Новая русская (сборник)

Глава 4

– Ты что же меня так подставил, интриган несчастный? – шумел широкоплечий философ Добров, танком надвигаясь на тщедушного историка Семечкина.

– Неважно, какого цвета кошка, лишь бы мышей ловила! – метафорично отвечал ему Семечкин. – Ты доллары получил – получил! И нечего на меня бочку катить! Что бы ты без меня делал, кто бы тебе эти деньги дал?

– Какая разница?! Это мое дело! Мне, думаешь, приятно было выглядеть на этой встрече бесформенной массой? – не унимался Добров.

– Не будет из тебя толку, Добров! – качал ему в ответ головой Семечкин, отодвигаясь к окну кабинета. – Ох, не будет! Как идиотом родился, так и умрешь! Только и умеешь, что на женщин залезать… – А вот это уже совсем не твое дело! Как будто сам лучше. Тебе-то вообще никто не дает. Попомни мои слова – через пять лет совсем упадет, и вспомнить нечего будет! Впрочем, нет, гораздо раньше, – вдруг спохватился Добров.

И пообещал тот самый важный орган, который должен у Семечкина упасть лет через пять, прямо сейчас оторвать и прибить ко лбу гвоздями.

И философ простер свою большую ладонь к брюкам своего коллеги, явно намереваясь совершить резкое хватательное движение и осуществить свой антигуманный замысел.

В момент, когда Добров уже ухватился рукой за материю старых, протертых брюк Семечкина, дверь кафедры отворилась. Буквально наткнувшись глазами на эту выразительную сцену, на пороге застыла заведующая кафедрой истории средних веков профессор Александра Михайловна Захарченко.

– Что здесь происходит? – недоумевающе-негодующе сверкнув глазами изпод больших роговых очков, спросила она своим звонким голосом.

Добров обернулся, не успев отдернуть руку от штанов Семечкина. Пока он подыскивал нужные слова, Захарченко фыркнула:

– Безобразие! Нашли время…

– Александра Михайловна, – обратился к ней наконец Добров, но голос его прозвучал крайне неубедительно и хрипло.

– Что Александра Михайловна?! – строго воззрилась на него Захарченко, положив папку с бумагами на стол. – Шли бы к себе на кафедру и занимались бы там… Там тоже мужчины, между прочим, есть, – ехидно добавила она.

– Вы неправильно поняли ситуацию, – встрял Семечкин.

– А вы бы помолчали, Сергей Борисович! Я давно за вами наблюдаю и пришла к выводу, что… странный вы какой-то!

Семечкин порывался что-то сказать, однако Добров решительно развернул его к двери и подтолкнул.

– Пошли, после разберешься, – сказал он. – Извините, пожалуйста, Александра Михайловна, мы просто спорили на исторические темы.

– Да-да, – подтвердил Семечкин. – Мы не сошлись по поводу исторической роли Наполеона в европейской политике прошлого века.

Захарченко скептическим взглядом проводила обоих ученых.

– Вот так живешь, живешь и не знаешь, – буркнула себе под нос заведующая кафедрой, когда дверь за Добровым и Семечкиным закрылась. – Думаешь-гадаешь, почему мужчина холостой? А тут на тебе…

Захарченко улыбнулась. Все происшедшее развеселило ее. Она с утра уже успела прочитать две лекции и под конец второй едва сдерживала зевоту от скуки, навеваемой тем, что она сама говорила.

Чего нельзя было сказать про Александра Николаевича Доброва. С одной стороны, все произошедшее вчера возмущало его до глубины души. Надо же, Семечкин умудрился выставить его в глазах двух женщин шантажистом! Никогда еще он не выступал в таком качестве.

С другой стороны, уже послезавтра должны были нагрянуть люди из фонда. Они по долгу своей службы и в точном соответствии с названием фонда были обязаны наблюдать за развитием свободного человека в еще не до конца свободной России. А Александр Николаевич нес перед ними ответственность в размере одной тысячи американских долларов, и не будь вчерашней встречи, он вынужден был бы, образно выражаясь, исполнять перед строгими представителями свободного мира туземный танец живота, оправдываясь в растрате денег.

Прозвенел звонок, и Доброву, равно как и Семечкину, пора было идти на лекции. На развилке коридоров Добров погрозил коллеге кулаком и пошел в направлении своей аудитории, где его уже ждала благодарная студенческая публика.

