Скифы. Строители степных пирамид

Тем временем в районе, приблизительно соответствующем современному Азербайджану, пало царство Урарту. Скифы под предводительством своего царя Партатуа и его сына Мадия прочно утвердились в северной Персии, оккупировав царство Урарту, и, разместив свою столицу в Сакизе, взяли под контроль другие территории, расположенные к западу до Халиса. В то время их могущество казалось огромным, и в 626 г. до н. э. благодаря их помощи ассирийцы смогли разгромить мидийцев, осаждавших Ниневию. Опьяненные успехом, скифы пронеслись через Сирию и Иудею, пока не достигли Филистеи в Египте (611 г. до н. э.), где царь Пса-метек откупился от них, чтобы остановить их дальнейшее продвижение. Но тем временем мидийцы вступили в союз с вавилонянами. Соединившись, их армии выступили против ассирийцев, и на этот раз их объединенным силам удалось уничтожить эту когда-то могучую империю. Затем мидийцы быстро взяли власть в свои руки, поставив перед собой первоочередную задачу – изгнать скифов из своей земли, – и не остановились, пока постепенно не оттеснили кочевников назад через всю Азию до того места, откуда те когда-то начали свое вторжение в Персию. Ценой за милосердие было их мудрое требование, чтобы какая-то часть кочевников осталась в провинции Луристан на поселении для организации и обучения отрядов конников для мидийской армии.

В течение двадцати восьми лет скифы правили значительной частью Западной Азии. Теперь они вернулись в Урарту. Возможно, именно в этот период некоторые из них снова повернули на восток, чтобы занять полосу степи между Каспийским и Аральским морями, смешавшись там со своими родичами дахаями и образовав этническую группу, из которой триста лет спустя произошли парфяне. Другие скифы, возможно, дошли до самой Индии, чем и объясняется скифская примесь в скифо-дравидийцах, в то время как еще одна часть скифов осталась в Армении. Однако большинство из них направились в западные степи, где они обнаружили своих сородичей прочно обосновавшимися и благоденствующими на плодородных землях южной России.

В следующем веке западным скифам выпало быть вовлеченными в большую войну. Военные действия возглавил не какой-нибудь полководец, а сам могущественный Дарий. Он вознамерился завоевать и совершенно уничтожить Грецию, и в качестве первого шага на этом пути он выступил в поход, чтобы отрезать ее от жизненно важных ресурсов: перекрыть ей поставки древесины с Балкан и зерна из Скифии. Поставив перед собой такую цель, в 513-м или 516 г. до н. э. он начал войну в Европе, переправившись через Босфорский пролив по мосту, который специально для него построил искусный греческий инженер Мандрокл из Самоса. Затем через Фракию он подошел к Дунаю. Его он также преодолел по мосту из лодок, которые перегородили реку чуть ниже современного Галатца. Дарий оставил отряд ионийцев охранять мост в течение шестидесяти дней в ожидании своего возвращения. В случае невозможности выполнить приказ они должны были отступить по нему, уничтожив его за собой. Дарий же продолжил искать скифов. Но при первом же сигнале тревоги кочевники поняли, что в одиночку они не могут противостоять Дарию в открытом бою. Они обратились к соседним племенам за помощью, пытаясь убедить их вступить с ними в союз, аргументируя это тем, что Дарий может уничтожить их всех поодиночке, но ему будет трудно завоевать их, если они объединятся. Но северян не тронули такие уговоры, они предпочли надеяться на получение отсрочки, чем ввязываться в сражение с таким опытным полководцем. Поэтому, вынужденные полагаться на свои собственные силы, скифы приняли решение искать спасения в политике выжженной земли. Согласно обычаю они разделили свою армию на три части, каждой из которых командовал один из царских скифов: Идантирс, Скопас и Таксас. Они договорились, что, кого бы из них троих ни начал преследовать Дарий, будут отступать в глубь страны, разрушая колодцы и не оставляя противнику ни продовольствия, ни фуража.

