Сказки Гамаюн

Тут такие миролюбивые принцы вскочили со своих мест и загородили меня собой.

– Молодой человек, Ваши заверения, конечно, очень интересны, но эта девушка путешествует с нами и ни о каких пророчествах на свой счет слыхом ни слыхивала, мы в некотором роде за неё в ответе, да и кто Вы такой?

– Я Ветер, Ветер Удачи, внук Стрибога. Нас у дедушки семьдесят семь внуков, семьдесят семь ветров. Мне Велес, а он удачу посылает, сказал, что жена у меня будет …, – и замялся. – Сейчас секрет тебе открыть не могу, пока одно пророчество в твоей жизни не свершилось. Думаю, что это ты, Ловелия.

– Вообще-то я Лотта, и принцы правы, я не собираюсь становиться пока ничьей нареченной, да и Вас я знать не знаю. Хоть Вы и симпатичный, и необычный. Присаживайтесь к столу.

Тут я оглянулась и посмотрела на совершенно растерянную, застывшую столбом Клевенс. Я её в таком состоянии ещё не видела. Толкнула её в бок.

– Клевенс, ты что?

Она как-то странно посмотрела и робко проговорила:

– Прости нас, дорогой гость, не признали сразу, присаживайся. Счастье-то какое, что к нам залетел, значит, не оставляют нас боги, и будет нам удача, и радость в нашем доме теперь поселится.

– Да, я такой, я долгожданный, все просят, чтобы прилетел, а вот девушка, которая мне нравится, в мою сторону и не смотрит.

Я и вправду отвернулась и в окно посмотрела – ну наглый ведь какой.

Ветер шагнул к столу и уселся на свободный стул, при этом не отрываясь смотрел на меня, явно игнорируя окружающих.

– Ловелия, я и не ожидал, что ты такая красивая. Я таких красивых девушек, облетая всю землю, не встречал. Ты дивно хороша.

А у меня при упоминании о моей божественной красоте во рту становилось горько, вся желчью исходить начинала. Я что, в большое зеркало, оно в гостиной, не смотрюсь, не вижу, на кого похожа. Не могу, что ли, сравнивать себя, например, с девушками, которые сидят за столом, с той же Клевенс или Предназначенной. Она хоть и не писаная красавица, но личико ровное, ручки маленькие, губки пухлые, в общем, симпатичная. Да и Фрости, если бы не состояние ее отгороженности, так вообще почти красавица. А Клевенс – черты лица правильные, глаза умные, немного насмешливые, что придаёт её лицу неуловимое очарование. А я какая? Может, у них, у этих нелюдей, с чувством прекрасного что-то происходит – чем страшнее, тем милее? Вот и Русалочка, и Мавка, да и Баба Яга тоже меня красавицей называли. Точно, у них не всё в порядке с чувством прекрасного.

– А какие у тебя глаза, – опять продолжил этот маньяк. – Я не могу от них оторваться. Посмотри на меня ласково, Ловелия.

Я просто пришла в ярость от его слов.

– Слушайте, Ветер, как Вас там по имени, не надо меня дразнить и ведите себя за столом прилично. Тут кроме меня ещё несколько человек сидит, нечего только к себе внимание привлекать.

Я только что ногой не топнула.

– Ведите себя прилично, а то я буду вынуждена покинуть гостиную и уйти к себе. А мне бы хотелось нормально поужинать.

Постояльцы с нескрываемым удовольствием наблюдали за нашей беседой. Сказитель только в усы усмехался.

– Твое слово закон для меня, – наконец произнес Ветер. – Я посижу, разреши только любоваться тобой.

– Вот любоваться мной не надо, а если просто посидите и поужинаете с нами – никто, думаю, возражать не станет.

– С удовольствием. А что на ужин, я так давно не ел человеческой еды?

– У нас тушенина, пирог с ягодами и травяной чай. Если хотите, Клевенс нальёт Вам вина. Вы пьете?

– Да, я всё попробую, говорю же, что не пробовал человеческой еды уже очень давно.

– А чем же, извините, Вы питаетесь?

