У Мурада подозрительно блестели глаза, когда он, не сводя глаз с Насти, поглаживал свою жиденькую бороденку. Он сказал что-то на своем молодому парню, похожему на него, как брат-близнец, только моложе. Этот «массажный салон» вызвал подозрения у Марты практически сразу. Во-первых, он находился в подвале, во-вторых, пошлость сквозила здесь в каждой детали и картинке, в-третьих, атмосфера была пропитана пороком и отвратительно сладкими ароматами.

Когда молодой чеченец без разрешения бесцеремонно стал фотографировать Настю, Марта не выдержала.

– Уважаемый, ваша работа нам не подходит, – она взяла удивленную девушку под руку и повела к выходу. – До свиданья.

– Э-э, – заблеял Мурад им в след, словно забыл русский язык.

– Э?! – возмущенно воскликнула Марта, медленно оборачиваясь. – У нас В РОССИИ так зовут нехороших людей!

– Мы дадим хорошую зарплату, – Мурад считал деньги универсальным решением любых проблем.

– М-м, – с сомнением промычала Марта. – А вы в курсе, что не всё и не все продаются?

От такой оригинальной мысли оба чеченца зависли в безвоздушном пространстве, лицо Мурада выражало недоверие, видимо, его опыт складывался по формуле товар-деньги-товар и никак иначе.

Марта грустно улыбнулась, будто ей удалось вовремя остановиться у кучи дерьма и не вляпаться.

– Удачи вам, дорогие товарищи. Не провожайте нас, мы найдем дорогу.

Настя так и не поняла, почему они так спешно покинули это место, где ее готовы были взять на работу без паспорта. Вскрывать язвы современного общества Марте не хотелось, поэтому она сказала, что Мурад похож на бандита, что в общем-то было недалеко от правды.

– И что мне теперь делать?

– У меня есть еще одна идея… – Марта достала из сумочки телефон. – Илья Борисович, это Марта Кружка. Нет, не соскучилась. Я хотела спросить, нет ли у вас работы для моей племянницы, она приехала из Альметьевска?

В ответ Марта услышала длинные рассуждения о том, что сейчас такие времена, что абсолютно никому нельзя верить, что у молодых людей отсутствует чувство ответственности, с ними невозможно работать. Из чего она сделала вывод, что вакансия есть, но по старой еврейской привычке Илья Борисович торгуется, чтобы набить себе цену.

– Можно, мы к вам зайдем сегодня? Она вам понравится, я обещаю, она гораздо лучше меня.

Марта рассказала Насте о том, что несколько лет проработала под руководством Ильи Борисовича консьержкой в соседнем доме. И если повезет, ей тоже достанется нечто подобное. Этот вариант был гораздо лучше для девушки, хоть и деньги небольшие, зато без нервотрепки.

– Работа, конечно, пенсионерская, но зато спокойная, – Марта чувствовала, что девушке эта идея нравилась меньше, чем перспектива работать в массажном салоне. – Сидишь себе целый день среди приличных людей… в основном. Времени свободного для поисков твоих родителей вагон. И я опять же рядом, подскажу, помогу. Кстати, я тебя еще с Пашкой познакомлю, он ведь детектив… настоящий… с лицензией. А сейчас, покупаем тортик и – в управляющую компанию.

Как обычно, контора ЖКХ располагалась на первом этаже жилого дома, где чиновники сидели в кабинетах, переделанных из жилых квартир. Отделанный безвкусным пластиком коридор повернул три раза, два раза направо и один – налево, и перед взором женщин оказалась табличка «Специалист по управлению персоналом Айзенберг И. Б.»

Следуя уходящей моде на брутальность канадских лесорубов, Илья Борисович обзавелся растительностью на лице, назвать которую бородой язык не поворачивался.

– Я смотрю, год не прошел даром, – с изрядной долей иронии произнесла Марта вместо приветствия, но ее бывший начальник, как обычно, не понял и воспринял эти слова как комплимент.

