Читать книгу: «Прятки с охотником», страница 2

ГЛАВА 3

Я уже давно отметила, что те, кто хочет навредить, выбирают самое темное время суток – прямо перед рассветом, час, когда сон у человека такой крепкий, что есть шанс не добудиться вовсе.

Роланд всегда приходил перед рассветом – не каждый день, разумеется, и даже не каждый месяц – и через какое-то время я приучилась просыпаться заранее и прислушиваться к шорохам на улице. Привычка выработалась и так укрепилась во мне, что я, даже находясь сейчас в безопасном месте, резко распахнула глаза и отскочила в самый угол кровати из-за внезапно возникшей тревоги в груди.

Створка окна, которую я наглухо закрыла перед сном, оказалась распахнута и поскрипывала, покачиваясь на ржавых петлях.

Я зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть, когда в окне появилась темная фигура. Она подтянулась, перевалилась через подоконник и почти бесшумно скользнула на пол – только ботинки глухо стукнули, коснувшись деревянного настила.

За несколько мгновений в голове пронеслись сотни разных мыслей. Могу ли я закричать и позвать на помощь старуху? Пришли ли ее грабить – и тогда лучше справляться самой? Если худющая бабка попадется вору на пути, он же переломит ее как тростинку!

Я жалась к стене, укрывшись шкурой. Дышала едва-едва, лишь бы не выдать себя. Вор, или кем бы ни был мужчина, замер посреди комнаты, осматриваясь. Пока не уткнулся взглядом в меня.

До меня не сразу донесся запах алкоголя. Разглядеть лицо в полумраке не представлялось возможным, но я и без этого поняла, кто передо мной.

Перепивший, невесть что возомнивший о себе сосунок с нахальной ухмылкой!

Я завизжала во всю мощь легких, мигом смекнув, что парень не причинит вреда хозяйке. Она наверняка видела его еще когда он был в пеленках, и мальчишке – теперь уже взрослому парню – не хватит совести поднять руку на бабку.

Он кинулся ко мне, пошатнулся на нетвердых ногах и рухнул на кровать. Пыхтя и матерясь, вцепился крепкими пальцами в мое колено, сбросив с меня шкуру. Я продолжала орать, била ногами куда придется, пока не оказалась зажата между парнем и кроватью.

– Закрой рот, дура! – выдохнул он мне на ухо. – Эгра проснется, голову с плеч снимет!

Его ладонь с силой давила на мой рот, губам стало так больно, что на глазах выступили слезы. Свободной рукой он шарил по моему телу, потом схватил край рубахи и дернул ее в сторону.

Я брыкалась изо всех сил, мычала, билась, но куда там – меня будто прижало куском горы. Я пыталась прикусить его руку, сжимала ноги, боролась как могла. Выдернула свою руку из под него, в панике нащупала край штанов насильника, и, пока тот осознавал, что я делаю, скользнула пальцами под одежду и со всей дури вцепилась в мужское достоинство.

Отчаянный крик наполнил комнату, и в этот же момент темноту рассеял вспыхнувший свет. Эгра стояла на пороге, а я со всей яростью скинула с себя парня и еще сильнее стиснула пальцы. Сердце колотилось бешено. Уже не от страха – от злости.

– Паскуда! – то ли визжа, то ли хрипя проорал он.

– Молчать! – рявкнула Эгра, и меня окатило ледяной волной от ее голоса.

Я выдернула руку из штанов и отшатнулась от кровати. Плохо понимая, что произошло, ринулась в угол комнаты и сжалась там в комок, стараясь казаться незаметнее.

Парень скрутился и рыдал, совсем как девчонка. А только что был таким уверенным! Эгра полыхающим взглядом окинула сброшенную на пол шкуру, наполовину сползший с кровати матрас и уставилась на меня.

«Выгонит. Теперь точно выгонит», – билась в моей голове мысль.

Я тряслась, раздумывая, что могло случиться, не проснись я за мгновение до того, как пьянчуга ввалился в комнату. Он бы… Нет, даже думать о таком не стану.

Оправдываться? Или Эгра поймет, что я ни при чем? Да стала бы я делать больно тому, кого сама же и привела!

