Интриганка

И зовут ее как-то… старомодно. Конечно, и у Луки имя не самое современное, да и мода сейчас на старину, но имя хозяйки дома отчетливо отдавало нафталином, рыбьим жиром, подгорелыми котлетами… коммунальной кухней 30-х годов двадцатого века! Когда этих Зоек, Раек и Клавок несть числа – рабфаковок в красных косынках и пролетарских матрон – толпилось возле примусов…

Не понравилась. Совсем не понравилась.

Она и не должна была нравиться Луке, эта незнакомая женщина, но Зоя как-то особо ему не понравилась.

Тем более после того, как он почти два часа замерзал под ее воротами.

У таких людей, как Зоя, говорят, зимой снега не выпросишь. Жадная, подозрительная. Неприятные качества, особенно в женщине. И только когда Лука уже начал концы отдавать на морозе, в снегу, в заледеневшем авто – только тогда соизволила его впустить.

И дом ее – основательный, большой, крепкий, добротный, откровенно очень недешевый, но совершенно неизящный – тоже не понравился Луке. Это не дом – это конюшня, манеж.

Хозяйка дома явно не обрадовалась незваному гостю. Да, потом, убедившись, что Лука – не разбойник с улицы, Зоя повела себя более-менее приветливо, но все равно какой-то неприятный осадок от общения с ней…

Когда они разговорились под коньяк, выяснилось, что у Зои к тому же какие-то деревенские, куркульские жизненные принципы. Тоже из серии – моя хата с краю, ничего не знаю. И – своя рубашка ближе к телу. Дружба дружбой, а табачок врозь – вот еще… Она потом это все подробно расписала, взгляды свои, особенно о своем отношении к дружбе.

Наверное, потому она одна, никто с ней не может ужиться.

Вот люди странные. Живут, не желая меняться, расти – словно в коконе своих принципов – несчастные, упрямые, зато на своих позициях! Она ведь явно не особо счастливая, эта Зоя, ведь глаза – все те же кошачьи, недоверчивые. Приглядывается, принюхивается к чужаку, все подвоха ждет…

«Да не будет тебе подвоха, нет! Я не злодей, не маньяк, неужели ты не видишь, я обычный человек!» – усмехаясь, думал Лука, беседуя с хозяйкой дома.

Но во время общения все же произошло нечто странное… В какой момент? Вроде это случилось после того, как Зоя стала рассказывать о себе.

И дело не в том, что у хозяйки интересная профессия, нет. Ну скульптор и скульптор, хотя, конечно, Лука и поудивлялся для виду, когда Зоя ему рассказала о том, чем занимается. Сейчас полно творческих людей, причем без полового разделения, как раньше. Архитекторы, дизайнеры… кузнецы (кованые штучки – вещь модная), гончары, чего еще там… Оружейники! Да, есть те, кто в собственной мастерской кинжалы, ножи роскошные кует – и женщины, совсем юные девушки в том числе. Ювелиров полно, ткущих из золота и драгоценных камней причудливые узоры…

Словом, нет ничего удивительного в том, что человек занимается этим – творчеством, ремеслом ли…

Лука и работам Зои не особо удивился, когда попал в ее мастерскую. Обычные скульптуры – мужчины, женщины, головы на постаментах, еще какие-то причудливые композиции… А что еще должно быть в мастерской ваятеля?

Странное случилось тогда, когда Зоя сдернула покрывало с одного монумента. Черный камень. Женщина какая-то с книжкой на коленях на скамейке сидит, вверх поглядывает, мечтательно так, словно живая, хоть и из черного камня.

А потом Зоя сказала, что это – надгробие…

Да и в надгробии ничего удивительного нет, кстати. Ну делает кто-то надгробные скульптуры, чего там. Такой уж заработок себе человек выбрал, бывает.

Странное, жуткое заключалось в том, что женщина из камня выглядела живой. Какая-то мистика, магия даже… Брр!

Пожалуй, именно этот момент и поразил Луку больше всего в тот вечер. Точно-точно. Потом уже Зоя про дружбу стала рассказывать и прочее…

А Лука сидел, точно пришибленный, и все ту скульптуру из черного камня вспоминал. Вот что она умеет, эта Зоя, оказывается… Оживлять черный камень! Колдунья, не иначе. Хотя нет, глупости это, про колдовство думать. Просто она профессионал. Ее есть за что уважать. Мало кто в наши дни умеет дело делать…

Потом Зоя повела Луку в гостевую комнату.

