Я – это ты, ты – это я

Глава 5. «Настоящий полковник»

Поглядев на часы и поняв, что для звонка не самому близкому другу уже довольно поздновато – было уже без десяти одиннадцать, Яна внушила себе, что она ничего не теряет в создавшейся ситуации и набрала номер Олега Соловьева.

Приготовившись дожидаться ответа, она была несколько обескуражена тем, что трубку взяли сразу.

–Алло, Янка, привет! – раздался знакомый баритон.

– Привет, Олег! – радостно поддакнула Быстрова. – Ты меня вот так сразу узнал?! Вот это да!

– Я удивляюсь тебе, Быстрова, – добродушно рассмеялся Соловьев, – в наш век нанотехнологий существуют записные книжки в айфонах. Поэтому сразу видно, кто звонит… Как жизнь?

– Да ничего, вроде все пока в норме, – сконфуженно пробурчала Яна. – Как ты?

– Да у меня тоже все нормально.

– Не женился?

– С какой целью интересуетесь? – в голосе Батона промелькнула задорная нотка.

– Только с доброй, – в ответ пошутила Яна. И сразу «взяла быка за рога», – Олег, мне нужна твоя помощь.

– Говори, конечно, что случилось?

– У нас в доме, в квартире прямо под моей человека сегодня утром убили.

– Подозревают, конечно же, тебя? – в тоне Соловьева Яна почувствовала плохо скрываемое раздражение.

– Да нет же, – начала было она, но Соловьев перебил:

– Тогда зачем ты опять суешь свой распрекрасный нос дела следствия? Не хватает адреналина? Соскучилась по «старым проказам»?

Яна сначала хотела было обидеться, но, подумав секунду, решила не обращать внимания на придирки «важняка» и продолжила более тихим голосом:

– Понимаешь, Олег, мне очень не нравится ситуация, складывающаяся вокруг этого дела.

– Поясни, – суровый голос представителя закона немного смягчился, в нем даже появились теплые нотки, как в прошлые времена. Яна сразу успокоилась и воодушевленно продолжила:

– Да, понимаешь, там что-то не чисто, я интуитивно это осознаю, – начала она тараторить, – ну, во-первых, молодой убийца укокошил с особой жестокостью немолодую женщину, потом попросил соседей вызвать полицию и спокойно дожидался ее приезда на лестничной клетке, попивая вискарик… Одно это уже немного странно, не находишь? Во-вторых, я сама лично слышала, как всю ночь под моей квартирой они орали, ссорились, дрались даже, кажется, но не это главное. Главное то, что следствие решило, что этот парень совершил убийство с особой жестокостью в состоянии аффекта, а я вот слышала, как женский голос сначала кричал «Умоляю», причем несколько раз. Потом снова драка, а потом женщина просила тоже довольно долго: «Пожалуйста, ну, пожалуйста». Но он все же ее убил, нанеся ей множество ножевых ранений. Так, спрашивается, о каком аффекте идет речь?! Надо разбираться…

– Надо не совать свой разлюбезный нос в чужие дела, – устало произнес Соловьев, – но это, видимо, не твое кредо. – Голос Олега стал отдавать металлом. – Послушай меня, Яна, забудь, забей, не надо стараться из мухи раздувать слона, иначе бед натворишь. Ты вдова моего лучшего друга, я за тебя перед ним в ответе, поэтому я запрещаю, слышишь, запрещаю тебе влезать в это дело! Я все сказал! Когда захочешь просто пообщаться, милости просим, звони в любое время! Все, разговор окончен!

И неожиданно Соловьев нажал «отбой».

Яна еще с минуту ошарашенно слушала короткие гудки, потом, разозлившись, с размаху швырнула айфон на диван.

Каким-то чудом не упавший на пол айфон описал кривую и шлепнулся в диванные подушки.

– Ну, Батон! Вот ведь гад! – Яна чуть не заплакала от обиды и разочарования, но успокоив себя тем, что она и без помощи Соловьева сможет докопаться до истины, пошла заваривать чай с лимоном.

В дурном расположении духа она рухнула в кровать и проспала до полудня, сама удивляясь, как это ей удалось – после стольких перенесенных треволнений.

Ее разбудила приглушенная мелодия айфона.

