Галка на высоте

ГЛАВА 4. Под покровом темноты

Мы неспешно выкатились из кафе, чувствуя насыщение и умиротворение, и меня немного напрягло выражение лица моего друга. Сытый и довольный жизнью, он наверняка мечтал сейчас о мягком диване как минимум, и о Линке под бочком, как максимум. Это же сразу видно: когда человек влюблен, у него все на лице написано.

Но у меня были планы, и я не собиралась жалеть Шашку.

На улице быстро темнело, повсюду зажигались фонари, воздух насыщался прохладой. Красиво! Мне всегда нравился ночной центр, расцвеченный огнями ярких реклам и неоновых вывесок. Создавалось впечатление, будто в городе царит вечный праздник. Праздник, который всегда с тобой… Вот и я сейчас собираюсь устроить кое-кому «праздничек».

– Ты мне нужен, – напомнила я Шашке о цели нашей встречи, сама с трудом собирая себя, так сказать, в горсть.

Парень глубокомысленно поднял брови, давая понять, что если у него еще и оставалась надежда на возможность улизнуть, она только что рассыпалась прахом.

Его старенькая Тойота стояла на другой стороне площади, и мы направились к ней. Я привычно висела у Шашки на руке, он рассказывал мне тихим голосом о плотности посадки втулки в корпусе насоса, и оба мы наслаждались прекрасным вечером. Однако чем быстрее мы приближались к намеченному часу Ч, тем явственнее я ощущала дрожь в предвкушении той авантюры, которую замыслила, втянув в нее и своего друга детства.

– Ну, че, все-таки не передумала? – кинул в меня последний пробный камень Шашка, когда мы подошли к машине. Он остановился с ключом в руках и смотрел с надеждой.

– Шаш, это моя репутация, понимаешь? В конце концов, мои деньги. Как я могу передумать?

Друг вздохнул, а я отвернулась, чтобы он не заметил набежавшие слезы. Вот вечно они не к месту появляются. К черту нытье! Таких мужиков как Ладогин или Юрьевич это только позабавило бы, так что я сама собираюсь развлечься.

– Ну поедем или как? – отмерла я и решительно раскрыла дверь машины. – Да, и к черту ухаживания, я сама усядусь.

Шашка хмыкнул и тоже полез в машину.

До места добрались за полчаса. Часы показывали двадцать два пятнадцать, и я, сцепив пальцы на коленях, замерла.

– Сколько у нас времени на вздремнуть? – попытался вывести меня из транса Шашка, но я лишь пожала плечами.

Наша фирма разместилась в одном крыле небольшого гаражного комплекса. Двухэтажное кирпичное здание спокойно стояло в отдалении от жилых домов, но окна ближайшей девятиэтажки смотрели как раз на парадное крыльцо. Блин, оставить машину прямо здесь, это все равно что включить свет во всех кабинетах офиса.

– Заводи мотор, мы уезжаем, – потребовала я.

– Что? – практически взревел донельзя удивленный парень, но я залихватски ему подмигнула.

– Мы отгоним машину на соседнюю улицу, чтобы не отсвечивать здесь.

Фыркнув, Шашка послушно завел двигатель и выехал со двора. Через десять минут мы, словно воры, крались в темноте обратно. Впереди Шашка, за ним я, прячась за его могучей спиной.

Уже довольно ощутимо похолодало, и я ежилась в своем пиджачке на рубашку с коротким рукавом. Короткая юбка-карандаш тем более не могла спасти от ночной сырости, и я начала стучать зубами. Что ж, не догадалась днем заскочить домой переодеться, теперь приходится терпеть.

Гигантской нахохлившейся птицей дремал гаражный комплекс, погруженный в темноту, и ни один фонарь на прилегающей к нему территории не работал. Что ж, это как раз то, что мне надо. Да здравствует разгильдяйство и халатность!

Я так крепко сжимала в руках заветный ключ, что казалось, он раскалился. Я вздрогнула, когда Шашка неожиданно обернулся.

– Ключ! – произнес он требовательно, протянув за ним руку, словно хирург в операционной.

Получив его, теплый и потный, еле слышно хмыкнул.

Не всем было известно, что в нашем офисе отсутствовала сигнализация. Имитация датчиков и камер видеонаблюдения имелась, но все это было туфтой. Жесткая экономия (а точнее страсть шефа проводить отпуск в жарких странах) не позволила нам разжиться достойной охраной, и сейчас это играло мне на руку. Шашка открыл замок и, толкнув дверь, отошел в сторону.