Читал Добров интересно. Как правило, студенты и студентки, причем последние в большей мере, слушали его внимательно. Но сегодня лекция что-то не задалась. Сначала Добров переврал цитату из Кьеркегора, а потом запутался в собственных рассуждениях по поводу диалектики от абстрактного к конкретному.

Стук в дверь аудитории застал его как раз в тот момент, когда он уже выбирался из построенных им самим философских дебрей и собирался перейти к самой сути сегодняшней темы.

– Да-да, – недовольным тоном произнес Добров.

В двери показалось лицо его вчерашней знакомой, с которой он при весьма странных обстоятельствах познакомился на набережной.

– На минуточку, – сказала Лариса.

Непонятно почему, но Доброва охватили нехорошие предчувствия. Это чувство усилилось, когда он услышал смешки студенток. Они красноречиво смотрели то на Доброва, то на нежданную посетительницу.

Добров сошел с возвышения кафедры и подошел к двери. Лариса посторонилась, давая ему пройти. Выйдя в коридор, Добров обнаружил там Светлану Гордееву, которая стояла у стены. Та одарила своего любовника ненавидящим взглядом.

В этот момент Доброву показалось, что нехорошие предчувствия явно начинают сбываться.

– Что случилось? – спросил он, нахмурившись, стараясь придать своему голосу как можно более безразличный тон.

– Нам надо поговорить. Срочно, – тихо, но очень отчетливо сказала Гордеева.

– Но у меня лекция…

– Твоя лекция подождет. Если вот это, – она помахала перед ним листком бумаги, – тоже писал не ты, я думаю, ты сам распустишь своих студентов.

Добров еще больше нахмурился и вырвал листок из рук Светланы.

– Чего?!

Голос Доброва прозвучал в университетском коридоре раскатисто, как майский гром. Его лицо побагровело, а челюсть угрожающе выдвинулась вперед.

– Я убью его! – заорал он и кинулся по коридору вперед.

Лариса, однако, ожидала такой реакции и загородила Доброву путь.

– Никуда вы сейчас один не пойдете! – твердо сказала она. – Я убеждала Свету подождать конца занятий, но она завелась, и я не смогла ее удержать. Распустите студентов, и пойдемте куда-нибудь спокойно поговорим, без резких движений. Они сейчас ни вам, ни нам абсолютно ни к чему.

– А вам-то какое дело?! – грозно воскликнул Добров. – Вы вообще в этом деле сбоку припека!

– Может быть, и так, – едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить, согласилась Лариса, – но я думаю, что мой совет все же сейчас выглядит разумным. Мы не знаем, кто послал эту анонимку. Если это сделали не вы, то нам надо спокойно разобраться, кто это сделал и кому это выгодно.

– А что тут разбираться? – уже более спокойным тоном спросил Добров. – И так ясно, что это дело рук этого педераста Семечкина!

– Я попросила бы не выражаться, – спокойно парировала Лариса. – Лучше сделайте, как я посоветовала.

Добров секунду-другую постоял на месте, потом резко развернулся и пошел обратно в аудиторию. Спустя полминуты из аудитории начали выходить наиболее торопливые студенты, которые, проходя по коридору, недоуменно косились на Светлану и Ларису.

Затем в толпе студентов показался и сам Добров.

– У вас сегодня есть еще лекции? – спросила Лариса.

– Нет.

– Тогда давайте поедем куда-нибудь и спокойно поговорим.

– Я думаю, нам надо обсудить все это со Светой наедине.

– Если она согласится, то почему бы и нет, – пожала плечами Лариса и направилась к лестнице.

Когда все трое вышли из учебного корпуса, Добров сказал:

– Едем на нашу квартиру.

– Я туда не поеду, – упрямо ответила Светлана. – Ни за какие коврижки.

– Я, как лицо почти нейтральное, могу предложить в качестве места для переговоров свою жилплощадь, – сказала Лариса. – Учитывая ее солидные размеры, думаю, что поговорить тет-а-тет место найдется.

Добров, поколебавшись с минуту и выкурив сигарету, согласился. Через полчаса Добров со Светланой уже уединились в комнате для гостей. Лариса же поднялась в свою комнату и включила видеомагнитофон.

Через полчаса к ней постучался Добров.

– Вы меня ради Бога извините, Лариса, не знаю вашего отчества… – несколько смущенно начал он, поправляя свой цветастый корейский галстук.