Проскакав в одном тапочке по квартире и с трудом найдя забытый ею вчера в диванных подушках телефон, Яна сиплым спросонья голосом пробурчала «Алло».

– Быстрова, – раздался веселый голос Соловьева, – ты что ж, еще дрыхнешь? А я тебя жду в кафе на ланч.

И не дав опомниться удивленной сверх меры Быстровой, он назвал адрес и, хохотнув, опять положил трубку.

Пытаясь понять, что это было, Яна еще с минуту сжимала в руке айфон, потом лихорадочно забегала по квартире.

Через полчаса неимоверных, буквально космических усилий и треволнений по поводу своей внешности, основательно помятой во сне, она уже подбегала к указанному Соловьевым кафе, которое, по счастливому стечению обстоятельств или из-за особого реверанса Соловьева, было расположено на той же улице, где и ее дом.

Кафе было очень уютным, мягкие диваны и приглушенный свет создавали «домашнюю» обстановку, располагая к откровениям посетителей, которых в столь ранний час было немного.

Войдя в просторную залу кафе, Яна сразу увидела могучую фигуру полковника, возвышавшуюся над декоративными стенами «кабинета» – столика с двумя диванами, отделенного от других такими же ограждениями.

Соловьев практически не изменился, разве что ежик коротких волос на его голове поменял расцветку и стал серебристым.

Олег приветливо помахал ей рукой и широко улыбнулся.

Почему-то Яна забеспокоилась – она так торопилась на встречу, что совершенно не уделила внимания макияжу и теперь смущенно семенила к столику.

– Привет, красавица!

В тоне Соловьева Яна не почувствовала издевки, это немного успокоило ее, но на всякий случай она не решилась кокетливо ответить на сомнительный для ее возраста комплимент и присаживаясь на диван, довольно прозаично произнесла:

– Привет, Олег. Что-то изменилось со вчерашнего вечера?

В ее голосе сквозила легкая обида на старого друга. Соловьев, видимо, заметил это и добродушно произнес:

– Яна, ты не обижайся… Я совершенно не планировал вчера на тебя наезжать… Но и ты должна понимать, что мои разговоры прослушиваются… Уж извини, голубушка…

Яна почувствовала, как щеки начали гореть… Вот дура я набитая, – мысленно ворчала она, а вслух произнесла:

– Ну, я, конечно, сначала хотела было обидеться, но потом передумала, – и Быстрова посмотрела, как прежде, с «искринкой» на друга.

– И правильно сделала, – Соловьев улыбнулся, но его голубые, «арийские» глаза оставались серьезными, – ты, Быстрова, как всегда, полезла в самое пекло, ну, не ищешь ты простых дел… Я пробил это дело по своим каналам и выяснил много неприятного.

– А что вообще может быть приятного в убийстве? – не удержалась, чтобы не съязвить, Быстрова.

– Да много чего, – тяжело вздохнул Олег. В квартире убитой был найден паспорт на имя Нечаевой Ирины Валерьевны, то есть собственницы квартиры. Но вот тут-то и начинается пурга… Дело в том, что, поскольку родственников у убитой не оказалось, на опознание были вызваны одноклассники и соседи.

Яна слушала Соловьева, машинально переводя взгляд с седоватого ежика волос на голове на красивые длинные пальцы рук с ухоженными ногтями. Сама не веря в то, что боится посмотреть ему прямо в глаза, она старательно изучала глазами то красивые узорчатые салфетки под тарелками, то падающие снежинки за окном…

Размечтавшись, она вздрогнула, когда Олег произнес зычным голосом:

– А теперь внимание – «вишенка на торте»: соседи на опознании вообще ничего не смогли толком сказать – все-таки лицо убитой было сильно изуродовано, Но вот зато одноклассники единодушно не признали в убитой Нечаеву Ирину Валерьевну, 1974 года рождения. Оказывается, у нее на правой руке было весьма заметное родимое пятно, которого не обнаружили на трупе. И теперь Нечаева объявлена в федеральный розыск, хотя, судя по всему, будет считаться без вести пропавшей.

Заметив, какое впечатление произвели его слова на Быстрову, Олег выдержал театральную паузу и продолжил:

– Так что, дорогая моя «Мисс Марпл», уйми-ка свое рвение пока что, хотя бы до выяснения обстоятельств… Ситуация неоднозначная… Убить – убили, но кого убили – пока не ясно… вот, в чем, как говорится вопрос… Следаки, разумеется, будут пробивать по отпечаткам пальцев труп. Но пройдет какое-то время, прежде чем выяснится – есть ли «пальчики» в базе или убитой оказалась неизвестная доселе полиции личность.