– Прошу! – этаким гусаром произнес он, и тут же подтолкнул меня в спину. – Галка, время позднее, хватит телиться. Быстро делай, что ты там собралась, и по домам.

Я в волнении перешагнула порог и направилась по темному коридору в сторону приемной.

– А кстати, сколько времени тебе понадобится на то, что ты задумала? – Шашка прикрыл дверь и последовал за мной.

– Капелька, – ответила я, шаря в сумке и извлекая на свет божий, а точнее, во тьме, еще один ключ.

– Серьезно? Для того чтобы все здесь разрушить и поджечь тебе не нужно много времени? – захохотал в полный голос Шашка. В помещении не было необходимости переговариваться приглушенным шепотом. – А свет ты включить не хочешь?

– Что? Свет? Может, сразу вызвать Стражей порядка? – возмутилась я.

– Ладно, спокойно, я просто пошутил, – пробурчал Шашка, извлекая из кармана мобильник, чтобы посветить мне.

Дело в том, что я безуспешно тыкала ключом в попытке попасть в замок, и пока мой друг не догадался мне посветить, была на грани провала всей операции.

Оказавшись в своей стихии, я быстро подошла к столу и включила компьютер.

– Что? – возмутился Шашка, прозревая. – Ты притащилась сюда, чтобы сделать какой-то отчет? А меня взяла за компанию, чтобы не страшно было?

– Шаш, я увольняюсь, – коротко бросила я ему, щелкнув иконку программы 1С.

– Я это слышал еще днем, – произнес друг.

– Днем речь шла о том, что меня уволят. А я решила уволиться сама. Чувствуешь разницу?

– Не совсем.

– Мне дорога моя трудовая книжка, понимаешь? В ней вся моя жизнь, от нее много зависит, и портить ее двум дегенератам, которые думают не головой, а совсем другим местом, я не позволю. Я сама себя уволю и точка.

Я объясняла Шашке свои мотивы и намерения, а сама быстро составляла приказ от сегодняшнего числа. Распечатала на принтере, поставила свою подпись (чего мне подличать-то) и полезла в нижний ящик стола.

– Посветить? – встрепенулся замерший, было, Шашка. Он удобно устроился на стуле рядом с моим столом и немного обиженно сопел.

– Спасибо, не надо, – натужно ответила я откуда-то снизу, шаря рукой в забитом всякой ерундой ящике.

Это очередной прокол шефа: когда-то он вручил мне запасной ключ от своего кабинета и благополучно забыл об этом факте. Ну что же, золотой ключик, вылезай! Наступил твой звездный час!

Нащупав коробочку со всякой мелочёвкой, зачем-то хранящей сломанные точилки, обгрызенные ластики и скомканные визитки, я нашарила там мой самый заветный ключ.

Да-а-а, сегодня, воистину, ночь волшебных ключей. Я словно прохожу какой-то квест, и, попадая в каждое новое место, получаю новый ключ, чтобы двигаться дальше. Прямо Форд Боярд какой-то! Что ж, Михаил Юрьевич, я почти дошла, я совсем рядом.

Шашка вовремя подскочил, чтобы осветить процесс открывания директорского кабинета. Дело в том, что именно там находился сейф с трудовыми книжками, как и банковские печати.

Я с легкостью открыла его. Это оказалось просто, так как ключ от сейфа совершенно справедливо хранился у меня, благо, в разгар рабочего дня я бегала к нему не по одному разу. Через минуту я уже извлекала дрожащими руками свою трудовую книжку из одного из ящичков.

– Ну вот и все, – проговорила я, чувствуя, как восторг разливается по моим венам, прогоняя напряжение. Страх, что у меня ничего не получится, наконец-то, отпускал.

Шашка посветил мне в лицо, заставив хрюкнуть от возмущения.

– Хочу запечатлеть лицо маленькой воровки, пустившей во все тяжкие ради бумажной картонки, – пояснил мне друг.

Я легонько хлопнула его этой бумажной картонкой по лбу и демонстративно ее чмокнула.

– Шаш, это вся моя жизнь, – я потрясла своей книжкой у него перед носом. – Мой авторитет, моя репутация, мое прошлое и будущее, – серьезно объяснила я. – И запись об увольнении за прогулы была бы в ней клеймом на всю жизнь. И даже если бы впоследствии через суд я добилась бы отмены этой записи, она все равно бросала бы на меня тень подозрения, наводя моих потенциальных работодателей на ненужные размышления.