Илья Борисович считал себя знатоком человеческих душ и хорошим физиономистом, поэтому он сверлил Настю своими небольшими глазками так, что ей хотелось спрятаться под стол от этого тяжелого взгляда. Несчастный вид девушки оказался очень кстати, он хорошо иллюстрировал все то, что про нее насочиняла Марта. Многое из того, что услышал Илья Борисович, было откровенной фантазией, приправленной скудной правдой о краже паспорта. Дабы размягчить суровое сердце пожилого хозяйственника, она выдумала душещипательную историю о смертельной болезни матери и горьком пьянстве отца.

Несмотря на то что девушка вызывала только положительные эмоции, Илья Борисович по обыкновению тянул резину. За те несколько лет, что Марта проработала под его руководством, он устал от ее беспокойного характера и сейчас опасался получить в лице Насти то же самое.

– Я тебе никогда не рассказывал, как я оказался в этом кабинете? – главный по кадрам говорил с такой гордостью, словно эта шестиметровая комната была тронным залом. – Я тогда работал технологом в ЖЭКе. И у нас кто-то повадился красть все, что плохо лежит. Мы не сразу это заметили, только когда кулер из коридора исчез. Ох, как наш главный орал, слышно было даже на улице. Суть заключалась в том, что никто не получит ни одной премии, пока коллектив не найдет ворюгу или он сам не сознается. Все загрустили, задачка была сложной, ведь тогда у нас никаких видеокамер не было. Первым делом сменили все замки. Потом стали друг друга подозревать. А я стал приглядывать за всеми и соображать… и я его вычислил, – похвастался Илья Борисович, его лицо сияло как медный таз. – Вернее, ее. Вот что значит знание человеческой натуры!

– Вы на что-то намекаете сейчас? – В голосе Марты звучало предостережение: следите за базаром.

– Я ни на что не намекаю, но предупреждаю… – он грозно помахал сосискообразным пальцем из стороны в сторону, – у меня глаз – алмаз. – И через секунду добавил: – Завтра можешь выходить.

По дороге домой Марта и Настя смеялись, вспоминая этот разговор. У метро они купили сим-карту для старого телефона Кустова, чтобы Настя могла быть на связи.

«Девчонки», как они себя называли, задумали торжественный обжиронс на вечер, им было что отмечать. Устраивать вечеринки летом – одно удовольствие, можно не мудрить на кухне: фрукты, овощи, мороженое. Желая внести австралийский колорит, Настя предложила приготовить «эльфийский хлеб» – треугольные ломтики хлеба, смазанные маслом и посыпанные разноцветными драже, на что услышала троекратное «нет» от Марты.

– Понимаешь, Настенька, приготовление еды – это таинство, это магия. Не обижайся. С каждой щепоткой специй, с каждым поворотом шумовки ты вмешиваешь в продукты ту любовь, то тепло, которое ты хочешь отдать своим гостям. Негатив, конечно, тоже можно замешать, но лучше не надо. Любовь лечит болезни души и тела. Люби и дари свою любовь людям. А любимому человеку готовить обязательно собственными ручками… так он почувствует твою любовь. А у Пашки, как выяснилось, разладился баланс любви в организме. Будем его лечить своей любовью.

Удивить гостей – это не самая легкая задача в наше гастрономически избалованное время. Хозяйка выглянула на балкон, вдруг что-то ценное забыто там и сейчас может пригодиться, проверила продукты в холодильнике, это должно было направить ее фантазию в правильном направлении.

– Хашламу приготовить не успеем… – бубнила себе под нос Марта, – сделаем баклажаны… да, точно. Салат с креветками и авокадо. Настя, ставь кастрюлю с водой на огонь. И… пожалуй, успею сделать паштет.

Человека, который любит готовить, видно сразу по тому, как в глазах загорается таинственный огонек, как в ритме внутренней музыки мелькают руки, скользят ножи, побулькивает и шкварчит будущая еда.

– За океаном все иначе, главное – туса, драйв… еда не главное. У нас дома тоже никто с едой особо не морочился. Все было по-семейному, просто.

– А что мама обычно готовила на праздники? – Марта сунула Насте баклажан в руки. – Почисть.