– О, когда я прилетаю, люди очень радуются, и их радость, если она от чистого сердца, наполняет меня до краев. А ещё я очень давно мечтаю почувствовать и попробовать эмоцию любви, на меня направленную, чтобы меня любили, за меня радовались, меня ждали, а не удачу, что я пригоняю. Только вот не везёт.

– А что же, Вас никто так и не любит?

– А кому такой ветреный мужчина понравится? – и он опять лукаво улыбнулся.

Хотя, что греха таить, он был очень красивым и необыкновенным, только вот ещё очень наглым. А может, он не привык с людьми общаться – уже начала оправдывать я его. И была готова его простить, если не будет мне так явственно знаки внимания оказывать непонятно зачем. Не всегда ведь к Вам под крышу Ветер Удачи прилетает.

– И как же Ветру Удачи может не везти в любви?

– Да запросто. Это ведь я другим удачу пригоняю, а себе ничего не остается, – и он как-то так искренне усмехнулся, что я поняла, что он говорит правду.

Вообще-то он даже очень симпатичный. Но я тут же себе запретила кого-то жалеть, не то это чувство, на котором отношения строятся. Думаю, его и за другое уважать можно.

Клевенс принесла чистую тарелку, а я решила поухаживать за так называемым моим ухажером – налила немного вина и положила жаркого.

– О как вкусно, божественно. Жаль, что я раньше не нашел тебя, Ловелия.

– Зовите меня Лотта, – немного кокетливо сказала я и даже сама смутилась – откуда у меня такой игривый тон появился, ни с кем ведь не кокетничала никогда, но ведь никто за мной и не ухаживал, и комплименты не говорил.

– А Вы разве меня искали?

– Да, искал, и давно. Лотта, когда ты повзрослела, то стала, видимо, жить в недоступном для меня месте, где я не мог почувствовать тебя, увидеть. А вот тут, рядом с Перехлестьем, вдруг понял – ты здесь. И вот я тут, а ты на меня сердишься. Мне грустно от этого.

Вот право-дело маленький ребенок, а на вид довольно взрослый парень, хотя и явно немного хулиганистый. Ну, может и не хулиганистый, но игривый. Он начинал мне нравиться.

– Ветер Ветрович, – вдруг вступил в разговор Сказитель, – не поведаете ли нам, что там в мире делается? Мы тут сидим, разговоры между собой разговариваем, а что за пределами приюта делается, не ведаем – только и слышим, как птицы щебечут.

– В мире всегда что-нибудь происходит. Влюбляются, женятся, детей рожают, умирают, жизни радуются, из-за разных ситуаций печалятся, сказки рассказывают, песни поют, слезами умываются, ненавидят, завидуют, гордятся, заботятся о других, помогают друг другу – много и хорошего, и плохого происходит. Что вас интересует? Вот Стратим птица летела, великую бурю на море подняла, в одном месте вода от берега отошла и чудесные сады морского царя обнажила, я вот кораллов насобирал, бусы сделал. Это тебе, Ловелия. Можно их тебе подарить? – он тряхнул как-то неопределённо рукой и откуда-то в ней появилось намисто коралловое.

Я так растерялась, мне парни никогда подарков не дарили, да еще таких красивых. Красные кораллы, нитки в три ряда, как огоньки светились в его руке. От такой красоты отказаться у меня не было сил, тем более он сам ее сделал, не купил.

– Если это меня к чему-нибудь обяжет, то не возьму, – а сама от намиста глаз не могла отвести.

Ветер держал намисто в руках и говорил:

– Я очень расстроюсь, если ты даже такую малость, как намисто, не возьмешь, ведь ты достойна ходить в жемчугах и есть из золотой посуды, а я тебе самодельное намисто дарю. Но я исправлюсь. Чего пожелаешь?

– Если будете так говорить, то и намисто не возьму.

Он всё понял и моментально оказался сзади за моим стулом.

– Позволь надеть его, – и низко наклонился к моей шее.

Я вся залилась краской. От Ветра удивительно хорошо пахло хвоей, пыльцой экзотических незнакомых мне трав, ещё массой странных запахов, таинственных и манящих. Щеки покраснели ещё сильнее, когда бусы коснулись шеи и опустились ниже.

