Красота по-русски

А девица, при внимательном рассмотрении, оказалась даже симпатичной. Худенькая, правда. Денис предпочитал женщин высоких, статных, не субтильных, которых не страшно и обнять, прижать при его-то силе в руках.

Но и эта, хоть и худенькая, но не «доска», при груди приятной и о-очень таким хорошим тылом, как называет друг Вадим эту часть женского тела: «попка на отлет!», то есть хорошая такая.

Девушка все больше отмалчивалась и сверкала светло-золотистыми, почти прозрачными злыми глазами. Злилась – точно и вполне очевидно. Это Дениса с ней немного даже примирило – не так чтобы до дружеского пожатия рук и братания, но враждебное отторжение, возникшее поначалу, угасло. Он понял, что девица и на самом деле ни сном ни духом не в теме и не знала о готовящемся знакомстве. Ну хоть не один он тут невинно пострадавший!

«Здрасте!» – и ведь поздоровалась, как подросток-антагонист ко всем взрослым делам и выступлениям. Сразу просекла, что происходит. Умная девочка.

Он хмыкнул довольно, даже головой покрутил, вспоминая, как она с ним прощалась:

«Вы мне не понравились!»

«Молодец! – похвалил мысленно Денис. – Прямо и без выкрутасов словесных. А это ее: «Не верьте! Врут! Льстят, скорее всего!» Ишь, какая ершистая!»

Но и при одобрении прямолинейности и понимании полного неучастия случайной знакомой в этом фарсе все же она ему не понравилась. Воюет почему-то со всеми, и все больше нападает, а не в обороне отсиживается. Да и ситуация, в которой они оказались не по своей воле, скажем прямо, к взаимному интересу не располагала, как раз наоборот.

С другой стороны, маму и Зою Львовну можно понять: исходный порыв, как водится, благородный, но результат обычный для благих намерений.

И почему-то, когда Денис уже припарковал машину у дома, вышел и включил сигнализацию, ему вдруг вспомнились эти золотистые, почти прозрачные злые глаза.

– Журналистка, – усмехнулся, покачав головой, он.

И на том о девушке Лене он помнить и думать перестал.

– Василий Федорович, ну как? – плавно поворачивалась перед Васькой Лена, демонстрируя свой прикид.

Наряд не просто вам так, требовалось продумать, чтобы все смотрелось не слишком вызывающе и в то же время не строго-официально. Элегантно, прямые линии смягчены шелковыми складками блузы, каблук не заоблачно модельный, средний, но Лена и таких не любила. Вот не любила она каблуки и все, хоть и помнила женскую священную заповедь: «Сошла с каблука – сошла с дистанции!»

С дистанции она сошла четыре с половиной года назад, расставшись с единственной «любовью» своей жизни, и возвращаться в «забег» не торопилась, а попросту и не собиралась вообще, с учетом тяжеленьких сумочек и ноутбука, которые приходится на себе таскать, порой весьма оперативно бегая по городу, – на плоском ходу как-то и веселее, и удобнее.

Но сегодня совсем иная тема!

Сегодня с собой небольшая сумочка в тон туфлям, а в ней – блокнот, пара ручек, маленький диктофон. Необходимо расположить к себе собеседника.

– Вот теперь самое то! – одобрил Василий Федорович третий вариант тактического «прикида». – В самый раз для поставленной задачи. И перестань так нервничать, Лена! Тем более ты говоришь, что это интервью запоздало, его бы раньше, а сейчас уже и неактуально.

– Запоздало для других целей, а я на его основе сделаю классную статью! – крутилась она перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон.

– Вот и расслабься! А то что-нибудь там ляпнешь «не в малину»! – посоветовал Василий.

– Я расслаблюсь по дороге! – уверила Ленка. И пожаловалась: – Господи, Забарин его полгода уговаривал на это интервью, я Забарина доставала, а он ни в какую! И тут здрасте! «Я книгу прочитал, готов пообщаться с этой журналисткой!»

– Прям вот так и сказал? – засомневался Васька.

– Ну не так прямо, более корректно, и что-то там про «приятно удивлен».