Старуха повесила фонарь на гвоздь у дверного проема и, едва переставляя ноги, подошла к парню с отметиной на щеке. Не хватило ему мозгов после пьянки проспаться, а не лазать по чужим домам. Хорошо хоть один пришел, а не с братьями.

Я ойкнула, когда старушка наклонилась и стиснула ухо парня пальцами. Тот заорал еще пуще, глаза налились кровью.

– Пусти, тварина!

– Гаденыш какой, а, – зашипела Эгра и потащила его на выход. Откуда только силы взялись в немощной старухе!

Она выдернула парня из спальни легко, будто мешок с пухом. До меня донесся звон задвижки, стук двери и затихающий крик парня. Снова стук двери. Шаркающие шаги.

Я натянула рубаху на колени, обхватила их руками. Ни пошевелиться не могла, ни толком вздохнуть. Не понимала, что напугало меня больше: едва не случившееся насилие или старушка, выкинувшая насильника как котенка. Я уже приготовилась объясняться и плакать, если понадобится, просить не выгонять меня, потому как я не виновата. Я вообще спала!

Да разве нужны хозяйке дома подобные неприятности от незнакомки? Она ведь сразу обозначила, что помогает только потому, что внук родной попросил.

Эгра бледной тенью возникла на пороге и гаркнула:

– Окно открытым оставила?!

Я замотала головой так сильно, что она, казалось, вот-вот отвалится.

– Нет… Я заперла!

– Когда встретились впервые?

В белесых глазах старухи застыла злость, смешанная с неясным страхом.

Я сглотнула ком слез, выдохнула.

– Вчера, перед тем как… как в дом вошла. Горан его задержал.

Эгра пробормотала что-то неразборчивое, ненадолго прикрыв глаза. Я молчала, приходя в себя. Даже смогла подняться и поправить постель: вернула на место матрас, залезла под шкуру и вновь сжалась. Заснуть больше не смогу, да и поздно уже: скоро рассвет. Кинула взгляд на окно – створка все еще болталась на ветру. Дотянулась, захлопнула.

Старуха вышла, захватив с собой фонарь. Комната погрузилась в темноту.

Подобных инцидентов в моей жизни бывало полно. Я научилась если не противостоять, то отвлекать внимание и скрываться бесследно. Отсюда же никуда не деться, и человека, что посягнул на мое тело, я увижу еще не раз. Если мне позволят остаться, конечно.

Я не дождалась утра. Изнывая от мучительных мыслей о будущем, выскользнула из комнаты и на ощупь пробралась к той комнате, где спала Эгра. Сейчас она бодрствовала, сидела на кровати, вперив пустой взгляд в стену. Всполохи света делали ее лицо желтушным, а седые волосы подсвечивали оттенком ржавчины.

Эгра услышала мои тихие шаги, обернулась.

Я собрала всю волю в кулак, засунула гордость поглубже и упала на колени.

– Мне некуда идти, Эгра, пожалуйста, не выгоняйте! Дайте мне угол какой-нибудь или посоветуйте, к кому пойти на работу. Помогите, прошу вас! Там, за пределами этой тайги, я умру! И парня этого я не приглашала, он сам влез! Верите? Он напился, осмелел и…

– Помолчи. – Повелительный тон заставил меня осечься. – Вижу в тебе кровь проклятую. Не смей спорить, я вижу. Как ты выживала с судного дня, я даже спрашивать не стану – не мое дело. Здесь ты можешь забыть о прошлом, оно тебя больше не тронет.

Наши взгляды встретились: ее невидящий и мой – ошарашенный. По венам словно ток пустили, когда я вдруг все поняла.

– Эгра, вы…

– Да.

Я осела на пол. Так вот откуда сила немереная и этот дикий блеск в глазах, казалось бы, давно потухших от старости. Эгра – ведьма! Возможно, одна из последних оставшихся в живых.

– Так вы позволите мне пожить с вами? – прошептала я неверяще.

– Не я решать буду. Здесь нет чьего-то слова, главного над остальными. Как люди скажут, так и будет.

– И этот… – Я неопределенно мотнула головой, но Эгра поняла.

– Ирон. Его не бойся. Кровь горячая, ума совсем нет, оттого и опасен, но ты не бойся.

