Письма

Письмо двадцать первое
Что значит жить для греха и что значит жить для Бога? Почему следует презреть мир, если он создан для нас? О бессмертии, красоте, благородстве и достоинстве души человеческой

Два вопроса ты задал мне: 1) что есть жить греху и что – жить Богу? 2) ради чего мир презреть, яко он ради нас создан? – на которые я тебе по силе моей отвещаю.

1) Знаешь ты, что мертвый человек не слышит, что ему ни говорится и приказуется: так и духовно мертвый не слушает и не внимает, что ему Бог в слове Своем глаголет, но делает только тое, что похотливое сердце его хощет. Таковый человек Богу мертв^[230], яко не живет Ему, но своей злой воле, понеже не тое делает, что Бог хощет и велит, но что страстная плоть; живет же греху, потому что греха, который в сердце живет, слушает и ему повинуется. Якоже раб тому господину живет, которого слушает, и которому повинуется, и которого волю исполняет, тако и человек Богу живет, когда Богу повинуется и волю Его творит; греху живет, когда греху повинуется и творит его. И тако всякий человек или Богу живет, или греху: кто в истинном покаянии находится и заповеди Божии, в которых воля Божия изображена, исполняет, тот Богу живет; кто в нераскаянии имеется и грех творит, тот не Богу, но греху живет. Сего ради Богу живущий называется рабом Божиим, яко работает Ему творением воли и заповедей Его; а живущий греху рабом греха называется, яко делает тое, что грех хощет, по писанному: всяк творяй грех, раб есть греха^[231], А что невозможно и греху и Богу жить, то сие отсюду бывает, яко Бог запрещает тое, что грех или похоть греховная хощет и советует. Бог запрещает гневаться, злобиться, отмщевать, блудодействовать, красть, злословить и прочая, но к тому похоть влечет; и так невозможно и похоть слушать, и Бога, и похоти жить, и Богу. Никто бо не может двум господам работать^[232].

На вторый пункт отвещаю.

1) Что ни есть в мире сем или драгое, или красное и приятное людям, то есть богатство, злато, сребро, убор, камение драгое, украшение строений, домов, коней, карет, платья, лиц, честь, слава, власть и прочее, что очесам и прочим чувствам и похоти приятно, – все тое минуется и отходит от нас, как и сам мир, как Апостол учит: мир преходит, и похоть его^[233]. Во время бо смерти все оставляем, и не токмо тое, что имеем, но и самый мир, и самое тело оставляем; а отходим токмо душами отсюду, ничего с собою не относим. На что ж о том стараться, что сегодня или утро оставим?

2) Всяк человек, живущий на земле, есть путник. На путь жития сего восходит, когда рождается; оканчивает путь сей, когда умирает. Почто ж ему искать многого и обременять себя излишним попечением? А естество малым довольствуется. Естество наше пищи, одеяния, пития, дома и прочих нужных требует, а не украшения и сласти. Похоть ищет богатства, украшения и сласти, а естество нужными только пищею и одеянием довольствуется, как учит Апостол: Ничтоже внесохом в мир сей: яве, яко ниже изнести что можем. Имеюще же пищу и одеяние, сими довольни будем^[234]. Видишь, чему учит Апостол: и в мир ничего не вносим, и из мира ничего не выносим; и самое дело показует тое. А нам пища и одеяние нужно только, что Бог подает всякому от Своей благости. Почто же путнику себя отягощать? Почто искать тое, что с собою из мира не вынесет? Видишь, что прельщаются от мира, которые много ищут в мире; которые прелесть сию познают, когда умирают, но уже поздно. Надобно убо ныне всякому, пока живет, познавать прелесть сию и ничего в мире сем за дорогое не иметь, следственно, и не гоняться ни за чем, и не прилеплятися ни к чему. Все бо в мире сем подобно есть пузырю, на воде являющемуся и исчезающему, или сновидению, или тени и прочая. Едино твердое, постоянное, непоколебимое и никогда от нас не отступающее есть – что вечное есть: того должно тщательно и неусыпно искать, а все временное как ничто иметь. Сию истину из вышеписанных видишь и лучше познаешь, когда будешь умирать. Только от сердца желаю, чтобы ты ныне познал.

