Всегда говори «всегда» – 3

– Фу, напугала. Чего тогда ревешь, раз ничего не случилось?

– Димочка мне изменяет, вот что!

– С чего ты взяла?

– Я точно знаю!

– То есть прямо вот так взяла и с поличным его застукала! Да еще наверняка в своей супружеской постели, – засмеялась Ольга.

– Ну хорошо, точно не знаю, – сбавила обороты Надька, перестав рыдать. – Но я уверена.

– Почему?

– Потому что чувствую! Вот. Знаешь, такие мысли зря в голову не приходят. Дыма без огня не бывает!

– Ой, Надька… Занять тебе себя чем-то надо, кроме ребенка, – вздохнула Ольга.

– Вот! Думаешь, почему он мне работать не разрешает, а?

– Не знаю. Если честно, не понимаю.

– А я понимаю! – торжественно провозгласила Надя. – Потому что не хочет на моих глазах быть! А почему?

– Ну, почему?

– Значит, скрывать есть что! В агентстве смазливых девиц пруд пруди, сама знаешь. А на мое место тоже не бабку-пенсионерку взяли, а молоденькую и длинноногую. Видела я, как она в сторону Димочки глазами зыркает, и как на меня смотрела – тоже видела.

– Ну, и как она на тебя смотрела? – еле сдерживая смех, поинтересовалась Ольга.

– Удивленно – вот как! Смотрела и думала, что я Димочке не подхожу, потому что он красавец, а я… – Надька опять зарыдала в голос.

– Надь, ну чего ты воешь белугой… Дай-ка мне Димку, я ему мозги промою по старой дружбе!

– Ничего я не вою… А Димочки нет. Он в Петербург на два дня уехал…

– Надька, немедленно перестань рыдать! – всерьез рассердилась Ольга. – Ну, кому, как не тебе, знать, что Димка тебя любит!

– Любит он меня! Откуда ты знаешь? Это, может, он раньше любил, а теперь…

– Перестань нести глупости.

– И ничего не глупости! – зашлась в новом приступе плача Надя. – Вовсе не глупости! Хорошо тебе, у тебя Сережа такой!

– Да, мне хорошо, у меня Сережа, – сказала Ольга, а сама вдруг подумала – надо спасать Надьку! Надо срочно спасать, а то все эти истерики уже попахивают психическим расстройством. – Ты вот что, кончай там дурью маяться, а то доведешь Димку до белого каления своими подозрениями дурацкими. Знаешь что?! Бери-ка своего Дим Димыча в охапку и приезжай ко мне!

– Но ведь… – попыталась что-то растерянно возразить Надя, но Ольга ее перебила:

– Приезжай, приезжай! Развеешься, дурь из башки выветришь, да и я по тебе ужасно соскучилась! Тут такая красотища!

– А это… Кто Димочку кормить будет? Стирать, убирать…

– Да плюнь ты на все! И с Димочкой твоим драгоценным ничего без тебя не случится. Приезжай!

– Нет, ну как же это я так вдруг поеду? – Надька, наконец, перестала плакать, и хоть сопротивлялась огорошившему ее предложению, в голосе зазвучало сомнение, которое вполне могло перерасти в согласие. – Нет, Оль… И Грозовского одного оставлять, и вообще… Нет!

– Да!

– Ну, разве что… Димка в Канаду собирается ехать через неделю… Может быть, тогда мне к тебе и поехать, все равно его месяц не будет, а?

– Вот и договорились! – обрадовалась Ольга своей победе.

– Ну, хорошо, я подумаю.

– И думать нечего! Жду тебя! Чтобы через неделю тут была как штык! Все! Целую.

Пока Барышева болтала по телефону с какой-то умалишенной подружкой, Оксана выкурила сигариллу, обдумывая забавную мысль – угораздило же ее вляпаться в эту бодягу, позировать. Додружилась…

Удивительное, видите ли, у нее лицо. Интересно, она один ее портрет нарисует или задумает серию с последующей выставкой-продажей?..

Шея от долгой неподвижности затекла, а правая рука, которую почти полчаса пришлось продержать на спинке дивана – занемела.

Зато Ольга, кажется, прониклась к ней безграничной симпатией и доверием. Оно того стоило – это позирование. Теперь все тайны барышевской семьи – ее тайны. А зная слабые места в фундаменте волшебного замка под названием «любовь», проще его разрушить. Подмыть, подточить изнутри… Сделать так, будто сам этот замок разрушился вовсе без ее участия.

