В моём арсенале, помимо кожаного белья, подвязок и поясов, теперь была ещё и плётка. Вернее, это была даже не плётка, а гибкий тонкий хлыст, сантиметров семьдесят в длину, с маленькой кожаной кисточкой на конце. Новинка уже несколько дней красовалась среди моих ярких рабочих принадлежностей и аксессуаров, и занимала почётное место в моём гардеробе.

Этой «игрушкой» можно было слегка пошлёпывать клиента по голым бокам или ягодицам, можно было просто поглаживать и ласкать, дразня его воображение. Но больше всего мне нравился свистящий звук, который издавала эта вещица, рассекая воздух. Причём, мне даже не надо было прикладывать много усилий, лишь резко взмахнуть кнутом, и его гибкая, эластичная структура сама всё делала. Такой не сильный, но резкий удар мог оставить на теле красный след, или даже рассечь кожу. Это было идеальное орудие боли в сексуальных играх.

Посетитель, который первым пришёл в тот вечер, попросил БДСМ, причём его интересовала жесть. Я предупредила его, что я не садистка, и что в моём распоряжении лишь плеть. Я показала ему своё недавнее приобретение. При виде кнута глаза клиента заблестели, и он сказал, что ему это подходит.

– Как вас звать? – спросил он.

– Марго, – ответила я.

– О-о, королева Марго, – облизнулся он. – Называй меня «раб» и приказывай мне, моя королева.

– Хорошо, раб, – сказала я, сразу включившись в игру. – Прежде чем приступить, я готова выслушать твои пожелания. Чего ты ждёшь от меня сегодня?

– Я хочу боли, – ответил он, сверкая похотливым взглядом, – боли физической и психологической. Приказывай мне, унижай и наказывай меня. Пинай меня ногами и избивай своей плетью, не останавливайся даже тогда, когда я буду просить пощады.

– Ну, ладно, хватит, раб, – сказала я. – Я и так позволила тебе говорить слишком много.

Я села в кресло, поставила согнутую в колене ногу на сиденье и облокотилась на неё локтем. В другой руке я держала плеть.

– Разденься! – приказала я.

Он повиновался.

– Подойди ко мне, – снова приказала я. – Теперь медленно повернись спиной.

Я стала поглаживать и похлёстывать его обнажённое тело в самых разных местах. От моих прикосновений он вздрагивал, и его пенис начал подавать признаки жизни, изображая вялую эрекцию. Я обратила внимание, что вся кожа этого бедолаги-извращенца была исполосована тонкими шрамами, как от порезов. Значит, он не просто был любителем жёстких взрослых игр. Видимо, только таким образом он получал удовлетворение, только унижение и сильнейшая боль могли заставить его кончить. Я даже засомневалась на мгновение, справлюсь ли я с такой задачей, смогу ли оправдать его ожидания.

С этой мыслью я чуть резче хлестанула его по ягодицам, отчего он выпрямился и ахнул.

– Ты не оказал мне должного почёта, – сказала я. – Вернись на середину комнаты, раб, встань на колени и ползи ко мне, целуй мои ноги и вымаливай у меня прощение, иначе я сурово покараю тебя!

Он аж подпрыгнул от возбуждения. Его рука потянулась к пенису, видимо, он хотел стимулировать эрекцию, но я хлестнула его по рукам и скомандовала выполнять моё приказание и не прикасаться к своему телу. Он повиновался. На середине комнаты он опустился на четвереньки и пополз ко мне, глядя мне в глаза и умоляя о прощении. Приблизившись ко мне, он начал целовать мои ноги, а я поглаживала и похлопывала его плетью по склонённой спине. Затем я проникла плетью вниз, прямо к его гениталиям, и кожаной кисточкой стала играть с его полуэрегированным пенисом, отчего он стал ещё больше возбуждаться.