– Вот видишь! Хватит, Лен, перестань вертеться, а то опоздаешь! Все в полном поряде! Ты красотка! – руководил Васька, выводя Лену за руку в прихожую.

Она надела плащик, торопливо покидала в сумочку телефон, пудреницу, помаду, проверила, не забыла ли диктофон.

– Так. Все. Пошла! – подбодрила себя Лена. – Да, Василий Федорович, думаю, часа два-три мне хватит, вернусь, и поедем куда-нибудь на природу, ты пока решай, в какой парк.

– Лена, не суетись! – требовательно остановил ее Васька. – Там посмотрим. Все, езжай уже!

– Ладно, – решительно вздохнула она. – Поехала!

Поцеловав Ваську в щечку, Лена еще разок вздохнула и выскочила за дверь. Она ужасно не любила оставлять сына одного. Все еще боялась за него, необоснованно, и глупо, и абсолютно нелогично, но ничего не могла поделать с этими страхами, используя любую возможность находиться рядом. Даже к друзьям школьным в гости не отпускала, настаивая, чтобы они лучше «тусовались» у них дома. Василий Федорович все ее страхи понимал, не спорил и не пытался вразумлять, так что компании его одноклассников в их квартире не переводились. Родители же друзей со спокойной душой отпускали ребят к ним в гости, ибо, если даже Лена отсутствовала, тут имелся пригляд в лице Зои Львовны, да и личность самого Василия вызывала у взрослых глубокое уважение и даже некоторое почтение.

Сегодня вот, к сожалению, пришлось оставить сына одного дома – Зоя Львовна занята своими делами, а интервью этого Лена ждала очень долго. Пришлось смириться с ситуацией, как не скребло на душе.

Лена мысленно прикрикнула на себя, ругая за пустые страхи, поерзала на сиденье, поудобнее устраиваясь за рулем, и волевым усилием заставляя мысли переключиться на предстоящую работу.

У встречи, на которую Лена спешила и к которой так основательно готовилась, имелась своя предыстория, впрочем, как и у любого события, случающегося в жизни.

Больше четырех лет назад Лена Невельская безапелляционно и в один момент ушла из известной еженедельной газеты, бросив блестящую карьеру журналистки, печатающейся на первых полосах со своими острыми социальными репортажами и расследованиями.

Ушла. В никуда.

Маялась осмысливанием ошибок, пытаясь понять, что впереди и куда дальше двигаться. Ни черта не получалось, было лишь четкое понимание, что ничего она не хочет, и ощущение полной пустоты внутри, как после пожарища в бесхозной избе. От самой себя, непутевой, от этих горьких мыслей Лена сбежала.

Нормальный такой, проверенный способ борьбы с депресняком, правда никому пока еще не помогавший по-настоящему слинять от проблем, но сбежала.

В Архангельск, в гости к одногруппникам по журфаку Ивану и Катьке Березиным, близким друзьям, с которыми они дружили всю учебу. Ребята поженились еще на первом курсе, а по окончании университета вернулись домой и множество раз зазывали Ленку приехать, посмотреть их прекрасный край, пообщаться от души и в большую радость.

Ну вот – поехала. Она бродила и бродила неспешно по улицам города, не замечая усталости, залечивая душевные раны, и… влюбилась в Архангельск, в русскую архитектуру, зодчество великолепных мастеров. И очаровалась необычайно, открыв для себя нечто новое, прекрасное. Жизнь вдруг вновь запахла весной, пробуждая, тревожа и напоминая, что все проходит, и жгучая боль в душе в том числе, как бы ни казалось это невозможным. Ленка встрепенулась, заболела небывалым интересом.

И понеслась, раскручиваясь, ее новая жизнь!

Пришлось залезть в давно откладываемые на покупку машины сбережения. На несколько месяцев Лена просто пропала, ухнув в изучение: Архангельская область, Кижи, Соловки – архитектура; Пермский край – древние деревянные идолы; Каргополь, Суздаль, Переславль-Залесский – иконы, зодчество! С восторженного восхищения русской древней архитектурой и зодчеством интерес девушки сместился к старинной мебели.

