Читать книгу: «Калейдоскоп»

Посвящается моему папе.

И однажды ты спрашиваешь себя: «Почему человек рождается? Почему он умирает? Почему он страдает? Зачем он живёт?»

© Тамара Королёва, 2019

ISBN 978-5-4496-8719-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Порыв ветра поднял вверх прошлогоднюю листву и погнал по асфальту, Рита наклонила голову вниз, защищая лицо от пыли, но что-то кольнуло в глаз.

Она вытащила из сумочки платок, глаз слезился, но боль прошла. В груди защемило, как будто соринка попала прямо в сердце. Рита ускорила шаг. Когда свернула на набережную, она уже бежала.

Красный свет горел очень долго, машины двигались в своем не кончаемом потоке. Вот, дом с башенкой. Рита вошла в парадную, консьерж приветливо улыбнулся, кажется, что-то сказал. Рита ответила дежурным кивком головы. Второй этаж, дверь, номер семнадцать, блестит золотом. На секунду Рита остановилась, перевела дыхание и нажала кнопку звонка.

Она потом вспоминала, почему она позвонила, и еще долго ждала, что дверь отворится, ведь ключ от дома лежал у нее в сумочке, и сама себе отвечала, она хотела еще немного побыть в своей сказке, она еще держала свой калейдоскоп со сверкающей картинкой, которую не хотела менять ни за что на свете.

За дверью стояла тишина. Рита медленно достала ключ, открыла дверь, прошла в прихожую. Калейдоскоп дрогнул и блестящие камешки мгновенно сложились в черную картинку.

По квартире ходили люди в форме, их вызвал врач «скорой помощи».

– Так положено. Смерть наступила, по предварительному заключению, вследствие отравления. Так что будем вызывать – развел он руки.

Рита сидела в кухне, отвечая на вопросы молодого человека.

– Я уже говорила, – она обессиленно опустила руки, – я вернулась домой, он уже не дышал. Таблетки принимал, у него было заболевание. Про то, что хочет уйти… – Рита опустила голову и замолчала.

Молодой человек записывал что-то на листе бумаги, склонившись над столом.

– Я вас понимаю, – он оторвался от своих записей, – но и вы меня поймите, так положено. Вот, распишитесь. – Он пододвинул Рите лист, на котором было что-то написано. Читать Рита не стала, подписала.

– Вы бы все-таки ознакомились.

– Зачем? – Рита подняла глаза и посмотрела на молодого человека.

– Ну, смерть не однозначная, тут еще разбираться будут.

– Долго?

– Не могу вам сказать. – Молодой человек собрал со стола бумаги. – Я вам телефончик оставил, позвоните завтра. Труп мы забираем.

– Куда?

– В морг, – произнес он обыденным тоном, одновременно складывая бумаги в папку.

Ему было все равно, у него был еще один выезд, а вечером футбол и надо успеть.

– До свидания.

– Прощайте, – ответила Рита.

Молодой человек скрылся, за ним ушли и люди в форме. Рита сидела в кухне, склонив голову.

Вокруг Риты был белый шум. Ей хотелось закрыть глаза и уснуть. Пусть все это будет только сон.

Глава 1

Окно выходило в школьный двор. Рита смотрела на играющих во дворе мальчишек, которые оголтело гонялись за мячом, сваленные в кучу портфели валялись рядом под кленом. Дерево уже запестрело осенними красками. Рита прищурила глаз, чуть наклонила голову, и дерево превратилось в цветную картинку калейдоскопа.

– Белова, – от неожиданности Рита вздрогнула, перед ней стоял Костя Овчинников, шалопай и балагур, из параллельного 10-б, – ты что здесь прохлаждаешься? Там народ голосует.

– В смысле?

– В смысле ты за Льва Толстого или за Анну Каренину?

– Аа… – протянула Рита и отвернулась к окну.

– Да я серьёзно, Белова. Там твоя подруга в гордом меньшинстве.

– Костя, – Рита повернула голову в сторону молодого человека, – я свое мнение высказала, пусть спорят, если заняться нечем, – добавила Рита безразличным голосом, только ярко вспыхнувшие щеки выдали ее волнение.

А волнение Риты вовсе не касалось вопроса, который возник спонтанно и перерос в диспут: «Зачем Лев Толстой убил Анну Каренину?»