Мой «раб» целовал и ласкал мои ноги, издавая громкие стоны от моих ласк. Время от времени я возвращала плеть на его спину и хлестала резче, оставляя красные полосы. Затем я опять возвращалась к пенису и продолжала дразнить его.

– О, моя королева, – говорил он прерывающимся от возбуждения голосом, – разреши мне взять его в руку. Ты же видишь, я уже возбуждён.

– Нет, ещё рано, – ответила я. – Но, может быть, ты хочешь добраться до моей киски?

– О-о-о, – застонал он почти в экстазе, – это моё самое большое желание, и огромная честь для меня.

– Ну что ж, – сказала я, – пожалуй, сегодня я разрешу тебе попытаться удовлетворить меня. Но, если ты ослушаешься меня или разочаруешь, если твой рот будет недостаточно нежен, я покараю тебя, раб.

– Да, моя королева, – ответил он и потянулся к моим трусикам.

– Можешь снять их с меня, чтобы не мешали, – сказала я.

Он дрожащими руками стянул с меня кожаные трусы и уставился мне прямо туда.

– Чего ты медлишь, раб? – недовольно спросила я и хлестнула его по плечу.

– Как ты красива, – ответил он, прогнувшись от удара.

Он наклонился, и я почувствовала прикосновение его языка и влажных губ на своём клиторе. Я полулежала в кресле, широко разведя ноги в стороны, и забросив одну ногу на мягкий кожаный подлокотник. Мой «раб» страстно целовал и вылизывал мои гениталии, словно кот. Он стонал и дрожал всем телом, а я продолжала похлёстывать его кожаной кисточкой по спине и бокам.

– Давай, раб, давай, не останавливайся, – командовала я, приподнимая таз. – Не вздумай менять ритм.

Он со стоном вожделения исполнял мои указания. Он был на пике возбуждения. Моё возбуждение тоже нарастало, но до оргазма было ещё далеко. К тому же, мне не следовало терять ясность ума, чтобы в полной мере удовлетворить клиента. С нарастанием возбуждения я сильнее и резче хлестала его по спине, плечам и ягодицам.

В какой-то момент я увидела, что мой «раб» потянулся одной рукой к своему возбуждённому пенису и начал ласкать его. Тогда я сильно хлестнула его по спине, оставив багровый след, и оттолкнула его ногой. Он взвыл от боли и повалился на бок.

– Как ты посмел ослушаться меня?! – вскричала я и встала с кресла.

Я размахнулась плетью, а он поднялся на колени и припал к моим ногам.

– Нет, только не отталкивай меня, – взмолился он, – пощади, моя королева. Если я заслужил твой гнев, то накажи меня, но только не прогоняй.

Он стал снова целовать и ласкать мои ноги, а я хлестала его плетью, рассекая воздух. Он выл и стонал, стоя на коленях, и даже не отворачиваясь от моих ударов. Он пытался хватать меня за ноги, а другой рукой ухватился за свой возбуждённый до предела пенис и стал яростно онанировать. Казалось, ещё мгновение, и он просто оторвёт его.

Омерзение и отвращение охватили меня, и я стала ещё яростнее размахивать плетью, нанося удары в разные части его исполосованного тела. Я пнула ногой его в грудь, и он повалился на пол, продолжая со стонами онанировать. Я хлестала налево и направо, со свистом рассекая воздух, яростно пинала его носками туфлей, а он извивался и катался по полу, согнувшись чуть ли не пополам, и умолял:

– Ещё, моя королева, ещё!

Наконец, он издал протяжный крик, переходящий в стон, и весь затрясся в наступившем оргазме, словно в приступе эпилепсии.

Я прекратила избиение и теперь просто стояла, наблюдая, как он выдавливает последние капли спермы из своего уже обмякшего пениса.

Он повернулся на спину и вытянулся, раскинув руки и ноги. Я возвышалась над его распростёртым, исполосованным телом, а он прикрыл глаза и, казалось, даже перестал дышать.

Сеанс был окончен.