Посылом к столь глубокой заинтересованности предметом послужило неожиданное открытие. Оказалось, что при всей многочисленной, серьезной и многогранной освещенности истории архитектуры России практически отсутствует информация о внутреннем убранстве зданий, о мебели тех времен. Скудно, даже банально выхолощено – лавки, столы, позже сундуки, кое-что про прялки, ткацкие станки, предметы утвари.

Да ладно! Да не может быть! – решила Елена Алексеевна и погрузилась в изучение темы с азартом бывалого следователя, с головой по самую макушку. И между прочим открыла для себя много нового, совершенно небывалого!

Вернулась в Москву и буквально поселилась в Ленинке, в архивах, без зазрения совести пользуясь не изъятым по забывчивости отдела кадров удостоверением журналиста. Елена находилась тогда в непонятном статусе: не была уволена из газеты официально, но и не работала в ней.

Не раздумывая, Лена вновь влезла в заветные «закрома», решив, что и черт бы с ней, с той машиной, когда такое! И поехала по городам и весям страны с конкретной заинтересованностью предметами древней мебели.

Плохо или в полнакала Елена Невельская никогда ничего не делала, и сложился у нее из всех этих изысканий уникальный материал, подкрепленный множеством фотографий. Когда-то в школе Лена увлекалась фотосъемкой и даже в студию ходила, но с окончанием школы забросила эти занятия. Пришлось срочно вспомнить и еще поучиться кое-чему, чтобы снимать самой, правильно выставлять свет, улавливать нужный ракурс, – словом, много чему пришлось учиться по ходу, таская с собой тяжеленную аппаратуру. Но, когда снимки стали получаться действительно классные, ей прыгать от радости хотелось!

Ну и что у нас в результате? Вот перед ней увесистая папка и естественный вопрос: и что с ней делать?

Что делать, Ленка решила за одну бессонную ночь, придумав план дальнейших действий. Утром обзвонила самые солидные журналы, от интерьерных дизайнерских, до «Вокруг света», ничуть не смущаясь, представлялась журналисткой газеты, в которой работала раньше. Надо сказать, что имя Елены Невельской к тому времени уже было весьма и весьма известно в кругах журналистов, чем сейчас она и воспользовалась, предлагая материал к рассмотрению.

Почти нигде не отказали!

Лена обошла всех главных редакторов, на меньшее – замов или ответственных редакторов – не соглашалась. Рассказывала вкратце содержание материала, показывала снимки и присматривалась к реакции, к людям. Не хотелось отдавать свое детище в равнодушные руки.

Может, и не сложилось бы ничего – не выходило, не клеилось и не выстраивалось так, как ей задумывалось, и Лена уж подумывала, что надо, наверное, идти каким-нибудь иным путем, но…

Пришла она в один известный и солидный, как Лондонский парламент, журнал, освещавший мировую культуру, историю стран, городов и народов, воспользовавшись уже проверенным «заходом» в виде не изъятого удостоверения. По большому счету уже ничего не ожидая, это вроде и не совсем в тему, и, по-хорошему, она и предположить не могла, что сможет сотрудничать с такими матерыми «путешественниками».

Вошла в кабинет главного редактора, увидела Николая Васильевича Забарина и поняла, что никуда не уйдет, пока не уговорит его взять материал!

Уговаривать не пришлось.

Елена с энтузиазмом рассказывала о своих исследованиях, показывала снимки и только набрала наивысшие обороты красноречия, как издатель ее перебил:

– Оставляйте. Я просмотрю. Контактные телефоны оставьте у секретаря.

Ленка сбилась, а он, посмотрев на нее въедливо и пытливо поверх стильных очков, спросил неожиданно:

– В газете-то своей работаете?

– Нет, – вздохнув покаянно, призналась она.

– То-то, я смотрю, ваших статей давно не видно. Выгнали или сами ушли?

– Ушла.

– Что так? Обладаете прекрасным слогом и вроде в фаворе находились, первые полосы? Конфликт с начальством?

Он чем-то неуловимо напоминал Познера – возрастом, манерой держаться, лицом, улыбчивостью особой, морщинами и непростым мудрым взглядом.