– Тебе очень идет, – очень серьезно сказал Ветер. – Хочешь, я подарю тебе весь мир? Впрочем, подарю – это красивые слова, ты просто увидишь весь мир. Мы можем летать над ним, и ты увидишь невиданные тобой края.

– Спасибо, мне и здесь хорошо, – буркнула я, а самой так захотелось увидеть, что же там за пределами уже пройденного нами с принцами пути.

Русалочка говорила, что мир огромный и очень разный, в нём много чудес, а мы с принцами ехали почти два месяца, но вокруг были поля, перелески, леса, реки, болотца, много всего интересного, но ни морей, ни океанов, ни птицы Стратим не видывала, а хотелось. Мне всегда хотелось увидеть мир, за тем и в это путешествие отправилась. Знал Ветер Ветрович, чем меня соблазнять. Бусы бусами, а мир с его чудесами для меня многократно интереснее всех украшений вместе взятых. Я опустила голову, боясь, что в моих глазах горит желание убежать с ним сейчас же, лишь бы лететь, лишь бы видеть новое, чувствовать ветер в своих волосах. Даже сама себя испугалась, такой жар внутри полыхал. Поэтому тихо сказала, не поднимая глаз от тарелки:

– Благодарствую, но с малознакомыми людьми или не людьми в путешествия не отправляюсь.

И тут же поймала себя мысли: «А с принцами ты, Лотта, как поехала, они же тебе даже не сказали вначале, кто они, а ты не побоялась и отправилась?» Чувствовала ведь, что не обидят, да и в Ветре опасность не чувствовалась, только больно он напористый был и слова такие странные говорил – не привыкла я, чтобы со мной заигрывали.

– А разве я не представился? Поверь, у меня самая лучшая репутация среди ветров. Подумай, ещё время есть.

– Ветрович, – опять вступил разговор Сказитель, – мы, вернее многие тут, ждут Велеса. Вам не известно, когда Дикая Охота будет пролетать над нашими местами?

Все остальные сидели тихие, как мыши.

– О, вы тут такие храбрые и отчаянные, не боитесь окаменеть от ужаса? Даже мне не по себе бывает, когда они проносятся мимо.

– У нас нет другого выхода, Ветер, – тихо сказала Фрости. – У каждого своя проблема. За других не отвечаю, но я буду рисковать – так жить больше не могу, буду искать выход. Мне назад пути нет.

– Да и мне, – сказал Борислав, – без души просто невмоготу.

Остальные согласно закивали.

– Думаю, времени немного, но мы успеем вернуться, ещё должен появиться предвестник, тогда точно будет известно.

Он засмеялся, и смех его был такой веселый, не обидный.

– Хорошо, я пригоню вам удачу и помогу, чем могу, только заступитесь за меня перед Ловелией. Я так устал гонять по миру один, может, хоть ненадолго кто-нибудь будет рядом со мной. Я её ни за что не обижу, ты меня знаешь, Клевенс.

– Да, Ветер Ветрович, знаю я тебя, хороший ты парень, только больно легкомысленный. Вдруг заморозишь её или наоборот – перегреется она в жарких странах, она ведь совсем юная девушка, а ты парень у нас больно быстрый.

Ветер засмеялся.

– Да я её пуще цветочка аленького беречь буду. Соглашайся, Лотта. Не обижу, но ты увидишь невиданное.

– Ты еще нас не спросил, – вдруг выступил Хи. – Она с нами приехала, и мы в ответе за нее. Чего это она с посторонними парнями по миру шастать будет?

– А вы ей кто – братья, сватья, женихи? – тоже стал в позу Ветер – Вы невест себе ищете, а она вам только как помощница нужна. Не как на любимую девушку вы на неё смотрите, я – то вижу. Может, она со мной счастье найдет, почему вы только о себе думаете? Сказал ведь – не обижу, а слово моё верное, неизменное. Соглашайся, Лотта. Я завтра утром прилечу за тобой. Сейчас полечу, пригоню удачу одним путникам, иначе они погибнут, замёрзнут в пути. А как солнце встанет, прилечу за тобой. У тебя на размышления вся ночь.

И растаял так же быстро, как и появился. В гостиной стояла невероятная тишина. Только запах трав и тайны остался. Приходить в себя от произошедшего публика начала только минут через пять.