Глаза Яны округлились от изумления:

– Так это, может быть, ошибка какая-то? А как неизвестная женщина оказалась в этой квартире? Да еще с эскортником? Ты точно уверен?

– Эх, Быстрова, Быстрова, – Соловьев прищурился, – разыгрываешь из себя сыщика, а не знаешь даже своих соседей.

– Да это ж не деревня, – огрызнулась Яна, – чтобы все всех знали, ведь люли шмыгают туда-сюда, никто не здоровается друг с другом. Народ другой стал, в квартирах одни арендаторы, – Яна впала в глубокую задумчивость и не сразу расслышала следующую фразу Соловьева:

– Пока не выяснили, где Ирина Нечаева – жива или нет, пока не выяснили, кого убили в квартире Нечаевой, Быстрова, я запрещаю тебе заниматься этим делом – ни в частном порядке, ни в факультативном, ни в каком, – чуть было не вскрикнул он, но вовремя понизил голос, увидев, как скучающие у барной стойки официанты, с интересом воззрились на них.

Слегка смутившись такой экспрессивности Соловьева, всегда столь спокойного и рассудительного, Яна тяжело вздохнула и пробубнила:

– А мне вот кажется, что эскортник тут не при чем… Понимаешь, ну что он – сначала убил, причем зверски, по-садистски прямо, потом вызвал полицию и ожидал ее появления, потягивая вискарик. Так что ли?!

Следователь хмыкнул. Потом вдруг взяв за руку Быстрову, тихо произнес:

– Яна, я очень прошу тебя, не вмешивайся ты в это дерьмовое дело, я волнуюсь, как бы ты не пострадала. Ведь не известно, что на самом деле произошло. Я специально тебя сюда позвал, чтобы все тебе, как следует, разъяснить. Дело сложное…

– Ты тоже считаешь, что «мальчик по вызову» не виноват? – Яна не рискнула выдергивать свою руку из огромной лапы Батона. И хотя ей было приятно, что Олег так печется о ней, она, словно спаниель, еле сдерживалась, чтобы тут же не побежать расследовать убийство непонятно кого.

Олег первым опомнился и убрал руку. Оба смущенно замолчали на пару секунд. Яна первая нарушила молчание.

– Понимаешь, Олег, – сказала она проникновенным тоном, – я, конечно, в пекло не полезу, но и забыть это не смогу. Ты уж прости… Мне очень приятно, что так заботишься обо мне, но…

– Но ты опять решила все испортить, – буркнул Соловьев. – Тогда давай так, – он встал из-за стола и потянулся за курткой, – я понимаю, что не лезть в это дело ты не можешь, потому что не можешь… Но давай ты будешь каждый, слышишь меня, Яна, каждый свой шаг предварительно согласовывать со мной. Иначе я…

– Иначе ты посадишь меня в кпз, – звонко рассмеялась Быстрова.

– Это уж, как минимум, – улыбнулся в ответ Соловьев, – правда, Янка, давай без подвигов и эксцессов. Я, конечно, на всякий случай предупрежу старшего группы о твоем несносном характере, чтобы они тебя не арестовали, но и ты должна уважать меня и мою просьбу, – сердито сдвинул брови «важняк».

– Обещаю, обещаю, – встала и Яна.

Олег помог ей надеть пальто.

Они вышли на улицу. Шел пушистый крупный снег. Снежинки, кружась, оседали на ресницы и смешно таяли на носу.

– Ну, давай, подруга, – Соловьев улыбнулся и вдруг порывисто прижал к себе одеревеневшую от неожиданности Яну. – Веди себя прилично, ты мне, как ни странно, очень дорога.

Не дав опомниться Быстровой, он пошел прочь. Пискнула сигнализация огромного черного джипа.

Соловьев быстро сел в машину и через минуту Яна осталась стоять на улице одна, так и не пришедшая в себя после эскапады Батона, давнего верного друга ее мужа, спасавшего ее и Маргошу так часто из разных передряг, связанных с их неистребимым желанием раскрывать преступления.