– Все вместе, – чистосердечно ответила Ленка. – И с начальством, и с собой.

Он посмотрел долгим проницательным взглядом и вдруг улыбнулся открыто и щедро.

– Идите, Елена Алексеевна, я просмотрю материал по возможности быстро.

А в два часа ночи он позвонил.

Ленка спросонья, ничего не понимая, долго искала тренькающую трубку, одновременно предпринимая попытки открыть глаза.

– Да! – наконец удалось ответить девушке.

– Это Забарин! – по-деловому представился главный редактор.

– Какой Забарин? – только что не возмутилась она.

Он рассмеялся легким приятным смешком:

– Спите?

– О господи! – начала соображать Лена. – Николай Васильевич?

– Да уж, не Гоголь, трудно узнать! – пошутил он и резко перешел на серьезный тон. – Рукопись вашу я прочитал. Увлекательнейшее чтение, прям детектив!

И поди разбери – пожурил или похвалил, Ленка с перепугу не поняла.

– Напечатаем всю, серией статей с продолжением. Завтра в девять утра у меня в кабинете обговорим детали. Все. Спите!

В девять утра, стоило ей переступить порог его кабинета, Николай Васильевич принялся руководить:

– По российским просторам-то за свой счет моталась? – без предисловий и сразу на «ты» спросил он.

– За свой, – Лена робко села на стульчик напротив него.

– Ладно, оформим задним числом твое внештатное сотрудничество, какую-то часть денег компенсируем. Все не получится, уж извини, – развел начальник руками и почти весело сообщил: – Возьму тебя в штат. Оклад хороший дам.

Елена Алексеевна Невельская, ушлая журналистка, специализирующаяся на острых социальных и криминальных темах, в недавнем прошлом прошедшая такие Крымы-рымы, что только держись, рот открыла от удивления – чу-де-са!

– Давай, Лена, – перестав улыбаться, по-деловому продолжил Николай Васильевич. – Почивать на лаврах некогда и неуютно, скажу я тебе, двигай дальше! Пока твои изыскания несколько месяцев будут печататься, принимайся за дальнейшее, более позднее развитие мебельного производства в России, мастеров и так далее. Это интересно.

– Да… – проблеяла она. – Я как раз об этом думала.

– Что думать! Иди работай! Ксения Андреевна, мой секретарь, тебе все объяснит, со всеми познакомит. Все, Невельская, трудиться! Я начальник строгий!

Никакой он был не строгий, а самый что ни на есть замечательный начальник в мире. И человек, и журналист-писатель. Забарина обожали все подчиненные. Хотя порой он и мог жестко нагоняи раздавать, до испугу и дрожания ручек требовать и не церемониться особо, но при этом всегда оставался самым лучшим руководителем и человечищем.

У них с Леной сразу сложились глубоко уважительные отношения и какая-то даже отцовски-дочерняя любовь. Просто повезло необыкновенно, считала Лена, а Николай Васильевич, который не Гоголь, отмахивался и сыпал афоризмами:

– Кто работает, тому и везет! А расслабляться, Елена, тебе не дам, будешь вкалывать, как крепостная!

А она и не расслаблялась, работала с таким восторженным удовольствием, что иногда немного даже побаивалась этого своего состояния «счастье в труде», в прямом смысле без всяких переносов и иносказаний.

Вот так начался новый этап ее дальнейших изысканий, еще более интересных и глубоких. И – здравствуйте, командировки! – Питер, Карелия, средняя полоса России по бывшим усадьбам и губернским городам, Урал, Сибирь – да везде!

Забарин поддерживал, учил многому, за год работы в издательстве вышла серия ярких, красочных статей Елены Невельской, а материала накопилось столько, что и половины не напечатали. Ленка любовно собирала материал, сортировала, но до поры и не задумывалась, что с ним делать-то дальше, не мертвым же грузом ему вечно лежать.

Но случился в ее жизни еще один крутой вираж, столь сложный и замысловатый, что, как выстояла, выдержала наперекор всем, до сих пор не знает.