– Лотта, мы, конечно, не можем тебе приказывать, ты сама себе хозяйка, но я бы не советовал такой молодой девушке встревать в эту авантюру и отправляться неизвестно куда с совершенно неизвестным мужчиной, – как-то очень сердито и царственно произнес Хи.

– И он очень ветреный, я ему не доверяю, – добавил Ха.

Вот себе они, значит, доверяют, и с ними путешествовать – это не авантюра, а с Ветром, значит, авантюра. И мне, как любой девушке, в противовес запрету сразу захотелось сделать обратное. Вот поеду, и всё. Но я посмотрела на остальных и вдруг услышала голос, который никто не слышал уже много дней. Это из своего угла говорил Собиратель грехов.

– Лотта, я десять лет странствую по свету, и много раз Ветер удачи спасал меня от беды. Поверь, он не обидит, он самый добрый из Ветровичей, да и подумай, каково тебе потом будет понимать, что упустила шанс увидеть свет. Может, всю жизнь жалеть будешь.

– Ловелия, я тоже могу поручиться за Ветра, давно его знаю, с тех пор, как поселилась в этом доме. Он ветреный, но заботливый, ты не пропадешь. И он точно тебя не обидит, я вижу. Таким серьезным он ещё ни разу мне не показывался, всё как пацан шаловливый.

– А я бы полетела, – вдруг сказала Предназначенная. – Что ты теряешь? Мы все равно сидим, стулья от пыли протираем, ждем своей участи. Если не захочешь, так я за тебя слетать могу, интересно ведь.

Я знала, что в ней что-то неуёмное живет, но чтобы так в авантюру на ровном месте с головой броситься – не ожидала, я – то хоть привыкшая к жизни в лесу да чистом поле, а она домашняя девочка – и туда же.

– Я пошла спать, утро вечера мудреней, у меня есть время подумать. Клевенс, вы без меня справитесь, если что?

– Справимся, Лотта, думай о себе, – она улыбалась.

Принцы смотрели с осуждением и явно были обижены. И чего дуться, я же их не бросаю совсем, ну полетаю немного, свет посмотрю, если, конечно, надумаю летать. Ну кого я обманываю? Думать, мол, я до утра буду – уже всё решила. Если впереди дорога, меня не остановить.

Утром я уже была готова и сложила свои нехитрые пожитки в небольшую сумочку. Вот с тёплой одеждой у меня плоховато, плащ на большие холода не совсем рассчитан.

Вышла на крыльцо и увидела небольшие чудесные расписные сани, запряженные удивительными конями. Кони-то были крылатые. Не белые, а какие-то бело-голубые с золотистыми длинными гривами, которые развевались сами собой.

Как только я появилась на пороге, Ветер выскочил из саней, схватил что-то и бросился ко мне. В руках он держал чудесную шубу и меховую муфту.

– Это тебе. Чтобы не мерзла, – улыбалась мне эта довольная и нагловатая личность.

– Спасибо, – и царственным движением (как мне казалось) я позволила накинуть на меня белоснежную песцовую шубку.

– Да, чуть шапочку не забыл, – добавил ветер и бросился доставать её из саней. – Не хочу, чтобы ты замёрзла, пока будем летать над снегами.

Я реально растеклась в мыслях и ощущениях. За мной ещё ни один мужчина так не ухаживал, да и вообще, если честно, не ухаживал. Никто из мужчин так не заботился, не думал о моем удобстве, не дарил украшения и шубы. А это, оказывается, приятно. Тут кольнула мысль о том, как я неблагодарна в своих мыслях по отношению к принцам. Они совсем не жадные и, если бы было что подарить, обязательно бы подарили. Они согревали меня в холодные зимы, и эта странная история, которую я помню очень смутно, произошедшая до встречи с Бабой Ягой: какие-то девицы, лес, костёр, круг. Не помню, а почему – не пойму. Но почему я стала сравнивать их с Ветром? Вероятно, потому, что они никогда не видели во мне девушку. Вернее, девушку, достойную внимания не как друг, попутчик, человек, который указывает дорогу, но девушку, которая нравится. Никогда в их глазах я не видела восхищения, которое сияло в глазах Ветра, желания поймать мой взгляд, украдкой коснуться руки. Стало приятно и обидно одновременно. И почему девушкам всегда что-то не так?

