Мечтать не вредно (сборник)

Глава 7

– Урод! – разъяренно фыркнула я, захлопывая за собой дверь в комнату.

Паша сразу нахохлился, отнеся это на свой счет, и тут же заворчал, что он красивый.

– Красивый Паш-ша, – бормотала несчастная птица, стараясь не смотреть в мою сторону.

Конечно, за что я его-то обидела? Он ко мне со всей душой, а я…

– Да не ты, – сказала я ему, подходя к клетке.

Но было уже поздно. Мой собрат по несчастью явно перестал относиться ко мне с прежней любовью. Бедняга теперь снова окунулся в волны вынужденного одиночества, и я почувствовала острую вину за не вовремя вырвавшиеся у меня слова.

– Пашенька красивый, – подхалимским голоском пропела я, пытаясь снова снискать его расположение. – Пашенька золотой. Самый красивый попугайка на свете!

Пафнутий продолжал хранить гордое молчание. Тогда я решила выпустить его из клетки. Пусть хоть он насладится жалким подобием свободы.

Открыв клетку, я отошла в сторону, давая ему возможность беспрепятственно вылететь на волю.

Сначала он не поверил собственному счастью. Посмотрел на меня подозрительно, выкрикнул подобие радостного «ура» и выпорхнул наружу.

Я была немедленно прощена.

Совершив несколько кругов вокруг меня, он сел ко мне на плечо.

Потом перенесся на книжную полку, где тут же занялся чрезвычайно полезным делом – начал рвать мягкую обложку с парой кретинов, полыхающих сумасшедшей страстью.

– Вот и правильно, – поощрила я его неблаговидное поведение. – Туда им и дорога. А то забивают всякой ерундой головы воров в законе, а мы потом страдаем!

Зрелище это было как бальзам на мою израненную и озлобленную душу. Я готова была зааплодировать попугаю или начать помогать ему в осквернении местных сокровищ изящной словесности. Почему-то сейчас я в гневном ослеплении была склонна обвинять в своем незавидном положении именно их.

В этот миг, такой сладкий и восхитительный, кто-то начал ломиться в мою дверь.

– Откройте-ка, – услышала я голос Алисы Давыдовны. – Хватит тут в прынцесс играть!

– В кого хочу, в того и играю, – гордо ответствовала я. – А что, только вашей банде можно играть, да?

– Сама бандитка, – обиделась Алиса Давыдовна. – Вам тут вот кассету какую-то передали. Перестаньте бузить и откройте дверь!

Подумав, я решила, что веду себя, как капризное дитя. Возможно, это только понравится этому кретину Филиппу. Потому что в его излюбленных творениях женщины ведут себя именно так. То есть надо обдумать, как же мне вызвать у него отвращение. Значит, надо придумать что-то попротивнее!

Распахнув дверь, я позволила матроне внести в мое убежище свой огромный бюст.

Она проворчала, входя:

– Вот ведь какую капризную дуреху Филипп Владимирович выбрал! Столько дамочек с него глаз не сводят, вам бы гордиться, а вы фанаберии устраиваете!

Не дав мне обдумать, при чем тут, собственно, фанаберии, она вдруг замерла и в благоговейном ужасе уставилась на книжные стеллажи.

– Господи, – прошептала она, роняя видеокассету на столик и всплескивая руками, – кто ж эту гадкую птицу наружу выпустил? Ведь она тут все загадит и книги с обоями порвет!

– Я выпустила, – сообщила я, победным изваянием застыв напротив нее.

– Вот и загоняйте его, пока он тут бед не натворил, – приказала мне экономка.

– И не подумаю, – фыркнула я. – Птицы и женщины должны жить на свободе, в то время как преступники должны сидеть за решеткой!

– Ишь ты чего удумала! – неодобрительно окинула меня своим взором Алиса Давыдовна. – Была б ты моей дочкой, я б тебя выпорола да приказала тебе за Филиппа Владимировича замуж идти!

– Вам он нравится? – невинно осведомилась я.

– А то нет, – просияла матрона, покрыв свой взгляд мечтательной пеленой полного идиотизма. – Как же мой красавчик мне не понравится!