Нет, конечно, вопрос Риту зацепил, но волнение у нее вызывал совсем другой человек, и он не был похож на Льва Толстого, хотя многое объединяло молодого учителя Платона Андреевича Вольского и классика русской литературы, а именно – сама литература.

Платон Андреевич пришел в школу в начале учебного года и сразу попал на передовую: учителем русского и литературы в выпускном десятом классе.

Платоша, как его прозвали старшеклассники, сразу кинулся в бой. Он реорганизовал факультатив по литературе, создав симбиоз дискуссионного клуба и драмкружка. Он увлеченно рассказывал о новых постановках, студенческих театральных работах, даже самые далекие от литературы были вовлечены в процесс. Жизнь вокруг Платона Андреевича бурлила.

Вот он-то и был предметом волнения Риты Беловой, умницы, красавицы и без пяти минут золотой медалистки.

О нем она думала ложась спать, с мыслью о нем вставала утром. Маргарита Белова влюбилась.

– Это навсегда, – констатировала Рита, глядя вдаль, когда верная подруга Любаша приводила ее в чувства.

– Ритка, ты не о том думаешь, – Любаша, всегда спокойная и уравновешенная, нервно жестикулировала руками перед лицом подруги. – У нас последний год, надо собраться. Какая любовь? Мы сейчас перед выбором стоим. Куда пойти?

– Я уже выбрала.

– Нет, то что филфак, это не обсуждается, – Любаша поправила выбившуюся прядь волос за ухо, она все еще волновалась, – но вот…

Закончить она не успела.

– А вот и нет, – Рита заговорщицки прищурила глаз.

– Как это нет? А куда?

Обескураженный голос подруги развеселил Риту, и она начала подтрунивать над Любашей.

– Секрет.

– Ритка, – Люба насупилась, уголки губ поползли вниз, кончик носа опустился, круглые очки сползли с переносицы. Точь-в-точь совенок.

– Ладно, тебе скажу. Для остальных – секрет, – Рита сделала паузу и продолжила, отделяя слова друг от друга: – Я буду поступать в театральный! – Последнее слово она выкрикнула и протянула руки вверх.

Любаша поправила очки, потом сняла их, вытащила носовой платок, протерла стекла. Затем как можно спокойнее произнесла:

– Это утопия. Ты – не актриса.

– А вот и не утопия. Платоша сказал, что у меня есть перспективы.

– Платоша сказал… – Любаша наморщила нос, – Он это и Шоховой сказал, но она почему-то не бежит в театральный, а продолжает ходить на подготовительные в торговый. Ты что, Белова, задумала? Погубить себя?

– Нет, я стану известной актрисой, – Рита подняла глаза вверх. – Такой как Фаина Раневская или нет, как Алиса Фрейндлих, Платону Андреевичу она очень нравится, – добавила девушка. – Мое имя будет на афишах, и он наконец полюбит меня, женится и… – на этом Ритина фантазия оборвалась.

– Родишь детей, наденешь халат, тапочки и будешь варить кашу в кухне, – закончила за нее подруга.

– Недобрая ты, Люба.

– Я-то как раз тебе добра желаю, – Любаша вздохнула. – А ты просто влюбленная дурочка.

– А ты похожа на мою бабушку, когда она ворчит. Но я тебя люблю, – последнюю фразу Рита пропела и обняла подругу. – Ты мне лучше скажи, чем у вас спор закончился?

– Да там уже не понятно, все так орали. Кто о том, что Каренина безнравственная женщина, другие, что Вронский – предатель, а Каренин – мученик. Винегрет, короче.

– А ты?

– Я считаю, что это был логичный конец, Анне больше нечего было делать, только под поезд, – Любаша поправила очки.

– А я думаю… – Рита на секунду задумалась. – Она искала свободу, а свобода была для нее в другом мире.

– В каком другом мире? – произнесла Люба в недоумении.

– Может и Лев Толстой думал о свободе, – Рита сделала паузу. – Но скорее все- таки – любовь.

– К кому?

– Смешная, конечно к Вронскому. Всё, диспут окончен. Не хочу больше думать про Анну Каренину, хочу мечтать об актрисе Маргарите Беловой.