Я села в сани, одетая, как королева, и довольная, как сто слонов, которых, конечно, не видела, но слышала, что огромные. Кисленькое что-нибудь бы пожевать, чтобы не улыбаться так глупо.

Нас провожали все обитатели постоялого двора, кроме Собирателя грехов. Все, кроме принцев, улыбались, а они стояли, как в воду опущенные, и выглядели как люди, у которых произошло крушение основных жизненных понятий. Было ясно, что они не могут поверить в то, что я могу кому-то приглянуться, особенно такому лихому парню, как Ветер.

«Вот и хорошо, пусть удивляются», – пронеслось в голове. А другая мысль была: «Жалко, что расстраиваются, не обижайтесь, я к вам очень хорошо отношусь».

Ветер усадил меня, потом вскочил в сани, махнул рукой, и кони рванули вперед с необыкновенной скоростью. Сначала они бежали по земле, а потом как-то без видимых усилий поднялись в воздух и понесли нас. Я от страха схватилась за Ветра, а он приобнял меня одной рукой за плечи шепнул на ухо:

– Не бойся, красавица, прокачу с ветерком. Со мной не пропадёшь.

А вот и не буду бояться, я девушка не пугливая, неважно, что никогда по воздуху не летала, но во мне возникло странное чувство, что я создана для полёта, что со мной ничего не случится, что я могу чувствовать себя в воздухе так же естественно, как и на земле. Я повернулась к Ветру и сказала:

– А кто тут боится, мне нравится, только плохо видно, что там внизу.

– Звездочка ты моя, радость, конечно, ты создана для полёта, и тебе не будет страшно, потому что тебе это дано от рождения. Но мы опустимся пониже, чтобы лучше видно было.

– Вот только не надо громких слов, я своя собственная, ничейная, да и руки убери, сама держаться буду.

Ветер засмеялся, радостно так, одобряюще, но руки с плеча не убрал.

– Я немного придержу, пока ты совсем не освоишься, а там видно будет. Прекрасная панна, куда направимся?

– Вот мечтала увидеть море-океан, долго ли туда лететь?

– Дня два лететь будем. Сначала над степями, далее над Хвалийским морем, в которое впадает великая река Ра, что степняками именуется Идел, где ловят осётра-рыбу, потом полетим над горами и пустынями к Эритрейскому морю – океан Инди.

Леса закончились, и внизу расстилалась степь – бескрайняя, как небо, и белая, как облака над нами. Кое-где были видны стоянки кочевников. Над странными домиками струился дымок. Везде люди едят, пьют, любят друг друга, вот только что толкает их к ненависти, к войне? Нехватка земли? Так вон она, степь, какая огромная.

Вокруг нас со свистом проносились вихри метели, но в санях было тепло и уютно. Ветер подлетал то к каким-то поселкам, то к путникам, застрявшим в снегу, что-то шептал, и у людей в глазах появлялась надежда. Я радовалась и гордилась им. Мы иногда опускались на землю, я ведь человек, не могу сидеть, не двигаясь, да и в кустики сбегать надо. К вечеру оказались возле Хвалийского моря. Я никогда не видела моря. У берега тоненькая корочка льда, а дальше вода, вода, вода. Когда смотришь вправо, далеко на горизонте виднеются вершины гор.

– Тебе нужно отдохнуть, весь день сидишь, все тело, наверно, задеревенело. Это я привык целый день в движении, а ты у нас девушка, тебе отдых нужен, пища.

– Да и тебе тоже отдохнуть надо.

– Да я привык, так иногда, отдыхаю, когда домой залетаю.

– А где твой дом?