Дарий перешел в наступление, переправившись через Дон и направившись к Волге. Скифы постоянно отступали перед ним. Предельный срок в шестьдесят дней, который Дарий установил для ионийцев, охраняющих мост через Дунай, быстро истекал, его люди устали от безрезультатного преследования, животным стало не хватать фуража – и все же скифы продолжали отступать все дальше на восток. Их нежелание принять бой приводило Дария в ярость. Он решил положить этому конец и бросил такой вызов Идантирсу: «Ты, странный человек, – прокричал его посланец, – почему ты продолжаешь убегать от меня, когда есть две вещи, которые ты мог бы с легкостью сделать? Если ты считаешь, что способен противостоять моему войску, то перестань уклоняться и выходи: давай сразимся. А если ты понимаешь, что я сильнее, – в этом случае тоже тебе следует прекратить свое бегство, – тогда тебе не остается ничего, кроме как принести своему господину землю и воду и немедленно выйти ко мне навстречу». Но царь скифов ответил гордо: «Такие у меня привычки, перс. Я никогда никого не боюсь и не бегаю от него. Я не поступал так раньше, и я не бегу от тебя сейчас. В том, что я делаю, нет ничего нового или необычного; я только следую своему образу жизни, обычному для мирных лет. А теперь я скажу тебе, почему я сразу не вступил с тобой в бой. У нас, скифов, нет ни городов, ни возделанных земель, страх потерять которые мог бы заставить нас скорее сразиться с тобой. Если же вдруг возникнет у тебя необходимость схватиться с нами, смотри: здесь могилы наших отцов, разыщи их и попробуй разрушить их – тогда ты увидишь, будем ли мы драться с тобой. Пока ты этого не сделаешь, будь уверен, что мы не вступим в бой, если не захотим. Это мой ответ на твой вызов».

Расстроенный, понимая, что дальнейшее преследование бесполезно, Дарий решил повернуть назад. Скифы доставляли беспокойство его отступающей армии, но персу удалось довести свои войска до моста и переправиться через Дунай в безопасное место. Экспедиция закончилась. Дарий избежал катастрофы, но больше никогда он не осмеливался прийти в Северную Европу.

Разъяренные скифы остались алкать мести. Теперь их возглавил Аристагор. Собрав свои силы, он двинулся к городу Абидосу и обратился к спартанскому царю Клеомену I с просьбой выступить против персов из Эфеса, в то время как он сам наступал на них из Фасиса. Но Дарию удалось сжечь Абидос, и Клеомен отказался втягиваться в военные действия. Аристагору пришлось волей-неволей оставить этот свой план. После разорения Фракии в 495 г. до н. э. он двинулся на Херсонес, вынудив деспота Мильтиада бежать, а затем отошел на свои земли, где его люди вернулись к своим мирным занятиям и мелким стычкам с другими племенами.

В следующем веке царские скифы узнали о новом племени, сарматах, которые появились на восточных границах их территории и начали вторгаться в их земли. Племя сарматов имело со скифами очень схожее происхождение. И те и другие говорили на одном и том же языке и вели почти одинаковый образ жизни, но сарматские женщины ездили верхом, охотились и воевали вместе со своими сородичами-мужчинами, в то время как скифские женщины вели очень уединенную жизнь и не принимали никакого участия в мужских делах. Действительно, ни одна сарматская девушка не могла выйти замуж, пока не убьет в бою врага. Может быть, именно из-за этого скифы называли этих девушек «повелительницами мужчин». А как только они убьют одного врага, их отдавали замуж, и они с той поры должны были полностью посвятить себя домашним обязанностям.

Хотя греки ассоциировали свои рассказы об амазонках со скифами, значительно более вероятным кажется, что они в действительности относились к сарматам. В этой связи значительный интерес представляет случайная находка, сделанная группой сельскохозяйственных рабочих в 1928 г., которые в 8 милях от Тифлиса, в местечке Земо-Авчала, обнаружили могилу женщины-воительницы. Эта женщина была похоронена в скрюченном положении, а ее оружие лежало рядом с ней. Ни одной скифской могилы, сопоставимой с этой, еще не было найдено в России, и Никорадзе, который опубликовал данные по этому захоронению, почти наверняка прав, датируя его III в. до н. э. Хотя он и не отнес его ни к какому конкретному племени, более чем вероятно, что в этой необычной могиле лежит сарматка-амазонка. Вполне возможно, что она погибла, сражаясь со скифами.