– Ладно, ладно, – примирительно замотал фонариком Шашка. – Я все понимаю. Но теперь-то мы можем отправляться домой?

Я посмотрела на него скептически.

– Скажи мне, Шаш, сколько раз ты увольнялся?

– Я-то? Нисколько.

Это было правдой. Как после технического он пришел на завод, так там и работает до сего дня.

– Оно и видно. Для увольнения одного приказа мало. Надо еще в трудовую внести запись о нем, понятно?

– Это долго?

– Если не будешь отвлекать, сделаю за пять минут.

– Окей, я пока вздремну, – и Шашка первым направился в приемную, уселся на стул и сделал вид, что задремал.

Я же подскочила к столу директора, открыла верхний ящик, где хранились все штампы и печати, и, схватив нужную, побежала к своему столу.

– Посветишь мне? – попросила я и принялась творить свое будущее.

Друг немного подразнил меня, гоняя луч экрана телефона по столу и метя мне в глаза, но потом посерьезнел, поняв, что сам продлевает свою агонию пребывания вдали от любимой, и, устроив локоть на столе, принялся послушно светить мне под руку.

Я сделала запись, штампанула ее самой главной печатью, поставила подпись директора (иначе что я за секретарь, если не умею подписываться за патрона!) и снова чмокнула зеленые корочки. Приказ я решила оставить на столе у директора. Пусть завтра утром придет и обрадуется!

– Теперь что? – поинтересовался мой друг детства, намекая, чтобы пора бы уже и сваливать отсюда.

– Все! – выдохнула я. – Ой, постой!

Хорошо, что я не успела отключить компьютер. Игнорируя красноречивое сопение друга как признак возмущения, я снова забралась в программу, и наглым образом, нисколько не сомневаясь в своих действиях, стерла свои личные данные, как то паспортные данные и место жительства. Пока это делала, поняла, что есть еще один документ, подлежащий изъятию: мое личное дело, поэтому снова попрыгала в кабинет шефа к сейфу. Назад я возвращалась довольная, будто выиграла в лотерею.

– Теперь все?

– Все!

С чистой совестью я выключила комп, отнесла печать на место, спрятала все ключи туда, где они и должны лежать, решив, что ключ от входной двери я выброшу где-нибудь на улице, когда меня посетила одна очень неприятная мысль.

Шашка черной тенью маячил уже в конце коридора, когда я снова вернулась к столу.

– Ну ты чего там? Галка! Решила стены расписать губной помадой? – ворчал Шашка, подгоняя меня.

– Обойдутся. Слишком мелкие пакостники, чтобы я на них свою «мary kay» тратила, – откликнулась я, копошась в папках, расставленных в лотки.

Шашка недовольно приблизился ко мне.

– Ты издеваешься? – голос его уже не был шутливым.

Ему изрядно надоело это глупое приключение. Никаких тебе погонь и опасностей, одни бухгалтерские делишки и кадровые заморочки. Не, это не интересно.

Но у меня был резон задержаться еще немного. Всю радость от только что содеянного как корова языком слизала: денег-то я не получила! Месяц каторги, и все насмарку. Я им не лохушка какая-то за бесплатно сносить придирки и издевательства!

Вдруг я вскинула голову и улыбнулась страшной улыбкой (ну, я на это надеялась). Я не я буду, если шеф не заплатит мне положенную зарплату!

Чтобы Шашка не скучал и не расстраивался еще больше, решила вовлечь его в подсчет своих кровных, принявшись рассуждать вслух.

– Мой оклад составляет пятнадцать тысяч, – сообщила я.

– А я тебе всегда говорил, что ты достойна большего! – вставил подхалим Шашка.

– Спасибо тебе, ты настоящий друг, – не оставила я незамеченной его попытку поддержать и ободрить меня. – Аванс я уже получала, в размере шести тысяч. Значит, меня ожидают мои законные и заработанные девять тысяч. Плюс премия. Обычно она варьируется от двух тысяч до четырех, но я человек скромный, возьму по минимуму, так и быть. Итого мне должны одиннадцать косых.

– Ха, ты скромняга, – хмыкнул Шашка. – Бери больше, за моральный ущерб, так сказать. Тысяч пятьдесят хотя бы. И это, за отпуск, да, за отпуска еще нужно взять, – проявил вдруг он заботу обо мне.