– Далеко – если лететь на север, можно увидеть мой дом на семи ветрах. А из дома моего виден остров Макарийский, иногда его остров Буян называют, на нем птица Гамаюн обитает, и птицедевы живут. Много необычного на том острове происходит. Только туда не просто попасть. Даже я там нежеланный гость. Как-нибудь расскажу тебе об этом чудо-острове. А дом мой хороший, только хозяйки там нет. Одиноко в нем. Вот и не тянет, по земле скитаюсь, а иногда и в другой мир залетаю. Весело бывает, когда братцы залетают погостить. Рассказывают, что видели. Бывает это раз в году, когда птица Алконост яйцо в море кладет. Дедушка Стрибог запрещает нам дуть, на море великий штиль устанавливается на семь дней, нельзя, чтобы море-океан колыхалось, пока птенец не вылупится.

– Ветер, мне вот неудобно спросить – как тебя матушка зовет, ведь у каждого есть имя?

– Матушка зовет меня Лаки, я ведь ветер удачи, – и он опять засмеялся.

– Ладно, пойдем к людям, поедим, что дадут. Хоть ты и взяла с собой, а горячая пища для человека важна, да и ночевать в санях ты не сможешь. А я сыт радостью, что от тебя исходит, что нравится тебе мир видеть. Хорошо мне с тобой.

Мы опустились возле небольшой рыбачьей деревушки. Кони наши потеряли свой волшебный вид и стали походить на обычных. Лаки протянул мне руку, помогая выйти из саней. Приятно, когда за тобой ухаживают и заботятся.

Я устала от впечатлений и в то же время жаждала их больше. Но надо было поесть и лечь спать, чтобы завтрашний день был наполнен до отказа. Этот день выдался удивительный – снежная степь, полёт, рука Ветра, заботливо поддерживающая меня в санях, его участие, восхищенный взгляд – всё это вместе рождало сумятицу в мыслях. Казалось, они сами несутся на конях по ухабам, уносятся в небо прямо к солнцу. Страшно упасть, опалив крылья, страшно поверить в то, что происходит, и в то же время не можешь от этого отказаться. Я поняла, что не смогу больше жить без путешествий с Ветром, что вот оно, мое истинное, моя суть: дорога и снег, море и горы, кибитки, странные люди со странными привычками, неизвестные края, маленькие и большие поселки, города, реки и озёра, деревья и цветы, поля и луга, табуны коней, стаи птиц, диковинные рыбы – весь этот огромный мир с его тайнами и неожиданностями, трудностями и опасностями. Только в нём я живу – не сплю или нахожусь в полудрёме, не провожу день до вечера, а дышу, летаю, вижу – просто живу. Это я, это моё, я дочь леса и дороги, и я не хочу это терять.

– Спасибо, Лаки. Ты подарил мне мир. Ты подарил мне понимание его необъятности, пусть мы летим всего один день. А главное, что это мое, то, без чего я не смогу быть собой, – я дотронулась до его руки. – Ты лучший. Лучший из Ветров. Я буду отдыхать, слишком много впечатлений за один день.

И я пошла к небольшой лежанке в углу кибитки.

Конечно, сразу я не заснула. В моей душе горел огонь. Пока огонь благодарности к Ветру. Смогу ли я когда-нибудь ответить тем, что ждал от меня Лаки, я не знала. Мой жизненный опыт был так мал – что я знала об отношениях между людьми? Я – девочка без прошлого, в четырнадцать лет обнаружившая себя в заколдованном лесу. Зачем, кому это было надо и надо ли сейчас? Я много знала и умела, но все знания в основном касались того, как выжить в лесу. Знала зверей и птиц, умела охотиться, ездить на коне, умела спрятаться и переждать дождь, развести костер, знала, какие ягоды или грибы съесть, чтобы не отравиться, я чувствовала кожей и понимала каждый шорох в лесу, как будто меня воспитывал сам отец-лес, как будто я была его дочкой. Я иногда так и говорила, что мой отец лес, а теперь поняла окончательно, что мать моя – дорога, но мне ещё надо научиться её путям. Я просто маленькая девочка, мне только шестнадцать, я чувствую себя в лесу как дома, но я почти не знаю мир людей.

