения, взрослые рассказывают жуткие сказки своим детям, чтобы те спали и не вздумали бродить по округе по ночам. Я бы не смог сказать точно, какие же из легенд являются правдой, а какие из них целиком и полностью выдумка. Но многое свидетельствует о том, что для рассказов есть основания.

Фермеры стараются загнать скот в стойла до наступления сумерек. Боятся, что волки забредут на их территорию. Но то отнюдь не единственная причина. Издавна существует легенда о существе, что темнее самой ночи. Эта жуткая тварь с двумя огромными, светящимися кровью глазами, бродит по ночам по местным равнинам и лесам и высасывает кровь из всякого, кому не повезет оказаться на пути существа. Сложно поверить, что такие существа действительно могут жить. Больше походит на устрашающую байку. И я бы тоже так думал, если бы не одно из моих детских воспоминаний.

Однажды Хилда, я, а также наша мать, ибо она была достаточно крепка, когда мы были детьми, болезнь тогда только развивалась, остались на ночь в лесу. Один из наших летних походов. Мы разбили лагерь, развели костер, сделали все, как и полагается в походах. Сестра и мать уснули, когда мириады ярких звезд высыпали на темном небосклоне. Уснул и я. Но посреди ночи меня разбудил таинственный треск ветвей. Будто кто ступал по ним. Проснулся лишь я. Открыл глаза, окинул взглядом лагерь, пытаясь понять, кого нет, сестры или матери. Ведь это, наверняка, одна из них, уходит или возвращается обратно к потухшему костру, от которого к небу, полному звезд, поднимается дым. Но, к моему удивлению и страху, обе спали, свернувшись калачиком. Раз уж это не одна из них, то кто тогда? Кто бродит по лесу ночью? Животные? Может быть, вполне вероятно. Здесь нет волков, но, может, олень? Я решил, что небольшое приключеньице в темноте явно не повредит. Хотелось выяснить, кто же это там. Детское безрассудство, не иначе. Страх как будто исчез куда-то, оставив меня вместе с темнотой ночи и удаляющимися в ней шагами. Судя по звуку, этот кто-то явно уходит прочь, так что, решил я, надо поспешить и не упустить, иначе я ничего не увижу и прогулка по темному лесу окажется всего-навсего совершенно пустой тратой времени, чего я не хотел. И так, собравшись с духом, я зашагал, неторопливо, стараясь не шуметь, дабы не разбудить близких, но, скорее, чтобы не привлечь внимания того, кто бродит по лесу ночью.

Я пошел на звук. Я шел, аккуратно переставляя ступни. Я шагал медленно, прислушиваясь к звукам леса вокруг меня. Прислушивался внимательно и, в какой-то момент, я, достаточно неожиданно, осознал, что не слышу вообще ничего. Вокруг тишина, словно из мира высосали все его звуки. Я застыл на месте. Зловещая тишина, заставившая меня впервые в ту ночь ощутить страх и опасение. Я остался один в окружении деревьев. Глаза мои успели привыкнуть к темноте, так что, я прекрасно различал стволы и камни.