– Картошку с мясом в духовке запекала… – на девушку снова нахлынули воспоминания, – на Новый год, естественно, оливье. Сельдь под шубой… сестра ела только верхушку, а селедку терпеть не могла. Иногда, курицу целиком запекала…

– Да, набор нехитрый, – признала Марта. – Знаешь, такой «советский», раньше эти блюда были во всех точках общепита – общественное питание, это и рестораны, и кафе, и столовые. А кто были родители твоей мамы?

– Она воспитывалась в интернате. Говорила, что мать отказалась от нее в роддоме. Ей было неловко, словно она была в этом виновата.

Сколько таких детей, выращенных государством без любви и тепла, не сумели создать собственные семьи, потому что не знали, как это делается, их этому не научили. А Настиной маме повезло, она встретила «хорошего человека».

– Ты похожа не маму? – Марта подняла глаза от салатницы и с оценивающе посмотрела на девушку. – Жаль фоток нет…

Настя была небольшого роста, имела ладную фигурку, про которую обычно говорят: «все при ней», и неброскую внешность. Но все портили потухшие глаза.

– Не знаю, – тоска по утраченной семье стремительно прорывалась на волю. – В соцсетях можно найти все… сейчас поищу…

– Иди, – Марта привыкла обходиться без помощи, ей было даже комфортнее одной. Никто не отвлекает, никого не надо развлекать. А потом, из-под стола на нее всегда смотрели два горящих любовью глаза. Степа был «на дежурстве»: вся упавшая еда принадлежала ему.

Несколько горошин душистого перца, гвоздика, лавровый лист, сушеный имбирь – замороженный креветочный десант отправился в кастрюлю с сумасшедшим бульоном из специй, главное было не дать им развариться в тряпки. Очень аккуратно Марта порвала нежнейший салат айсберг, располовинила помидорки черри и принялась за соус. За считанные минуты сок половины лимона был смешан с сахаром, столовой ложкой майонеза и такого же количества сметаны. Розовые распаренные креветки были извлечены из спа-кастрюли, а перец и баклажаны уже плевались соком в духовке. Марта приняла их сигнал и открыла дверцу, но в этот момент она заметила Настю, тихо прислонившуюся к косяку двери, на ней не было лица.

– Что-то случилось?

– Да, – бесцветным голосом ответила девушка.

На своей электронной почте она обнаружила письмо от неизвестного ей адресата. В нем было всего одно предложение, но от его содержания мурашки бежали по коже.

«Уберайся в свою австралию или пожалеешь».

– Ну, что тут скажешь? Поздравляю, девочка, у тебя есть враги. – Марта знала, как важно проговаривать страшные вещи, чтобы они выглядели обыденными. – К счастью, безграмотные… И еще положительная информация, теперь мы знаем точно, что твои несчастья не цепь случайностей, а злой умысел. И нам надо быть очень осторожными, чтобы они не обнаружили твое место обитания…

– Да… я никому… – Настю переполняли самые разные чувства: обида, возмущение, жалость к себе, все это рвалось наружу, – да я и не знаю здесь никого… кроме вас. Кто эти люди, я хочу знать!

– А вот это правильно. Я тоже хочу знать, – ласково подбодрила девушку Марта. – Будем узнавать… тем более подмога уже близко… а у нас еще ничего не готово.

Настроение праздника было безвозвратно утрачено, и поэтому в меню произошли существенные перемены. Идея с паштетом была похоронена, и на его место, с обоюдного согласия, пришел алкоголь. Марта на скорую руку смешала коктейли собственного изобретения под названием «апероль-шампань», она утверждала, что в данном случае «Советское шампанское» идеальная замена для «Просеко», но итальянцы вряд ли с ней бы согласились.

– А мне нравится… – с удовольствием потягивала Настя оранжевую жидкость. – Я, правда, не большой знаток…

– Да, неплохо получилось. Замороженная клубника удачно заменила лед, и вкусно, и коктейль охлаждает. Не унывай, все будет хорошо, мы всех победим. Ты случайно не в курсе, были ли у твоих родителей враги?

Конечно, Настя не знала, она выросла в хорошей полноценной семье, где дети ограждены от ужасов внешнего мира до поры до времени. И это нормально. Ненормально, когда на хрупкие детские плечи взваливают взрослые проблемы.