– Это моя подруга, самая близкая, – прервал ее мысли голос Ольги.

Оксана затушила сигариллу в подносе с фруктами и всем своим видом изобразила чрезвычайную заинтересованность.

– Я так и подумала. Какие-то проблемы?

– Ой! – засмеялась Ольга и, махнув рукой, с провинциальной и совершенно неподобающей жене «акулы бизнеса» нежностью сказала: – Дурища такая. От ревности с ума сходит!

– У нее есть для этого повод?

– Да в том-то и дело – ни малейшего! Муж в ней души не чает, сын у них чудесный… А она вбила себе в голову чушь какую-то и мается. Ну, ничего, через неделю ко мне прилетит, я из нее эту дурь вытрясу. А ты мне поможешь. Хорошо?

«Опять нарвалась, – с раздражением подумала Оксана. – Если так дело пойдет, я скоро вместе с ней буду принимать роды у ее любимой кошки!»

– Вытрясать из кого-то дурь – мое самое любимое занятие, – с дурашливой серьезностью заверила она Ольгу. – В этом деле мне нет равных!

Ольга засмеялась, и пришлось поддержать ее смех с самым искренним и непосредственным видом.

– Я смотрю, вы уже вполне подружились! Отлично! – неожиданно громыхнул барышевский бас.

Они обе повернулись к двери и увидели его – огромного, улыбающегося и немного смущенного.

– Ой, Сережа! – бросилась к нему Ольга и, схватив за руку, затараторила со своей раздражающей Оксану непосредственностью: – Мы провели такой чудесный день! Мы вместе катались по разным злачным местам!

– Однако! – шутливо нахмурился Барышев, стараясь не смотреть на Оксану.

– Не слушайте вы ее. Все места были абсолютно невинными. – Оксана подошла к нему так, чтобы он не мог ее не видеть…

Шеф сразу занервничал и, заметив мольберт, слишком поспешно подошел к нему.

Отлично. Он, конечно, еще не на крючке, но наживку заглотил так глубоко, что выкрутиться ему не удастся, как бы ни избегал он взглядов и близкого расстояния.

Кажется, портрет его не порадовал. Похоже, он его неприятно потряс… И это тоже было подтверждением Оксаниной победы и пошатнувшегося волшебного замка.

– Это ты сейчас нарисовала? – с наигранным равнодушием спросил жену Барышев и, не дожидаясь ответа, отрешенно добавил: – Похоже, похоже…

– Сережа! – Ольга оттеснила его от мольберта. – Портрет еще не готов. Не смотри! Кстати, к нам прилетает Надя.

Оксана все-таки поймала его взгляд и насладилась замешательством, которое в нем мелькнуло.

А теперь радуйся приезду Нади, мысленно приказала она. Радуйся, радуйся, да посильнее, чтобы жена не заметила твоих бегающих глаз, дрогнувшего голоса, испарины и паники, готовой прорваться наружу.

– Правда? – словно повинуясь Оксане, громко и радостно закричал Сергей Леонидович. – Да что ты говоришь! Отлично! Это просто замечательно! Я очень рад!

Хватит. Переборщил. Выдаешь себя с головой. Посмотри, с каким недоумением смотрит на тебя женушка…

Барышев замолчал, не зная, чем еще отвлечь себя от магнетического объекта, на который обжигающе больно было смотреть. На его спасение, в гостиную вошла пожилая тайка, ведя за руку маленького ребенка.

Барышев схватил его на руки, поцеловал в щеку и скорее себе, чем кому-то еще, сказал:

– Сын… Как я соскучился!

– Ой, кто это к нам пришел! – запричитала Ольга. – Это Петя пришел?!

Сын, как две капли воды похожий на Барышева, уткнулся ему в плечо.

– Он стесняется и спать хочет, – словно оправдываясь, сказала ей Ольга. – А вообще он шустрый.

– Прелесть, а не малыш! Красавец, – улыбнулась Оксана.

…Только такие кошки, как ты, способны так много рожать. Интересно, если оставить Барышева тебе, сколько ты ему еще наштампуешь таких шустрых прелестей?

Все, не могу больше на это смотреть. Противно…

– Ну, мне пора! – Оксана взяла свою сумку и нанесла последний удар, глядя на Барышева в упор: – Вам очень идет быть отцом. До свидания!