А у него в голове все вертелись события сегодняшнего дня, точно в калейдоскопе (наверное, и коньяк еще поспособствовал).

Странная эта женщина, Зоя. Женщина-загадка. Неприятная, но умеющая удивить, надо признать. И как ей, блин, не страшно заниматься всем этим… На ней как-то рано ставить клеймо безнадежности. Лука именно так оценивал слабый пол – женщина или не женщина перед ним? Если «женщина», то она уже интересна ему как мужчине. Надо попробовать затем, вот как конфетку, еще начинку выковырнуть – вкусно, невкусно? Если перед ним «не женщина», то и обертку разворачивать неинтересно.

У Луки были сложные, строгие требования к женщинам. Он смотрел на внешность, на то, как женщина двигается, как говорит, на то, как одевается, ведет общение… Очень много требований. Иногда вроде все к месту, а начинаешь дальнейшее исследование данной особы, разворачиваешь обертку, смакуешь языком сердцевинку – а там нечто несъедобное. Например, вдруг оказывается, что женщиной движет «самочья» сущность – она хочет замуж и детей, и все тут. При этом красива, совершенна, упакована правильно… Но это же так скучно! Мужчине хочется игры, драйва, безумных страстей – а тетка перед тобой просто мечтает о замужестве. Тьфу.

Или вдруг после некоторого времени вылезают у подруги какие-нибудь комплексы, желание подстроить под себя, требовательность, властность неприятная… такую особу – тоже вон.

У Зои что там внутри – пока еще непонятно. Вроде «не женщина», но… Или стоит пойти дальше, исследовать?

Обо всем этом размышлял Лука, стоя в гостевой комнате перед Зоей, вспоминая наиболее яркие моменты этого вечера. И ему до ужаса хотелось «развернуть обертку». Глупое любопытство. И страшно, и интересно. Настолько интересно (подобных экземпляров, как эта Зоя, у Луки еще не было), что он притянул женщину к себе.

Поцеловал.

Луку никогда не отталкивали, вернее, женщины никогда не отталкивали его всерьез. Вот и Зоя – не стала исключением. Только вздрогнула и… ответила на его поцелуй.

Она ничем не пахла, у нее не было вкуса. Это вода. Просто вода. Речная вода. Что за женщина, которая не признает даже духов… Нет, конечно, это ужасно, когда некоторые дамы выливают на себя полфлакона духов, но вот когда совсем ничего, когда даже дезодорант (хороший наверняка, поскольку ни малейшего намека на пот) – абсолютно без запаха… Тоже неправильно. Ведь это же здорово, когда на коже – капелька духов – аромат едва уловимый, но нежный, волнующий…

Белье у Зои тоже оказалось ужасным. Белого цвета трусы и бюстгальтер, простые, без кружев и прочего декора, самого скучного фасона. Тоже явно недешевые, качественные вещи, но, блин, женщины… Надо уважать мужчин, надо всегда быть во всеоружии, как же без красивого, эротичного белья!

Белая кожа. Очень белая, даже слишком. Солярий, конечно, вреден, но чуть-чуть солнечных ванн этой коже не помешало бы. Плечи ничего, грудь прекрасна, талия есть, живота нет, ничего не висит… Ноги. Вот с ногами непонятно. Слишком развиты бедра и икры. Ноги грубоваты.

Блин. Педикюра нет! То есть ступни в хорошем состоянии, пятки гладкие и розовые, форма ногтей ничего так, но… где лак на ногтях, пусть бесцветный? И это женщина?!

Тем не менее остановиться Лука уже не мог. Ладно, как-нибудь. Неудобно перед человеком. И, в общем, не такая уж она уродина… Просто не в его вкусе. Дался ему этот лак, кружева… Ладно! Только ни к чему затягивать. Пусть быстрее все закончится. Просто и быстро, тем более что этой Зое, кажется, особые изыски не нужны.

Лука сосредоточился только на своих ощущениях, он думал о себе. И очень удивился, когда к победному финалу они подошли вместе с Зоей.

Ну и хорошо.

Завтра он уедет и забудет об этой женщине.