Когда Кустов пришел с работы, дома он застал беспорядок на кухне и двух выпивающих женщин. По их сбивчивым рассказам он не смог понять, то ли есть повод праздновать, то ли горевать. Его надежда на тихий семейный вечер была окончательно разбита известием о том, что скоро прибудут гости.

– Можно я что-нибудь съем? – осторожно поинтересовался Семен Леонидович, он прекрасно знал, что Марта не любит этого. Каково же было его удивление, когда ему подвинули целую салатницу и выдали вилку. Он занервничал, а как же гости?

– Я заказала японской еды, – объяснила Марта, указывая рукой на разложенные на столе продукты, – у меня нет настроения готовить… оно пропало в процессе… это фиаско…

– Никогда не поверю… – Кустов попробовал салат и не удержался – даже крякнул от удовольствия. – Вы бы тоже поели чего-нибудь.

– Ты будешь апероль с клубничным льдом? Или что-то другое?

– Что-то другое…

Семен Леонидович предпочитал виски.

Паша с Зоей традиционно опоздали, им не хватало 24 часов в сутках. Дела в детективном агентстве, которое теперь имело название «Гафер и К», шли хорошо. В работе находилось тринадцать дел, похвастался Паша, и они с трудом справлялись. Он по-прежнему мечтал заманить к себе на работу Марту, но она сопротивлялась.

– У тебя хоть что-то интересное сейчас есть? – с иронией спросила Марта, прекрасно зная ответ, они не так давно говорили об этом.

– Ну-у…

– Баранки гну! Ты предлагаешь мне следить за бабушками и красть собак… А у меня и без твоей работы очень интересная загадка, – Марта кивнула на Настю, – знакомьтесь.

История пропажи целой семьи поразила молодежь, Паша сразу признался, что не знал бы, с чего начать. Марта предложила выпить. Она объяснила, что доставка еды задерживается.

– Дорогая, они наверняка голодные, – Кустов взял на себя функции хозяина, – их надо покормить. Я положу им салат? Он удивительно вкусный.

Зоя предложила сварить кофе. Глядя, как на ее кухне хозяйничают посторонние люди, в Марте наконец проснулась хлебосольная хозяйка. Она достала из духовки давно остывшие запеченные перцы и баклажаны, и за пять минут сварганила потрясающую закуску с помидорами, чесноком и зеленью. Стоило только начать, и остановиться уже не было никакой возможности. Из поджаренного ржаного хлеба Марта сконструировала необычные бутерброды с подрумяненным беконом, помидорами и авокадо. К тому моменту, как в дверь позвонил доставщик японской еды и стал жаловаться на сломавшуюся машину, никто из гостей уже не умирал от голода.

После кофе-чая с десертами за круглым столом разговор опять вернулся к загадке Настиной семьи.

– Мы пока не можем найти ни одной ниточки, ведущей к разгадке, – Марте неприятно было это признавать, но правда нередко бывает горькой. – Пока топчемся на месте…

– Я понял, ты нас в гости позвала не просто так, а чтобы мы с Зойкой тебе помогли? – с изрядной долей пафоса поинтересовался Гафер.

– А чем ты можешь нам помочь? – довольно жестко отбрила его Марта, ее задел намек на корысть с ее стороны. – Если только твой Пузырев… из Следственного комитета, он может. Но я могу ему и сама позвонить.

Паша возмущенно фыркнул, а Марта стала убирать со стола, демонстрируя, кто в доме хозяин. Назревала небольшая разборка. Чтобы отвлечь всех от темы соперничества на поприще частного сыска, Зоя повернулась к Насте и негромко поинтересовалась:

– То электронное письмо с угрозами, это единственное, что осталось, я правильно поняла? Ни переписки с родителями, ни страничек в соцсетях, ничего не сохранилось?

– Ты умничка, – похвалила Зою Марта, – поколдуй, ты ведь умеешь. Посмотри, что из письма можно вытянуть. А твой «начальник» пусть отдыхает, а то он так устает…

Девушки удалились в комнату, где стоял компьютер. Кустов взялся мыть посуду, а Гафер надулся как индюк и уставился в экран телефона, лицом к лицу с Мартой он чувствовал себя не в своей тарелке. А предоставленная самой себе хозяйка заскучала.