3) Из вышеписанного видишь, что мы рождаемся и святым Крещением обновляемся не ради мира сего – иначе бы неисходно должны в мире сем пребывать, – но рождаемся и обновляемся ради перехождения к будущей жизни. Погрешают убо и заблуждают тин, которые зде ищут чести, богатства и славы. Ибо тем своим попечением показывают, что они мир сей за отечество имеют и аки во веки хотят зде жити; они подобно тем людям делают, которые, на малое некое время отъехавше на чужую сторону, заводят тамо недвижимыя вещи, например домы, сады, пруды и прочая, которое всё, возвращаяся в отечество свое, принуждены бывают оставлять и без всего того в дом возвращаться: так и мы на малое некое время в мир сей входим, как в чужую сторону, и исходим из него всяк в свое место: благочестивые в вечную жизнь, нечестивые в вечную муку.

4) Адам, праотец наш, в ран был поселен от Бога^[235] и тогда был между Богом и созданием, между небом и землею. И когда по совету лукавого духа обратился к созданию и вкусил от заповеданного древа, тогда отступил от Создателя своего; которую любовь к Создателю своему должен был иметь, тую к созданию Его обратил и так тяжко согрешил – и погиб: тако христианин, банею святого Крещения омовенный и обновленный, поселен в Церкви Святой и пребывает между Богом и созданием, между небом и землею. Бог глаголет всем христианам: Не любите мира, ни яже в мире: аще кто любит мир, несть любое Отчи в нем^[236]. Христианин, когда обращается к миру и земным, отвращается от Бога и неба, и когда любит создания, отступает любовию от Создателя, и так сердцем своим отступает от Бога и прилепляется к созданию, и, как Адам, всегда руку свою простирает к заповеданному древу. Мир бо сей нам есть как Адаму древо заповеданное, ко искушению нашему положен: к чему мы обратим сердце наше, к Богу или к миру. Когда к Богу обратим, от мира отвратим; и когда к миру обращаемся, от Бога отвращаемся. Мир бо и Бога любити невозможно, как выше сказано: аще кто любит мир, несть любое Отчи о нем. Как бо Адаму не велел Бог вкушать от древа оного, так и нам ныне глаголет: Не любите мира, ни яже о мире. Видишь убо, ради чего должны мы презреть мир, то есть да Бога нашего почтим; мир не любить, да Бога возлюбим; создание оставить, да Бога обрящем; от создания отвратиться, да к Богу обратимся. Как бо не можем и к востоку и к западу, и к небу и к земле купно смотреть, так и к миру и к Богу прилепляться сердцем; и когда очи наши обращаем к земле, отвращаем от неба; и когда обращаемся к западу, отвращаемся от востока: так точно отвращаемся от Бога сердцем, когда любим мир; и когда к Богу сердечно обращаемся, тогда от мира отвращаемся. Едино из двух надобно всякому избрать. Никтоже может двум господам работать: любо единаго возлюбит, а другаго возненавидит, или единаго держится, о друзем же нерадети начнет

5) Душа наша по образу Божию создана, и, падшая, кровию Христовою искуплена, и святым Крещением обновлена!.. о, коль великое благородие, достоинство и красота души! Кровь Христова за нее дана, и образ Божий носит в себе… Честнее неба и земли и всея твари едина душа человеческая. О, любезная, бессмертная и великолепная красота, благородие, честь и достоинство души! Низшая Бога, яко создание Его, и высшая всея твари, яко образ Божий имеет в себе. Так благородную и высокопочтенную душу (О, горе нам, о, бедности и слепоты нашей!) порабощаем бесчувственному и подлейшему созданию, когда сердцем нашим и любовию к нему обращаемся. Должно было, чтобы создание нам работало, на что и создано от Бога: но напротив того делается. Мы созданию, низшему себе, работаем, когда к нему сердцем обращаемся. Видишь, как неприлично и худо делает человек, когда мир любит.