Я открыла рот и тут же его закрыла, не найдя, что сказать. О своей сущности я ничего толком не знала: я с рождения жила в городе, тогда как молодым ведьмам необходим лес, чтобы проявить в себе силу. Моя мама вышла замуж за обычного человека, уехала в город, родила меня.

О том, кто я есть, я узнала, только когда мама погибла. В ту же ночь отец получил ранение и перед смертью дал наказ: страшиться судного дня, бежать без оглядки, затеряться на краю света.

Мне было пятнадцать. Совсем еще юный возраст для той, кому пришлось выживать в одиночку в мире, ставшим вдруг опасным.

Эгра смотрела на меня неотрывно, будто оценивающе.

– Что делать умеешь?

– А? – Я вскинулась, выныривая в реальность.

– Чем поселению помочь можешь? Тут не оставляют бесполезных. Разве что замуж возьмет кто, если приглянешься.

Я вспыхнула то ли от возмущения, то ли от радости из-за появившегося в голосе Эгры сочувствия.

– Не хочу замуж. Работать буду! Чем поселок живет? Охотой?

– Охотой, рыбалкой. Пасека имеется. Дважды за лето внук ездит в город, сбывает мед и привозит назад ткани, крупы да вещи. Нам хватает.

– Я тоже охотиться могу! – выпалила я возбужденно, а в ответ получила испепеляющий взгляд старухи.

– Ничего о себе не знаешь, да?

Пришлось признаться.

– В день первой судной ночи мои родители погибли. Отец сказал, что во мне кровь ведьм, и велел бежать. Я десять лет скиталась – кто бы меня научил?

– А мать что же, ничего не объясняла?

– Она отчего-то не любила леса. В городе жила и сущность свою давила. Когда я родилась – папа рассказывал – мама поклялась себе, что никогда не признается мне, кто мы. Я не знаю причин. В те годы ведьмы и все остальные… особи не были гонимы. Отчего она стеснялась своей крови, мне не понять. И не у кого уже спросить.

Эгра пошамкала губами, кряхтя встала и замерла у окна.

– Утро наступит, к моему внуку пойдем. Вдвоем нам проще будет тебя пристроить.

Холодный утренний туман опустился с поросших елями холмов на поселение, укрыл его плотным сизым одеялом, заполз и в дома.

Я оставила створку приоткрытой, раз спать не собиралась, и любовалась домами, какие могла разглядеть из окна в сером рассвете. Туманные щупальца потекли по подоконнику, заклубились на полу. Необычно, странно и немного пугающе: никогда подобного не встречала.

Я хотела приготовить завтрак, да не решилась лазить по шкафам в чужом доме. Потом вспомнила о нетронутой каше, что готовила Эгра вчера, но и ее брать не стала – воровать еду у того, кто меня приютил, еще не приходилось. Я прислушивалась к тишине в кухне, ожидая, когда Эгра проснется и выйдет из своей спальни.

А она завтракать, кажется, и не планировала. Только я собралась осмотреться в доме, ничего не трогая, как услышала:

– Пойдем, пока спят все.

Я быстро переоделась в платье, все еще мокрое, вздрогнула от прикосновения холодной сырой ткани и накинула сверху кафтан Горана. Выгляжу, конечно, как оборванка, но за неимением другой одежды сойдет и так.

Вопреки моим ожиданиям, Эгра повела меня не по главной улице, а свернула за угол своего дома, и там в заборе обнаружилась калитка. Сразу за ней – небольшой проход и еще один забор с калиткой. Я догадалась, что поселение немаленькое, но разделено на несколько частей, каждая из которых ограждена.

Роса холодила босые ноги, так что я шла чуть ли не вприпрыжку.

Эгра заперла калитку, зашагала вдоль забора к следующей. Так мы миновали четыре участка внутри одного большого. К чему их было разделять? Из-за трудности ограждения в непролазной тайге? Да не такая уж она непролазная.

– Много людей тут живет? – спросила я, глядя по сторонам. – К чему заборы?

– Немного, – прохрипела Эгра. Она шла торопливо, но из-за низкого роста и коротких ног отставала от меня, и мне приходилось сбавлять шаг, но тогда мерзли ступни, и я принималась ходить взад-вперед. – Заборы от хищников. Зверья в тайге полно.