Мои подруги – Русалочка и Мавка, такие разные в отношении к мужчинам, к жизни, к своему предназначению, сходятся в одном: для них жизнь в радости сегодняшнего дня, они счастливы малым – песней, солнцем, дождем, приходом весны и лета. А я – куда меня несёт, что гонит вперед, снедает сильнее, чем голод, заставляет просыпаться по ночам и думать: земля такая большая, и столько звёзд на небе, а я, маленькая тень в этом огромном мире, почему я в нём? Кому я нужна, и нужно ли быть кому-нибудь нужным? Может, лучше быть ничьей, как Мавка? Или жить минутной страстью, забирая чужую жизнь, унося частичку чужого тепла и холодное тело, как Русалочка? Нужен ли мне свой очаг или счастье от смены мест, бег по пространству мира заменит его? Все люди вокруг такие разные со своими судьбами, плохими или хорошими. А я? Счастлив ли Ветер? Зачем он пришёл ко мне? Его ветреной сущности захотелось почувствовать что-то другое, непривычное? Искал ли он любви? И что такое любовь для Ветра? А для меня? Все так мечтают о ней, а я в основном видела только похоть у Марьи Искусницы и страсть у Русалочки. Страсть, которая губит, не жалеет, страсть, которая сломала жизнь Фрости и Богуслава, погубила брата Милки. Как отличить любовь от страсти? Я чувствовала себя такой маленькой в этом мире, который за один день стал просто необъятным.

Микулишна воспитывала меня два года. Она многое мне рассказывала полезного: как собрать и высушить травы, сделать травяной сбор, лечить некоторые болезни, ухаживать за животными, да я откуда-то это и так знала, а вот как жить между людьми – не учила, она сама жила в лесу. Она сообщала какие-то факты: как кто жил в деревне, кто женился, кто родился, а мне хотелось знать, почему так, а не этак.

В ней самой была какая-то тайна, вернее, тайная грусть, которая снедала: не то обида, не то потеря – не просто же так молодая женщина ушла в лес и общалась с людьми только по крайней нужде.

Потом это знакомство с принцами. Они замечательные, они постоянно что-то рассказывали. Какие-то истории, которые с ними случались в детстве и в недавнем времени, вспоминали свои шалости, своих друзей и врагов, случаи на охоте, обсуждали придворные интриги, девушек (правда, до тех пор, пока не узнали, что я девушка), собак и лошадей. Когда спрашивала, рассказывали про людей и королевства. Поэтому за эти два месяца пути я узнала кое-что из жизни людей, но только по их рассказам. Мы мало останавливались в деревнях и поселках, да и вообще ехали по малонаселённым землям. Как-то странно я прокладывала дорогу, надо было бы больше среди людей быть. Я слушала и впитывала всё, как жаждущий воду, и мне всё было мало, всё интересно. Я умела читать, но у меня не было книг, которые помогли бы мне узнать больше, а так хотелось понять этот мир. Постепенно мысли сладко унесли меня в сон.

Рассвет наступил так быстро, что было чувство, будто я и не ложилась. В кибитке уже началось движение, и я выскочила на улицу.

– Проснулась, красавица? – и Ветер с нежностью приобнял меня. – Завтракаем и летим дальше?

А в это время…

Карен. Разговор принцев

о девушке без прошлого

Мы ехали за дровами, я правил лошадьми, запряжёнными в сани, как будто для этого родился. Как человек быстро привыкает к другой жизни. Жизнь при дворе отошла в прошлое, как будто это и не со мной было. И не могу сказать, что это мне не нравилось. Ха, видимо, тоже. Он теперь ловко махал топором, правил лошадьми, ухаживал за ними. Смотрел на происходящее и, как всегда, отмечал всё необычное в лесу. Ему нравилось.

Отправляясь за невестами, мы совершенно не представляли, насколько опасен и в тоже время интересен этот мир, и насколько мало мы о нем знаем. Почему нас не готовили к тому, насколько он неожиданный? Нам даже магическую защиту как-то правильно не преподали, ведь могли погибнуть уже несколько раз. Хорошо, что родители не догадывались, что может произойти в дороге. Я бы своим детям, зная, что может случиться, ни за что не разрешил бы ввязаться в такую авантюру. Вот родители выросли и жили в теплице дворцов, избаловала их жизнь. А может, они знали и хотели, чтобы мы поняли, что есть другая жизнь, научились ее ценить и понимать хоть немного жизнь других людей. Приеду – обязательно спрошу.