* * *

Окно. Рамы распахнуты, белые занавески весело треплет летний ветер – словно щенок играет с тряпкой. Солнце. Банка на широком подоконнике. Обычная стеклянная банка с водой, трехлитровая («трюлик» – так говорила когда-то мама), отражает свет. Цветы в банке – букет из васильков, маков, еще каких-то – луговых, простых…

Надо скорее встать. Там, за окном – солнце и счастье. И цветы. И небо. Надо скорее… нельзя упустить ни минуты этого чудесного дня…

Любовь. Сердце наполнено любовью.

«Я тебя люблю. Я все для тебя сделаю. Если ты умрешь – я умру с тобой. Ты мой воздух, ты мое солнце, ты моя жизнь. Только ты!»

Там, у окна, ее любимый. Это он пришел, принес цветы и теперь стоит возле окна, ждет, когда она проснется. Надо скорее встать, надо обнять его. Нельзя, нельзя терять ни минуты этого чудесного дня, надо каждое мгновение разделить с ним, с любимым…

Глазам горячо, щекам.

Зоя застонала, потянулась и, сев уже в кровати, поняла – все это был только сон.

За окном – холодный, серый и вместе с тем пронзительно-яркий зимний свет. Значит, позднее утро. Она почему-то в гостевой спальне.

И вдруг – вспомнила!

Что вчера было-то…

Быстро оглянулась, рядом – никого. «Приснилось, что ли?» – испугалась Зоя и зачем-то потрогала вторую подушку. Вытерла уголком одеяла щеки.

– Дура, – вслух произнесла она. – Что же я наделала? Что на меня нашло? Ой, мама…

Она упала назад, закрылась с головой одеялом.

Где Лука и почему он исчез, Зою интересовало мало. Ее в данный момент волновало – что о ней подумают Сивохины? Почему-то перед прислугой было невыносимо стыдно.

Зое вдруг стало настолько тошно, что она решила не вставать, притвориться больной. Никуда не ходить, ничего не делать – и, быть может, через пару дней забудется, рассосется все, пройдет…

Скрип двери.

Зоя с бешено бьющимся сердцем откинула одеяло с лица.

На пороге стоял Лука, уже одетый.

– Привет… ты проснулась? – произнес он своим бархатным голосом. – Машину мою только что увезли.

– Да? – кисло сказала Зоя. – Значит, снег расчистили уже… Лука, вот что. Попроси Василия Петровича, чтобы он тебя к станции отвез. Да… Была рада знакомству.

Она заставила себя договорить фразу и опять юркнула под одеяло, отвернулась.

Пауза. Чего он не уходит?

– Ты не встанешь, не проводишь меня? – спросил.

– Я что-то неважно себя чувствую. Ты иди, все в порядке, – промямлила Зоя.

Но, вместо того чтобы уйти, Лука зачем-то подошел к кровати, сел, оттянул одеяло. «Господи, какой он красивый…» – встретившись с ним взглядом, машинально подумала Зоя.

– Что с тобой, Зоя?

– У меня нервы, – не выдержав, мрачно призналась она.

– Отчего?

– Оттого что Сивохины будут теперь не пойми что обо мне думать.

– Тебе не все равно, что о тебе будет думать твоя прислуга? – спокойно спросил Лука. – Нормальные они люди, кстати!

Зоя молчала.

Он потянул на себя одеяло.

– Что ты делаешь? – занервничала она.

– Что ты делаешь… – он откинул одеяло и принялся разглядывать Зою. Она уперла в его бок свою ногу, собираясь столкнуть с кровати. – Зачем сопротивляться? Поздно, Зоя, терять уже нечего. И чего ты стесняешься? Ты интересная женщина… Ты себя совсем не любишь?

– Дай я… я хотя бы умоюсь, что ли, – мрачно произнесла она.

– Ты ничем не пахнешь, удивительно, – сказал он, наклонившись к ней. Расстегнул на себе рубашку. Ах, ну да, мужчины же не могут без утреннего секса…

Он заставил ее повернуться, провел ладонью по бедру. Потом опять заставил повернуться, разглядывая.

«А чем я, собственно, недовольна? Я этого тоже хочу…» – Зоя сама не заметила, как оказалась уже в полной власти Луки и теперь послушно вертелась в его руках, ровно так, как он приказывал. В холодном, ярком свете, льющемся из окна, тело мужчины казалось высеченным из мрамора.