– Неужели же я ему действительно очень дорога? – Яна стояла на улице и глупо улыбалась. Снежинки мило щекотали ее по носу и щекам.

Наконец, опомнившись, Быстрова резво зашагала к дому, находящемуся метрах в двухстах от кафе, где она только что встречалась с «Батоном».

Глава 6. «Призраки ку-клукс-клана»

Домой Яна вернулась «на автомате». Задумчиво бредя по заснеженной дороге, иногда поскальзываясь, но даже не замечая этого, как, впрочем, и встречных людей, иногда попадавшихся ей, она пребольно толкнула локтем какую-то тетку, и та разразилась проклятьями. Но Яна даже не среагировала.

Эмоции буквально захлестнули ее. «Как! Бравый и вечно правый Батон может испытывать нежные чувства к ней, постоянно терзающей его нервы из-за своих дурацкий расследований?! Вот это сенсация! Или я ошибаюсь? И мне все это послышалось?»

Многократно прокручивая в голове последнюю фразу Соловьева, Быстрова и не заметила, как машинально повернув ключ в двери, вошла в свою квартиру.

На автомате стала варить кофе, потом задумалась, замечталась…

Только когда зло зашипел кофе, убегающий на плите, она, казалось, пришла в себя.

И сразу же набрала номер Олеси Воробей.

Та долго не подходила.

Наконец в трубке раздался вялый, скрипучий голосок подруги:

– Ну, чччё там у тебя еще случилось? Трезвонишь ни свет, ни заря…

– Как это ни свет, ни заря?! – возмутилась было Яна. – Уже почти два часа дня, я даже пообедала!

– И шо? -невозмутимо парировала Воробей. – Мой сына только приступает к завтраку, а я, разумеется, готовила этот самый завтрак и поэтому еще даже не умывалась.

– Да забей ты, Олеська, – торопливо проговорила Яна. – Я сейчас вернулась из кафе, где меня Соловьев обедом угощал!

– Ого, – чувствовалось, что «третья новость на Яндексе» пробила броню пофигизма Олеси. – Что это он подорвался? Рассказывай, давай. – И уже другим тоном Воробей добавила, – Сыночка, я с Яной должна поговорить, ты тут завтракай один пока.

Как бы извиняясь перед великовозрастным дитяткой за отсутствие на его завтраке дворцовой челяди, Воробей прошмыгнула в комнату и затараторила в трубку:

– Давай, говори скорее, пока меня на ковер не вызвали!

– Да я сама толком ничего не поняла. Да и по телефону не все говорить можно, как выяснилось. А информация прямо пипец, какая жуткая. Так что давай, приезжай ко мне. Все подробно расскажу. Заодно и кальян покурим.

– Ладно, я попробую, – шепотом отозвалась подруга. Я наберу тебя, как выезжать буду. Жди.

Примерно через пару часов Олеся Воробей уже стояла на пороге Яниной квартиры.

Подруги наскоро попили чайку с бутербродами. Поставив угли для кальяна на специально предназначенную для этого электроплитку, Яна начала подробный шокирующий рассказ про убийство в «нехорошей квартирке».

Воробей сидела, открыв рот от удивления. Такие истории, казалось ей, она видела только на экране телевизора, да иногда в книжках читала.

– Да что же это делается, – полушепотом произнесла она, набивая «Chabacco Джек фрут» кальянную чашу, – прямо жуть берет…

– А теперь про Соловьева, – немного смущаясь, произнесла Яна.

– Да, давай-ка что-нибудь повеселее, а то уже руки трясутся от страха, – ухмыльнулась Олеся.

– Понимаешь, Олесь, он меня так сильно приобнял на прощание, что я чуть в обморок не упала, – тихонько начала Быстрова, – и сказал, что я ему очень дорога.

– Вы целовались? – невозмутимо произнесла Воробей.

– Ты что, с ума сошла что ли? – театрально возмутилась Быстрова под довольное хихиканье Олеси.

– А что? Он мужчина видный. Странно, правда, что за столько лет не женился. Если он, конечно, не лгбт, то верняк – влюблен в тебя! Ты ему всегда нравилась. Верь старухе! – произнесла свою любимую фразочку Воробей и еще раз хихикнула, чем окончательно смутила и без того раскрасневшуюся Яну.

– И как мне теперь с ним себя вести?

– Да естественно веди себя, как со мной.