Я подняла с пола свои трусики и надела на себя. Затем села в кресло и стала ожидать, пока клиент придёт в себя. Я заложила ногу на ногу, а в моей руке продолжала покачиваться плеть. Через несколько минут клиент открыл глаза и встал с пола. Он подошёл ко мне и присел передо мной, обнял и поцеловал мои ноги. Затем поднял на меня своё восторженное лицо и сказал:

– Это был лучший секс в моей жизни. Ты великолепная «госпожа», Марго. Такого наслаждения я не испытывал никогда.

Он опять склонился над моими коленями. На спине его в некоторых местах выступила кровь.

– У тебя рассечена кожа, – сказала я. – Давай, я обработаю тебе раны.

Я встала с кресла, отложила в сторону плеть, в ней уже не было надобности, и достала свою аптечку. Ватным тампоном, смоченным в спирте, я промокнула рассеченные места на его спине, груди и плечах. При каждом моём прикосновении он напрягался и постанывал от боли.

– Я, наверное, перестаралась? – спросила я извиняющимся тоном. – Твоё тело кровоточит.

– О нет, Марго, ты была на высоте, – ответил он, продолжая стоять на коленях. – Это именно то, что мне надо.

– Извини, что задам тебе один вопрос, – сказала я, продолжая обрабатывать ссадины. – Но ты молодой, симпатичный парень. Скажи, а нормальный секс тебя удовлетворяет?

– Что ты подразумеваешь под словом «нормальный секс»? – спросил он. – То, чем занимаются обычные люди, звери и птицы, жабы и мухи? Секс ради продолжения рода, стандартный физический контакт в стандартных, скучных позах, с минимумом безвкусных предварительных ласк? И это ты называешь нормой? Нет, Марго, у каждого своё понятие нормы. А то, о чём ты говоришь, это, скорее, «стандартный» секс, «шаблонный», нежели нормальный. Да и вообще, секс ли это? Просто контакт длительностью в несколько минут, чтобы скинуть груз или снять напряжение. Но это не для меня.

– Но я говорю не об этом, – возразила я. – Зачем же впадать в крайности? Я имела в виду секс, соитие, физический контакт, которого сейчас, по сути, не было. Неужели тебя интересует лишь самоудовлетворение под побоями?

– Марго, я уже говорил тебе, меня удовлетворяет боль, в любом её проявлении, – сказал он. – А буду я тебя при этом трахать, или ты меня, или я сам себя удовлетворю, это лишь выбор средства. Главный инструмент – это боль, унижение и страдание. Если я буду тебя трахать, то ты всё равно должна будешь причинять мне боль, бить, кусать, царапать, унижать. Можно, чтобы ты была сверху, тогда ты сможешь удушить меня во время оргазма, отпустив лишь в момент эякуляции. Тогда мой оргазм будет просто космический. Пойми, Марго, я в постоянном поиске новых ощущений, секс в моей жизни не ради продолжения рода, а лишь ради удовольствия и ради сильнейших переживаний. Секс для меня нечто большее, чем просто физический контакт, как следствие возбуждения и апогей его же. Попробуй, Марго, и ты почувствуешь огромную разницу между тем, к чему ты привыкла, и новым подходом.

– Нет, спасибо, – ответила я. – К счастью, меня удовлетворяет в полной мере секс с любимым мужчиной, как следствие любви, а не возбуждения, как ты выразился.

– Но тебе нравится причинять боль другим, – сказал он, улыбнувшись, – я видел, с каким удовольствием и остервенением ты избивала меня. Признайся, Марго, в тебе тоже сидит эта чертовщинка и заставляет так мастерски, на высочайшем уровне изображать госпожу, без притворства и фальши.