– Викторовна. Но это не имеет значения, зовите меня просто Лариса. Какие-нибудь проблемы?

– Дело в том, что я был неправ, когда протестовал против вашего участия в этом деле. Светлана только и знает, что твердит – во всем виноват ты, Добров! Что якобы я завязал с ней роман потому, что знал о связи своей жены с ее мужем. Но, поверьте мне, – Добров прижал руки к груди, – для меня это такой же удар. Если не больший… Потому что Диму я воспитывал все девять лет…

– Подождите, это может оказаться неправдой. Мало ли у нас злых людей!

– Нет, сейчас я почти уверен!

Добров присел на стул, согнулся и закрыл лицо руками.

– Я убью ее, сволочь такую! – прошипел он.

– Успокойтесь. Пойдемте на кухню, я налью вам коньяку.

– Это вряд ли поможет, – отмахнулся Добров.

– Пойдемте, пойдемте! А я пока поговорю со Светланой, и, дай Бог, она тоже успокоится.

Добров встал и покорно пошел вслед за хозяйкой дома. После того как организм Доброва положительно воспринял сто пятьдесят грамм «Гастон де Лагранжа» и общий настрой философа по отношению к окружающему его миру можно было характеризовать как более-менее доброжелательный, а в кухню поднялась Светлана, которая также слегка отошла, Лариса отважилась открыть обсуждение.

– Итак, у нас на повестке дня два вопроса. Первый – выяснение истинности того, о чем говорится в анонимном послании. Второй – выяснение личности самого анонима.

– Вы излагаете все стройно, как будто не один год проработали частным детективом, – заметил слегка захмелевший Добров, криво улыбаясь.

– Вы слегка преувеличили, – ответила Лариса. – Мой стаж несколько меньше. Пока всего около полутора суток.

– Давайте не отвлекаться! – раздраженно заметила Светлана.

Ларисе стоило трудов заставить ее успокоиться и воспринимать события более адекватно. Однако нервы у Светланы явно расшатались, она постоянно крутила свое толстое обручальное кольцо и тяжко вздыхала.

– Что касается истинности, – сказал Добров, – то это можно выяснить у моей жены – раз, и у мужа Светланы – два. Со вторым, как я понял, есть небольшая загвоздочка – он находится на расстоянии нескольких часовых поясов отсюда и вряд ли будет расположен давать какие-то объяснения по этому вопросу по телефону. Что касается моей жены, то я сегодня с ней разберусь.

Добров подлил себе в бокал еще немного коньяка и выпил.

– Меня все же больше интересует второй вопрос, – заметила Лариса. – Кто и с какими целями начал эту игру? И против кого она направлена – против вас или против Светланы? Чего добивается аноним?

Так как собеседники Ларисы сами бы хотели знать ответы на эти вопросы, они скромно промолчали.

– А меня интересует первый вопрос! – упрямо заявила Светлана. – Ты что, не помнишь, что у вас было с женой после женитьбы? Я девять лет назад Игоря знать не знала и поэтому ничего не могу сказать. Но ты-то должен был контролировать свою молодую жену!

Добров едва сдержался, чтобы не пульнуть в Светлану бутылкой с коньяком.

– Попробуй вас, б…, проконтролируй! – грязно выругался он.

– Без оскорблений, пожалуйста! – выкрикнула Лариса. – Иначе я лишу вас слова!

– Виноват, господин спикер! – Добров встал и картинно расшаркался перед Ларисой.

– Ах так, значит! – воскликнула Светлана, явно задетая словами своего любовника. – Все, мне надоело! Я не могу больше находиться в обществе этого хулигана. К тому же еще и рогоносца…

И, вскочив со своего места, Светлана покинула кухню. Лариса бросилась за ней. Догнав ее уже внизу в прихожей, она решительно взяла подругу за рукав костюма и сказала:

– Света, постой! Я понимаю, что все это крайне неприятно. Но если ты будешь психовать, мы не сможем разобраться в этом деле.

– Ты не понимаешь! – сказала, глядя в лицо подруге, Светлана. – Если Игорь узнает о том, что у него есть сын, он меня бросит и уйдет к Сашкиной жене! У нас-то детей нет и, похоже, не будет…

Лицо Светланы покраснело, она была готова разрыдаться, когда Лариса обняла подругу руками за шею и притянула к себе.

– Света, успокойся! Почему ты так решила? Еще ведь ничего не ясно…

– Все ясно, все! – сквозь всхлипывания произнесла Светлана. – Он меня бросит…

Простояв со Светланой около минуты в объятиях, Лариса решительно развернула ее к комнате для гостей.