6) Человек, когда от Создателя к созданию обращается любовию, – отпадает от своего истинного блаженства и впадает в истинное окаянство и бедность; и как тот, который, оставивши царя своего, любовию и дружеством к рабам его, низшим себе, прилепляется, делает сам себя бесчестным и бедным, так грешник в бесчестие и окаянство себя предает, который, оставивши Бога, к твари прилепляется. О таковом поется или паче с сожалением и плачем глаголется: человек ^[237] в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным, и уподобися им^[238]. Хотя бо и всякое создание добро, и весьма добро^[239], однакож вся доброта созданий от Бога, как от источника, происходит, как и самыя^[240] создания; и которая доброта во всех созданиях есть, тая несравненным, лучшим и превосходным образом в Создателе имеется; создания вся, как и самый человек, ничто пред Богом. От Бога бо как бытие, так силу свою и доброту свою, как тень от древа, имеют и дотоль пребывают и сохраняются, доколь воля Божия хощет и всемогущая Его сила сохраняет их. Сего ради, когда человек от Бога к созданию обращается – избирает вместо совершенного добра как ничто, и так избирает вместо совершенного блаженства совершенное окаянство и злополучие свое, и сам себя бедным и окаянным делает.

7) Душа человеческая есть дух. Сего ради не чем иным, как токмо единым Богом, яко образ Божий Первообразным своим, удовольствоваться не может. От Бога произошла, Богом и довольствуется. Нет таковыя вещи, которою бы удовольствоваться могла, кроме Бога. Всякая вещь в своем месте упокоевается: тело на земле, яко от земли взятое; воздух к воздуху идет; огнь в высоту стремится; птица на древе, рыба в воде упокоение себе имеет: душа, яко дух, в своем Первообразном Боге. Солнце, луна, звезды и все небо добро и красно, но тело увеселяет; земля со всеми плодами и украшением своим добра, но тело довольствует; вода добра, но тело прохлаждает; сладкое пение птиц, но телу сладкое; приятна музыка, но телу приятна; пища и питие хорошо, но тое и другое тело насыщает и прохлаждает. Так и о прочих созданиях разумей. Но души никакое создание удовольствовать, насытить, прохладить, утешить и возвеселить не может. Есть иный покой, которым упокоевается, есть пища, которою питается, есть питие, которым прохлаждается, есть свет, которым просвещается, есть красота, которою увеселяется, есть центр, к которому стремится и, достигши того, ничего более не ищет. Бог и Божественная Его благодать – душе всё покой, пища, питие, свет, слава, честь, богатство, утешение, радость, веселие и все блаженство, которым тогда удоволится^[241], когда сыщет Его. И чем более ныне ищет Его, тем более желает Его; и дотоль будет желать и желаемого искать, доколь лицем к лицу увидит; и тогда чем более будет пить от сего живого и приснотекущего Источника, тем более будет жаждать Его, без болезни и сытости, чрез всю вечность. Бог бо чем более видится, тем более желается. Отсюду-то бывает, что души духовно печальныя ничто не может утешить, кроме Бога и святого слова Его. А что миром сим душа удоволитися не может, отсюду тое можно познать, что миролюбцы, чем более ищут зде сокровищ своих, тем более желают их и насытитися не могут. Сребролюбцу никакое не довольно богатство: чем более собирает его, тем более желает; желающий чести, чем более возвышаются, тем выше подняться хотят, так что многии, не довольствуяся высоким царским титулом, богами себя называть повелевали, как читаем в историях о царях-язычниках. Роскошники и сластолюбцы сколько выдумывают угодий к удовольствию своему, сколько брашен и питий приятных и прочего, известно всякому, но удовольствовать себя и души своея не могут. Причина сему сия есть, что хотят душу свою удовольствовать тем, чем она не удоволяется. Дух бо есть бессмертный, и потому не тленным и смертным веществом, но живым и бессмертным Божеством удоволяется. Тако бедный человек, потерявши живыя воды Источник – Бога, копает мутные кладези в созданиях и от них ищет своей души прохлаждения! Но копай, копай сколько хочешь, бедная душа, кладезей сих, жажды твоея от них не утолишь, еще и еще будешь жаждать. Знаешь ли, где сыскать живую воду? Слыши, вот призывает к Себе живый Источник: Аще кто жаждет да приидет ко Мне, и пиет^[242]; и паки: Иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки: но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущия в живот вечный ^[243]. От сего Источника почерпает душа и прохлаждается, напояется и увеселяется так, что не вжаждется во веки.