– Счастливо! И спасибо за все, Оксана! Все было просто высший класс! – Забрав сына у Барышева, Ольга подтолкнула мужа к ней. – Ну, что ты стоишь, Сережа! Проводи Оксану до машины.

Барышев хотел что-то сказать, но не стал – поплелся за Оксаной как на заклание…

Дурочка. Какая же дурочка у тебя жена.

Я не буду такой.

Я буду тонкой, умной, изысканной и… до конца никогда и никем не прочитанной.

Димка улетел в Канаду вечером, а утром Надя уже паковала чемодан.

Билет в Таиланд был куплен заранее, банка соленых огурцов для Ольги приготовлена, оставалось только решить, что из вещей брать с собой, и этот вопрос оказался наитруднейшим и практически неразрешимым.

Как обойтись без спортивного костюма с начесом? А с другой стороны, зачем он ей нужен, если в Таиланде жара? Но опять же – все время, что ли, там жара? Вдруг налетит ветер и похолодает? Окочуриться же можно в сарафане-то…

Надя достала костюм из чемодана, потом положила, потом снова достала. Потом все-таки положила и стала закрывать чемодан, который категорически не хотел закрываться. То есть без костюма – пожалуйста, а с ним – ни в какую.

В Наде проснулось упрямство, и она уселась на крышку, пытаясь застегнуть непокорный замок.

– Вот зараза, – тихо ругнулась она.

– Заза, – повторил Димка-маленький, гонявший по комнате игрушечную машинку.

– Это плохое слово! – строго сказала Надежда. – Не говори его.

– Заза! – упрямо повторил Димка.

Замок почти застегнулся, но в этот момент зазвонил телефон. Надя, соскочив с чемодана, схватила мобильник.

– Да, Димочка! Как ты там, а?

– Нормально, – весело сообщил Грозовский. – Лететь не передумала?

– Нет, летим.

– Огурцы Ольге взяла?

– Да взяла, взяла! Я ей много чего взяла, с голоду не помрет.

– А карточку? Наличные деньги ты сразу потеряешь, матушка, я тебя знаю.

– Ой, Дим, я с этими карточками как-то не очень…

– Не очень будет, когда без денег останешься.

– Ну, хорошо, хорошо, возьму! – Надя выдвинула ящик серванта и достала кредитку. – Все, взяла.

– Точно? – усомнился Грозовский. – Врешь ведь, чтобы меня успокоить.

– Вот, взяла, кладу в сумку, теперь не забуду! – Надя демонстративно положила карточку в кошелек, а кошелек в сумку, будто Дима мог это видеть.

– Ладно, верю. Теперь главное – сумку не потеряй.

– Димочка, ну что ты со мной как с больной! Ничего я не потеряю. Ты-то там как?

– Говорю же, нормально. Холодно только.

– А в Канаде сейчас тоже зима?

– Надь, не пугай меня.

– А, ну да, ну да… глупость спросила. Просто в Таиланде-то сейчас лето, я поэтому и…

– Матушка моя разлюбезная, на досуге подгони географию, двойка тебе! В Таиланде сейчас зима!

– Да ты что! – поразилась Надя. – А Ольга говорит – жара…

– Там зимы такие… летние!

– А… ну, понятно. Ну, дура я, двоечница. Зато люблю тебя так, как ни одна умная любить не будет.

– Я тебя тоже люблю, хоть и шибко умный.

– Правда? Я не верю, – засмеялась Надежда, хотя верила сейчас стопроцентно в признание Димки, потому что ее ревность улетучилась сразу же, как только она приняла решение ехать к Ольге. Просто, как по команде, выключилась эта дурацкая ревность.

– Ну и не верь, все равно люблю.

– Ой, мамочки! – Надя глянула на часы. – Все, Димка, все! У меня времени с гулькин нос, а еще ничего не собрано! Все! Целую!

– Самолет не перепутай! – крикнул на прощание Грозовский, но Надя уже отключилась.

– Твоя взяла, – сказала она костюму с начесом и выкинула его из чемодана. В благодарность тот закрылся с легким щелчком.

– Дима, одевайся! – закричала она сыну. – Дима! Одевайся!

Надька прилетела под вечер.

– Ни фига себе, хоромы какие! – восхитилась она, подходя к дому. – Ой, бассейн! – Она в восторге замерла возле лазурной воды. – И плавать можно, что ли?