– Звучит, – одобрила Любаша. – А я буду писать пьесы для тебя, – добавила она, мечтательно глядя в окно, где мальчишки все так же пинали мяч, стараясь попасть в импровизированные ворота.

После новогодних каникул Платон Андреевич предложил поставить «Цыган». На ближайший понедельник была назначена читка. Рита волновалась, как перед контрольной. Всю неделю она ходила с томиком Пушкина и самозабвенно читала «Цыган». За всех подряд, но больше всего она хотела получить роль Земфиры. Любаша энтузиазма не разделяла:

– Ну какая из тебя Земфира? – она отошла чуть в сторону, критически оглядывая подругу. – Земфира – цыганка. Ты вот можешь так плечами трясти? – Люба подняла голову, выпрямила спину, и ее плечи завибрировали, как будто по ним пробежал электрический заряд.

– При чем здесь это? Главное, что я чувствую себя Земфирой. – Рита замолчала.

– Ладно, тряска не аргумент, но ты на цыганку вообще не похожа. Блондинка, да и формы, больше на Царевну Лебедь похожа, – протянула Любаша.

– А ты – на ученую сову, – в голосе Риты послышалась обида. – А по-твоему, кому Платоша отдаст роль?

– Может, Шоховой? Она внешне подходит.

– Вот именно, внешне. Земфирой буду я, – твердо произнесла Рита.

Накануне читки Рите приснился сон, что она на сцене, из зала на нее смотрит Платон Андреевич и что-то шепчет, а Рита стоит и молчит. Она не помнит слов. Из темноты зала ей начинают подсказывать, шепот переходит в гул, Рита – молчит. Она проснулась, в горле пересохло, сердце колотилось. Она протянула руку и нащупала гладкую поверхность книги, томик Пушкина лежал рядом с подушкой, сон опять окутал сознание, строки из поэмы ожили, зазвучали на разные голоса:

«Веду я гостя; за курганом

Его в пустыне я нашла

И в табор на ночь зазвала.

Он хочет быть как мы цыганом;

Его преследует закон,

Но я ему подругой буду

Его зовут Алеко…»

Рита повторяла и повторяла слова, пока сон не овладел ею и не закружил в ярких красках, и звуках монист. Во сне она была Земфирой.

Но сон оказался только сном. Роль Земфиры неожиданно для всех получила Люба. Платон Андреевич поступил как настоящий худрук, объяснять свой выбор не стал. Рите предстояло читать за автора. Любаша пребывала в растерянности:

– Я не понимаю, почему я? – голос звучал виновато.

– Какая разница – почему? Ты будешь Земфирой.

– Но я не смогу. На сцене перед всеми, нет, – Любаша опустила голову.

– Все ты сможешь. Я помогу, будем вместе репетировать, – Рита вышла из-за парты и подошла к доске, взмахнула руками, как бы набрасывая импровизированную шаль на плечи и продекламировала низким грудным голосом: «…Веду я гостя: за курганом его в пустыне я нашла и в табор на ночь зазвала…»

– Здорово! – Любаша смотрела на подругу с восхищением. – Я так не смогу, – голос сник.

Сыграть роль Земфиры, Любе хотелось и не хотелось одновременно. Она помнила, что любой вызов к доске она переживала так, что голос порой отказывался звучать и переходил на шепот.

– Сможешь. Платошу подводить нельзя, – сказала, как припечатала, Рита.

Глава 2

Премьера была назначена на конец марта, перед весенними каникулами. На последнюю репетицию, на которую пришли директор и завуч, Платон Андреевич привез костюмы.

– Вот, дали под мою ответственность, на три дня. Так что сегодня у нас – последний прогон. Не подведите, в зале зрители, – Платон Андреевич сжал руки в кулаки. – Держитесь. А где Люба? – он повернулся в поисках Земфиры.

Люба стояла в стороне, губы шевелились, она повторяла роль.

– Люба, – Платон Андреевич позвал громче. Девушка обернулась, в глазах был испуг. – Вот это лично для тебя выпросил у костюмера, – Платон Андреевич достал пеструю шаль с бахромой и монисто. – Будешь настоящей цыганкой, – добавил он, глядя на Любу. – Не слышу возгласа радости.