К 346 г. до н. э. агрессивные устремления сарматов привели их на правый берег Дона, и, возможно, именно желание обрести более безопасные земли вынудило скифского царя Аэрта повести своих людей через Дунай и аннексировать территорию Добруджи, которую классические авторы стали называть «Малой Скифией». К 339 г. до н. э. скифы продвинулись до рубежа, находившегося немного западнее современного Балчика, тем самым навлекая на себя гнев Филиппа II Македонского. Опасаясь их дальнейшего просачивания в глубь его владений, Филипп дал им бой в местечке недалеко от Дуная. Ему удалось убить Аэрта, которому в тот момент было более девяноста лет. Скифам пришлось согласиться на мирные условия, но они, вероятно, не полностью придерживались их, так как через три года Александр Македонский в свою очередь почувствовал необходимость послать против них карательную экспедицию. Сам он отправился к главному театру военных действий в Азии, а своего наместника во Фракии Цепириона послал разобраться со скифами, но этот неудачник оказался неподходящим для выполнения задачи. Его войска были разбиты наголову, сам он был убит в бою, а скифы, прежде чем вернуться на свои земли на юге России, установили на Балканах аванпосты, платившие им дань. Они бы предпочли остаться и продолжить борьбу с македонцами и даже обратились к Ольвии за помощью, но получили отказ. Осознавая свою слабость, они решили, что хватит уже воевать.

Тем не менее вскоре скифы вновь собрались под боевые знамена. Их царь Скилур приблизительно в 110 г. до н. э. основал свою столицу в Неаполе Скифском и стал чеканить монету в Ольвии. Несмотря на серьезную угрозу, которую представляли в то время сарматы, он не мог удержаться и напал на Херсонес, хотя это была столица Понтийского царства Митридата Евпатора. Митридату, которому было суждено оставаться владыкой всей Малой Азии до 95 г. до н. э., не составило труда отразить нападение скифов, но прежде чем были достигнуты какие-либо окончательные результаты в боевых действиях, он обнаружил, что уже слишком глубоко увяз в своем соперничестве с Римом, и стал искать со скифами союза. Чтобы умилостивить Скилура, он отослал ему двух своих дочерей в жены, но еще до того, как несчастные девушки достигли пункта своего назначения, они были захвачены римлянами. А помощь, которую оказывали впоследствии скифы Митридату, была непостоянной и незначительной. На самом деле они и не могли в тот момент сделать больше, так как сарматы, как и сами скифы семью веками ранее, беспрестанно продвигались на запад через евразийскую степь. Так же как и до них скифам, сарматским воинам суждено было достичь полного успеха в своем предприятии по причине их нового вооружения. Потому что если скифы совершали свои завоевания благодаря тем преимуществам, которые им давало умение ездить верхом, то сарматам это удалось благодаря изобретенным ими металлическим стременам, что, в свою очередь, способствовало появлению в их армии подразделений тяжелой кавалерии. Скифам нанесла поражение более современная армия. Их остатки влачили жалкое существование до II в. н. э., когда бо́льшая их часть была сметена следующей волной, принесшей готов – народ, который двинулся через Южную Европу. Другие группы скифов, без сомнения, так хорошо ассимилировались с местным населением, что оставили после себя всего лишь небольшие следы, представляющие собой странную смесь неистовства и величия, которые были характерны для их жизни.

В пору своего процветания скифы большую часть своих богатств получали благодаря торговле, прежде всего с Грецией, так как в те давние времена Эллада была уже не в состоянии прокормить население своей материковой территории, не ввозя товары первой необходимости издалека. Скифия была одной из греческих житниц, и зерно, выращенное на юге России оседлыми жителями, отправлялось владыками кочевников греческим колонистам Понтийского царства, которые в свою очередь выступали в роли посредников в перепродаже его в Грецию. С другой стороны, скифы, жившие на Кубани, торговали напрямую с владельцами судов, приходивших в их порты из Ионии. Помимо этого, скифы доставляли понтийским грекам ценные грузы с солью, осетрами и тунцом, а также мед, мясо и молоко, кожи и меха и, что немаловажно, рабов. Последние, хоть греки и называли их скифами, были скорее поверженными врагами или местными земледельцами, нежели свободными кочевниками. В обмен на эти товары скифы получали греческие ювелирные изделия, изделия из металла и посуду высшего качества.