Выстояла.

На злости, упертости характера, понимая, что не сдастся и не отступит ни при каких условиях, умудряясь совмещать работу и решение этой нелегкой проблемы.

Но это другая история. Совсем другая. Справилась, и Николай Васильевич помог.

А тогда, написав заключительную, четырнадцатую по счету статью, Лена вдруг осознала, что все! Все!?

И как очнулась от забытья многолетнего.

Просмотрела, что сделала, и обнаружила, что посвятила изучению этой темы два года, если начинать отсчет с того момента, как Лена переключилась с архитектуры на мебель. И вот она – заключительная большая статья с анализом современного положения искусства краснодеревщиков, интервью с ведущими специалистами в этой области, с выражением преклонения перед их делом и талантами и призыв к руководству страны поддерживать и развивать.

Итог. Жирная точка.

Два года – как второе высшее образование получила. И что дальше?

Она ведь вроде журналист? Историю развития мебельного искусства страны изучила весьма досконально и обстоятельно, но ведь делать-то саму мебель она не собирается? И что дальше?

Статью написала, отправила в издательство, прямо как с любимым человеком рассталась – до слез! Взяла несколько дней выходных, грустила, думала, пересматривая вновь и вновь накопленные материалы.

И посетило Елену Алексеевну Невельскую глухой, бессонной ночью озарение!

Даже несколько озарений сразу!

Первое: есть и другие страны, за пределами России, – открытие само по себе! И история их мебельного искусства тоже существует! Нонсенс, не правда ли?

Второе: а напишет-ка она книгу, куда войдет все собранное за время исследований. А почему нет?

И третье: а какие из стран в рамках этого направления ей интересны?

И оказалось – многие!

Все взаимосвязано в мире, а уж люди-народы, страны-континенты, традиции-предания, легенды – и подавно! Огромное количество сюжетов перекликаются, переплетаются в культуре разных народов. Но поскольку Елена в своем огороде – например, в русском зодчестве есть масса элементов, заимствованных или просто совпадающих с этносом, скажем, северных народов, и тюркских, иногда и древнеримские напевки просматриваются, да полно всего!

Викинги!

Вот что интересно! Скандинавия. Уж этого «добра» в работах древних русских мастеров хватает! Если учесть, что викинги дошли до Днепра и долго правили в Киеве.

И начать следует с Дании и Норвегии.

Ура!

Еле дождавшись утра, Лена прибежала в редакцию раньше всех и топталась в приемной, ожидая с нетерпением Забарина. Ксения Андреевна посматривала на ее хождения, понимающе улыбаясь:

– Вы бы присели, Леночка.

– Не могу, Ксения Андреевна! – жаловалась Ленка.

– Невельская, пожар? – строго спросил Николай Васильевич, войдя в приемную и застав свою подчиненную в таком взбудораженном состоянии.

– Я придумала, что делать дальше! – поделилась радостью Лена.

– Рабочий энтузиазм приветствуется, – поддержал Забарик. – Пойдем, поведаешь!

Выслушал. План одобрил. Правда, про книгу Лена ему не сказала.

И Ленка понеслась осуществлять – архивы, библиотеки, Интернет, командировки…

Нормально, поехали дальше!

А книгу она писала втайне от начальства, сюрприз Забарину готовила. Но, если до конца быть честной, боялась, что не справится, напортачит от неопытности, да и замах уж больно амбициозный – книга!

Книга формировалась медленно, отодвигаемая насущными статьями, новыми интересами, командировками, но Лена про нее не забывала, не задвигала подальше, делала потихоньку, заново погружаясь в тему, подбирая фотографии. «Картинки», как их называл Василий Федорович, он же первый читатель и главный критик рукописи.

Подытоживая тему, обозначая современные реалии, Лена тогда брала множество интервью у самых известных краснодеревщиков страны. И у Валерия Сологуба, и Михаила Корвасовского, Владимира Бондаренко, даже в Хабаровск летала к известному Павлу Ефремову, да много еще с кем беседовала. Все они, великолепные мастера с мировыми именами, с готовностью делились мыслями, знаниями, потому что болели за свое дело, увы, практически загубленное в советские времена и окончательно добитое в середине девяностых. Сейчас только-только что-то начало восстанавливаться, по крупицам, и мастера не просто реставрировали, а стали создавать свои эксклюзивные произведения. Понемногу, но какие! Шедевры! И делают же! Красотища потрясающая! Просто потрясающая – не оторваться!