– Да, – полушепотом отозвалась Любаша.

– А что с голосом?

– Все в порядке, Платон Андреевич, не беспокойтесь, – на подмогу пришла Рита, – мы сейчас водички попьем, и все хорошо будет. Вы идите в зал, там уже Петр Николаевич подошел.

– Ну, смотрите, Белова, я на вас надеюсь.

Рита в ответ кивнула.

– Будьте спокойны.

Рита свое слово сдержала. Прогон прошел на ура, в роли Земфиры выступила сама Рита Белова, Любаша так и не смогла преодолеть страх перед залом, голос не вернулся, а Рита знала всю роль назубок. Все произошло спонтанно и естественно, никто из присутствующих даже не заметил.

– Ну ты, Белова, даешь, – от волнения Платон Андреевич перешел на «ты». – Как я не увидел? Да ты прирожденная Земфира, хотя совсем на нее не похожа. Молодец, – добавил он, – завтра сможешь повторить?

– Легко, – пропела Рита и потрясла плечами, как настоящая цыганка. Этому трюку она упорно училась два месяца вместе с Любой.

– Смотри, завтра будет один человек из театра. У него глаз-алмаз, он таланты с закрытыми глазами определяет.

– А зачем ему тогда глаз-алмаз, если с закрытыми?

– Шутите, Маргарита Белова? А вот я не шучу, у вас талант, – констатировал Платон Андреевич.

Спектакль состоялся, зал аплодировал, ребята девять раз выходили на поклон, Рита купалась в аплодисментах, ей хотелось, чтобы это длилось и длилось, она даже забыла про свою любовь к Платону Андреевичу. Рита была счастлива.

Время бежало быстро. Каникулы пролетели, а за ними и последняя четверть. До золотой медали Рита не дотянула. Родные сетовали, что это ее игра в театр все испортила, поступление в университет под угрозой. Девушка на вопросы родных отвечала молчанием, она-то уже решила, что поступать будет в театральный. Вот только надо поговорить с Платоном Андреевичем, важный разговор Маргарита назначила на выпускной.

В этот день она решила объясниться с Платоном Андреевичем, ведь с этого момента, когда в ее руках будет аттестат, она не ученица, а он не учитель. И ничто не может им помешать быть вместе, так думала Рита, примеряя платье из нежно-бирюзового шелка. Рита повернулась боком, шелк струился и переливался, закрывая колени. Рита недовольно наморщилась, затем чуть подняла подол, потом еще выше. Лицо расплылось в улыбке, но стоило разжать пальцы, как шелк вновь окутал на секунду открывшуюся красоту. Рита с грустью смотрела на свое отражение в зеркале, оно Рите, категорически не нравилось.

На нее смотрела стройная блондинка с серо-голубыми глазами, маленьким аккуратным носиком, чуть вздёрнутым вверх, с поднятыми вверх уголками губ. До роковой женщины этот образ не дотягивал. Рита нахмурилась. Надо что-то менять. Она решительно взяла со столика темные тени и начала тщательно прорисовывать глаза. Через полчаса образ был завершен. Рита подмигнула своему отражению и вслух произнесла:

– Все, Платон Андреевич, сегодня или никогда.

Она театрально вскинула голову и вышла из комнаты.

Выпускной бал подходил к концу, весь вечер Рита искала момент подойти к Платону Андреевичу, но, как только она направлялась к нему, его как назло кто-то отвлекал и уводил.

– Всё больше не могу, – Рита обреченно села на стул. Верная Любаша была рядом.

– Брось ты эту затею, Риток. Видишь, Платон Андреевич невменяемый, он сегодня дежурит, ему не до любви.

– А я не могу ждать.

– Терпение, только терпение, – Любаша встала и потянула подругу за руку. – Пойдем лучше потанцуем.

Рита взглянула на подругу, в глазах стояли слезы.

– Ты что правда, не понимаешь? – она вырвала руку, – Мне плохо. Не ходи за мной! – выкрикнула Рита и быстрым шагом направилась в сторону выхода.

Любаша растерянно смотрела вслед подруге.

– Зачем такая любовь, если так мучиться? – Любаша вздохнула.

– Сазонова, – раздался голос сзади, – тебя можно пригласить? – Над ней возвышалась фигура Кости Овчинникова.