– Я его в прошлом месяце отгуляла.

Я видела, что он прикалывается надо мной, не веря, что я получу эти деньги, поэтому не стеснялся рассыпать их щедрой рукою. Ничего, пусть смеется, в конце посмеемся вместе.

– Значит так, – обернулась я к нему, пресекая дальнейшие насмешки. – Как я их получу – мое дело. У женщин свои секреты.

Я недолго наслаждалась торжественностью и загадочностью момента, потому что Шашка вдруг всхлипнул и загоготал так, что я даже обиделась немножко.

– Это какими такими секретами ты из них свои деньги собралась выуживать, а, Галочка? – смеялся он, не в силах остановиться, хоть и увидел мои сведенные брови.

Нда, это я промахнулась немного, не на ту мысль навела своего незадачливого друга.

– Да ну тебя, – не стала больше тратить на него время и снова принялась копошиться на столе.

– Давай хоть посвечу тебе, – предложил Шашка примирительно, но в этом больше не было необходимости. Во-первых, я на ощупь знала, что мне нужно, а во-вторых, уже притерпелась к темноте и стала более-менее ориентироваться в пространстве. К тому же свет из соседнего дома, пусть и слабый, достигал окна и немного рассеивал чернильную тьму.

Тем не менее, Шашка, чувствуя вину передо мной, все же включил свой сотовый, пуская мне в глаза мобильных зайчиков.

Да где же эта папка? Уже два лотка было ощупано и забраковано. Это просто золотая папка, во всяком случая для меня. Она стоит одиннадцать тысяч, и я ее найду.

– Вот она! – крикнула я радостно одновременно еще с одним возгласом.

– Что здесь происходит? – раздался мужской голос и через мгновение кабинет взорвался ярким светом, слепя глаза.

ГЛАВА 5. Обмануть Сталина

Мой большой друг стоял спиной к дверям, и только я могла видеть, какими круглыми стали его глаза. Словно вишни превратились в огромные сливы. Он безмолвно смотрел на меня и будто бы спрашивал: «Мать, че делать-то будем, а?»

Я сразу поняла, что он готов ринуться на штурм и накачанной грудью проложить мне дорогу к свободе, но этого не потребуется. Я послала положительный ментальный привет товарищу детства и выглянула из-за его широкой спины.

– Иосиф Виссарионыч! – я расплылась в широкой улыбке.

– Галка, ты что ль? Не признал я тебя, – старик щурился, пытаясь рассмотреть меня, отважно заглядывая в открытую дверь. Поскольку опасности никакой не ожидалось, он решился зайти в кабинет.

– Ага, я, – подтвердила я.

– Чего так поздно-то? Я вроде все закрывал, когда домой уходил.

– Когда вы уходили домой, меня здесь и не было, – согласно кивнула я. – Меня вообще сегодня не было.

– А, так я слышал, да. Юрьич сегодня рвал и метал. Злой как черт был, – глаза пожилого человека сощурились и морщинки побежали лучиками от хитрых глаз. – А чего тебя не было? Случилось что ли чего? – спросил он, и меня это тронуло до глубины души.

Вот честное слово – посторонний человек, простой кладовщик, а столько теплоты вложил в этот вопрос, что защемило сердце. А шеф, которому я служила верой и правдой полтора года, даже не поинтересовался о причине моего отсутствия. Зато отругал, унизил и наказал. Ну что за люди…

И вот интересно, скажи я ему: «Михаил Юрьевич, ваш заместитель, Николай Ладогин, вчера оскорбил мою честь и достоинство, нагло и грязно приставая ко мне прямо на рабочем месте в рабочее время», что бы он сделал? А я скажу, что: стал бы покрывать этого негодяя! Да, я в этом уверена. Потому что признай он, что Ладогин поступил по-скотски, станет очевидно для нас обоих, что и шеф в таком случае однажды поступил по-скотски, но как же такое можно допустить! Шеф прав всегда и ни перед кем извиняться не обязан…

Я лишь красноречиво развела руками и тяжело вздохнула, Иосиф Виссарионыч тоже.

– А чего пришла-то ночью, Галка? Спала бы и спала себе, или чем там молодежь занимается в такое время, а?

Хм, вопрос, конечно, интересный, но и ответ на него такой же.