– Сколько влезет! – заверила ее Ольга.

– Павать! – сонно повторил Дим Димыч и, присев на корточки, побулькал рукой в воде.

– Ну, вот, будет теперь Петьке моему компания, – Ольга подхватила Димку на руки и унесла в детскую. Усыплять его не пришлось – когда она укладывала Дим Димыча в кроватку, он уже спал.

Ольга постояла пару минут у кроватки, полюбовалась на Димку-маленького. У него были рыжие кудрявые волосы, как у Нади, и тонкие черты Грозовского.

Когда она спустилась в гостиную, Надя стояла у мольберта и рассматривала портрет Оксаны.

– Что это? – спросила она.

– Ой, это так, еще не закончено. Нравится?

Надя уже прохаживалась по гостиной, разглядывая безделушки, картины и мебель.

– Тетка-то? – равнодушно переспросила она. – Ничего!

– Ну, ты скажешь! – улыбнулась Ольга. – Какая же она тетка! Я тебя с ней познакомлю. Она сейчас приедет.

Утром Ольга позвонила Оксане, но ее мобильный не отвечал. Тогда она попросила Сережу передать его переводчице, что она ждет ее вечером в гости – поболтать, познакомить с подругой. Сережа мог, конечно, забыть, потому что в ответ на просьбу рассеянно покивал и пробормотал: «Хорошо, хорошо, если увижу», но Ольга надеялась, что Оксана приедет – так хотелось показать Надьке «Клеопатру» и узнать, что она о ней думает.

Надькины суждения – прямые и подчас неожиданные – часто попадали в самую точку и раскрывали суть явления или человека. Это необходимо сейчас Ольге для портрета. Не могла она ухватить взгляд – он получался не Оксанин – слишком лиричный, как у милой девушки, любующейся природой.

«Милой девушкой» Оксана не была, Ольга хорошо это понимала, но что там таится в этих красивых глазах – хитрость, жесткость, замечательное коварство, придающее такой шик, – Надька с первого взгляда диагноз поставит.

– Подруга, что ли, новая? – осмотрев Ольгины владения, Надя забралась на диван с ногами.

– Ну, пока не знаю… – Ольга присела на краешек рядом с ней. – А вообще, наверное, подруга. Она хорошая, тебе понравится.

– А кто это у тебя так свинячит? – Надькин взгляд уперся в затушенную сигариллу в подносе.

– Ой… подруга. Новая! – Они расхохотались. – Она по вечерам забегает на полчаса, позировать.

– Ладно, займусь ее воспитанием, – сказала Надя и взяла Ольгу за руку. – Ну, рассказывай давай, как ты тут живешь?

– Надька, мы с тобой каждый день по часу разговаривали, что тебе рассказывать? Ты все знаешь.

– Так то по телефону. По телефону какой разговор? Нет, ты вот теперь рядышком сидишь, я тебя вижу, так что давай. А я слушать буду.

– Тогда уж ты лучше рассказывай! Это я послушаю, что ты там себе накрутила. Бедный Димка!

– Это он-то бедный! – прыснула Надя, но тут же скорчила сочувственную гримасу. – А вообще, и правда. Ну что я могу с собой поделать? Все мне чего-то мерещится… Очень уж Димочка хорош, вот я и боюсь за него – а вдруг?

Надя покривлялась, изображая, как «хорош Димочка» – высоко задрала нос, подвигала плечами, повернула голову вправо-влево, свысока посматривая на Ольгу.

– Уважительная причина, – засмеялась Ольга. – Надо было тебе замуж выходить за косого и кривого, чтоб, кроме тебя, никому он был не нужен. Так, что ли?

Ольга тоже не поленилась и изобразила «косого-кривого», прищурив глаз и скособочившись.

– А чего, может, и так. За косого, кривого и горбатого. Так оно спокойней было бы…

Надя замолчала, глаза у нее округлились, брови поползли вверх.

В дверях стояла Оксана.

В пронзительно-голубом платье в пол. Словно пришла на бал, а не на дружеские посиделки.

Надька даже рот приоткрыла от изумления при виде такой сногсшибательной красоты.

– Привет! – подскочила Ольга, обрадовавшись. – Сергей передал, что я просила прийти?

– Нет. Наверное, забыл, – улыбнулась Оксана. – Ты же вчера сама говорила, что подруга приедет.