– Интересно, – произнесла она, глядя в темный проем окна, не обращаясь ни к кому конкретно. – Сколько времени хранятся в морге неопознанные трупы?

У доктора что-то со звоном упало в раковину.

– О, боже…

5

В паспорте у него было другое имя, но он велел всем домочадцам называть себя «доном Педро», по его мнению, оно гармонировало с тропиками, с диким обезьянами, с базаром, который устраивали попугаи среди буйной растительности. Это райское место он считал своим временным пристанищем, поэтому категорически отказывался учить местный язык. Иногда, правда, коверкал какие-то слова, выдавая за португальские. Его любимым было «карамба», с обязательным добавлением на русском «три тысячи чертей!» Однажды приходящие работники услышали, как Дон Педро напевает на террасе: «Я кукарача, я кукарача, а я черный таракан». Он страшно развеселился, увидев их лица – они застыли в культурном шоке. Мелодия была знакома, но не слова. И только его русский секретарь бурчал себе под нос: «Ну как малое дитя, ей богу!»

– Алехандро, что слышно в мире, какие новости?

– Совет директоров одной нефтяной компании… – секретарь сделал многозначительную паузу, чтобы у хозяина было время прервать его, как обычно. Но он этого не сделал, и тот продолжил: – Совет директоров избирает нового председателя.

– А куда делся старый?

– Так я вам докладывал, Петр Алексеевич…

– Не забывайся.

Каждое утро происходило примерно одно и то же. После сытного завтрака двое мужчин выходили на большую террасу из белого камня, утопающую в зелени влажного леса. Дон Педро курил сигариллы из черного вонючего табака, а его секретарь брал в руки стоявший прямо на столике бинокль и рассматривал кроны окружающих деревьев. Птиц было много, в основном попугаи, большую часть дня они проводили в семейных склоках, их пронзительные крики были слышны с рассвета до заката, но их было нелегко сразу разглядеть в листве. Александр всегда находил себе занятия по интересам, а вот хозяину было скучно, он требовал развлечений, он куражился, но как только кто-то из приближенных забывался и нарушал дистанцию, ему напоминали об этом, иногда в грубой форме. Поэтому приходилось следить за интонациями и лавировать, и Александр Поливанов в этом был большим специалистом. За что и был удостоен большого доверия и посвящения во все секреты. Почти во все. Хотя и не просил об этом.

– Ваша жена опять превысила лимит по карте… я все уладил.

– И что «донна Роза», уже не просится приехать сюда?

– Уже нет. Не просится, не требует и не приказывает.

– Вот так, Алехандро. А говорила, и дня не проживет без меня… Все проходит… И большая любовь тоже.

– Не расстраивайтесь, Петр Алексеевич, от вашей любимой ничего не осталось, – Александр вполне искренне сочувствовал своему хозяину. – Там выкройка другая. Да вы ее и не узнаете сейчас. Хотите фотку покажу?

– Нет. Пусть в моей душе живет тот прекрасный образ, с которым я простился в Цюрихе. Расставание, хоть и вынужденное, сберегает семью. Отвратительная стряпня, волосы в раковине… – Дон Педро передернулся от отвращения. – Все меркнет перед очищающей силой разлуки. Я скучаю… позвони Жозефе, пусть придет часов в пять.

Женщин у Дона Педро было много, белые, мулатки и совсем черные – на любой вкус, но все приходящие. Легкие, ни к чему не обязывающие отношения, это то, что ему было нужно. Естественно, за деньги.

Его секретарь напротив вел почти монашеский образ жизни, много читал, для чего заказывал книги по интернету, изучал местную фауну, чтобы отличить безобидную тварь от монстра, иногда что-то писал в блокноте. Отношения с противоположным полом его интересовали мало, так как его запросы были слишком велики. Только однажды женщина заинтересовала его настолько, что он потерял голову. От той страсти он натворил много глупостей и сбежал на край света. Прошло несколько лет. И до сих пор, иногда, но редко, он заходил на свою страницу в социальной сети, чтобы тайком посмотреть свежие фото своей возлюбленной и убедиться, что она по-прежнему замужем.