И своевременно, и замечательно, что об этом начали писать, говорить, ценить их наконец. И сами мастера стараются как можно больше рассказать о своей профессии, пропагандировать ее.

Все, кроме одного.

Некоего Арбенина.

Совершенно уникальный мастер, виртуоз, гений! Лена видела несколько его работ, что называется, «вживую» и многие в каталоге, так у нее аж дух от восторга захватывало! Что-то потрясающее! Не работа – волшебство! Колдовство какое-то!

Но мастер категорически не давал никаких интервью.

Вот категорически, и все! Ни в одном печатном издании, в Интернете даже фото его нет, и информации – скупые слезы: «В девяносто пятом начал обучение у самого известного мастера России Володарского Михаила Захаровича. Окончил Строгановский университет. В две тысячи втором году перешел от чистой реставрации к производству авторской мебели. Работы Арбенина выставлялись в архитектурной галерее в Москве и на международных выставках, в том числе на выставке в Милане были представлены его кровать и два стула-корытца, на международной выставке-бутике роскоши ELITE LIFE в Нахабино комод и трюмо в классическом стиле…»

А дальше перечисление иных выставок, всяческое бла-бла-бла о произведениях искусства в исполнении Арбенина! Ноль полезной информации.

Контактные телефоны для заказа работ, каталог известных уже предметов, и все! Привет, пишите письма!

Ленка «окучивала» Забарина больше полугода, ныла, умоляла раскрутить этого Арбенина на интервью, Николай Васильевич старался, а в ответ – глухая тишина!

– Да и бог с ним, Лена! Зачем он тебе сдался-то? – недоумевало начальство. – С русской темой ты закончила, у тебя сейчас актуальна Скандинавия, ею и занимайся!

– Я задумала переплести интервью их специалистов и наших, – врала вдохновенно Ленка на голубом глазу.

– Идея неплохая, почему первый раз слышу? – журил Николай Васильевич.

– А я разве не говорила? – «включала дурочку» Елена Алексеевна.

– Ты мне голову не морочь, Невельская! – призывал к порядку барышню распоясавшуюся Забарин. – Ты мне плешь проела, подай тебе Арбенина, и все, а тут на ходу причину придумала!

– Ну, Никола-ай Васили-ич, – каялась посредством нытья Ленка.

– «Переплести», – передразнил он уже миролюбиво. – Сейчас придумала?

– Но здорово же! – «не кололась» она, сюрприз же все-таки!

– Ничего, – не сильно выказал одобрение, но и не отговаривал начальник. – Ну и сделай, у тебя же полно интервью с другими специалистами.

– Они все классные, лучшие! – сверкая глазами, принималась объяснять Лена. – Они такие вещи делают, взгляд не оторвешь! Валерий Васильевич Сологуб с сыновьями такую красотищу творит! А Бондаренко в современном стиле! А Егоров! Звание «Лучший краснодеревщик России» в прошлом году присвоили, мебель без единого гвоздя! Все мастера божественные, уникальные! Но Арбенин – особый! У него дерево поет! Пальцами проводишь – прямо музыка звучит!

– Это где это ты по его мебели пальцами водила? – подозрительно выяснял Николай Васильевич, глянув на сотрудницу поверх очков.

– Да на одной выставке, – сбилась с восторженной волны Невельская.

– Это часом не на той, с которой тебя турнули? – усмехнулся Забарин.

– И не турнули, а интеллигентно попросили, – засмущалась бойкая журналистка.

– Ну да, ну да, под ручки вывели! Помню, – посмеивался он. – Ладно, обойдешься без твоего «особого».

Забарин же не знал и не догадывался даже, что Лена втихаря книжку готовит! А Ленке ужасно, прямо до визга нетерпеливого, хотелось поговорить с этим Арбениным! Вот трава не расти!