– Я не хочу обсуждать это с тобой, и вообще с кем-либо, – ответила я. – У меня есть свои причины на то, чтобы причинять боль таким, как ты. И спросила я тебя лишь потому, что мне интересно, что такого произошло в твоём мозгу, что нормальный, человеческий секс для тебя неинтересен и безвкусен, секс, дарящий любовь и радость обладания любимым человеком, а не боль и унижение. Что заставляет таких, как ты, искать боли и страданий?

– Люди разные, Марго, – произнёс он с улыбкой. – И потребности у всех разные.

– Да, я это уже поняла, – сказала я со вздохом. – На сегодня сеанс окончен. Надеюсь, ты остался доволен. Расценки ты знаешь, «госпожа» по двойному тарифу. С тебя тысяча двести.

Я подала клиенту его вещи.

– Да, моя королева, – ответил он и взял из моих рук одежду. Он достал кошелёк и отсчитал нужную сумму. – Я приду к тебе на следующей неделе. Если ты не против.

– Я не против. Приходи, когда захочешь. Я с удовольствием отхлещу тебя своей плетью ещё раз.

– Спасибо, Марго, – сказал он и припал к моей руке.

Я чувствовала себя совершенно по-дурацки, как будто была участницей какой-то нелепой театральной постановки. Я высвободила свою руку и улыбнулась, как бы извиняясь.

– Моё имя Руслан, – сказал он.

Я молча кивнула.

Я подождала, пока Руслан оденется, вышла вслед за ним и направилась к Люсе, чтобы отдать полученные от него деньги. Руслан попрощался и уже у са́мого выхода обернулся и сказал:

– Это было незабываемо! До встречи, моя королева.

«Вот идиот! – выругалась я про себя. – Не мог уйти молча? Надо же было тебе рот открыть!»

Я рассердилась так лишь потому, что в холле в этот момент находилась Ирма. А как же без неё?! Она по какому-то дьявольскому везению и стечению обстоятельств постоянно оказывалась в ненужное время в ненужном месте, и всегда была в курсе всех событий, касающихся не только её само́й, а и всех остальных.

Ирма зыркнула на уходящего Руслана, затем метнула взгляд на меня, и в глазах её мелькнул уже знакомый мне недобрый огонёк. Я поспешила уйти, но Ирма громко сказала мне вслед:

– Интересно, чем это наша королева так удивила клиента, что он весь аж светится от счастья? Чем ты его побаловала? Что у тебя есть такое особенное?

В её вопросах не было, на первый взгляд, ничего необычного. Такое могла спросить любая девочка. Но вкрадчивый голос Ирмы, её взгляд, скрывающий поток ненависти и зависти, не сулили ничего хорошего. Я не хотела заводиться и ругаться с ней, не хотела и дразнить её, это было небезопасно, в конце концов. Поэтому я ответила, как есть:

– Я лишь хорошенько отхлестала его своей новенькой плёткой, пока он сам себя удовлетворял.

– О, садо-мазо, – улыбнулась Ирма, прищурившись, как кошка. – Я это люблю.

– Не совсем так, – поправила я её. – Была лишь «госпожа» и плётка. Уверена, у тебя это получается не хуже.

– О да, БДСМ – моя любимая забава, – сказала Ирма. – Скажи, Марго, а твой клиент не просил, чтобы ты смазала гелем тупой конец своей плётки и трахнула им его?

– Ирма! – вскричала Люся. – Прекрати! Не хочу этого слышать, извращенка!

Ирма запрокинула голову и расхохоталась.

– Ты чего, Люся? – сказала она, смеясь. – Наши извращенцы ещё не такое просят. Ты так завизжала, будто никогда не слышала о перечне услуг, которые мы готовы предоставлять.

– Я всё это знаю, – ответила Люся. – Просто ты сказала об этом так… так мерзко. И вообще, одно дело знать, а другое дело слушать об этом. Бр-р-р.

Люся передёрнула плечами.

– Странная ты какая-то, – сказала Ирма, – психованная. Другое дело Лера с Аллой. Вот они с удовольствием слушают наши рассказы. Они бы и сами, наверное, не прочь исполнить пару фантазий и пикантных пожеланий клиентов. Особенно, что касается БДСМ.