– Забыла. Вот! Надюха моя и приехала!

Оксана царственно подошла к дивану и протянула Надежде руку.

– Здравствуйте. Вот вы какая!

– Здрасьте… – Надя зацепила мизинцем большой палец Оксаны и приветственно потрясла в шутливом рукопожатии, завороженно уставившись на золотого скорпиона, раскачивающегося на запястье Оксаны. – Это какая же я?

– Как раз такая, какой я себе вас и представляла. – Оксана отцепила руку от Надиного мизинца и села в кресло напротив, положив на колени крохотный синий клатч. – Мне о вас Оля рассказывала.

– Да? – насторожилась Надежда, возмущенно уставившись на подругу. – Это чего ж ты про меня рассказывала, интересно?

– Только самое хорошее, – успокоила ее та, присаживаясь рядом.

– Так хорошее или правду?!

Все трое рассмеялись, словно были знакомы сто лет.

– Давайте что-нибудь поедим, – предложила Ольга. – Я, например, голодная.

– Ой, девочки! – Надя треснула себя по лбу, вскочила. – Совсем из головы вон! Я мигом!

Она выбежала в холл, приговаривая:

– Вот башка дырявая, и зачем только перла!

– Бурный темперамент у твоей подруги, – усмехнулась Оксана.

– Что она еще придумала? – Ольга озадаченно посмотрела Наде вслед, но та уже появилась в гостиной, волоча за собой по полу большой баул.

– Зови своих басурманов! – громко крикнула Надя Ольге, будто находилась не в двух шагах, а на другой планете. – Пусть посуду несут!

Они не заметили, как Оксана поморщилась – словно зуб заболел. Или будто очень сильно натерли туфли…

– У нее челяди полный дом, – объяснила Оксане Надя, выкладывая на стол банки и свертки. – Прям боярыня Морозова! Ну вот, сувениры с родины! – Она развернула пакет, продемонстрировала глянцевую палку сервелата, сунув ее под нос сначала Оксане, потом Ольге, чтобы понюхали. – Красота, а не колбаска! Вчера в нашем гастрономе купила. А это… – Надя торжественно извлекла из баула трехлитровую банку, завернутую в старую газету. – Это огурчики солененькие! С рынка…

Вслед за банкой последовало еще много чего – Надя слегка запыхалась, а рыжие волосы растрепались, когда она любовно перечисляла:

– Это грибочки маринованные, это сало, это хлебушек бородинский, это икорочка красная, икорочка черная, а вот… водочка!

У Ольги дух захватило от вида всех этих разносолов, будто и не было никакого Таиланда, будто они праздновали в Москве чей-то день рождения и сейчас, после водочки, огурцов и грибочков, затянут вместе «Отвори потихоньку калитку»…

– Какая же ты молодец, Надька, – только и могла сказать Ольга.

– Да уж… – подтвердила Оксана. – Сто лет такой красоты не видела.

Через пятнадцать минут они сидели за накрытым столом на террасе и, хоть «про калитку» не пели, но по сто граммов выпили и закусили всеми шедеврами русской кухни.

– Ты на икорочку-то налегай, не стесняйся, – Надя бухнула на тарелку Оксане две столовые ложки черной икры. – Ничего, что я на «ты»?

– Это просто замечательно! – заверила ее Оксана, дожевывая бутерброд с сервелатом и закусывая соленым огурцом.

– Ну вот и слава богу! Оль, ты ж огурцы просила, чего не ешь?

– Да я уже полбанки стрескала! – захохотала Ольга. – Кстати, Надька, ты вечернее платье с собой взяла?

– Я костюм теплый не взяла, – с набитым ртом ответила Надя. – А вечерних платьев даже два – в цветочек и в крупный цветочек!

– Отлично. Сейчас доедим все это великолепие и пойдем красоту наводить. Нас вечером на прием в наше посольство пригласили.

– И меня тоже? – выпучила глаза Надька в шутливом ужасе.

– Это меня – тоже, а тебя, Надежда Ивановна, в первую очередь.

– Понятно, с корабля, значит, на бал. А что, нам не привыкать! – Надя пальцами вытерла рот и весело посмотрела на Ольгу.

– Оксан, у тебя приглашение есть? – спросила та.

– Есть, – кивнула Оксана. – Я, собственно, потому так и оделась.