Трава расти не перестала, интервью упрямый мастер не дал. Бирюк какой-то!

Четыре месяца назад Елена Алексеевна робко вошла в начальственный кабинет и вручила Забарину рукопись книги с фотоматериалами к ней.

– Да ты что?! – поразился Николай Васильевич. – Ну, Елена Прекрасная, ты даешь! Поразила!

Полистал, просмотрел, поднял на девушку взгляд поверх очков.

– Дела задвину, читать буду! Иди, не мешай!

Книжка получилась на славу!

И снимки прекрасно вышли, а текст читался, как художественная литература, и все же Лена Невельская постоянно сомневалась в своей объективности, думала, что можно было лучше, сильнее. Переживала ужасно!

На презентации стакан с водой опрокинула, облив новенькие туфли, микрофон уронила, оглушив всех присутствовавших, спотыкалась, толком сказать ничего не могла, только улыбалась смущенно и все думала: «Да кому эта книга нужна-то на самом деле?! Специалистам разве? Да и им на кой, они и так все про свою работу знают!»

Оказалось, что нужна. Да еще и как!

Приехала уйма народу, и Ленка давала автографы, подписывала книги, раскраснелась вся, не различала лиц, мелькающих перед ней, кивала как заведенная, не понимая, что ей говорят и о чем спрашивают. Василий Федорович стоял у нее за спиной, собирал и «складировал» букеты, подарочки и периодически дергал мать за локоть, чтоб не нервничала так уж.

Единственное, о чем Лена умолила Николая Васильевича, – никакой съемки! Ни камер, ни фото, даже личных. Вот просто нет, и все!

– Как это? – возмутился он.

– Ну пожалуйста-а-а! – чуть не плакала сотрудница. – Никакой, пардоньте-с, прессы! Не хочу!

– С ума сошла! – ругался Забарин. – А пиар любимого журнала!? Это же общественное мероприятие, мы же похвалиться обязаны!

– Ну, Никола-а-ай Василич… – канючила Лена.

– Дрейфишь? – понял он.

Не то слово! Лена пребывала в устойчивой уверенности, что никто не придет, кроме коллег и родных-близких, никто не придет, и позориться из-за провала не хотела.

– Ладно уж, – смилостивился Николай Васильевич, – пару фотографий для внутреннего пользования, а презентацию повторим по полной программе, когда книга пойдет в продажу по регионам. Тогда уж не отвертишься! И перестань дрейфить!

А через пять дней после презентации Забарин вызвал Лену к себе.

– Не знаю, нужно ли это тебе сейчас, – с сомнением начал он, – но позвонил твой Арбенин недоступный. Сказал, что прочитал книгу, приятно поражен столь глубоким анализом и искренним уважением к их профессии. Именно так и сказал, ничего более. Выказал готовность с тобой побеседовать.

– Да вы что?! – обалдела Ленка.

– А что ты так возрадовалась? – остудил Забарин. – Серия статей давно закончена, книга вышла. За каким чертом тебе сейчас это интервью?

– Я что-нибудь обязательно придумаю! – ликовала Елена Алексеевна.

– Ну-ну, – выказал сомнения Забарин, – он предложил встретиться в кафе, сейчас скажу, в каком…

Николай Васильевич порылся в своих записях на столе и назвал кафе.

– Знаю, – кивнула Лена, готовая прямо сейчас и отсюда стартануть на встречу.

– Пойдешь?

– Обязательно!

– Ну как знаешь. Подойдешь к администратору, он тебе столик укажет. В двенадцать дня. В воскресенье.

Трепетно ожидаемое воскресенье настало, и Лена подъехала к нужному кафе в центре, высматривая место для парковки.

Легко и просто! Воскресенье, двенадцать утра – да пожалуйста, хоть упаркуйся весь!

Звеня от предвкушения, улыбаясь жизнерадостно, Елена Алексеевна сдала плащик в гардеробе и подошла к метрдотелю.

– Я Невельская.

– Вас ожидают, – приветливо улыбнулся он, – я провожу. Прошу сюда.