– А почему поселок разделен? – Я кинула взгляд на дома и сосчитала: здесь их оказалось семь. В предыдущей части – шесть. – Не все дружны между собой?

– Так безопаснее. Если в одной группе кто-то не запрет ворота и набежит зверье – а такое случалось, – то остальным нечего бояться.

– Часто звери нападают?

– Нечасто, но бывает.

Я задумчиво нахмурилась. Опасность жизни в такой глуши мне была известна – да и кто этого не знает? Еще мое внимание привлекло то, что дома, забор и все постройки не выглядят старыми. Значит, община живет здесь не так уж и давно.

Спросить у старушки я не успела: мы свернули на тропинку, тянущуюся мимо зарослей малины, и вышли к небольшой избушке, размером скорее с баню, чем с дом. Эгра постучала в окно, и стекла задребезжали, а спустя минуту или две дверь распахнулась.

– Опять не узнаешь, кто пришел, прежде чем впустить, – проворчала старушка, с трудом закидывая ногу на первую ступеньку.

– Так утро уже, – сонно отозвался Горан, помогая ей преодолеть крыльцо.

Он хмуро посмотрел поверх бабушкиной головы и удивленно округлил глаза, когда я смущенно улыбнулась ему.

В домике Горана была печка, топчан и стол, у стола – бочка с водой, и больше никакой мебели. Вещи развешены на крюках, вбитых в стену, на топчане – матрас и шкура вместо одеяла. Не шкура рыси, под какой спала я, а медвежья, сшитая из двух. Голова для чего-то оставлена… Я опасливо покосилась на стеклянные глаза медведя, представила встречу с таким громадным зверем где-нибудь далеко от дома и поежилась.

– Садись, ба.

Горан придержал старушку за руки, и та уселась на топчан – слишком высокий, из-за чего ноги Эгры не доставали до пола.

Я не увидела ни табурета, ни лавки. От печи исходило тепло, и я опустилась рядом с ней на пол. Горан расположился на подоконнике.

– Девку эту где нашел? – спросила Эгра.

Мы с Гораном испуганно переглянулись.

– Назад не поведешь. Жить она с нами будет, ясно?

– Ба…

– Ведьма она. – Эгра сухонькими руками поправила шерстяную юбку. – Молодая еще, неопытная, ничего о себе не знает.

Горан вновь посмотрел на меня, на этот раз с интересом. Я нервно улыбнулась, стараясь выглядеть милой. Как знать, может, мой вчерашний спаситель здесь кто-то вроде старосты? В деревнях такие есть. Хоть Эгра и сказала, что в общине нет главного, но я плохо могла представить общество без предводителя.

– Юрца надо убедить, – продолжила Эгра. – Я старая уже, того и гляди помру.

– Да брось! – воскликнул Горан. – Меня еще переживешь!

– Тебя переживу, – уверенно сказала она. – А кто с людьми останется? Хозяйки не будет – все рухнет.

«Какой еще хозяйки? – ошарашенно подумала я. – Мне бы только начать жить по-человечески, никакой хозяйкой я становиться не хочу!»

– Не любят нас здесь, – пробормотала Эгра, глядя на меня. – Да только без ведьмы тайга погибнет. Люди зверье перебьют, дай им волю. Деревья спилят. Разрастется поселение, а растительность и животные вымрут.

Я сопоставила в уме размеры Уланрэя и этой общины. Сколько же веков понадобится нескольким десяткам человек, чтобы уничтожить тайгу? Много. Но у Эгры на этот счет явно другое мнение.

– Юрец сегодня на пасеку пойдет. – Горан почесал бороду. – Там с ним и встретимся.

– Почему нельзя просто остаться? – задала я вопрос, мучивший меня с самого вечера. – Если вы, Эгра, скажете, что я ваша внучка или племянница, разве не разрешат мне тут жить? Вы что же, каждого, кто сюда приходит, под лупой рассматриваете?

– Под чем? – не понял Горан.

– Сюда никто не приходит жить, – нахмурилась Эгра. – Про эту общину никому не известно, разве что беглым преступницам, которых внук мой время от времени притаскивает.

– Двух всего! – возмутился Горан, а старушка отмахнулась.