– Ты пока посмотри здесь что-нибудь по видику не очень напрягающее, а я попробую разговорить Доброва, – сказала она, предоставляя в распоряжение подруги стопку видеокассет.

Вернувшись на кухню, Лариса нашла философа в еще более доброжелательном виде, чем прежде. Коньяк стремительно перемещался из бутылки в чрево кандидата наук.

– Александр Николаевич, – сказала Лариса как можно мягче, – может быть, вы что-то вспомните и расскажете мне. Пускай даже я и не смогу выяснить, кто же во всем этом виноват, но хотя бы легче станет…

– Ну, что тут говорить… – сказал, покачиваясь на стуле, Добров.

Он вынул из кармана «Астру» и собрался закурить.

– Если хотите, могу предложить «Кент», – подняла брови Лариса.

– Нет, я привык к этим. Димке как раз год был, как начались эти перестроечные трудности с куревом. Я раньше-то все болгарские смолил, а потом как к «Астре» привык, так и соскочить уже не могу. Все остальное травой кажется.

Лариса пожала плечами и приготовилась слушать дальше, внутренне содрогаясь от того, что следующие две минуты ей придется вдыхать дым отечества в виде никотиновых паров «Астры», который отнюдь не казался ей сладким и приятным.

Добров заметил на лице Ларисы гримасу недовольства, подошел к окну и шумно выдохнул воздух с табачным дымом наружу. Глядя на газон за домом, который только-только начал покрываться зеленой травой, он как-то тоскливо произнес:

– Я с Ольгой, своей второй женой, познакомился в студенческом лагере. Я, простой преподаватель политеха, был руководителем студенческой бригады помощи в уборке урожая. Она же была студенткой университета. Встретились мы на дискотеке. Я тогда, каюсь, подпил слегка, поэтому и пошел на танцы, а так вообще я не большой любитель. А тут: с первой женой только разошелся, глаза – вразброс, что делать дальше – непонятно. Пора уже было в клуб Иисуса Христа вступать – на носу тридцать три. И вот она: высокая симпатичная брюнетка, чуть с гонором. Мне всегда такие нравились. И, как говорится, слово за слово, энтим делом по столу… Через два дня у нас все и устроилось. Потом разъехались, а в городе она меня сама нашла. Вернее, вроде бы так получилось, что сама… А на самом деле, видимо, не случайно это все было…

Добров вздохнул и посмотрел на бутылку коньяка. Содержимого оставалось буквально на один прием. Добров подумал секунду-другую и решил подождать.

– Встретила она меня в университетской библиотеке, – продолжил он. – Я постоянный ее читатель, мне же надо было повышать свою эрудицию, а в политехе, сами понимаете, по общественным дисциплинам почитать нечего. Вот как-то в один прекрасный день захожу я туда, усаживаюсь с литературой за столик, а через полчаса и она приходит, тоже с книжками, садится за соседний столик. Естественно, поздоровались…

Добров воздел глаза к потолку и закусил нижнюю губу.

– Я в тот день с литературой так и не познакомился в должном объеме. Пригласил ее к себе домой, посидели, выпили…

Добров сделал красноречивую паузу и решительно вылил остатки коньяка себе в бокал.

– А через две недели она сказала вам, что в положении? – спросила Лариса.

– Вы чрезвычайно догадливы, – улыбнулся Добров. – Но, наверное, это не имело особого значения. Потому что я бы женился на ней в любом случае – уж больно она меня зацепила. Свадьбу сыграли в декабре, Димка родился через три месяца.

– Семейная жизнь ваша складывалась нормально?

– Как у всех, от скандала до скандала, от получки до получки, – криво ухмыльнулся Добров.

– Об Игоре Гордееве вы, естественно, никогда не слышали?

– Слышал, но не от нее. От Светланы совсем недавно услышал, что есть такой. Но знакомиться с ним я не собирался до сегодняшнего дня. А теперь, наверное, придется.

– Вы ради Бога извините, что я волею случая влезла в ваши интимные проблемы, – сказала Лариса. – Но могу вас заверить, что я не собираюсь выходить на улицу и кричать об этом всем подряд. Я сохраню все в тайне. Однако это затрагивает мою подругу, и я считаю своим долгом помочь ей выяснить, кто же покушается на ее спокойствие. Думаю, что все это направлено против нее.