– Можно, – Люба поправила очки и подала руку. Краем глаза она увидела, что Платон Андреевич тоже вышел, вслед за Ритой. – А может, и хорошо, – тихо произнесла Любаша.

– Что? – Костя наклонил голову. – Сазонова, ты опять шепчешь? Все экзамены кончились, школа досвидос! – крикнул он громко, но его голос утонул в звуках «Битлз». Четверка пела о любви и о мечтах – «Yesterday».

Любаша закрыла глаза, звуки музыки унесли ее далеко из душного зала.

Вдруг музыка неожиданно прервалась и перешла в гомон. Среди этого гомона Любаша отчетливо услышала голос подруги:

– Пошли отсюда.

Девушка не сразу поняла, что это относится к ней, но кто-то настойчиво дергал ее за пояс. Люба наконец вернулась в реальность вечера.

– Рита, тебе плохо? Воды? – Люба заозиралась в поисках стакана.

– Нет, мне очень хорошо, – в голосе звучала злость. Рита развернулась и направилась к выходу.

– Ты очень бледная, – Любаша семенила следом, – может, все-таки воды? Он тебе что-то сказал? – робко поинтересовалась Люба.

– Кто? – Рита резко остановилась и посмотрела на Любу.

– Платон Андреевич, – Любаша поправила очки и захлопала ресницами.

– А, ты про это, – Рита сделала безразличное лицо, только серые глаза как будто покрылись ледяной коркой и по-блескивали, как снег на морозе. – Конечно, сказал. Сказал, что у меня талант, что мне надо его развивать, много работать, что у меня вся жизнь впереди и на моем пути еще будет много всего такого… – Девушка изобразила огромный круг руками. – А он, дескать, уже закончился, его место в школе, учить детей. Вот так, – устало закончила Рита и выдохнула. Она как буд то бежала, бежала и наконец увидела заветный финиш.

– Но может… – Любаша не закончила.

– Конечно, может быть все. Я ему докажу. Он еще тысячу раз пожалеет.

На следующий день Рита Белова отнесла документы в театральный, а первого сентября она стала студенткой.

Окунувшись в мир театра, Ритуля столкнулась с его закулисьем, к которому, мягко говоря, готова не была, но и здесь она вышла победителем, на последнем курсе главная роль в кино. Она сыграла десятиклассницу, детская наивная любовь, чистый взгляд голубых глаз. Риту заметили сразу. Пошли предложения, но девушка видела себя в театре.

– Там магия, там настоящее искусство, – запальчиво говорила она.

Театр принял ее. В ТЮЗе она получила роль, что очень неплохо для начинающей актрисы. Царевна Лебедь в ее исполнении выглядела убедительно, так отозвались о ее дебюте. И здесь в ее жизни случилось непредвиденное.

Он приходил на каждый спектакль, садился в первом ряду, смотрел не отрывая глаз, чем смущал неопытную актрису, в конце спектакля обязательный букет.

Симпатичный молодой человек, в твидовом пиджаке и джинсах, с густой челкой, падающей на лицо, которую он небрежно убирал рукой, вручая Рите цветы.

Так продолжалось чуть больше месяца, все премьерные показы. Рита привыкла к цветам, к молчаливому взгляду из первого ряда.

Но однажды поклонник не пришел, на его обычном месте сидела девушка.

Рита доиграла спектакль, уже в гримёрке Лера Грановская спросила ее:

– Ну что, царевна, не пришел Иван-Царевич?

– Я никого и не ждала, – резко ответила Рита.

– И правильно, это ведь Ленчик, он еще тот фрукт.

Рита насторожилась, и хотя ей не хотелось вступать в разговор, любопытство взяло верх.

– А ты его знаешь?

– Ленчика все знают, он в горкоме комсомола ошивается, инструктор по культурке, наш театр курирует, мы все-таки молодежь, – произнесла Лера с иронией в голосе и бросила взгляд в сторону немолодой актрисы, которая все еще играла школьников.

Тогда Рита не услышала Левино предупреждение. Девушка сочла, что актриса сказала это от злости на нее, ведь роль, которую Лера Грановская играла до рождения ребенка, отдали ей, молодой начинающей актрисе. Рита уже начала понимать закулисную жизнь театра. Но главное, она теперь знала имя своего поклонника – Леонид.