Они прошли через большой зал, почти пустой в это время, лишь несколько человек за столиками. Метрдотель впереди, указывая дорогу, Лена сзади, по-девчоночьи волнуясь, понимая, что никак не может перестать улыбаться. Несколько колонн в римском стиле с легкими шторками между ними отделяли большой зал от более камерной части, где возле окон располагались три столика.

– Прошу, – остановился мужчина, пропуская Лену вперед.

Она кивнула, благодаря, шагнула вперед и… и улыбаться перестала.

Перестала звенеть, дребезжать нетерпеливым предвкушением, радоваться. Остановилась, как на препятствие натолкнулась.

«Встань передо мной, как лист перед травой!» Вот-вот, так она и встала!

Из-за среднего столика медленно поднялся ее давешний, не состоявшийся в дружеском знакомстве Денис, хороший, как помнится, сын друзей Зои Львовны.

– Черт! – невольно вырвалось у Лены.

Метрдотель улыбнулся еще шире, кивнул довольно и удалился.

– Вот именно, – отозвался ее визави, разделяя оценку ситуации.

Так! Отступать некуда, сзади, как водится, Москва и горячее продолжительное желание Елены Алексеевны взять интервью у данного господина. На негнущихся ногах, еще не побежденная Лена проследовала к столику. Мужчина помог ей сесть, галантно пододвинув стул, и вернулся на свое место.

– Вы Денис Арбенин, – озвучила Лена очевидный теперь уже факт.

– М-да, – невесело признался он и выдвинул свое утверждение, – а вы Елена Невельская.

– Думаю, утверждать, что нам обоюдно очень приятно познакомиться, мы не будем? – предположила Лена.

– Ну почему, – не согласился Денис Васильевич, – мне приятно познакомиться с автором такой книги.

А Лена вдруг поняла, что ситуация скорее комичная, чем трагичная, и легко рассмеялась, вот на «раз-два» и непонятно почему! Улыбнулась и задорно призналась:

– Я так долго мечтала взять у вас интервью, поговорить, посмотреть ваши работы! Но, увы, вы слишком недоступны!

– Я не даю интервью, Елена… ммм… – совершенно непонятным тоном напомнил он.

– Алексеевна, – подсказала она. И спросила: – А почему?

– По нескольким причинам…

К ним подошел официант. Проигнорировав меню, они заказали воду, кофе и вернулись к кое-как выстраивающейся беседе.

– Странно, – призадумалась Лена, – как получилось, что мы до сих пор не познакомились. Мы же с вами посещали одни выставки, общались с одним, довольно узким, кругом людей, и нас не представили. Ну, предположим, не сложилось лично познакомиться, и вашего фото нигде нет. Но моя-то фотография есть в Интернете, и не только на сайте издательства, вы же наверняка изучали персону автора книги и могли бы меня узнать.

– Я не сильно интересуюсь людьми, – слегка пожав плечами, признался Денис, – мне интересна ваша работа, а смотреть фото, извините, нет.

– Но я могла вчера хотя бы предположить, что вы Арбенин! – поражалась сама себе и странным обстоятельствам Лена. – Не так уж много в Москве Денисов Васильевичей!

– Я думаю, мы не будем обсуждать вчерашнюю встречу, – с нажимом произнес Арбенин.

– Денис Васильевич, – улыбаясь, предложила Лена, – а давайте обсудим! Посмеемся, пожмем друг другу руки и забудем о неловком происшествии! Чтобы это не мешало нам с удовольствием и искренне говорить о деле! А?

– Да все это ерунда, Елена Алексеевна, и нечего тут обсуждать! – недовольно и явно с предупреждением возразил Арбенин.

Она уж собралась возразить, скорее из вредности, спровоцированная этой его отстраненностью холодной, но, более чем вовремя, подошел официант, принеся их заказ. Лена откинулась на спинку стула, пока молодой человек расставлял на столе бутылки с водой, стаканы и чашки с кофе, рассматривала Арбенина и думала: «Какой закрытый, мрачный мужик! Как при этом он умудряется создавать настоящие произведения искусства? Парадокс!»