– Значит, вечером берем посольство штурмом! – торжественно провозгласила Ольга. – Нашей неземной красотой и очарованием!

– Да запросто! – Надя высоко подняла рюмку.

Они звонко чокнулись и залпом выпили.

Словно это был не жаркий и душный Таиланд, а Москва, где еще греться и греться…

Первый раз светский прием не стал для Ольги тяжелой обузой.

А все потому, что рядом крутилась, болтая без умолку, Надька с прической-«гнездом» и в разухабисто-цветастом платье.

Кто сказал, что на приемах нельзя громко смеяться и задавать вопросы типа: а не тошно вам в такую жару в этом смокинге?

Во всяком случае, Надька уже через пару минут стала центром внимания, душой общества и запросто болтала с дипломатами и гостями.

Ольга нарадоваться не могла своей «терапии» – ну, и где ревнивая фурия, изматывающая себя и Димку фантазиями на тему «он мне изменяет»? Какой-то смазливый поддатый сотрудник посольства воодушевленно рассказывал Наде об «этой дивной стране», а она хохотала и вставляла в его пламенную речь реплики «да бросьте вы», «да не может быть», «да не гоните»…

Ольга поискала глазами Оксану, но нигде не увидела ее голубого платья. Избавившись от болтливого собеседника, подошла Надя и взяла Ольгу под руку.

– Оль, – огляделась она по сторонам, – а где Сережа-то? Чего-то я его не вижу, где он?

– Да где-то здесь, – пожала Ольга плечами.

– Ведь даже поздороваться с ним по-человечески не успели!

– Наздороваетесь еще! – рассмеялась Ольга. – Дома. Он тебя, кстати, очень-очень ждал!

– Да-а?! – удивилась Надежда, подхватывая у проплывающего мимо слуги с подноса бокал шампанского. – А чего это он, соскучился, что ли?

– А то! Без тебя, Надька, жизнь чопорная и скучная!

Они захохотали, обнявшись и расплескав шампанское на Ольгино платье, дружно завизжали, привлекая к себе взгляды всех присутствующих.

Он знал, что пропал и сопротивляться бессмысленно.

Сопротивление смерти подобно. И несопротивление тоже. Так что выход один – про́пасть. С непредсказуемыми последствиями на самом ее дне – летальный исход, нет ли, но в любом случае – трагический.

Сергей недавно прочел в прессе аккуратное выражение в отношении крупного политика: «Ему нужно избегать даже видимости неподобающего поведения».

Вот и ему нужно.

Вот он и избегал.

И не потому, что был крупным политиком и от этого «неподобающего поведения» зависела его карьера, а потому, что… любил семью и любил Ольгу, несмотря на злокачественную страсть, захватившую его разум и тело.

Он не смог уволить Оксану.

Собирался несколько раз за неделю, но в последний момент тушевался, терялся, бормотал какую-то чушь типа «зайдите позже»…

А сегодня выдал ей пригласительный на прием в посольство.

Потому что решился.

Потому что стыдно врать самому себе.

Самым унизительным и головокружительным было то, что Оксана все понимала.

Барышев ощущал исходящее от нее электричество, но не знал, не улавливал, что оно означает – начало такой же болезни, как у него, или… отторжение и возмущение.

Сегодня он это узнает.

Нахрапом – потому что надоело бледнеть и маяться.

Все надоело. В пропасть – так со всего маха. И будь что будет, потому что иначе вместо «неподобающего поведения», на которое настроилось тело, случится инфаркт.

Он видел, как Оксана отыскала его глазами, взяла бокал шампанского и вышла на открытую террасу.

Сергей выждал пару минут и вышел за ней, рационально и холодно отметив, что Ольга не смотрит в его сторону.

Облокотившись на перила, Оксана стояла лицом к нему, и бокала в ее руке не было, словно она за ненадобностью выбросила его в темноту.

То, что она без шампанского, то, что лицом к нему, говорило – ждала.

Можно было не уточнять ее настроения и намерений, но Барышев, прежде чем рухнуть в пропасть, зачем-то спросил:

– Вам скучно? Почему вы ушли сюда и стоите в одиночестве?

– Может быть, для того чтобы услышать от вас этот вопрос? – как сквозь вату прозвучал ее низкий, с хрипотцой, голос, отключающий все остатки сознания.