А именно – из паросского мрамора. Это единственный мрамор, который в древности добывали в каменоломнях при искусственном освещении, при лампадах. Другое название камня – «лихнит» (Lichnites). Это мрамор не чисто-белого цвета. Он имеет легкий желтоватый оттенок и просвечивает в глубину, причем довольно глубоко, сантиметра на три. Паросский мрамор отличается нежным, бархатистым блеском. Если подобный камень хорошенько обработать, то он благодаря просвечиванию как бы теряет свою материальность, и скульптуры, созданные из него, обладают почти мистической красотой…

– Теперь вот так. Не бойся.

– Ой, нет.

– Да. Не двигайся. Теперь вот так…

– Да… – в полуобмороке прошептала Зоя.

…Очнулась Зоя не сразу, ошеломленная. Оказывается, о подобных любовных экзерсисах она даже в теории не знала. Поэтому, очнувшись, засомневалась – опять ли сожалеть ей, мучиться совестью или же радоваться. Собственно, а почему не порадоваться-то?! Раз уж упала на самое дно, о чем сожалеть?.. И ведь сама, добровольно туда рухнула, никто ее не принуждал!

«Получается, я ему нравлюсь. Я еще женщина. Я еще ничего. Я как-то котируюсь… Но у нас ничего не будет. Это просто одна ночь, один день. Будущего у нас с Лукой нет».

– Что скажешь? – шепотом спросил Лука.

– У меня нет слов.

– Тебе стыдно?

– Очень! – с горячностью воскликнула она и рассмеялась – в один голос с Лукой.

– Можешь теперь дальше лежать, притворяться больной.

– Нет, нет… Я совсем забыла. У меня сегодня два дела в городе. Надо собираться.

– Минутку. Ты в Москву? Поехали вместе?

Пауза длилась всего лишь несколько мгновений. Потом Зоя сказала как ни в чем не бывало:

– А что, поехали. Какая разница – на электричке тебе в город добираться или со мной.

Зоя приняла душ, уложила волосы. Потом они вместе с Лукой позавтракали – свежими, еще теплыми сырниками, приготовленными Елизаветой Остаповной. Все-таки она деликатная женщина, Сивохина, – оставила завтрак на кухне, не лезет на глаза. Она все понимает, она тоже живая, она никакая не сплетница, нормальная тетка, Лука прав. И все вообще нормально!

Внутри – легко, пусто как-то. Но это приятная пустота. Когда нет лишнего, когда ничего не давит на сердце… Пусто и спокойно.

– А ты хорошо выглядишь, – одобрительно произнес Лука, когда они уже стояли в прихожей, перед большим зеркалом.

Зое вдруг стало немного не по себе – они сейчас выглядели парой. Лощеный красавчик Лука, и она – в темно-синем трикотажном платье, высоких темно-коричневых сапогах, напоминающих краги для верховой езды, бежевом пальто, с золотистым шарфиком на шее. Синее и все оттенки коричневого – любимые цвета. Волосы небрежно заплетены в косу, переброшенную на грудь – это, кстати, любимая прическа Зои. Просто и со вкусом, кажется. Стильная европейская женщина…

– Сколько тебе лет, если не секрет? – спросила Зоя, разглядывая отражение Луки.

– Я мужчина в полном расцвете сил… – иронично усмехнулся он. И произнес, чуть кривя губы, со скрытой горечью: – Мне ровно сорок, Зоя. Но я тебя не собираюсь спрашивать о твоем возрасте…

– А я не собираюсь скрывать, – пожала она плечами. – Мне тридцать шесть.

– Да ты девчонка совсем.

– И не говори!

И они опять рассмеялись одновременно.

– Сюда… Тут вход в гараж.

Когда выезжали через ворота на улицу, в окне гостевого домика появился Сивохин и приветливо помахал им рукой. Лука помахал в ответ, невозмутимое лицо Василия Петровича расплылось в улыбке… Боже, да он всех тут очаровал, этот Лука! Человек-праздник… Нет, достопочтенная Елизавета Остаповна не будет злорадно перемывать косточки развратницы Зои. Скорее, она станет горячо обсуждать со своим мужем, что у их хозяйки появился ухажер, и это хорошо, ибо негоже одной женщине жить все время…

Метель давно затихла, и теперь темно-серое небо нависало низко, облака были отчетливо видны. Яркий, и одновременно мрачный какой-то, зимний свет – от обилия снега вокруг, что ли?..