– Поселение наше, – продолжила она, – со трех сторон окружено тайгой, растянувшейся на сотни километров. С четвертой стороны – море. Когда новый правитель подписал указ об уничтожении нечисти – как он нас называет, – все, кто успел, бежали в леса. Мы собрались тут за десять лет и стали одной большой семьей, постепенно учась доверять друг другу. Лет пять назад Горан притащил преступницу – малявку совсем, семи лет от роду. Ребенка пожалел. – Эгра зыркнула на внука со злостью. – Девчонка оказалась не преступницей, а самой настоящей ищейкой.

– Кто ж знал, что ребенка на службу примут! Дитя совсем!

– Это дитя сюда охотников привело! – Подбородок старушки задрожал, глаза заблестели от слез. – Половину общины увели!

– А остальных? – рискнула уточнить я.

– Попрятались мы, успели скрыться. Охотники дома пожгли, заново строить пришлось. – Эгра вытерла капнувшие слезы рукавом. – С тех пор мы никого не принимаем. И не приведи господь, хоть кто-то решит, что ты ищейка!

Я вздрогнула под пристальным взглядом старушки.

– Я-то вижу в тебе кровь нечеловеческую, пусть и не сразу это поняла, но после того случая с девчонкой община держит ухо востро. Ни меня, ни Горана слушать не станут. Коль поверят нам, то, значит, возьму тебя к себе жить. А не поверят – беги. Со всех ног беги. Поймают – головы лишат.

ГЛАВА 4

10 лет назад. 320 год со Дня Объединения Пяти Королевств.

Аяна

Я смеюсь и подставляю лицо ласковому заходящему солнцу. Иво, соседский парнишка, несет ерунду – он всегда говорит такие глупости, что не смеяться невозможно. Вот и сейчас – я вышла за ограду, чтобы понаблюдать за копошащимися в своих садах соседями, съесть подтаявшее мороженое, подышать свежим воздухом и нагулять аппетит перед ужином. Сегодня на ужин мама запекает курицу с рисом, а папа печет блины.

Иво каждый раз ловит меня на скамейке и начинает рассказывать небылицы.

Он сидит рядом со мной, держит спину прямо, а взгляд пытается сделать глубоким и мудрым. Иво всего тринадцать, и ему, конечно, не удается выглядеть взрослым.

Я любуюсь своими новенькими туфлями из кожи красного бизона – недоступная роскошь для дочки простого сапожника. Но папа сделал их для меня в качестве подарка на шестнадцатый день рождения, который должен наступить уже завтра. Сегодня я надела их и новое платье, белое в синий горох, сама не знаю почему. Может, чтобы перед Иво покрасоваться? Главное, не запачкать.

Чтобы сэкономить на праздновании, мама придумала повеселиться на столичной ярмарке, что сегодня раскидывает шатры на площади. Чудесное совпадение двух празднеств, которое меня нисколько не огорчает, даже наоборот: если бы мой день рождения отмечали дома, то было бы вдвое меньше веселья. А с такими туфельками и в новом красивом платье, белом в синий горох, на вечерних танцах я наверняка смогу затмить всех девочек!

– Я правду говорю, драконов истребили! – обиженно сопит Иво, а я его слушаю вполуха. – Не сказки это, не сказки! Мне дед рассказывал, что еще до Дня Объединения их всех подчистую уничтожили оборотни!

– Не существовало никогда драконов, глупый, – вздыхаю я с улыбкой и сминаю бумажку от мороженого. Клубничное, мое любимое. – Ну ты сам подумай, кому могло прийти в голову убить целый драконий народ? Одного или двух еще куда ни шло, но всех? Как ты в это поверил-то? Тем более оборотням! Какое им было дело до драконов, которые никогда не спускались с гор? Вот ты – оборотень. И что, ты бы рискнул бороться с огнедышащими существами? Смелости бы не хватило!

– Я обязательно найду доказательства, – бросает он хмуро. – Вырасту и отправлюсь на Огненный Хребет, а там, будь уверена, полно драконьих костей! Сокровищ, конечно, не найду – их уже утащили, но кости-то кому сдались! Вот увидишь!

– Давай поспорим? – хохочу я и прищуриваюсь. Спорить Иво страсть как любит, хлебом не корми.

Его глаза мгновенно загораются азартом.

– Давай!

– На что?