– Да завтра надо сдать кое-какие документы, – и я потрясла заветной папкой перед своим и его носом, – не хочу подвести начальника, – ага, кончено! – Раз я днем отсутствовала, то будет справедливо, если я ударно поработаю сейчас, чтобы утром не стыдно было в глаза шефу посмотреть.

А посмотреть придется. Мой ночной визит «на грани нервного срыва» – это не конец истории. Мне еще предстоит встреча лицом к лицу с моим уже бывшим работодателем и финальная речь. И не исключено, что кого-то из нас двоих, возможно, увезут на скорой. Надеюсь, не меня.

– Да еще не одна, – кладовщик бросил любопытный взгляд в сторону немого как рыба Шашки, и я поняла, что мой ответ он пропустил мимо ушей. Любопытство вызывало наличие молодого человека в моем скромном обществе.

Так и представила, как завтра Иосиф Виссарионыч будет делиться со всеми эксклюзивной информацией о том, что у Галки Сорокиной таки есть ухажер. Да еще какой…

Старик лукаво посмотрел на Шашку. Он явно ему симпатизировал, да и, в общем-то, было сложно встретить человека, которому не понравился бы мой друг. Метр девяносто вообще сложно не увидеть и проигнорировать.

Я тоже взглянула на него и едва удержалась от того, чтобы не прыснуть со смеху. Парень держался изо всех сил, чтобы соблюсти независимость и непосредственность, отчаянно делая вид, что он просто проходил мимо.

– А это мой друг, практически брат, – охотно пояснила я своему коллеге. Так и хотелось добавить: «У меня с ним ничего нет», но разве мне поверят? Завтра все узнают, что есть!

Я лишь вздохнула и снова мило улыбнулась.

Иосиф Виссарионыч на самом деле никакой не Иосиф Виссарионыч. По паспорту он Кузьма Николаевич, но зато Сталин. Так что имя-отчество вождя всех времен и народов – это просто прозвище, которое закрепилось за ним так давно, что к моменту моего устройства на работу в эту фирму он уже много лет был Иосифом.

По мне, так пусть, все равно почти все, кого я знаю, имеют клички и прозвища, главное, что характер у него совершенно не Сталинский. Это добродушный человек, к которому можно обратиться по любому поводу и быть уверенной, что он не откажет в помощи. Уж сколько раз он чинил мне молнию в сапогах, или перетаскивал мой стол и компьютер во время очередного бзика, когда я занималась перестановкой мебели в кабинете с целью поднятия себе настроения.

А что? Работать со злыднем, который наказывает тебя только за то, что ты пытаешься сохранить свое достоинство и требуешь элементарного уважения к себе, не так-то просто!

– Ну… время уже позднее, – проговорила я робко, давая понять, что общество этого человека мне, конечно, приятно, но, как говорится, пора и честь знать. И тут до меня дошло: я не поняла, как он вообще здесь очутился в такое время!

Я бросила взгляд на Шашку. Тот изнывал в обществе чужака и чувствовал себя не в своей тарелке. Да уж, тарелка эта и для меня уже не совсем своя. Вот стоит Иосиф Виссарионыч напротив меня, улыбается, косится с неиссякаемым любопытством на моего Шашку, и даже не догадывается, что я уже никто в этой фирме, практически самозванка, проникшая на чужую территорию и подлежащая наказанию. Возможно, даже с вызовом Стражей порядка.

От этой мысли у меня закружилась голова. Не от страха, а от восторга, что я всех провела. Сталин, конечно, человек хороший, но и он не должен знать правды. Помочь мне он ничем не сможет, а помешать – всегда пожалуйста, и не поймет даже, где испортит мою игру. Так что…

– А как вы здесь оказались? – не удержалась я от вопроса, произнеся его с ехидством и ударением на «вы».

Оказалось, все смешно и невероятно.

Обязаны мы были визитом Сталина одному человеку, который рано лег спать, но ворочался до тех пор, пока не признал, что должен выкурить сигаретку. А поскольку жена его не выносила табачного дыма, он вышел на балкон. Тогда-то, облокотившись на перила, он и заметил блуждающий огонек в стенах учреждения, на которое смотрел каждый божий день, и часто – вечерами в течение многих лет.

Это нам еще повезло, что любопытный и шибко наблюдательный дядечка не позвонил в Орден! Понаехало бы Стражей, и объясняй потом, что я просто зашла поработать.