8) Известно то, что мир ради человека сотворен, но все в мире вещи суть как следы Божии, и свидетельствуют человеку о Боге, и суть как ручьи, которые ведут человека к оному живому и живота Источнику и показуют Его, и от Него почерпать и прохлаждать души наши научают: кто бы похотел от ручьев пить, видя самый источник живый? Добры суть создания, и добры зело, но несравненно лучший есть Создатель, Который их добрыми сотворил. Создания убо благость и любовь Божию к нам показуют нам и научают нас Бога любить, хвалить и благодарить, яко Создателя и Благодетеля своего, а не себя к люблению представляют; как бы тако к нам оне^[244] ответствовали: мы к пользе вашей и употреблению сотворены от Создателя, Того убо любите, Который нас ради вас сотворил, а не нас, которые вас любити не можем, и, нас к пользе своей употребляя, благодарите Тому, Который нас вам подал. Он любит вас и, ради любви Своей к вам, нас ради вас создал: любите убо Возлюбившего вас и Сотворившего нас для вас. Благодетеля убо должно любить, а не благодеяние, и дателя, а не дарование; благодеяние помнить и, помня, благодарить благодетелю.

9) Человек, как выше сказано, рождается не ради мира сего, но ради перехождения на оный век, и потому в мире сем есть странник и путник: того ради всего в мире сем употреблять должен к нужде, а не похоти, должен нужду и требование плоти исполнять, а не похоть. Почему и написано: плоти угодия не творите в похоти^[245]. Пища, одеяние, покой или дом довлеет ему, яко страннику и путнику; а когда ищет богатитися, почитатися, прославлятися, веселитися и наслаждатися в мире сем – сие есть похоти, а не нужды дело; и ничего в мире не любить, как выше сказано, кроме Бога, Создателя и Благодетеля своего, и ради Бога подобного себе человека, и всегда к Небесному Отечеству, к которому создан и позван, ум и сердце свое возводить, так, как странствующий к отечеству и дому своему, и путник к центру своему. Тако идеже сокровище его, тамо и сердце его будет^[246]. Когда в сей мысли всегда находиться будет, неотменно не пожелает ничего в мире сем, кроме Бога и вечного живота, который во Христе сокровен и в слове Божии обещан.

10) Надобно душе – как произошла от Бога, так и возвратиться к Богу без любви мира сего. Примечай сие, берегись мира и изыди от него, как Лот из Содома.

Спасайся.

Письмо двадцать второе
Что значит уйти от мира?

Дивишися ты тому, что я при конце написал изыти от мира. Сие не просто надобно разуметь, но сила таяжде, какая и в вышеупомянутом письме. Непременно нам должно от мира изыти, не ногами, но сердцами и помышлениями. Сам ты знаешь, что человек, удалившийся от отечества и дома своего, делает: на чужой стране обращается, но сердцем и мыслями своими непрестанно в отечестве и доме своем имеется; всегда думает, как бы в дом здоровому возвратиться; телом и ногами ходит на чужой стороне, но сердцем и душою в дому своем; и ничего тамо недвижимого не заводит: ни строений богатых, ни садов и прочего, чего с собою в отечество взять невозможно. Мы странники и пришельцы есмы на земле, якоже и отцы наши. Отечество наше – небо, к которому мы созданы, и святым Крещением обновлены, и словом Божиим позваны. Что же нам, странникам и пришельцам, остается делать, как зде, в мире сем, телом жить и ногами ходить, пока Бог позовет нас отсюду, но сердцами и помышлениями в Отечестве своем обращаться; и ни о чем, кроме нужных к житию сему, не пещися и не скрывать на чужой земле сокровищ себе, идеже червь и тля тлит, и идеже татие подкопывают и крадут: но скрывать себе сокровище на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит, и идеже татие не подкопывают, ни крадут. Идеже бо есть сокровище наше, ту будет и сердце наше^[247]. Тамо бо наше Отечество, тамо дом, тамо Отец наш, тамо братия наша, тамо покой наш, тамо слава, тамо радость, тамо ликование, вечеря велия^[248], все блаженство наше тамо. Туда сердце наше, и помышления наша, и желания наша возводить должно. Аще сия помышлять будем всегда, ничего в мире сем не будем желать и искать, что люди имеют и почитают за дорогое, красное, приятное и веселое: богатство, злато, сребро, яко земное, как землю; бисер, алмазы, яхонты и прочая. Дорогое камение, по мнению мира сего дорогое, – как по дорогам валяющееся и попираемое камение; честь, славу, титулы, почитание – как дым; украшение платья, домов, карет, коней и прочее – как ничто или как мертвечину вменим. Словом, все, что любят и почитают сынове^[249] века сего, омерзеет нам; обиды и бесчестия не будем отмщевать; оставим^[250] всякому, да и нам оставится; всякую противность, наносимую нам, удобно и велико душно претерпим, ведая, яко сей есть путь к Горнему оному Отечеству; от всякого греха, как от смертоносного яда, заслонимся; всякую добродетель, и малейшую, паче всякого сокровища мира сего почтим; Богу, а не людям угождать во всем будем. Тако изыдем от мира, хотя и будем в мире, пока отыдем от мира. Спасайся.