– Вот им и рассказывай о своих успехах, – огрызнулась Люся. – А мне не надо. И вообще, не мешай мне работать, не отвлекай.

– Подумаешь, какие мы нежные, – сказала Ирма и прошла мимо нас, смерив меня взглядом.

Она вошла в свою комнату и прикрыла дверь.

– Терпеть её не могу, – сказала Люся. – Перевели бы её, что ли, куда-нибудь. Так вряд ли, у неё клиентов много, она популярная, особенно в роли «госпожи». А ты и в этом ей составляешь конкуренцию. Будь осторожна, Марго. Ирма не любит конкуренток.

– Да я знаю, – ответила я. – Но что я могу сделать? Скорее бы уже открыли новую базу. Тогда я буду далеко от Ирмы.

– Да уж, скорее бы, – согласилась Люся.

* * *

В этот вечер у меня было ещё два клиента со стандартным набором услуг: массаж, стриптиз, минет, «классика».

Моё возбуждение и напряжение вследствие недополученного оргазма с Русланом ожесточили меня и вновь придали резкости моим движениям. Я с большой охотой оттрахала одного, и почти следом второго, впиваясь ногтями им в плечи, в спины и ягодицы, и разводя ноги в поперечном шпагате для максимального проникновения.

Клиенты были в восторге. Они, словно завороженные, повторяли слова признаний и восхищения, стонали и кричали от наслаждения.

* * *

На следующий день я позвонила Инессе, чтобы справиться о состоянии Эллы.

– Она в клинике, – ответила Инесса. – Почти всё время под капельницами. Врач говорит, что у неё сильнейшая зависимость, и что бросить ей будет сложно, но возможно. Главное, когда она вернётся назад, чтобы не сорвалась.

– А когда она сможет вернуться? – спросила я.

– Я думаю, не раньше, чем через две недели, – сказала Инесса. – Ещё должны улечься тревоги после облав, и чтобы новых не было.

– Мы с Жанной хотим завтра съездить и навестить Эллу, – сказала я.

Инесса назвала адрес клиники, фамилию врача, и мы распрощались.

На следующий день Жанна отпросилась на пару часов, и мы с ней поехали в наркологическую клинику, где находилась Элла.

Таксист привёз нас по адресу. Клиника располагалась на самой окраине, или даже за чертой города, я не очень понимала, где мы находимся. Это было мрачное серое здание в несколько этажей, одиноко стоящее в стороне от трассы, среди деревьев. Отсутствие людей во дворе клиники и вокруг неё, а также решётки на всех окнах придавали этому мрачному месту зловещий вид тюрьмы. Создавалось ощущение, что в этот забытый богом и людьми уголок даже солнце не заглядывает.

Мы прошли по подъездной дорожке, затем пересекли двор и вошли в двери главного корпуса. В лица нам сразу ударил спёртый, удушливый, тошнотворный запах. Я даже на какое-то время перестала дышать. Жанна тоже закрыла рот и нос рукой.

– Боже мой, разве возможно находиться в этом месте больше десяти минут? – сказала я, пытаясь дышать неглубоко, чтобы как можно меньше этого смрада набирать в лёгкие.

– Ужас, – согласилась Жанна, всё ещё прикрывавшая пол-лица рукой. – А ведь люди здесь проводят целые недели и даже месяцы.

Мы поднялись на третий этаж, где размещалось наркологическое отделение. Здесь было так же душно, но хотя бы не донимал запах перебродившего недельного перегара, смешанного с запахом несвежих человеческих тел.

– Наверное, на первом этаже находятся алкоголики, – предположила я. – Обычно такое амбре исходит от пьющих годами без просыха людей.