Похоже, что в Европе каждая из основных групп скифов имела свой период расцвета. Кубанская группа одна из первых получила возможность потакать своей любви к роскоши и богатству в полной мере. Ее захоронения, самые лучшие из которых датируются началом VII – концом VI в. до н. э., содержат великолепные предметы из золота – многие из них являются образцами высочайшего мастерства, – а число коней, убитых в ознаменование смерти одного вождя, в этом регионе часто доходило до сотен голов. Хотя скифы этого региона жили по патриархальным законам, избирая себе вождя, как, без сомнения, было принято в Пазырыке, многие могилы настолько богаты, что, вполне вероятно, значительное число более состоятельных семей было почти так же богато, как и их вожди.

Политическая структура южной группы была несколько иной. Там скифы считали себя потомками родоначальника Таргитая, сына Бога Небес, и полуженщины-полузмеи, дочери реки Днепр. По преданию скифов, которое записал Геродот, золотой плуг, ярмо, боевой топор и чаша – символы власти над земледельцами и воинами – упали с неба. Сыновья Таргитая хотели поднять эти предметы, но как только двое старших братьев приблизились к ним, возгорелось пламя и заставило их отступить. Когда же вышел вперед самый младший брат, пламя улеглось. Тогда он взял эти символы власти и стал царем над племенем фалатов и народом сколотов. Этот человек по имени Колакс позднее разделил свое царство между своими троими сыновьями, и обычай делить боевые силы царства на три части сохранялся в течение веков, точно так же как и центром царства продолжал оставаться регион, простирающийся от нижнего течения Днепра до реки Токомак, притока реки Молочной.

Эта легенда, конечно, не более чем вариант иранского сказания об ореоле величия, который может снизойти только на праведного царя. Скифы также верили, что Таргитай жил за тысячу лет до 513 г. до н. э., то есть за много веков до того, как сами скифы достигли Днепра. Из-за этой легенды они располагали королевские могилы в пределах территории, которую связывали с Таргитаем, и продолжали молчаливо признавать право своих руководителей на власть, передаваемую по наследству, так как у них правитель был скорее царем, нежели вождем. Естественно, это привело к росту аристократии в этом регионе, а также вследствие этого выросло личное благосостояние царской семьи и семей знати. Об этом благосостоянии можно судить по захоронениям этого региона, так как царские могилы являются самыми богатыми из всех скифских захоронений. Они хранят в себе больше золотых и других драгоценных предметов, чем было найдено где-либо еще в евразийской степи.

Царские скифы были относительно немногочисленны, но они были такими умелыми правителями и такими бесстрашными воинами, что им не составляло труда управлять большой территорией и с легкостью контролировать население, состоявшее из их собственных земледельцев и из местных землепашцев, прочно пустивших корни в этих краях, которые значительно превосходили их числом. Несмотря на численное меньшинство, к VI в. до н. э., а возможно, и на сотню лет раньше, царские скифы уже прочно обосновались на этой территории, ограниченной Доном и Днепром, и практически держали под своим контролем степные просторы до Буга и плодородные земли в районе Полтавы. На этих землях они правили как деспоты. Человек, которому его владыка объявлял смертный приговор, умирал вместе со всеми своими родственниками мужского пола, так как существовал закон, по которому не должен был оставаться в живых ни один человек, который мог бы положить начало кровной мести. Более того, если царь вызывал неудовольствие своих телохранителей, они так же без колебаний казнили его. Так, царь Скил, будучи мужем гречанки, заплатил жизнью за свои проэллинские настроения, так как восхищение греческой культурой привело его к участию в празднествах в честь бога Диониса, которые устраивались в одном из понтийских городов этого региона. Его войско было сильно рассержено его действиями, которые оно посчитали изменой. Они ворвались в город и убили незадачливого царя, когда тот вышел из храма.