– У тебя хорошая машина. И водишь ты прекрасно… – заметил Лука. – Можно даже чуть быстрей. Нет, нет, вот тут сбрось скорость… А теперь прибавь.

Они немного поговорили о машинах, о том, каково это – ездить по Москве, и о дорогах Подмосковья.

– А там, в городе, куда тебя? – спросила Зоя.

– Куда? Слушай, я сегодня совершенно свободен. Если хочешь, я с тобой. Если я никак не нарушу твои планы, конечно…

Сердце у Зои забилось быстрее, от волнения она чуть не выпустила руль. Лука не собирается с ней расставаться? Она настолько ему понравилась?

Это чудо. В это невозможно поверить. Сидела-сидела в четырех стенах, в своей глуши, а принц сам свалился на голову? Пожалуй, если Зоя и мечтала о мужчине, то именно о таком, как Лука… И вроде бы Новый год давно прошел, да и по возрасту смешно ждать уже подарков от доброго Дедушки Мороза…

– Я сейчас к одной женщине. Заказчице. Именно для нее я делала ту скульптуру. Вернее, для надгробия ее покойной сестры. Мы с заказчицей обсудим некоторые моменты. Недолго. Ты вполне можешь присутствовать – там, в общем, чисто технические моменты, о сроках установки памятника… А потом меня ждут в гостях. Идем? Там весело будет.

– Гм. С корабля на бал… Вот насчет гостей я сомневаюсь. Неудобно, – покачал головой Лука.

– В эти гости – можно, – усмехнулась Зоя. – Это и не «в гости сходить» даже, а… Это салон. Если ты помнишь роман «Война и мир»…

– Салон Анны Павловны Шерер? – Лука засмеялся.

– Ну да. Хозяйка салона – Лена Болконская. Художница, но в основном антиквариатом занимается. И народ тоже – люди искусства. Тебе будут только рады. Там все свободно, говорю, – повторила Зоя. – Единственное, я не знаю, как тебя представить.

– Представь меня как друга.

– Хорош друг… – с непередаваемой интонацией произнесла Зоя, и они опять захохотали.

– А, ну да, я помню. Помню твои принципы… Друг – это распоследняя сволочь…

Они шутили, смеялись.

Зоя не ожидала, что и общаться с Лукой будет так легко. Обычно после ночи случайные любовники разбегаются… а этот мужчина и не думал убегать. «А если он – альфонс? Аферист? – вдруг подумала Зоя. – Хочет втереться мне в доверие, а потом – жить за мой счет. Ну и пусть он актер, пусть у него машина дорогая… Это ничего не значит. Это – для того, чтобы пускать пыль в глаза! Хотя с другой стороны… Почему я так не верю в себя, почему подозреваю во всем подвох? Я что, не достойна того, чтобы в меня влюбился красивый мужчина?»

Зоя думала об этом, о том, что ее спутник может оказаться проходимцем, но тем не менее не волновалась. Ибо, при всей своей вере в чудо, была человеком здравого ума, и при малейшем намеке на то, что Лука – альфонс, она бы изгнала его из своей жизни.

За Болконскую и ее гостей Зоя тоже не волновалась. Уж там люди ушлые, насквозь каждого видят. Не позволят себя вокруг пальца обвести. Ну, а кто захочет осознанно – пожалуйста. Вот та же Лена… Пожалуй, для Луки, если он альфонс, Лена с ее капиталом, заработанном на антиквариате, даже интереснее… «Только Луке придется изрядно потрудиться, за каждую копеечку придется отдуваться, если он попадется в лапки Лены!»

Зоя почти с ненавистью думала о своей приятельнице Болконской. Но потом, искоса взглянув на Луку, перевела дыхание.

Нет, Лука никак не тянул на альфонса-афериста. Слишком свободный, слишком спокойный мужчина. И достаточно известный. Либо альфонс, либо актер. Лука – актер!

Зою немного отпустило. «Все-таки я чокнутая. У меня паранойя! А этого Луку можно по базе пробить, или как там это называется… Сейчас о любом доступны сведения! Это на всякий случай…»

Москва встретила новоявленных любовников пробками. Зоя с трудом втиснула свое авто на стоянку неподалеку от метро «Профсоюзная»…

Зою уже ждали. Та представила Луку как своего помощника, но заказчица никак не отреагировала.