Он схватил ее, наверное, грубо, но по-другому не мог, им управлял сейчас маленький дьявол, от которого он так и не сумел отбиться. Схватил, прижал, заломил и губами нашел ее губы, пахнущие почему-то водкой и черной икрой.

Дьявол, икра и водка…

Как пусто внутри, и как изнуряюще сладко, и кажется, уже не выплыть и не победить эту вязкую злую напасть…

Если Ольга сейчас заметит его, он застрелится. И если не заметит – застрелится все равно.

Потому что это не его суть и не его жизнь – задыхаться от сладострастия к чужой бабе, пахнущей несчастьями и сандалом…

* * *

Кран заурчал и плюнул в турку грязной водой.

Кофе откладывался на неопределенное время, но даже это не смогло испортить ей настроение.

Оксана вылила воду и, выключив плитку, поставила турку на хлипкую полочку, кособоко висевшую на одном гвозде.

Ничто не испортит ей настроения. Даже если Бончай опять придет клянчить деньги.

Она скинула легкий халатик – вентилятор мало спасал от жары – и, оставшись в лифчике и стрингах, по-турецки уселась на деревянный лежак, который служил ей кроватью, и закрыла глаза, вспоминая вчерашний вечер.

Был всего один поцелуй, но какой! И это при том, что Ольга с ее чокнутой рыжей подружкой в любой момент могли их застукать.

Господи, какой кайф она испытала! Не столько от поцелуя, сколько от того, что на террасе могла появиться его жена… Или не она, кто-то еще – неважно! Главное – Барышев потерял над собой контроль.

Впрочем, поцелуй был тоже хорош – шеф вгрызся в нее, как голодающий в кусок хлеба с маслом.

Он и был голодающим. Что могла дать ему клуша-жена – рисуночки, кофе в постель, поцелуйчик перед работой, пресный и быстрый секс?

Он истосковался по настоящей женщине – той, которая умеет дразнить и держать в тонусе. От которой сносит крышу.

Он истосковался по настоящей страсти, потому что, имея четырех «прелестей», вынужден был думать только о том, как их достойно содержать – кормить, одевать, обучать, развлекать…

Оксана открыла глаза, посмотрела на убогую обстановку. Еще немного терпения, выдержки, здравого расчета и… она будет первой на пути к заветной вершине.

Жаль, что похвастаться пока никому нельзя. Впрочем… кое-что она все-таки может сказать. Без подробностей. Просто чтобы облегчить душу и не взорваться от распиравших эмоций.

Оксана схватила телефон и набрала Ленку.

– Да… – томно ответила подруга на фоне льющейся воды.

Наверное, она в ванной…

– Ленка! Это я! Привет! – не сдержавшись, радостно прокричала Оксана.

– Что с твоим голосом? – поинтересовалась Ленка.

– Голос? Нормальный у меня голос.

– Слишком веселый.

– А тебе какой бы хотелось услышать?

– Такой и хотелось. Рассказывай, что случилось. В прошлый раз ты мрачнее тучи была.

– Скажите пожалуйста, какие мы проницательные, – удовлетворенно хмыкнула Оксана. – Ничего у меня не случилось!

Приятно было тянуть кота за хвост, осознавая, что Ленка почувствовала феерические перемены в ее жизни.

– Врешь! – Лена выключила воду и приготовилась внимательно слушать.

– Ну, хорошо, вру, случилось!

– Ну?! – кажется, она даже ногой притопнула от нетерпения.

– Не скажу. Рано еще! – Оксана звонко рассмеялась, представив, как разочарованно скуксилась подруга.

– Я ж не глазливая, – обиженно протянула она.

– Может, и не глазливая, а вдруг? – Оксана снова рассмеялась, но тут же серьезно добавила, не удержалась: – Зацепила одного стоящего мужика, вот что! Но пока только зацепила… На самый кончик крючочка, понимаешь? Сорваться может.

– Да когда у тебя кто срывался? – хохотнула Ленка и снова включила воду.

– Ты мне льстишь, как всегда, – усмехнулась Оксана. – Только тут есть некоторые отягчающие обстоятельства…

– Женат, что ли?

– Угадала.

– Ты такие препятствия без разбега брала!

– Да, только у Жан-Поля не было детей, а здесь… четверо.

Ленка озадаченно присвистнула.