В тот вечер Рита вышла из театра в одиночестве. Был февраль, вьюжило, колючий снег бил в лицо. Рита подняла голову, в свете фонаря метались мелкие снежинки, в этом снежном танце звучала музыка. Рита закрыла глаза и прислушалась.

– Здравствуйте, Маргарита, – раздался низкий мужской голос, нарушая тревожную мелодию небесного оркестра.

Рита повернула голову, взгляд ее уткнулся в пуговицу на дубленке. Она подняла глаза, клетчатый мохеровый шарф аккуратно убран вовнутрь, гладко выбритый подбородок, взгляд медленно скользил по лицу, глаз почти не видно, ондатровая шапка глубоко надвинута на лоб. Леонид – скорее догадалась, чем узнала Рита.

– Добрый вечер, – сдержанно ответила она, но сердце в груди забилось как будто чаще.

– Разрешите вас сопроводить? – в голосе прозвучали деланные интонации, Леонид театрально вытянул руку, приглашая к машине, припаркованной на проезжей части.

– Не стоит, мне недалеко. Метро рядом.

– Риточка, – в голосе зазвучали мягкие интонации, – да не бойтесь вы. Я не собираюсь вас похищать. У меня совсем другие планы.

– Какие?

– Например, пригласить вас в кафе.

– А может, в ваши планы входит представиться? А то получается, вы меня знаете, а я вас нет, – Рита улыбнулась, внутреннее напряжение стало растворятся.

– Простите, – молодой человек засуетился, – вот уж ваша правда. Разрешите представиться, Леонид, – и он изобразил что-то наподобие поклона.

– Маргарита Белова, впрочем, вы меня знаете.

– А вот и нет. Я знаю Царь-девицу, Розу и еще, забыл, в вашем послужном списке…

– Снежинку, пятую, – добавила Рита с иронией.

– Точно, их знаю, а Маргариту Белову нет.

– А может, и не надо? – произнесла Рита и сама удивились вдруг откуда-то появившемуся кокетливому тону.

– Так как насчет сесть в теплую машину?

– Можно, – Рита легко согласилась, ей вдруг ужасно не захотелось идти под колючим снегом до метро, в конце концов это ни к чему не обязывает. Подвезёт домой, тем более молодой человек вызвал у нее интерес, чем-то он напоминал Платона Андреевича.

При этой мысли Рита вздохнула. Платон Андреевич вот уже год как женат, и Любочка, школьная Ритина подруга, которая все про всех всегда знает, сказала, что Платоша глубоко завяз в быту.

Из воспоминаний ее выдернул настойчивый голос Леонида.

– Маргарита, авто подано, – он галантно подал руку, и Рите ничего не оставалось, как откликнуться. Она протянула руку в перчатке, и Леонид повел ее к новенькой белой девятке.

В маленьком уютном кафе, на улице Рубинштейна, за окном все так же бился снег. К ним подошел официант, весёлый молодой человек, спросил, что они желают заказать в этот праздничный день, и поздравил их:

– С чем? – в один голос спросили молодые люди.

– Как? Вы не знаете, какой сегодня праздник? – весело произнес официант. – Сегодня, – он многозначительно поднял глаза вверх, – День святого Валентина.

– И что? – Леонид удивился. – Лично меня Леонидом нарекли, – он посмотрел на Риту, которая, кажется, догадывалась, о каком празднике идёт речь.

– Нет, это невозможно, – официант состроил обиженное лицо. – Я то думал, вот наконец зашли они, те самые влюбленные.

– И что? – Леонид недоумевал.

– И что? – веселый официант опустил плечи и стал похож на Пьеро. – Сегодня День всех влюбленных, – он виртуозно, как фокусник, из рукава достал красную гвоздику и вручил улыбающейся Рите. – Я по вашим глазам вижу, что вы, мадемуазель, все знаете про влюбленных, – взмахнув еще раз волшебным рукавом, он вытащил пластмассовое сердечко и вручил Леониду, чем ввел его в полное замешательство.

– Не расстраивайтесь, Леонид. Я тоже не знала. Праздник такой, прямо скажем, не наш.