– Аргументы? – коротко поинтересовался Добров.

– Женская интуиция, – ответила Лариса. – Хотя, конечно, в ваших мужских глазах это утверждение на роль серьезного аргумента не годится.

– Ну почему? – возразил Добров. – Я вот лишен этого очень полезного в жизни чувства, поэтому, наверное, и не ладится ничего.

– Оставим теоретические разговоры и перейдем к практике. Итак, об Игоре Гордееве вы услышали совсем недавно, а девять лет назад даже и не подозревали о его существовании? А тем более что у него могло быть что-то с вашей женой?

Добров в знак согласия кивнул.

– Хорошо. Попробуем с другой стороны. Кто знал о вашей связи со Светой?

– По большому счету никто. Только два дня назад узнал мой приятель и коллега Сергей Семечкин, да и то, пользуясь моим бессознательным состоянием.

– А с этим самым Семечкиным вы знакомы давно?

– Довольно-таки… Если вас интересует, были ли мы знакомы девять лет назад, отвечу, что были. Но это не его работа. Я сперва подумал на него, но сейчас, трезво поразмыслив, пришел к выводу, что он не стал бы этого делать. Да и не мог знать он о делах Ольги. При словах «трезво поразмыслив» Лариса, глядя на накачавшегося коньяком Доброва, усмехнулась.

– Даже если допустить, что он что-то там знал, не будет Серега этого делать. Это же подлость самая настоящая! У него, конечно, бывают заскоки типа этого шантажистского послания, но это он делал ради меня, руководствуясь, так сказать, лучшими побуждениями.

– Насчет последнего не согласна – шантаж всегда отвратителен, – возразила Лариса. – Но насчет второго послания я также склонна думать, что это не он. Хотя и не знаю его совершенно.

– Опять интуиция?

– Нет, просто трезвый взгляд на вещи. Мотивы совершенно отсутствуют, и если бы он хотел это сделать, то сделал бы гораздо раньше.

Добров с сожалением посмотрел на пустую бутылку коньяка и вдруг неожиданно грохнул кулаком по столу.

– Нет, этого гада я все равно найду и его ноги ему же в рот и засуну!

Лариса, сознавая всю серьезность вставшей перед Добровым проблемы, не удержалась и улыбнулась.

– Я вам верю, – сказала она. – Для этого типа будет лучше, если он их помоет перед вашей встречей.

– Вы шутите, – печально проговорил Добров. – А вот мне что делать?

– Вам прежде всего нужно спокойно поговорить со своей женой. Мне кажется, анонима нужно искать либо среди недоброжелателей Светланы, либо среди старых знакомых вашей жены и Игоря, если, конечно, информация об их связи верна.

– Да, конечно, я поговорю, – угрожающим тоном заявил Добров.

– Но учтите, что говорить нужно спокойно и по возможности отставить эмоции, – предостерегающе подняла указательный палец вверх Лариса.

– Ну да, ну да… Конечно… Но кто бы мог подумать, что я буду сидеть совершенно разбитый на кухне и слушать советы женщины, как мне решить такую деликатную мужскую проблему! – сокрушенно проговорил Добров.

– А что, вы думаете, женщина в таких делах не может посоветовать? Вы что, половой шовинист?

– Что вы, нет, конечно, – замахал руками Добров. – Но, правда, и горячим сторонником феминизма не являюсь.

– Я тоже, – улыбнулась Лариса.

В этот момент на кухне появилась Светлана, которая прямо с порога обратилась к своему любовнику:

– Добров, мы уже окончательно, по-моему, надоели хозяйке.

– Да, конечно, пора и честь знать, – согласился он с ней.

– Уж коли я ввязалась в это дело, я просто так этого не оставлю, – заметила Лариса. – Поговорите с женой, Александр Николаевич, и позвоните мне. А ты, Света, думай насчет того, кто мог быть осведомлен о делах твоего мужа девятилетней давности. Сегодня вечером и завтра утром я жду ваших звонков. И еще…

Лариса посмотрела на Доброва, лицо которого раскраснелось, а движения утратили четкость, и сказала Светлане:

– Отвези, пожалуйста, господина Доброва домой.

– Нет, я дойду сам, – принялся было протестовать Добров.

Светлана пристально на него взглянула, в глазах ее зажглись какие-то озорные огоньки, и она решительно сказала:

– Ты поедешь со мной, Добров…