И все же большая часть скифской знати тяготела к греческой культуре. Ее восхищали произведения искусства, греческое мышление и религия, красота городской архитектуры, а членов царской фамилии больше всего привлекал греческий образ жизни. Царь Скил был одним из первых кочевников, кто завел себе дом. Он выбрал его в Ольвии и украсил фасад эффектными фигурами сфинксов и грифонов, к которым скифы питали особую любовь. Рядовые скифы, однако, упрямо оставались консерваторами и националистами, и хотя царские скифы были признанными покровителями многих понтийских городов, все же, хотели они того или нет, цари продолжали жить по традиции в стойбищах в окружении своих князей и конников, охотников и скота.

Скифскую аристократию с готовностью приняли как местные оседлые жители этого региона, так и скифы-скотоводы и скифы-земледельцы. Чиновники и мелкие вожди вели почти такой же образ жизни, как и царь и вожди племен, хотя и не с таким размахом. Для административных целей Царская Скифия, или собственно Скифия, была разделена на четыре региона, во главе которых стояли правители, назначенные царем. Помимо других обязанностей, правители должны были собирать назначенную дань с земледельцев своего региона, а также с определенных понтийских городов, которые, подобно Ольвии, были обложены данью. Также им приходилось посещать ежегодные собрания воинов, на которых тот, кто убил своего первого врага, выпивал кровь своей жертвы в присутствии правителя и толпы завидующих и восхищающихся зрителей. Скифы действительно верили, что только таким способом они могут присоединить бесстрашие мертвого врага к своей собственной храбрости. У правителя были вооруженные отряды, которые получали жалованье, в отличие от телохранителей вождей. Эти были свободными скифами, избранными из числа своих соплеменников. Они не были получающими жалованье воинами, вместо этого им полагалась доля дневной добычи, однако после боя каждый воин должен был показать своему вождю отрезанную голову врага, так как только тогда он имел право на свою долю. В военное время войско, собранное со всех частей, на которые была тогда разделена страна, разбивалось на подразделения, у каждого из которых был свой военачальник. Раз в год они собирались у царя на пиру. Каждый человек, который либо убил своего врага на глазах у царя, либо выиграл суд в его присутствии, имел право на то, чтобы сохранить у себя череп своего мертвого противника. По словам Геродота, скифы часто скальпировали своих врагов, иногда делали салфетки из кожи и неизменно превращали черепа в кружки, оправляя их в золото или какой-нибудь другой ценный материал, и носили подвешенными у себя на поясе. Они использовали их, когда пили, давая клятву братской верности, или для скрепления принятой присяги, поднимая чашу, полную вина, смешанного с кровью, в которую сначала окунали конец своего меча.

Рис. 3. Фрагмент находки из Курджипского кургана на Кубани с изображением двух скифских воинов. У одного из них в руке отрезанная вражеская голова. IV–III вв. до н. э., длина – около 7,5 дюйма

Геродот ссылается на группу мятежных скифов, которая откололась от основного племени и мигрировала на северо-запад от озера Балхаш, поселившись в регионе, который он называл Сакия. Кажется вероятным, что горстки других независимо мыслящих скифов существовали и еще где-то на территории степи. Возможно даже, что это были раскольники, похожие на тех, что проникли в Пруссию, дав таким образом объяснение таким одиночным захоронениям воинов, какое было обнаружено в Феттерсфельде. Хотя большинство скифских поселений на Балканах следует, вероятно, рассматривать скорее как аванпосты, специально основанные царскими скифами, нежели как одиночные проникновения в глубь чужой территории вроде Феттерсфельда, некоторые из более ранних скифских захоронений, расположенные сейчас на территории Венгрии, кажутся, с другой стороны, связанными с группами деятельных, предприимчивых скифов, постоянно и настойчиво продвигавшихся все дальше на запад. Ситуация выглядит несколько иначе с учетом дошедших до нас более поздних захоронений в Румынии и Болгарии, так как они, возможно, принадлежали небольшим группам скифов, которые покинули свои пастбища на юге России, пытаясь спастись от сарматов, неуклонно наступающих с востока. Все эти далеко оторвавшиеся от своих сородичей группы придерживались обычаев и верований своих предков и в значительной степени сохранили первоначальную чистоту их художественных традиций.