– Вот и топайте за него замуж, – милостиво разрешила я. – А мне он, хоть расстреляйте, не нравится! И вообще – вы кассету принесли? Все сделали? Теперь валите из моих покоев!

– Вот ведь хамка, – возмутилась дама. – Все Филиппу скажу!

– Идите и доносите, – я демонстративно уселась в кресло. – Я и так от вашей компании устала. Вы скучные и неинтеллигентные люди!

Она таращила на меня глаза, явно не привыкшая к такому тону, да и мне бы мама прочла лекцию, как надо разговаривать со старшими, но сейчас мне было не до этикета.

– Бессовестная, – выдавила она, – какая ж девка бесстыжая!

Она попятилась от меня к двери, рискуя опрокинуть венецианский столик на своем пути, нанеся восхитительный ущерб здешнему хозяйству. Попугай выкрикнул одобрительно: «Паша хороший!» – и нацелился кинуться на несчастную подобно коршуну.

Она резко выпрыгнула из комнаты, хлопнув дверью. Я победно оглядела поле боя и заорала:

– Йеху! Наши начинают и выигрывают!

Впрочем, я скоро успокоилась. Спать мне не хотелось, и я решила взглянуть, что за порнуху мне прислал «мой господин и повелитель».

Прочитав наклейку, я расхохоталась.

Ни за что вам не догадаться, что рекомендовалось мне посмотреть на сон грядущий! Можете и не пытаться, и так скажу.

Мультфильм Уолта Диснея «Красавица и Чудовище»!

– Присаживайся поудобнее, дружок, – передразнила я голос из детства, того спрятанного в радио старичка, которым пыталась урезонить меня в детстве мама. – Сейчас я расскажу тебе сказку. Про маленькую Белль и отвратительного серого Волка по кличке Филиппок. Правда, в этой сказке наше Чудовище вряд ли превратится в сказочного принца.

Я включила видеомагнитофон, загнала попугая в клетку путем банальной приманки-еды и уселась с ногами на огромную кровать.

В конце концов, может быть, под действием сказки мне удастся забыть о своей плачевной судьбе?

В это время что-то хлопнуло. Я подошла к окну и увидела, что какой-то старикан, которого я не видела раньше, уходит. Значит, хлопнули ворота.

«Ах, какая жалость, что не бомбочка, – подумала я. – Или небольшой такой зарядик тротила…

Ладно, – позавидовала я свободному в своих передвижениях Божьему Одуванчику, – я тоже скоро буду ходить куда мне захочется. Просто по улице – туда-сюда, туда-сюда!»

Вспомнив о тарасовских улицах, я вздохнула. Одно воспоминание потянуло за собой другое, и от этого стало почти невыносимо грустно. Так захотелось оказаться в моей маленькой комнате или в Пенсовом гараже!

Пенс.

Но, черт побери этих кретинов, почему же они меня не ищут?!

* * *

– Нет уж, – сказал Лариков. – Не поеду я на твоем драндулете! Ночь все-таки.

– Так самое время, – усмехнулся Пенс. – А на чем тогда?

– Спрошу у Владислава его машину, – решил Лариков и тут же бросился набирать номер счастливого обладателя «девятки».

– Как скажешь, шеф, – пожал плечами Пенс. Ему было все равно, лишь бы скорее доехать до логова этого Волка.

Стоило только Ларикову положить трубку и сообщить, что машина будет, как телефон снова зазвонил.

У Пенса перехватило дыхание.

– Неужели опять Галина Михайловна? – с тоской сказал он. Успокаивать кого-то, когда у самого за Сашку страх почти панический, Пенс был сейчас не в состоянии.

Но Лариков уже поднял трубку, и теперь Пенс слышал только отрывистое:

– Да. Нет. Хорошо. Жаль. Ладно, сочтемся.

Повесив трубку, Лариков уставился в одну точку и задумчиво барабанил пальцами по столу.

– Что? – спросил Пенс, уже предчувствуя беду.

– Звонил Поздяков. Он Александру не видел, – печально развел руками Лариков.