Бедная женщина то и дело вздыхала, прижимала платок к глазам и говорила о том, какой замечательной была ее покойная сестра и насколько точно Зоя изобразила покойницу в камне. Словом, пустая лирика. Зоя взяла инициативу в свои руки, договорилась о сроках установки монумента, о том, как это будет происходить. Заказчица только кивала, вытирая слезы.

Через полчаса Зоя с Лукой уже вновь катили по Ленинскому проспекту.

Лука выглядел напряженным – видимо, разговор с Зоиной клиенткой не показался ему слишком приятным.

– Конечно, актерам тоже приходится играть горе… Но это игра. А вот видеть смерть и слезы близких… Как это все тяжело… – наконец произнес он. – Послушай, я бы не смог заниматься тем, что делаешь ты. Столько сил надо, нервов… Это ведь стресс – общаться с человеком, который в горе, принимать на себя его боль.

– Зато это хорошие деньги, – возразила Зоя. – Ты даже не представляешь, сколько она мне заплатила.

Краем глаза она наблюдала за Лукой – как тот отреагирует на эту информацию. Но Лука только поморщился.

…Лена Болконская оказалась буквально сражена, когда на пороге ее квартиры возникла Зоя под ручку с Лукой.

Конечно, Лена умела себя держать в руках, но все же хозяйка пресловутого «салона» на миг потеряла дар речи. Зоя – не одна? Да еще с красивым мужчиной?!

Зоя ничуть не солгала, когда сказала Луке, что в гости к Лене можно явиться запросто: Лена да и та публика, что собиралась у нее, ханжеством не страдали. Эти люди знали друг друга давно, живо интересовались подробностями личной жизни каждого. Они же тут – единомышленники, почти родственники. Не чужие!

Другой вопрос – а готов ли бесстрашный визитер к тому, что его спутника (или спутницу) разберут потом по косточкам и вынесут свой вердикт? Поэтому большой риск афишировать свои связи в салоне Лены, а ну как твой выбор осмеют…

Но Зоя в данном случае сознательно шла на риск. Лука – тот мужчина, которым можно и нужно гордиться. Она только повысит свой рейтинг, появившись у Лены в обществе Луки! И не важно, что, может быть, Лука здесь не появится во второй раз, что у них не будет с Зоей никакого будущего, что этот мужчина – всего лишь любовник на одну ночь… Зато какой!

Не то чтобы Зоя стремилась доказать свою состоятельность как женщина, нет, но надо было заткнуть рот Лене и прочим, кто в глаза и за глаза охал о Зоином одиночестве… Вот пусть теперь знают, что Зоя – не одна, что у нее есть личная жизнь.

Конечно, это детский сад – будучи разумным и зрелым человеком, доказывать окружающим свою состоятельность и наличие личной жизни, но что поделать, любили в их компании посплетничать…

Лена – неплохая женщина, душевная, что называется. Да, любит во все свой нос сунуть, держать все под контролем, быть в курсе… Она для того и держит свой «салон», чтобы наблюдать и выведывать. Зачем? Для какой выгоды? А ни для какой. Лена Болконская никаких бонусов для себя не имела, узнав, например, что художник Р. завел молоденькую любовницу, а скульпторша К. встречается с артистом, или что галеристка П. поссорилась со своим спонсором… Быть в гуще жизни – вот что главное для Лены.

Ну смотрят же миллионы зрителей ток-шоу о судьбах и перипетиях жизни других людей, с горячим интересом, бурно обсуждают потом подробности этой жизни на всяких форумах или со знакомыми старушками на лавочке… Вот и Лене примерно для того и был нужен ее «салон». Для ощущения полноты собственной жизни.

Да, Лена – сплетница. Но она и человек душевный, всегда готова подсказать, помочь – связями своими ли, сведениями ли… Собственно, об этом Зоя намекнула Луке заранее.

– …Лена, познакомься, это Лука, мой друг. Актер, снимается в кино, ты наверняка его видела… Лука, это Лена – замечательная художница, антиквар, тонкий ценитель искусства.