– Да страшновато как-то… Все так прямо неожиданно…

– Не придавай простому объятию такого значения, – опустила на землю замечтавшуюся подругу Воробей. – Может, он просто соскучился, ведь столько лет не виделись. А обнять-то и некого. Вот ты и подвернулась ему.

– Вот ты всегда найдешь, чем порадовать…

– Так тебе не угодишь. Обнимашки – плохо, равнодушие – тоже…

Подруги стали раскуривать ароматный кальян и на время замолчали обе.

В дверь позвонили.

– Кто бы это мог быть? – вскинулась Яна.

– Посмотри в «глазок» на всякий случай, – рявкнула ей вдогонку Воробей, – чтобы маньяка какого не впустить в квартиру!

Распахнув дверь, Яна увидела взволнованную соседку снизу, ту самую пенсионерку Анну, которая общалась со всеми соседями по дому одновременно приветливо и была кладезем «домовой» информации…

– Проходите, проходите, Анна, – гостеприимно взмахнула рукой Быстрова. – Что-то случилось?

– Да нет, ничего не случилось, – растерянно мялась на пороге Анна, не решаясь зайти в квартиру, – просто я вспомнила кое-что, ну, думала, вам интересно будет…

– Конечно же, будет интересно, даже не сомневайтесь, – командным голосом произнесла Быстрова, – я прошу вас, Анна, заходите сейчас же, зачем на пороге стоять, давайте пройдем на кухню, я вас чаем угощу, а вы мне все расскажете.

– Да нет, чай я не буду, – засуетилась соседка, но в квартиру все же вошла. Буквально на аркане Быстровой пришлось тащить суетливую старушку в кухню, где картинно восседала Олеся Воробей с кальяном в руке.

Увидев незнакомую женщину, курящую кальян, Анна дала было задний ход. Но не тут-то было: Яна взяла ее под локоток и насильно усадила на стул.

– Вы не переживайте, пожалуйста, Анна, – вежливо уговаривала она перепуганную соседку. – Это моя школьная подруга Олеся. Мы с ней иногда покуриваем… Так что, собственно говоря, вы хотели мне рассказать? – и она взглядом орла вонзилась в старушенцию.

– А-а, да-аа… Я вот тут вспомнила, что вчера очень поздно, уже ночью, я встала таблетку выпить, ну и посмотрела, по обыкновению, в окно, – начала тихо Анна, – и увидела очень странные фигуры…

– Какие фигуры? Говорите, пожалуйста, – затараторила Яна, интуитивно почуяв, что «горячо».

– Да вы только не подумайте, что я с ума сошла, – смущенно рассмеялась Анна, – дело в том, что все фигуры были в белых длинных балахонах. Словно привидения какие…

– Каких, каких балахонах? – не поняла Быстрова.

– Ну, как будто из простынь сшитых, – резко оборвала доклад Анна и, решив, что сейчас над ней будут смеяться, стала вставать со стула. – Ладно, я пойду, пожалуй…

– Что вы, что вы! – снова усадила ее на стул Быстрова. – Нам очень интересно. Расскажите, пожалуйста, все, что удалось заметить, как можно подробнее.

Из рассказа Анны подруги выяснили, что шесть фигур в белых балахонах (если старушке, конечно, не привиделось в ночи) примерно часа в четыре утра буквально проплыли (потому что ноги закрывали белые балахоны) вдоль дома и заплыли в подъезд.

– А не удалось разглядеть, мужчины это были или женщины? – наивно спросила Олеся.

– Да я даже не уверена, было ли это на самом деле, – смущенно произнесла Анна, – просто я знаю, вы интересовались, не видел ли кто-нибудь что-то… Все, девочки, я пойду, мне собаку выводить надо. Извините.

Пенсионерка засуетилась и, как ни пыталась ее оставить «на чай» Яна, убежала домой.

– А ты уверена, что старушка здорова? – не без ехидцы спросила Олеся, затягиваясь кальяном и наполняя небольшую кухню Быстровой дымом, который, правда, очень быстро рассасывался в неизвестном направлении.

– Да нет, – ответила задумчиво Яна, – старушка очень бойкая, сто очков любому наблюдателю даст, нет, она действительно видела что-то экстраординарное в ночь убийства. Надо это проверить. Эх, жаль, что на подъездах нет камер, а то бы можно было бы через Соловьева попросить посмотреть записи вчерашнего дня.