– Да уж, я больше к Первомаю привык, к Седьмому ноября, на худой конец Восьмому марта.

– А я люблю праздники, пусть будет еще один праздник в году. Я теперь запомню четырнадцатое февраля – День святого Валентина, День всех влюбленных, – произнося эти слова, Рита представила на месте Леонида – Платона Андреевича, и мысли ее полетели, как снежинки за окном.

За свои двадцать два года Рита Белова была влюблена дважды. Первый раз в детском саду, в мальчика из группы, а второй, и настоящей ее любовью был Платон Андреевич, вот уже пять с лишним лет все ее мечты и желания были сосредоточены в этом самом прекрасном имени – Платон, которое она распевала на разные лады, даже тот факт, что он женился, не останавливал ее, она была воспитана на «Темных аллеях» Ивана Бунина, а у него все не просто, просто – это не настоящее, настоящие – это страдания. И возможно, не очень счастливый конец, но про несчастливый конец Рита Белова думать не хотела.

– Риточка, – голос Леонида, выдернул ее из мечтаний, – раз уж такой праздник, выпьем шампанского и перейдем на «ты».

Рита посмотрела в окно. Белая поземка бежала по тротуару, прохожие прятали лица в воротники, глядя на них, Рита поежилась. Леонид уловил легкое движение плеч девушки:

– Вам холодно?

И не успела Рита ответить, как он вскочил со стула и накинул ей на плечи снятый пиджак.

– Спасибо, так намного теплее, – вежливо отозвалась девушка.

– Так как насчет моего предложения? – опять задал вопрос Леонид.

Надо отдать должное, Леонид был настойчивым, упёртым, своего привык добиваться, а Рита ему нравилась, и не просто нравилась, у него был конкретный план. Жениться.

Настала пора Леониду Михайловичу Ильину обзавестись семьей. Инструктор комсомола – не предел его мечтаний, тем более время сейчас шаткое, а Леонид, как говорится, руку на пульсе держал. Всегда и везде был в первых рядах, молодой энергичный, с хорошей интуицией, он не прогадывал, он предугадывал ход событий и делал правильный выбор. Вот и сейчас, он понимал, чтобы и дальше идти вверх, нужна хорошая крепкая база, под названием – семья. К Рите он присмотрелся, навел справки. Девушка она была серьезная, не бесталанная, правда, но это поправимо. Жена, увлеченная профессией, его не очень устраивала, но Леонид был убежден, что чем раньше возьмешься за воспитание, тем лучший результат получишь. А талантливая актриса в руках мужа-режиссера – это то что надо. С ней можно в любое общество, в высший свет. Правда, про высший свет тридцатилетний Леонид Михайлович имел смутное представление, но точно знал, что ему надо туда стремиться. Вот такие грандиозные планы были в голове инструктора горкома комсомола Леонида Михайловича Ильина 14 февраля 1988 года.

Планы его сбылись не так быстро, как хотел Леонид, но через год сидя в том же кафе четырнадцатого февраля, после спектакля «Маленький принц», где Маргарита играла Розу, Леонид сделал предложение. Рита, как истинная женщина, попросила время подумать, Леонид спросил: «Сколько? Он уже привык к тому, что Рита то принимала его ухаживания, то отталкивала, не отвечала на звонки, не приходила на свиданье. Леонид был измучен, он уже сам не знал, чего ему ожидать, но был готов ко всему, даже если Рита скажет: «год», он согласится. Леонид влюбился, без памяти, бесповоротно, навсегда. Были его слова.

Но неожиданно для Леонида Рита думала, один день, и ответ ее был: «Да».

Ленечка светился от счастья. Заявление подали, свадьба через три месяца, выпадала на май.

– В мае нельзя, – отговаривала Любочка.

– Почему?

– Примета плохая, всю жизнь будешь маяться.

– Глупости. Я не верю.

– Смотри, тебе жить, тебе жить, – глубокомысленно произнесла Люба.

Леонид не верил в свое счастье.

В апреле, когда списки гостей были утверждены, свадебные талоны отоварены, невеста узнала, что беременна.

Рита была в растерянности. К такой быстрой перемене она готова не была. Театр поглощал ее все больше и больше, а выпав даже на год, можно было уже и не вернуться. У нее перед глазами был пример Леры Грановской, которая из раза в раз в гримерке перед спектаклем рассказывала об ужасах материнства. И спроси ее сейчас: «сын или сцена» – она не станет сомневаться.