А Дон Педро вел себя как изголодавшийся зэк, не пропускал без внимания ни одну особу противоположного пола. Местные женщины с удовольствием отвечали ему взаимностью, ведь владелец большого поместья не может быть неинтересным. В маленьком городке Брежу поблизости о Доне Педро слагали легенды, одна невероятнее другой, он де крупный российский магнат, скрывающийся от киллеров. Другие утверждали, что он тайком в джунглях добывает золото, а третьи были уверены, что он новый Пабло Эскобар и тайно создает свою запретную империю.

Дона Педро это забавляло, и он сам просил приходящих девушек пересказывать ему новые сплетни, так он чувствовал свою значимость в местном обществе. Ведь на самом деле он вел довольно уединенный образ жизни, никуда не выезжал, даже в столицу, не приглашал гостей на званые обеды, не выступал на местном радио, как делали все более-менее значимые персоны. Поэтому жители и выдумывали ему эту интересную и насыщенную жизнь сами.

– Шурик, а не выпустить ли нам свиней? – лукаво поинтересовался Дон Педро.

– Опять?! – в голосе секретаря было столько возмущения мальчишескими выходками хозяина, что его мнение тут же перестало учитываться.

Дон Педро в ожидании увлекательного зрелища возложил свое плотное тело на широкие перила террасы. Александр ушел и через минуту на площадку перед террасой внушительной торпедой выскочил огромный хряк по кличке Эскобар. Он резко остановился посередине двора и задрал свой грязный мясистый пятак вверх, насколько позволяла жирная шея. Даже издалека было слышно, как этот насос засасывал влажный воздух внутрь туши, при этом ноздри подрагивали, чтобы с точностью до миллиметра определить, где находится жратва. На подмогу патриарху уже спешили его отпрыски в количестве семнадцати штук, каждый размером с небольшого терьера. Откуда-то сбоку наконец раздались первые крики людей, свиней заметили.

Свинячья молодежь не имела эмпирического опыта отца, поэтому пробовала на вкус все, что видела перед своим носом: траву, красные цветы, растущие по периметру, и тканевые подушки, лежащие на плетеных креслах. Со стороны скотного двора появились две тучные свиноматки и, не торопясь, гуляючи, вышли на открытое пространство и присоединились к остальным. Вся эта свинячья компания вела себя шумно, она отвлекала Эскобара от молекулярного анализа воздуха, к тому же они принесли с собой «ароматы» родного загона. Хряк раздраженно дернулся, и многочисленные родственники разбежались на безопасное расстояние.

Вот тут должна была начаться интересная движуха, как в прошлый раз: крики, визги, тщетные попытки поймать прытких животных и затащить в загон. Но ничего из программки цирка не происходило. Никто из работников не повелся на эту провокацию во второй раз. Дон Педро разочарованно сполз с перил и уронил свое мешковатое тело в ближайший шезлонг. А Эскобар наконец определился с направлением и проследовал в сторону мусорных контейнеров, за ним соблюдая субординацию двинулась, перехрюкиваясь, вся его многочисленная семья.

– Ты испортил мне удовольствие, – капризно заявил Дон Педро своему секретарю, появившемуся на террасе.

– Конечно, вы хотели, чтобы я падал каждый раз, пытаясь поймать это визгливое отродье, да?

– Да, – сознался дон Педро. – Было же весело.

– Мне нет. Я думаю, Густаво, Лукашу и Мануэле тоже. И потом, одно дело исправлять аварийную ситуацию, случайную, и совсем другое унизительно работать клоуном по прихоти одного человека.

– Вот это обидно слышать, – равнодушно произнес дон Педро. – Может быть, мне цирк купить? – загорелся он новой идеей, вспыхнул как спичка, а спросил по инерции, в принципе, ему не интересно было чужое мнение. – Шапито? Им же все равно где выступать. Натянут тут свой шатер, поставят фургончики и будут каждый день давать представления только для меня… Они смогут сюда приехать?