– А у вас в подъезде негры случайно не живут? – снова хихикнула Олеся.

– Вот ты все смеешься, – оборвала ее смех Яна, – а вдруг эти «ку-клукс-клановцы» и убили эту самую неизвестную?

– Так она вроде не негритянкой была… Но эту версию, увы, уже ведь не проверишь, – разочарованно выпустила очередной клуб дыма Воробей.

– Это да, – пробормотала Быстрова, – но взять на вооружение этот странный факт мы ведь можем. Нам это никто не запретит!

Поболтав еще часок о том, о сем, подруги остановились на том, что Олеся останется ночевать, потому что Яне просто необходима на данном этапе помощница в расследовании этого странного убийства.

Олеся отзвонилась «сыночке» и «отпросилась» у него, чтобы переночевать у Быстровой.

На улице уже давным-давно было темно, сыпал редкий снежок и светила огромная белая луна.

***

В это же самое время за добрую сотню километров от Яниного дома, в огромном белом особняке, окруженном лесами и полями, за глухо задвинутыми темными шторами происходило нечто необычное.

В большой зале с высокими потолками собралось пять человек. Все они были одеты в непроницаемые белые балахоны до пят (что-то наподобие «ку-клукс-клановской одежды), были видны только прорези для глаз, а вся остальная материя – сплошная белая масса… Поэтому определить пол и возраст людей было невозможно.

В помещении отсутствовала какая-либо мебель, зато на мраморном полу, в самом центре комнаты, стояло нечто, вроде гипсового постамента, на котором одиноко высилось огромное чучело белой совы. Сова была словно живая. Глаза ее горели огненно-рыжим огнем и, казалось, что эта хищная птица вот-вот взлетит и вцепится в стоящих вокруг нее пятерых людей в белых балахонах и никого не пощадит.

На одной из стен висел огромный постер – на черно-синем фоне одиноко летела огромная белая сова, в зубах которой застыл лемминг².

В каждом углу залы одиноко высились подсвечники с двумя горящими черными свечами. Поэтому, несмотря на выключенное электричество, комната довольно-таки неплохо освещалась, правда, свет был бликующий, не яркий. Все присутствующие молча встали на колени вокруг пьедестала с белой совой.

Внезапно в залу медленно вошел еще один человек. В просторном шелковом белом балахоне с капюшоном, который был накинут на лицо. Судя по изящной неторопливой походке, это была женщина. Она подошла к постаменту с белой совой и царственным жестом оперлась рукой о него.

Тогда один из пятерых, судя по уверенным движениям, главный из всей стаи, поднялся с колен и, резко вскинув руки кверху, выкрикнул:

– О, белая Госпожа наша! Ты Владычица наших помыслов и желаний! Помоги нам устранить космический мусор, вставший на нашем истинном пути! Дай сил выдержать борьбу с нечистотами и грызунами человеческими! Помоги в свершении Правосудия! Мы должны следовать за тобой по пути, выбранному для нас Провидением и неотвратимостью Судьбы! Никсау³!

Бубон скандиакус⁴!

И остальные пятеро глухо повторили за ним: Никсау! Никсау! Никсау!

После чего главный дал остальным знак встать с колен и, взяв за руку одного из «белых балахонов», четко проговорил:

– Сегодня, соратники, мы принимаем нового члена в наш орден «Шести углов» вместо выбывшего Гексаэдрина, который геройски погиб от полицейской пули на задании.

Все одобрительно загудели.

– Итак, позвольте представить вам Гексаэдрину! Поприветствуем! – и главный магистр захлопал в ладоши.

Раздались дружные аплодисменты. Пламя свечей задвигалось, на стенах заскакали темные тени.

Представленная членам ордена Гексаэдрина тоже стала аплодировать. Правая рука ее, обнажившись до локтя, была бледна, а на запястье темным овалом виднелось огромное родимое пятно, отдаленно напоминающее яйцо….

Белая фигура, стоявшая у пьедестала столь же царственной походкой, что и при входе в залу, медленно удалилась.

Остальные пятеро задули свечи и в полной темноте вышли из залы…

В опустевшей зале осталась только большая белая сова. Она смотрела на мир своими огромными огненными глазами и, казалось, сердилась на кого-то…