Щеки Иво вспыхивают, но он кое-как собирается с духом и бормочет:

– Ты выйдешь за меня замуж, если я принесу тебе череп дракона. И фотографии, разумеется, на которых будет запечатлена гора скелетов.

– Идет. – Я легко хлопаю ладошкой по его руке.

Не раздумывала ни секунды. Во-первых, потому, что Иво мне нравится. Он еще мелкий, но вырастет и станет красивым и богатым – дед оставит ему в наследство сеть салонов, где стригут животных. Он сам говорил. Дед, в смысле, не Иво. Иво я бы не поверила. Во-вторых, мне нечего опасаться, даже если я расхочу за него замуж. Никаких скелетов он не найдет, потому что их нет!

Я слышала россказни о драконах. В легендах говорится, что крылатые ящеры не ответили на войну, затеянную оборотнями, и смиренно сдались. Их стерли с лица земли, как будто их и не было.

А теперь давайте представим: драконы – мощные, магически одаренные существа, которым по идее должен подчиняться весь мир. И вдруг сдались волкам? Сложили крылышки и кинулись грудью на клинки? Ружей-то тогда не было. Пф!

Я отвлекаюсь от размышлений, потому что из-за поворота появляется мобиль. Роскошное изобретение человечества, доступное только королю, его приближенным и королевской армии – телеги, которые ездят сами по себе! Им не нужны лошади, и это сводит с ума. Как такое возможно? О паровых мобилях я раньше слышала, но никогда не видела. Высшим нечего делать в провинциальных городках в тысячах километров от столицы, они никогда так далеко не ездят. Правда, в этом году правитель сменился, так может новый король заинтересовался жизнью провинций?

Мобиль грохочет крупными колесами и исчезает за поворотом. Следом за ним выезжает кортеж из семи таких же.

Сердце нехорошо екает. Пальцы сами собой сильнее комкают бумажку от мороженого. Я не понимаю, откуда взялось в груди жгучее волнение, от которого тело словно превращается в вату. Ничего же не произошло, но отчего-то внезапно захотелось спрятаться в будку старой собаки Печки.

– Ая? – кричит мне на ухо Иво.

Я вздрагиваю и рассеянно оборачиваюсь к нему.

– Пойдешь со мной завтра на ярмарку? – повторяет он вопрос, который я не расслышала сразу.

Я киваю, потом отрицательно мотаю головой.

– Нет, я маме обещала. Мы будем продавать астры: они хорошо уродились в этом году.

– А мы – глиняные статуэтки! – улыбается Иво. – Но мы же встретимся завтра, да? На танцах.

– Обязательно, – шепчу я, случайно встретившись глазами с водителем одного из мобилей.

Молодой парень, может, чуть старше меня и Иво. Кудрявые волосы цвета крепкого кофе с каплей молока, черты лица тонкие, аристократические. Парень очень красивый, и я смущаюсь, когда он перехватывает мой взгляд.

Все мобили уезжают и теряются на соседней улице друг за другом.

Издалека доносятся странные звуки: глухие удары, неестественно громкие ругательства. Никогда не слышала, чтобы кто-то так кричал.

Иво напрягается, озирается по сторонам. Я замечаю, что и соседи начинают переглядываться. Гномиха Золька – старушка из дома напротив – машет кому-то и орет:

– Прячься!

С ее коротким криком, полным звенящего отчаяния, с меня слетает оцепенение. Предчувствие не обмануло: происходит что-то плохое.

Роланд

Я стою у свежевыкрашенного низенького забора и не могу ни на что решиться. Растерянно смотрю на аккуратный домик со светлым фасадом и резными ставнями, сейчас полыхающий в огне. Черепица пищит, взлетают искры, бревна гудят, сопротивляясь пламени. Стекла, еще несколько минут назад кристально чистые, теперь почернели от копоти. Черно-серый дым с фонтаном искр рвется в небеса, окутывает все вокруг, закрывает меня от света прячущегося за горизонтом солнца. Кто-то хотел мне помочь, устроив поджог еще до того, как я сюда явился.

Почему в этот дом отправили именно меня, солдата, служащего первый день? Почему вообще новобранца взяли на такое задание? Эти вопросы навсегда останутся без ответа.