Заметив кислое выражение лица секретаря, Дон Педро моментально сник, выключился, эта порывистость была свойственна ему всегда, он вспыхивал и остывал в одно мгновенье.

– Мне скучно, – оправдываясь, произнес он.

– Займитесь языком, – сухо парировал Александр.

В этом вопросе секретарь не понимал своего хозяина, как можно проживать в чужой стране и не интересоваться искусством, обычаями и самобытностью совершенно другой культуры.

– А смысл? Мы сидим тут, как рыбы в аквариуме. Они смотрят на нас, мы смотрим на них, но между нами стена, хотя и невидимая.

– Хотите что-нибудь посмотреть? – Обычно в это время секретарь находил для хозяина в интернете что-то интересное на русском языке, фильмы, спектакли, хронику.

Дону Педро совсем не хотелось сегодня ностальгировать, он вынашивал новую идею, но пока не готов был поделиться ею с секретарем. В последнее время вся окружающая его экзотика вызывала у него тошноту, и он обдумывал план по смене декораций. Но домой было возвращаться нельзя, там его могли посадить в тюрьму, а другие места привлекали его гораздо меньше.

– А-а, ладно, может рванем в Европу? Попьем кальвадоса, вкусим бакаляу, прошвырнемся по магази… нет, там мы можем наткнуться на мою жену. Из-за этого вся центральная Европа исключается. Вот в Скандинавию не хочется, совсем, не знаю почему. Там даже в летнюю жару холодно. Ну, ты меня понимаешь… Италию любят все, но там можно встретить старых знакомых на каждом углу, а это мне ни к чему, вычеркиваем из списка. Что остается?

– Я бы на вашем месте исключил весь Европейский союз.

– Это почему же?

– Не надо было сдавать биометрические данные. Вас любая система распознавания лиц будет определять не по паспорту, а по лицу.

– Но я же не в розыске.

– По отпечаткам вы одна личность, а по паспорту другая. Вот это несоответствие может их заинтересовать, а они дотошные. Отпечатки пальцев тогда надо сжигать. Вы готовы?

– Сжигать? Паяльной лампой?

– Я читал, что это делают кислотой, но мы можем попробовать по старинке – на электрической конфорке. У меня есть младший брат, так он в детстве руку положил на раскаленную конфорку и теперь у него отсутствуют отпечатки на четырех пальцах. Хотите? Можем это провернуть.

Дон Педро задумался, а стоит ли морской бриз Венецианского залива или освежающий ветер с гор Шварцвальда изуродованных подушечек пальцев. В отличие от секретаря он не умел наслаждаться только порханием птиц и собиранием гербария, вот сейчас он ясно осознал, что ему не хватает насыщенной человеческой среды, взглядов тысячи глаз, жужжания сотен голосов, напряжения, касаний, толкания локтей, в конце концов. Мозг устал отдыхать, он хотел напрячься.

– Неужели нет никаких относительно безопасных вариантов?

– Хотите в Монголию? Или страны Средней Азии? Нет?!

– Ты издеваешься? – в глазах Дона Педро уже засверкали молнии.

– Простите, Петр Алексеевич. Возможно, Босния и Герцеговина вам подойдет, но в Европе вы не застрахованы от случайных встреч, и это нельзя забывать. Впрочем, как и во всем мире, знакомых-то у вас тысячи…

Дон Педро вспомнил тяжелые времена, когда он пугался всего: телефонных звонков, шагов за дверью и собственной тени. Это продолжалось достаточно долго, и его нервы гудели от чудовищного напряжения. Спасаясь от срыва, он стал злоупотреблять горячительным, но это совсем не снимало напряжения, лишь способствовало появлению видений, нарисованных воспаленным мозгом, из-за которых он сменил психолога на психиатра. Ему пришлось тогда бросить все, что любил и начинать жизнь с чистого листа. Но жизнь в безопасности того стоила.

– Ну… мы можем хотя бы поехать на ярмарку в Брежу? – голосом обиженного ребенка капризно заявил он.

– Когда?

– В начале августа, кажется.

– Можем.

– Со своими отпечатками вместе? – с иронией поинтересовался Дон Педро.

– Да.