– В кино? – захлопала накладными ресницами Лена, не сразу придя в себя. Ах, эта Лена – сзади пионерка, спереди пенсионерка… Лука поцеловал ей руку. – А я смотрю, что-то лицо знакомое… Прошу, очень рада. Лука, чувствуй себя как дома! Сюда, пожалуйста. Девчонки и мальчишки, к нам звезда телеэкрана! Прошу любить и жаловать! – крикнула она.

Лука прошел в залу – там как раз собралась вся «салонная» компания.

Зоя же с Леной задержались в прихожей.

– Красивый мужчина, – шепотом, многозначительно произнесла Лена. – У тебя отличный вкус, Зоенька. У вас все серьезно?

– Откуда ж я знаю! – улыбнулась Зоя.

– Но ты изменилась, я тебе скажу… Похорошела, расцвела. Да-да-да! Другой человек прямо.

– Кто там у нас сегодня… – Зоя вытянула шею, разглядывая людей, что собрались в зале.

– Все свои.

– Да, но…

– Зойка, да за кого ты меня принимаешь! Полины здесь нет. И не может быть… – возмущенно зашептала Лена. – Я же тебе еще в письме намекнула!

– Ты ее вообще перестала принимать или просто развела нас по времени?

Лицо Болконской моментально вытянулось. И она сказала сухо, довольно сдержанно:

– Зоя, лично я ни с кем не ссорюсь. Если у вас с Полиной трения, то я-то тут при чем?

Зоя опять улыбнулась, но на этот раз неискренне. Да, Лена умела быть жесткой, когда надо… В подобные моменты Зоя ненавидела Болконскую.

Женщины прошли в залу.

В «салоне» Болконской сегодня присутствовали: военный маринист Аркаша Неверов, портретистка Люба Усатова, две подруги – Марго и Мира, занимающиеся изготовлением коллекционных кукол, еще несколько персонажей, что вечно вьются вокруг творческих людей… пусть не столь талантливых, но – за словом в карман не лезущих. Ведь «салон» должен быть прекрасен и безупречен, и интересен, лишние люди в нем не приветствуются.

Здесь пили и не пьянели, здесь спорили, но не скандалили. Здесь было красиво и очень уютно – недаром хозяйка, Лена, обладала художественным вкусом и деньгами одновременно.

Лука, с бокалом мартини в руках, уже болтал с Неверовым. Марго и Мира с живейшим интересом прислушивались к их разговору, а Люба что-то быстро рисовала в большом блокноте, то и дело поглядывая на Луку.

Аркаша Неверов – старый приятель Зои – бородатый, с пузцом, в бархатном пиджаке, мужчина, милый во всех смыслах, но абсолютно ненадежный, с улыбкой подмигнул ей издалека.

– Зоя, вот твой друг, оказывается, ничего не знает о том, как живут художники!

– А как они живут? – Зоя подошла к ним. – По-моему, как и остальные люди. Те же проблемы, радости…

– Не-ет! Хуже художника никто не живет, – радостно возразил Неверов. – Трудовой книжки нет, постоянное безденежье. А если удастся продать какую-нибудь картину, все деньги уходят на покупку холстов и красок.

– Ой, и это говорит человек, который на днях купил новую квартиру! – поморщилась Марго. Мира одобрительно кивнула. Марго с Мирой – обе очень худые, высокие, неопределенного возраста, с длинными шеями, коротко стриженные, с большими губами – отчего напоминали Зое страусов.

– Какими трудами, Марго, какими трудами… Практически не ел, не пил!

– Ну что ж, у артистов тоже свои проблемы, – весело признался Лука.

– Например?

– Например, актер – одна из самых зависимых профессий. Полностью зависит от режиссера, от прихотей продюсера. Я сам для себя ролей не выбираю!

Зоя взяла с барной стойки стакан с лимонным соком, подошла сзади к Любе, заглянула той за плечо.

Люба, как и предполагала Зоя, рисовала портрет Луки – быстро, четкими штрихами. Люба – хорошенькая «пышка», всегда в кружевах и рюшах, ротик вишенкой и масленые черные глаза, но ее рисунки, в противовес ее внешности, по-мужски точные, без лишних деталей.

– Потрясающее лицо у твоего кавалера, – не оглядываясь, произнесла негромко Люба.

– Он просто мой друг.

– Зоя, не смеши меня. Вы любовники? У вас все серьезно?