По другую сторону забора в двух шагах от него стоит хрупкая девчонка. Она собиралась бежать, но встретила меня на пути и застыла.

На щеках грязные дорожки от смешанного со слезами пепла, запачканное кровью платье – пышное, белое, в синий горох. На поясе красная лента с кокетливым бантом, на ногах туфли – тоже красные.

Трясется вся. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но не издает ни звука. Поднимает на меня огромные глаза, полные страха и слез.

В них можно утопиться.

Ребенок совсем. Сколько ей? Лет пятнадцать-шестнадцать, не больше. Впрочем, ненамного младше меня. Сегодня ее привычный мир рухнул. Да и не только ее. Вокруг крики, визги, плач: они смешались в единую какофонию звуков. Слышатся выстрелы, рев пламени.

Я абстрагируюсь, как меня учили. Сосредотачиваю взгляд на девчонке. На белоснежном крыльце истекает кровью отец. Может, он уже и не дышит. Город в хаосе. Сегодня пострадают не только те, за кем король отправил армию, но и те, кто станет помогать людям, которые должны умереть.

Да и не людям вовсе.

Передо мной девчонка – тоже не человек. Ведьма, пусть пока и не инициированная. Или уже?.. Да нет, еще слишком молода.

До вчерашнего дня их никто не притеснял. Человечество веками жило по соседству с ведьмами, вампирами, орками, гоблинами… да много с кем.

Но с королем не спорят. Даже если он задумал уничтожить часть мира в отместку за то, что этот мир сделал с его предками четыре века назад.

Отголоски драконьей крови в венах нового короля заставили его мстить, а всех нас, солдат королевской армии, подчиняться…

Девчонке некуда идти, ей никто не поможет. Куда она собралась бежать, если повсюду смерть? Мне приказано убить ее и ее семью на месте. Сегодня судный день, а потом казни будут проводиться на площади перед народом. Но не сегодня…

Я дергаюсь. Вдох-выдох. Замечаю, как дрожат мои руки, стремлюсь спрятать их в карманы, но раз за разом промахиваюсь. Нервничаю. Нервничаю? Не то слово. Я в ярости из-за непонимания происходящего.

Ничто не предвещало геноцида. До вчерашнего дня.

– Зачем вы это делаете? – шепчет девчонка срывающимся голосом. В нем ни злости, ни паники. Только недоумение и, может, чуточку отчаяния. Аяна, кажется. Именно так было написано в распределительном документе.

Она тоже дрожит. Трясется ее подбородок. Грудь тяжело вздымается и опускается, вздымается и опускается. В руках зажат холщовый мешок, совсем маленький. Что в нем?

Я не могу отвести взгляд. Не могу переступить невидимую черту между нами, прочерченную ровно на месте калитки, что сейчас распахнута.

И ответить мне нечего. Я сам не знаю. Мне приказали – я выполняю. Что сложного, казалось бы. Просто выполнить приказ, как я делал это тысячи и тысячи раз во время обучения. Но никого не убивал, никогда.

Тем более детей.

Аяна видит мое замешательство и нерешительно отступает к огромному костру, в который превратился ее дом. Делает шаг влево, не спуская с меня взгляда, и скрывается в клубах дыма.

Я расслабленно выдыхаю. Провожу ладонью по вспотевшему лбу.

На моем объекте все чисто, так я скажу командиру.

Аяна

Я бегу, наверное, уже целую вечность. Все время оборачиваюсь, всматриваюсь в рыжее марево над городом – он полыхает в огне. Ничего не видно, ни домов, ни людей, ни нелюдей. А я и не ищу взглядом никого, разве что того парня с волосами цвета крепкого кофе с каплей молока. Мне слышатся его шаги, дыхание, будто он идет за мной следом. Но оборачиваюсь и никого не вижу.

Он отпустил меня. Или не заметил, как я удрала? Да нет же, он видел, точно видел. Я смотрела ему прямо в глаза, когда сворачивала за угол дома. Он был напуган, но скорее растерян. Почему стоял и ничего не предпринимал? Это ведь он с другими солдатами уничтожил мой город. За что?

Я ничего не понимаю.