Жанна кивнула и убрала, наконец, руку от лица. Но мы поторопились радоваться. Войдя с лестницы в коридор, мы опять невольно заткнули носы. Смрад, витавший в коридорах третьего этажа, был просто невыносим и заставлял содрогаться при каждом вдохе. Он чем-то напомнил запах из морга – запах разлагающейся плоти.

Превозмогая тошноту, мы нашли кабинет врача и вздохнули немного свободнее – здесь было намного свежее, чем в общих помещениях клиники.

Доктор провёл нас в палату, где находилась Элла.

В шестиместной палате все койки были заняты. На них лежали молодые девушки и женщины. Кто читал, кто слушал музыку, кто играл с соседкой в карты. Когда мы с Жанной вошли в палату, все взоры с интересом устремились на нас. Мы поздоровались и остановились в дверях, оглядываясь в поисках Эллы.

Возле окна, на кровати с панцирной сеткой, под одеялом лежала наша Элла. Она дремала. Её левая рука выглядывала из-под одеяла, и в неё была воткнута игла от капельницы. Мы с Жанной прошли к окну и остановились. При виде бледного, бескровного лица Эллы, словно застывшего в выражении страдания и му́ки, я чуть не заплакала. Она была такая бледная и худенькая, её хрупкое тело едва угадывалось под одеялом.

– Господи, Элла, что же ты с собой делаешь? – сказала я тихо, и две слезы скатились по моим щекам и упали на постель.

– Что с ней? – спросила Жанна, обращаясь к ближайшим соседкам.

– Ничего особенного, – ответила одна из них, молодая девушка лет двадцати, отталкивающая развязностью речи и имевшая большое багровое родимое пятно на шее под левым ухом. – То же, что и с остальными. Ка́пают какую-то дрянь, чтобы типа облегчить страдания и боли. Уроды, не понимают, что наши мучения пройдут только с дозой. Хоть бы кубик дали, хоть половинку. Суки!

Жанна отшатнулась и чуть не сбила меня с ног.

– Ей недавно укололи успокоительное, чтобы хоть немного поспала, – ответила другая, с презрением посмотрев на первую.

– А что, ей совсем плохо, да? – спросила я.

– А как ты думала, красотка? – опять вмешалась первая. – Ей по венам пускают вонючий физраствор, промывают кровь, в то время как ей надо совсем другое.

– Яна, заткнись! – прикрикнула на неё вторая.

– Физраствор не пахнет, насколько я знаю, – сказала я, – и уж тем более не воняет.

– Не слушайте вы её, – махнула молодая женщина на свою неприятную соседку. – Вообще не понятно, зачем она здесь. Она ведь и не собирается завязывать. Родители регулярно запирают её здесь чуть ли не каждые три месяца. А она потом выходит и начинает всё по новой. Столько денег и столько мучений – и всё впустую.

– Почему же впустую? – усмехнулась Яна. – Ни хрена ты не понимаешь, Верка. Вот ты здесь лежишь в первый и, наверняка, в последний раз. А я здесь, как в санатории, каждый квартал, чётко. Загораю себе, отдыхаю.

– Конечно, она же нигде не работает, не учится, – сказала нам Вера.

– А на хрен оно мне надо? – снова усмехнулась Яна.

– А где тогда ты берёшь деньги на наркотики? – спросила Жанна.

– Я?! – удивилась Яна. – Меня мой парень снабжает. А иногда вместе зарабатываем.

– Знаем мы, как вы зарабатываете, – отозвались другие девушки, находящиеся в палате, – гоп-стопом промышляете, или хаты выставляете.

Яна даже не глянула на них.

– Ну а зачем ты опять начинаешь колоться, когда выходишь? – спросила Жанна. – Ты же сама говоришь, какие му́ки и боли приходится терпеть. Зачем же снова к этому возвращаться?

– Вот глупая, – беспечно улыбнулась Яна. – Так в этом же и весь кайф, двинуться после долгого воздержания, после чистки – как будто в первый раз. Особенно после полного переливания крови.