– Откуда же я знаю…

– Послушай, но любая нормальная женщина чувствует, что к ней испытывает мужчина, какие у него на нее планы.

– Зачем ты спрашиваешь? – вздохнула Зоя.

– Он мне нравится. Я, кажется, видела твоего Луку в каком-то сериале… Играет неплохо, только сериал паршивый, про ментов и бандитов… но Лука красавчик, да.

Люба всегда отличалась прямотой.

– И что теперь?

– Красота – это проклятие, – коротко изрекла Люба. – Особенно если красив мужчина. Он никогда не будет счастлив.

– Если дурак, то не будет, да. А Лука совсем не дурак.

К ним подошла Лена Болконская с фарфоровой статуэткой в руках:

– Посмотрите, какая прелесть! Конец девятнадцатого века, кузнецовский фарфор. А купила всего за пять тысяч на барахолке.

– Долларов, евро?

– Смеетесь? Рублей, конечно!

Лена принялась рассказывать о своем походе на барахолку – с юмором, с пикантными подробностями. Зоя одним ухом слушала ее, другим – ловила обрывки разговоров со стороны.

– О, нет, не стоит путать Голливуд с нашей действительностью! – Это Лука.

– Да мы все работаем на заказ! Всегда, во все времена! Свободных художников нет! – Это Люба, как всегда резко. – Заказчиком были либо церковь, государство, либо частные лица…

– За участие в выставках художник ничего не получает, деньги достаются организатором и заказчикам! Вот в прошлом году, помнишь, Мира, мы устраивали выставку кукол в галерее… – Это Марго.

– Лучше уж в дизайн пойти, заниматься интерьерами или графикой…

Пили, ели десятками канапе и говорили, говорили, говорили.

Лука, кажется, вполне себе влился в их компанию – к нему прислушивались, его репликам смеялись. На него смотрели. Сама Лена Болконская благодушно любовалась Лукой, словно сокровищем каким.

Это внимание к ее спутнику и злило Зою (ревность?!), и льстило ей. Получается, она поразила всех. Теперь никто за спиной не скажет, что она унылая серая мышка, которой надо срочно устраивать личную жизнь.

«Он никуда не уходит, он то и дело смотрит на меня… А что, если я действительно ему понравилась? Ну почему нет, почему нет!» – думала Зоя.

Она вспоминала подробности проведенной с Лукой ночи, и у нее сжималось все внутри. И ругала себя за то, что посмела сомневаться в своем новом знакомом и подозревала его бог знает в чем…

Лена повела всех в другую комнату смотреть на очередное свое приобретение.

Зоя же отправилась в ванную, плеснула водой на разгоряченные щеки. Хотела выйти и вдруг услышала разговор неподалеку, в коридоре.

– …а ты думал, я тебя не узна́ю? – со смешком спросил Аркаша Неверов кого-то.

– Я ничего не думал, – ответил Лука.

Зоя замерла. Неверов откуда-то тоже знал Луку? Но почему не сказал об этом сразу, прилюдно? Или они про другое, про съемки… Может, Неверов об актерской карьере Луки!

– Это из-за тебя она меня бросила!

– Ну и что, теперь будем морды друг другу бить, что ли, Аркаша?

– Брось… какие морды… – тон у Неверова стал вялым. – Я не из тех. Просто удивляюсь, как ты ее мог променять на Зою…

– Да никто никого не менял! – мрачно произнес Лука. – Глупость, случайность.

– Не менял? А жаль. Я вдруг подумал, что Полина сейчас одна…

Полина! Через Зою словно разряд тока пропустили. Они говорили о Полине, с которой Зоя вусмерть разругалась год назад.

Зоя села на край роскошной ванной из розового камня. Молодая женщина еще ничего не понимала, но ее охватили весьма неприятные предчувствия.

Каким образом они оказались вдруг связанными? Полина (Зоина давняя подруга, а ныне враг номер один) – Лука (красавец-мужчина) – и она, Зоя? И бывший воздыхатель Полины, Аркаша (то, что у Полины с Неверовым был бурный роман, знали все. Но потом Полина бросила милого бородача, и теперь, кажется, ясно, из-за кого).

Да, бывают в жизни невероятные совпадения, но очень редко. Тогда выходит, что Лука вчера оказался у ворот дома Зои вовсе не случайно!