Сердце колотится как сумасшедшее. Из груди рвется крик, но я молчу. Если меня услышат…

Останавливаюсь, озираюсь по сторонам. Я уже далеко от города, но почему-то до сих пор не свернула с Королевского тракта. Если тут проедут те мобили, то меня заметят и… убьют?

В свои пятнадцать я почти не понимала значения этого слова. Убийство было для меня чем-то далеким, нереальным, несуществующим. Как из сказок про оборотней и драконов. Никогда не видела смерти. Тем более – смерти от чьей-то руки.

Кто вообще решил, что имеет право лишать жизни кого бы то ни было?

У короля – а я не сомневаюсь, что армию в Ривентер послал именно он, – было такое право. Но он не бог и не мог… Или мог?

В голове гудит. Я всхлипываю от боли в обожженных ногах, от которой никуда не деться. Она преследует меня, идет за мной по пятам, и боль эта в тысячу крат сильнее душевной. Рычу на дорогу: она слишком каменистая. На себя – нужно было остаться с родителями и умереть с ними, и все равно, что там говорил папа. Он просил меня бежать на край мира. А знает ли он, где этот край? Вот и я не знаю! Но проделала уже такой долгий путь, что, кажется, я его достигла.

Падаю на колени, потом сажусь прямо в пыль. В холщовом мешочке – блины. Папа успел сунуть их мне, прежде чем в дом ворвались двое крупных мужчин с оружием. Я юркнула под стол, а бандиты заперли маму в спальне, облили дверь чем-то жутко вонючим, подожгли. Пырнули папу в живот.

Я смотрела на все это из-под стола с покорным равнодушием, как будто издалека наблюдала за спектаклем, разворачивающимся на круглой сцене театра «Робин и Фо», куда мы с мамой любили ходить каждый шестой день недели.

Они ушли, оставив моего отца умирать. Он схватил меня за руки, хрипел и говорил, говорил, говорил. Что-то о ведьмовской крови, о маме, о том, что за нами пришли. Но кто и почему? Еще он кричал, что всех нас, нелюдей, настигла кара за содеянное.

«Я ведьма», – билась в голове мысль. Я смотрела в слезящиеся от дыма глаза папы, на беззвучно шевелящиеся губы и улыбалась, как идиотка.

«Я ведьма. Зря Иво смеялся, что у нас в будущем обязательно родится красивая дочка-оборотница. Она будет ведьмой, вот кем».

Потом я ненадолго очнулась. Услышала крик матери, горящей заживо за дверью в спальню. Рвалась к ней, помню… Загорелись туфли, чулки. Папа вышел со мной на крыльцо, помог освободиться от чулок и обуви и упал. Я трясла его за плечи, даже хлопала по щекам, а он не реагировал.

Я добираюсь до водоема. Не помня себя от усталости, бросаю мешочек с блинами в траву, иду в реку. Ледяная вода остужает горящие от боли ноги, и я благодарно выдыхаю.

На многие километры вперед нет ни единого городка или деревни, я это точно знаю: в моей спальне висит карта Вирьенского округа.

Висела. Она там висела еще вчера, прямо над изголовьем кровати, а сегодня уже нет. И дома нет. И меня, кажется, тоже.

На третьи сутки я обнаруживаю себя где-то в поле рядом с тощим деревцем, недоуменно смотрю на черные от пыли и крови ноги, на руки, измазанные сажей. Вспоминаю, почему я не дома и не спорю с Иво насчет драконов. Не верю. Такого не может быть, мне снится! Щипаю себя за руку – больно, но недостаточно, чтобы проснуться. Щипаю еще раз, выкручиваю кожу, царапаю ногтями.

В груди словно извергается вулкан. Я оглушаю себя своим криком, а слез нет. В душе только страх. Отчаянный, горький, липкий.

Над головой каркает ворона, срывается с ветки и под шорох листьев уносится куда-то вдаль. Хочу быть как эта ворона – расправить крылья и улететь в прошлое, где моя жизнь еще имела какой-то смысл. Там, в прошлом, я готовилась к поступлению в медицинский институт. Я должна была стать врачом, как планировала мама. Она с такой гордостью рассказывала подругам, что ее дочка сдала вступительные экзамены и вот-вот, уже осенью, станет студенткой лучшего института округа. Я не могла ее подвести, и сказать, что не хочу быть врачом, – тоже.