У Пенса что-то оборвалось внутри. Надежда растаяла, уступая место отчаянию.

«Ну уж нет», – процедил Пенс сквозь зубы.

Он решительно направился к выходу.

– Ты куда? – окликнул его Лариков.

– К Волкову, – ответил небрежно Пенс. – Хочешь правду?

– Конечно.

– Не верю я твоему Поздякову. Фамилия у него идиотская, и сам он гнусный типчик. Просто его перекупили, вот он и врет. А если он прав, я поеду к Маркелову, но Сашку я найду!

Лариков встал и начал собираться.

– Подожди, – попросил он. – Одному тебе с этими придурками не справиться.

* * *

Стоило мне наконец-то устроиться поуютнее и погрузиться в несложные перипетии сюжета диснеевского мультика, как в мою дверь нетерпеливо забарабанили.

Открыв дверь, я застыла на пороге.

Меня даже пришлось слегка отодвинуть. Потому что бледная девушка, стоящая на пороге с пластиковой бутылью джина с тоником, ужасно спешила попасть в мои апартаменты.

– Привет, – беззаботно бросила она, проходя внутрь с непосредственностью завсегдатая.

Я без труда узнала приветливую девицу, которая так согревала мое сердце своим дружелюбием.

– Привет, – пробормотала я в ответ.

– Пить будешь, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказала она. – Можешь не сомневаться, я его не отравила. Я тебе и так благодарна. Потому что мамашенька моя, сволочь такая, мечтала о моем обручении с Волчарой. А теперь, поскольку он пламенно в тебя влюбился, а пристрелить тебя у нее духу не хватит, я могу почитать тебя освободительницей. В отличие от Леночки и Тамочки. Этих на твоем месте я бы обходила за сто шагов.

Она открыла бутылку и поискала взглядом стаканы.

– О, черт! – расстроенно воскликнула она. – И почему у тебя нет никаких фужеров?

– Не предусмотрены, – брякнула я. – Филипп блюдет мою нравственность.

– Пошел он, твой драгоценный Филипп, – проворчала она и встала. – Сейчас принесу.

Она вышла из комнаты, а я осталась, недоумевая, что заставило ее прийти ко мне с намерением выпить.

Стоило ее каблучкам простучать по коридору, как в мою дверь стукнули – на этот раз осторожно.

Я, вздохнув, открыла снова. На этот раз вместо девицы с обещанными фужерами стояла Леночка собственной персоной. Почему-то смутившись, я пробормотала:

– Что вам угодно?

– Если ты отсюда не смоешься, пеняй на себя, – процедила она сквозь зубы.

– Я бы с радостью, – весело ответила я. – Если вы, конечно, поможете мне смыться.

– Обсудим попозже, – хладнокровно сказала Леночка и так же невозмутимо удалилась.

– Надо запираться получше, – проворчала я. – Похоже, моя камера превращается в проходной двор.

Правда, теперь передо мной замаячила слабая надежда все-таки вырваться из этого мерзкого места.

Подумать о счастливом будущем мне не дали, в дверь заколотили ногой.

«Теперь уж точно мой нетерпеливый нареченный», – с тоской подумала я, раздумывая, каким бы фолиантом огреть его по голове, если его страсть превысит пределы разумного.

Но это, слава богу, вернулась девица с фужерами.

– Удалось пробраться незаметно, – удовлетворенно сказала она. – Филипп до смерти занят беседой со старым хрычом.

– С каким? – удивилась я.

– Я не разглядела, – призналась она. – Похож на Поздякова, но, возможно, и не он, одет уж больно скромно.

Кто такой Поздяков, я все равно не знала, но уточнила:

– Такой маленький?

– Ага, – кивнула девица.

– Он вернулся? – спросила я. – Я просто видела, как он уходит.

– Ничего не знаю, но сейчас они что-то обсуждают очень увлеченно. Кажется, за это время мы вполне успеем напиться до того состояния, в котором легче переносить здешнее общество. Кстати, меня зовут Эльвира.

– Очень приятно, – сказала я.

– Паша красивый, – присовокупил себя к нашей компании попугай.