– Вот именно, – вздохнула Оксана, но тут же бодро добавила: – Но мы не ищем легких путей! Ладно, Ленк, мне на работу пора. В бой! Закреплять достигнутые успехи…

– Подожди, Ксюх, а…

– Все, Ленк, больше ничего не скажу, и так лишнего наболтала. Целую! Пока!

Оксана нажала отбой и подошла к стойке с плечиками – шкафа в этой халупе не было.

Что бы надеть для «закрепления успеха»?

Причем так, чтобы «объект» не заметил, что она этот успех закрепляет?

Она выбрала шелковый оранжевый комбинезон с открытой спиной, но, подумав, заменила его на длинную льняную юбку цвета слоновой кости и черный кружевной топ. Получился образ соблазнительной паиньки, которая паинькой только прикидывается… А у самой черти в глазах! Дразнят, словно языки пламени, дотронешься – обожжешься, но не дотронуться невозможно…

Косметики – минимум.

Нужно показать, что произошедшим она обескуражена и выбита из седла – муж подруги все-таки!

Но произошедшее – сильнее ее, поэтому – оранжевый блеск для губ, достаточно яркий, чтобы не выглядеть совсем уж монашенкой, но и довольно прозрачный, чтобы не наводил на мысль, что она старательно привлекает к себе внимание.

Оставшись довольна собой, Оксана взяла сумку и вышла из комнаты.

Словно из-под земли перед ней вырос Бончай.

– Неделя прошла, платить надо, – заученно произнес он.

– Хоть бы что-нибудь новенькое сказал, черт косоглазый, – по-русски произнесла Оксана и, доставая деньги из кошелька, на тайском добавила: – Совесть надо иметь, столько драть за такую помойку!

– Можете съехать, если не нравится, – широко улыбнулся Бончай, обнажив ряд крупных желтых зубов.

– Без твоих советов обойдусь, – огрызнулась Оксана и побежала к машине.

Настроение не испортилось, несмотря на то что кошелек существенно похудел.

Ольга на цыпочках вышла из спальни, тихонько прикрыв за собой дверь.

Семь утра – время, когда жара еще не вступила в свои права, и можно заняться чем-то, на что днем нет ни сил, ни желания, например разобрать наконец покупки, которые они сделали с Оксаной неделю назад, разложить все по полочкам и по шкатулкам.

Да и вообще, привычку рано вставать она искоренить не смогла.

Утро, самое хлопотливое время в Москве, когда вокруг все шло кувырком – дети собирались в школу, а Сергей на работу, Петька требовал внимания, и вечно все всё теряли, роняли, путали, кричали, да еще хотели позавтракать, причем каждый чем-то своим, любимым, и надо было всех собрать, накормить, отправить в школу и на работу…

Здесь, в Таиланде, утро вдруг превратилось в полнейший штиль.

И Ольга маялась, по привычке находя и придумывая дела, которые можно было бы и не делать. Или делать, но руками многочисленных слуг…

На кухне, озадаченно оглядываясь, стояла Надежда.

– Та-ак! – протянула она. – Хочу завтрак сварганить. Яйца есть?

– Даже не думай! – зашептала Ольга. – И не мечтай! Тут это не принято. – Она дернула Надю за руку и глазами показала на дверь, где в растерянности столпилось трое слуг – повар, помощник повара и еще один, Ольга называла его «официантом», он сервировал стол и подавал блюда. Или он только сервировал, а подавал другой?..

– Да приди ты в себя, Надюха! Пошли отсюда. Пошли, пошли… – Ольга за руку потянула ее к выходу.

– Елки… Народищу-то нагнали! И все на одну яичницу?

Они вышли в холл, оттуда на террасу, где уже оказался накрыт стол – тосты, фрукты, булки, соки, салаты и еще что-то, чему Ольга не знала названия, какие-то местные соусы и джемы.

– Не, ну это что? – Надя возмущенно оглядела стол. – Они нам креветками с вареньем завтракать предлагают? Я не понимаю, ты что, яичницу себе приготовить не имеешь права?

Ольга отрицательно помотала головой и чинно уселась за стол.

– Ничего себе! Ой, я ж не одета! Как креветки-то есть? Счас…

Надя умчалась и вернулась минут через пять в длинном красном сарафане и широкополой соломенной шляпе.

– Вот, теперь можно. – Она села за стол и тут же уставилась пронизывающим взглядом на щуплого слугу с подносом, который принес кофе и хлопотал вокруг них, расставляя чашки.