Вечером мы вели интересные беседы со Сказителем. Он знал невероятное количество историй, его рассуждения о жизни, людях, странах были удивительные. Как он мог заметить удивительное в обычном, а потом рассказать это так, что дух захватывало! Остальные постояльцы тоже были люди со странными судьбами, мы в этой компании были самыми нормальными. Это во дворце мы были принцами, и одним только рождением уже были особенными, а здесь? Никто не ценил нас за то, что где-то там в королевстве мы были принцами. Кому было дело до того, что я знал придворный этикет, умел пользоваться невероятным количеством столовых приборов, умел писать указы, знал, как правильно себя вести с послами, и разговаривал на нескольких языках. Здесь меня ценили за иное. Почему Лотта, девушка без прошлого, оказалась так нужна? Что в ней особенного?

– Ха, – обратился я к брату, – ты вот скажи, что такого в Лотте, или, вернее, что не так в Лотте, кроме того, что она путь видит?

– Ты меня удивляешь, Хи, только это уже удивительно. Ты знаешь кого-нибудь, кто путь видит?

– Богиня Макошь, – засмеялся я. – Она пути прокладывает тем, кому сочтет нужным.

– Ну уж Лотта совсем не богиня, и ничего магического я в ней не чувствую, нет в ней магии, разве только магия обаяния. С ней приятно общаться, она располагает людей к себе. Это, конечно, здорово, но есть ещё что-то непонятное, ты тоже чувствуешь?

– Конечно, чувствую, она разговаривает – ей все улыбаются, ещё в дороге на это обратил внимание. Меня особенно удивляет то, как мы к ней привязались, и не только потому, что она хороший проводник.

– Когда мы с ней познакомились, она даже парнишкой выглядела страшненьким, а когда я узнал, что она девушка, просто пожалел – ну как же ей трудно будет в жизни с такой внешностью.

– И тем не менее меня все время тянет с ней пообщаться, мы ведь раньше всё время вместе были, а теперь я скучаю, когда её нет рядом, вот сегодня всё время думаю: ну как она могла с этим Ветром улететь?

– И нас бросить, – добавил Ха почти серьезно.

– Эта история с Ветром донельзя странная. Он искренне ей восхищался и говорил, что она красавица, смотрел влюблёнными глазами. Да и вспомни – Баба Яга её тоже красавицей называла. Может, мы что-то не понимаем в девичьей красе?

– А может, они видят что-то такое, что нам не видно.

– Ну, глаза у неё красивые.

– Смеёшься? Сам знаешь, когда про страшненькую девушку хотят что-то хорошее сказать, говорят, что глаза у неё красивые. Нет, тут что-то еще, мы вот и не думали, а тут какой-то Ветер её может у нас увести. Ты хочешь без неё остаться?

– Вопрос. Конечно, нет. Раньше не задумывался, а без неё пусто. Она нужна не только как проводник, как путница, я привык к её шуткам, ненавязчивой помощи, возле неё просто тепло. Поговорить с ней интересно, она лес, как себя, чувствует, не говоря уже про дорогу.

– А может, она с этим Ветром свое счастье найдет, а мы со своим эгоизмом ей мешать будем?

– Может, и так, но почему-то ужасно неприятно думать, что дальше мы будем ехать без неё, даже если она и не будет дорогу показывать. Хорошо с ней, уютно. Я раньше в дружеские отношения между парнями и девушками не верил, но что, кроме дружбы, к ней можно испытывать, явно ведь не влюблённость. Хотя, как девушку, мне её как-то особенно защитить хочется, оградить от опасности, и от этого Ветра тоже. Откуда он только взялся?

– Да, это проблема. Как представлю, что он её обнимет, не говоря уж про поцелуи, сразу ему в морду дать хочется.

– Мне тоже, и это удивляет. Все-таки её тайна где-то в прошлом кроется, в её происхождении, какое– то оно таинственное, у этой девушки без прошлого. И ещё она всё-таки настоящая девушка. Помнишь, матушка говорила: настоящую девушку от ненастоящей отличает наличие в ней загадки.

– Разгадать эту загадку не помешало бы. Может, и ей, и нам легче было бы. Может, ночью на Перекрестке что-нибудь прояснится?