– Ага, – улыбнулась ему Эльвира. – Краше тебя только мертвец на погосте… Слушай, ты всерьез решила замуж выйти за Филиппа?

– Я ничего такого не решала, – запротестовала я. – Он, похоже, все решил без меня.

– О, это вполне в его духе, – усмехнулась она.

– А ты его давно знаешь? – поинтересовалась я.

– С рождения, – махнула она рукой. – Я его троюродная сестра. Мамуля хотела устроить без пяти минут инцест. Представляешь, какая сволочь? Ей радость, а мне – детишки с хвостиками, как в «Сто лет одиночества».

«Надо же, – с любопытством отметила я. – Моя новая подружка, похоже, не просто алкоголичка. Она начитанная алкоголичка. Во всяком случае, Маркеса прочитала».

Странная компания. Мужчины здесь тащатся от Макнот, а женщины почитывают Маркеса!

Мы с Эльвирой, как ни странно, довольно быстро приобретали вожделенное нетрезвое состояние. Пафнутий бурно проявлял радость, выкрикивая свою сакраментальную фразу, и нам было уже абсолютно наплевать, что на моих окнах решетки, что какой-то чувствительно-эротический маньяк решил сделать меня любимой наложницей в своем гареме, а в конце коридора торчат охранники с тупыми и решительными лицами, прорваться через кордон которых – розовая мечта.

Как две полные кретинки, мы смеялись не поймешь над чем, и мне первый раз за долгое время было весело.

Поэтому, когда Эльвира поднялась и, покачнувшись, пожелала мне скорее отсюда выбраться, мне стало грустно.

Она ушла, оставив меня снова одну. Но в пьяном состоянии я еще не ощутила тоски, напротив, была переполнена агрессией.

– Сейчас я вам тут устрою большую дискотеку, – пообещала я и, пошатываясь на своих ставших неустойчивыми ногах, выползла в коридор.

Из-под двери в кабинет Филиппа пробивалась узенькая полоска света. Охранники дремали у входа.

Похоже, во всем доме не спали только мы с Филиппом. Я шагнула к двери, едва удержалась за косяк. Меня начинало подташнивать.

– А вот и я, – распахнула я дверь и застыла на пороге, чувствуя, что тошнота становится сильнее. – Го-осподи, – прошептала я, поднося руку ко рту.

Мой несостоявшийся супруг лежал почти перед дверью, загораживая проход. Такой безмятежный, раскинув руки, как для объятия. В его широко открытых, потускневших глазах отражался слабый свет лампы.

Думаю, что в тот момент я только чудом не грохнулась в обморок, сохраняя остатки самообладания.

Мой похититель вместо меня обнимал Госпожу Смерть.

Глава 8

Признаюсь, самым первым моим порывом… Впрочем, не будем о первом порыве, поскольку вернее было его назвать позывом. Поэтому, выражаясь точнее, моим вторым порывом, после того, как я успешно подавила первый, было стремглав умчаться мимо охранников, растолкав их по дороге, куда глаза глядят.

Потому как смотреть на труп даже не своего будущего супруга не самое приятное занятие на свете, скажу я вам. А уж от мысли, что обвинят скорее всего именно меня, мне и вовсе стало плохо.

Поэтому я понеслась прямо в ту комнату, где, как я поняла, обреталась моя новая подруга.

Побарабанив в дверь, я наконец дождалась сонного ответа, из которого я заключила, что мне тут не особо рады.

– Эльвира, это я, Саша! – прошептала я.

Дверь открылась, и моему взору предстала Эльвира собственной персоной.

– Что случилось? – поинтересовалась она, потягиваясь. – Этот придурок решил посягнуть на твою честь?

– Нет, – пробормотала я едва слышно, поскольку при воспоминании о «придурке» я снова почувствовала приступ тошноты. – Пойдем со мной, а?

Она, наконец-то заметив, что я белее мела, сразу стала серьезной, накинула халат из голубого атласа, и мы тихонько, на цыпочках прошли в кабинет.

Дверь была точно так же приоткрыта, и Филипп лежал все в той же позе, самонадеянно полагая, что он все равно божественно красив.