Я так и обмерла, как только представила, как машины с сиренами и мигалками окружают служебное здание, раздаются крики, усиленные мегафоном, и отряд быстрого реагирования в полной боеготовности бесцеремонно вламывается в наш скромный офис и берет меня под прицел своих автоматов, рассредоточившись по периметру моей тесной приемной. Только небольшое уточнение: моей бывшей тесной приемной – несколько минут назад я перестала здесь работать, чему несказанно рада, несмотря на то, что осталась без средств к существованию.

И вот мне пришлось бы утаивать и старательно скрывать этот факт от Стражей порядка, чтобы не подпасть под статью.

Я, как только увидела эту картинку…

Впрочем, воображение у меня с детства богатое. Только и делала, что постоянно себе что-то придумывала, лишь бы приукрасить жизнь, которую никак нельзя было назвать сладкой. Но опять я ни к месту о Вальке своем вспомнила…

На мое с Шашкой счастье этот бдительный мужчина, жутко ответственный, блин, и чрезвычайно дотошный, любящий совать нос не в свои дела и лезть туда, куда не просят, будто ему за это премия полагается, оказался знаком с нашим Иосифом Виссарионычем.

Недолго думая, он бросился за телефоном и сообщил Сталину о «ночных визитерах», заметив также, что не исключает и такого явления как полтергейст или какая-нибудь мистика. А что, это сейчас усиленно пропагандируют на всех центральных каналах телевидения, и пенсионеры, проводящие большую часть дня на заслуженном отдыхе перед телевизором, вполне могут подпасть под влияние новых веяний, старательно навязываемых доверчивому населению.

Эх, это все Шашкины безобразия. Вот надо было ему с телефоном играться, пускать зайчиков по помещению, баламутить отходящих ко сну товарищей! Вот вам и мистика, блин.

Хорошо, что Сталин – человек неподозрительный. Мы горячо попрощались на выходе, и, оставив Иосифа Виссарионыча запирать офис во второй раз за сегодняшний день, быстро скрылись в темноте в направлении припрятанного автомобиля.

Только оказавшись в уютном салоне Шашкиного автомобиля, хлопками дверей отрезав себя от внешнего мира, мы вздохнули с облегчением. Шашка – что избавился от сверлящего взгляда старика, без проблем женившего его в своем воображении на мне, с радостью дав нам свое благословение, а я – потому что ничто и никто не мешал мне прижимать к груди заветную папку.

Может быть, эта папка стоит больше, чем мое выходное пособие, и на самом деле является золотой, но мне много не надо, и я имею право шантажировать своего подлого шефа ею. Документы в ней – это мои пот и кровь, и не так уж, чтобы уж совсем в переносном смысле.

Подготовка к получению сертификата СРО, это… (Шашка тут же взмолился избавить его от нудных подробностей в полночный час), в общем, это самое СРО открывает перед нашей фирмой те двери, которые закрыты для большинства шарашкиных конторок вроде нашей, но получить его не так-то просто. Муторно и дорого. И кто должен собирать справки, выписки из налоговой, отчеты различных проверяющих инспекций, выпрашивать в бухгалтерии налоговые декларации, заверять всю эту лабуду у нотариусов и копировать, копировать, копировать сотни документов в трех экземплярах как минимум, а еще собирать массу разных сведений, по крупицам выуживая их при минимуме содействия со стороны этого равнодушного мира?

Конечно же секретарь! Ей же больше заняться нечем! Я и занималась этим, попутно пытаясь выполнять свои прямые обязанности, от которых меня в это нелегкое время никто и не думал освобождать.

А однажды я узнала, что для сбора подобных «папочек» нанимают специалистов и платят им очень такие не слабые гонорары. А мне – всего лишь мой ежемесячный оклад. Вот и все.

Так вот, пусть и отдаст мне заработанный мною оклад, а нет – пусть нанимает тех самых специалистов. Но думаю, при всей гнусности характера, Михаил Юрьевич не глуп. По крайней мере, жаден, что мне на руку, ведь гораздо проще заплатить мне одиннадцать тысяч, которые, кстати, он и так собирался мне выплатить, если бы не удачное для него стечение обстоятельств в виде моего прогула, чем терять время на повторную работу с выплатой вознаграждения в пятьдесят тысяч. Ага, столько зарабатывают на сборе этих бумажек для СРО умные специалисты. Я же оказалась глупой. Что ж, долго на мне воду возили, теперь на других пускай поездят.