Яна прикрыла глаза и улыбнулась в предвкушении очередного «срыва» после трёхнедельного перерыва.

Жанна посмотрела на меня. В её глазах читались ужас и отвращение.

– Неужели такое возможно?! – сказала она.

А я вспомнила недавнего клиента-мазохиста Руслана, и его слова: «Все люди разные, и потребности у всех разные».

– К сожалению, да, – тихо ответила я Жанне. – Эта наркоманка и не думает исправляться. Скорее, наоборот, она нашла свой кайф в жизни, инструмент удовлетворения и счастья. И ничто другое её не волнует и не интересует.

Элла пошевелилась в кровати. Мы кинулись к ней. Она открыла глаза и улыбнулась, увидев нас.

– Девочки, как хорошо, что вы приехали, – сказала она.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Жанна, сжав её худенькую ручку.

– Сейчас немного лучше, – ответила Элла. – Ночью было совсем плохо, и утром. А потом мне что-то укололи, и я смогла поспать. Заберите меня отсюда.

Последнюю фразу Элла сказала как-то совсем по-детски, что сердце сжалось.

– Элла, родная, мы не можем, – сказала Жанна. – Врач говорит, тебе надо побыть здесь ещё недельку-другую.

Элла замотала головой.

– Не хочу, не хочу здесь оставаться.

– Тебя здесь обижают? – спросила Жанна тихо.

– Нет, – ответила Элла, – но я хочу уехать отсюда. Мне здесь очень плохо.

– Потерпи немножко, Элла, – сказала я ласково. – Тебя вылечат от зависимости, и ты сможешь спокойно вернуться к нормальной жизни. Подзаработаешь денег и вернёшься домой, устроишься на какую-нибудь работу, познакомишься с хорошим парнем, выйдешь за него замуж и забудешь обо всех ужасах последних лет своей жизни, как о страшном сне. Ты только подумай, ведь ты уже пять дней не употребляешь наркотики. Ведь это же огромное достижение для тебя, для нас всех. И каждый новый день без наркотиков будет приближать твоё полное выздоровление и освобождение.

– Да, Элла, – горячо поддержала меня Жанна, – пожалуйста, потерпи. Побудь здесь, сколько надо, и тогда мы заберём тебя отсюда, как только врач разрешит.

– А пока мы будем приезжать к тебе, навещать, – сказала я.

Мы побыли возле Эллы ещё с полчаса, оставили фрукты и йогурты, которые привезли с собой, и уехали обратно, пообещав приехать снова.

Я долго ещё не могла забыть того мрачного места, в котором сейчас находилась Элла. Хотя её жизнь, целиком и полностью подчинённая наркотикам, наверняка была не менее мрачной. Мне было жаль её страданий, физических и психологических. Элла неумышленно, по глупости, попала в эту беду, она просто не осознавала, что всё неизбежно закончится именно так, а когда поняла, всё зашло уже слишком далеко, и ей одной было не выбраться из этого болота.

Но та, другая, которая осознанно губила свою жизнь, не считала, что она в большой опасности. Для неё жизнь – это большое приключение, и надо брать от неё по максимуму. А завтра – хоть трава не расти. Главное, что через неделю её отпустят на волю, и она в который раз опять начнёт отсчёт «с нуля», как в первый раз, только с более мощными и яркими ощущениями, чем когда-либо. И все люди, что пекутся о её здоровье: родители, выкидывающие огромные деньги на ветер, когда запирают её в клинике в надежде, что их дочь, наконец, одумается и бросит наркотики; врачи, вливающие в её вены литры лекарств; а также её соседки по палате, практически каждый раз новые, страдавшие от губительной слабости, и стойко переносившие все муки во имя одной общей цели – освободиться, и потому не понимавшие её и глядевшие с укором и презрением, – все эти люди были для Яны ничем иным, как раздражающим фактором, препятствием на её пагубном пути – пути в один конец.