Письмо двадцать третье
Человеку легко отречься от мира сего, если он всегда помнит о грядущей вечной жизни, славе и Царствии Небесном

Видно, что ты еще сумнишися о том, что мир удобно презрим, когда будем о будущей жизни, и славе, и Царствии вечном уверены и всегда о том будем помышлять. Я тебе примером тое изъясняю: ежели бы тебе обещана была часть земного царства, ты бы уверен был о том: хотел ли бы ты искать подлыя^[251] какия чести? Никако. Аще бы кто сказал тебе, что в таком-то месте превеликое и неоцененное сокровище сокровенно лежит, и ты бы точно ему поверил: не все ли бы свое имение продал, чтобы тое место и землю купить и тако с землею и сокровищем тем владеть? Воистину с радостию всего бы имения своего отстал, чтобы только оное сокровенное сокровище достать. Или аще бы сказано было тебе с небеси: едину седмицу сию претерпи всякое бедствие, злоключение и злострадание, а потом седмьдесят лет будешь жить во всяком благополучии, утешении, обилии и веселии, какого желает душа твоя: не с радостию ли бы избрал сие? Воистину бы все претерпел чрез так короткое время, чтобы потом чрез долгое время в великом быть прохлаждении. Как о сем, так и о вышеписанном бесспорна есть истина. Теперь рассуждай о мире, и вечной жизни, и сокровище ея. Бог обещал нам вечное Царствие, вечная благая и сокровища, вечное прохлаждение и веселие: како убо всякую временную честь, како всякое временное богатство не презрим, когда слову Божию поверим и оная надеемся получить? Како всего временно терпеть не будем, когда в вечном надеемся быть прохлаждении, утешении, радости и веселии? Никако сие быть не может. Что бо все временное и земное противу вечного и небесного? Как ничто. Царская честь и слава земная противу оныя – как тьма противу света; богатство земное противу оного – как ничто; прохлаждение нынешнее противу оного – как смрадная и нечистая вода противу чистыя и живыя воды, или, лучше сказать, ничто. Временное бо и мирское блаженство есть как тень противу истины. Что тень? Ничто есть, но показует вещь. Вечный живот, со всем своим блаженством, есть истина; но временный живот, со всеми благими мира сего, есть тень. Тень нечто показуется быти^[252], пока древо стоит и солнце сияет. Падает древо, падает и тень; или сокрывается солнце, исчезает и тень; тако и житие сие. Умирает человек, отходит от него и житие, с житием все его блаженство как тень исчезает, и бывает так, как бы и человека, и блаженства его не было. Рассуди сам: где ныне цари, князи, вельможи, богатые, сильные, мудрые? где слава и блаженство их? Пали они, исчезла слава и блаженство их, как тень при падении древа или сокрытии солнца: тако все мира сего блаженство! Истина есть вечный живот, который, единожды сысканный, никогда не отходит. Подобно есть Царствие Небесное сокровищу, сокровенну на селе, еже обрет человек скры: и от радости его идет, и вся, елика имать, продает, и купует село то^[253]. Село есть век будущий, в котором Царствие Небесное с своим сокровищем сокровенно. Тамо оно сокровенно, но в Святом Писании нам откровенно и зде обретается. Кто тое обретает? Тот, кто истинно и живо верит Божию слову и обещанию, и на тое верою взирает, и надеждою стремится к тому. Таковый с радостию всего в мире сем отрекается и все драгое за ничто имеет, единым желанием того неоцененного сокровища объят. Сей есть добрый и неоцененный бисер, противу которого богатство мира сего все ничто есть. Отвратим убо сердце наше от мира сего и того многоценного бисера поищем; да с прилежанием поищем, а не леностно, так дорогая вещи, которая едина есть на потребу^[254].

Спасайся.