– А вместе?

– А вместе, дорогая моя, это коктейль. А коктейль хорош, когда он в стакане и с соломинкой, а сцена – это не стакан и не соломинка, впрочем, ребенок тоже, – ответила она на вопрос Маргариты. – А ты что, беременна? – Лера проявила интерес, уход Риты сулил ей возвращение в первый состав.

– Нет, что вы. Я так спросила, – Рита предпочла раньше времени не озвучивать, в ней еще боролись «за» и «против».

Ей хотелось играть, но и семью она хотела тоже, тем более Лёнечка был на седьмом небе от счастья, он хотел тут же изменить дату свадьбы.

– Зачем?

– Чтобы никто пальцы не загибал, когда ребенок родится.

– Ленечка, при чем здесь это?

– Не люблю, когда судачат.

– Глупый, тебе-то чего бояться, это моя девичья честь может пострадать, – Рита улыбалась, ее удивило, что Леонида так волнует мнение окружающих. – А во-вторых, я еще не решила.

– Да не смей даже произносить это. Не решила она, я решил.

Риту радовало, что Леонид так уверен в их будущем. В конце концов, действительно, они молоды, любят друг друга, справятся. Решила тогда Рита и нырнула в семейную жизнь.

Под Новый год, а точнее, двадцать седьмого декабря 1990 года на свет появилась девочка, которую счастливый отец назвал Викторией, что означало «победа», именно такой смысл вложил в имя дочери Леонид Михайлович.

А Рита просто смотрела на Виточку как на маленькое чудо, сотворенное высшей силой и отданное ей на хранение, она и относилась к крохе как к хрустальной вазе. Нежно и бережно.

Вокруг все перестраивалось. Комсомол закончил свое существование вместе с СССР, но Леонид Ильин и здесь был на коне. Интуиция его не подвела, он оказался в нужном месте в нужный час. Судьба вынесла его на самый верх, откуда многие падали и разбивались Леонид чудесным образом прошел все перекаты, водовороты и остался на плаву.

Рита в театр не вернулась, все попытки супруг встречал в штыки, Рита пробовала уговорить, но каждый раз получала категорическое «нет».

Куда-то пропал милый влюбленный Ленечка, и на сцену вышел жесткий диктатор. Рита не сдавалась. Упрямство Леонида она объясняла любовью к ней и дочери. Надо подождать, убеждала она себя. И когда Виточке исполнилось три года, она решительно заявила супругу:

– Я выхожу на работу.

– Куда?

– Мой бывший однокурсник, Сема Палек, помнишь, он еще у нас на свадьбе напился? – Рита улыбнулась, вспомнив, как Семка танцевал кадриль с ее мамой, – пригласил в новый театр, они только труппу набирают, – Рита замерла, всматриваясь в лицо Леонида.

Лицо было каменное и такое же серое.

– Тебе нехорошо? – забеспокоилась Рита. – Может, воды?

– Водки, – резко парировал супруг, – и побольше, чтобы уснуть и не слышать этот бред, – Леонид встал с дивана и начал свое движение по прямой, это происходило с ним всегда, когда он испытывал сильное волнение. Движение помогало восстановить баланс чувств. – Ты соображаешь, о чем говоришь? Какая новая труппа? Какой театр? Нет ничего, и нескоро будет, Марго, – в последний год он все чаще стал называть ее так, хотя, ей это не нравилось. Он посмотрел на жену, – ты на каком свете живешь? Думаешь, что если в твоем холодильнике есть икра и масло, то так живут и другие?

– Нет, я так не считаю, – Рита опустила голову, ей захотелось стать обитательницей моря и спрятаться в ракушку, но она продолжила: – Театр, Леня, жил во все времена и даже во время войны. Наоборот, для людей это глоток свежего воздуха. Это…

Леонид не дал ей закончить фразу:

– Ключевое слово здесь «люди». Люди сейчас другие, в войну они защищали, а сейчас они защищаются, улавливаешь разницу?

– Нет… – Рита хотела еще что-то сказать, но заметив колючий взгляд мужа, замолчала.