– Ой, не фига себе! – пробормотала Эльвира, хватая меня за плечо. – И как это у тебя получилось его укокошить?

– Не у меня, – помотала я головой. – Но все равно я боюсь, что все подумают так же, как и ты. Поэтому надо что-то делать.

– Бежать отсюда, – тут же постановила Эльвира. – Чем быстрее, тем лучше. Пока этого «замороженного» не обнаружили.

– Как? – прошептала я. – В дверях охранники. Мое окно зарешечено. И машины у меня нет…

Мне было так страшно за свое будущее, что я почти потеряла всякую способность соображать. Поэтому Эльвире пришлось вытаскивать меня за руку – из нас двоих только у нее все было в порядке с рассудком.

Мы вышли, прикрыв дверь, стараясь не скрипеть половицами, прошли ко мне в комнату. Попугай, словно почувствовав неладное, примолк, настороженно косясь на нас умными глазками.

– Вылезешь через мое, – подумав, решила Эльвира. – И машину возьмешь тоже мою.

– Я водить умею только мотоцикл, – возразила я. – Так что придется мне пешком выбираться.

– Ну да, пешком, – иронически усмехнулась Эльвира. – Пешком тебя уже через пять метров нагонят. Ладно, я сама тебя отвезу. Так что собирайся быстрее. Пока вся братия не очухалась от глубокого и счастливого сна.

– А я готова. Мне брать нечего. Кроме…

Я посмотрела на попугая, который жалобно чирикнул, словно угадав мои мысли. Взяв со стола клетку, я сообщила, что теперь я готова. Потом подумала и, вынув из видео кассету, спрятала ее в карман куртки.

– Конечно, они обвинят тебя в том, что ты кокнула Филиппа, чтобы завладеть попугаем, но это не страшно, – хмыкнула Эльвира. – Вполне смешной мотив. Ладно, у нас времени в обрез. Быстрее…

Она выволокла меня в коридор, оглянулась и так же быстро втащила в свою комнату. Из смежной спальни доносился оглушительный храп.

– Маменька в неведении, – сообщила мне Эльвира. – Проснувшись, узнает, что любимый племянник на том свете. Плача будет, до самых небес! Ладно, нам некогда.

Она бесшумно подняла оконную раму, и мы вылезли в сад.

– Стой тут, – приказала Эльвира. – Нечего тебе там светиться…

Она забрала у меня попугая и решительно двинулась в глубину сада.

Ее машина стояла в гараже, из которого был отдельный выход. Правда, возле гаража торчал охранник, который сразу привстал со своего места, спросив, куда это она направляется. Меня он, слава богу, не заметил.

– К любовнику, – понятно объяснила Эльвира.

– С попугаем? – ухмыльнулся он.

– Ты имеешь что-нибудь против? – осведомилась моя новая подружка. – Будешь возникать – папочке пожалуюсь.

Он сразу, как только признал мою подругу, отодвинулся в сторону и постарался спрятаться в темноту.

Эльвира завела мотор, дала задний ход и быстро открыла дверь. Я тенью юркнула внутрь, Эльвирина машина на полном ходу вылетела из гаража, и очень скоро я смогла вдохнуть своими уставшими от неволи легкими воздух свободы.

– Боже, почему я не встретила тебя вчера? – горестно сказала я. – Дай сигарету. Если, конечно, ты не куришь всякую дамскую дребедень.

– Я курю исключительно «Беломор», – мило улыбнулась она и достала из «бардачка» смятую пачку. – Знаешь, какой кайф! Едешь себе в «Вольво» и дымишь «Беломором»! У лохов глаза на лоб лезут, что в такой машинешке какая-то дуреха вместо «Мальборо» «Беломором» дымит, а мне как приятно!

Машина мчалась по ночному шоссе, унося меня все дальше и дальше от особняка странного человека, которого я даже не успела узнать получше. Знаю, что он любил читать романы и смотреть мультики в перерывах между «трудовыми подвигами» во славу мафии. Еще у него были какие-то извращенные понятия о любви, чересчур, на мой взгляд, далекие от реальности. Но больше я не знала ничего.

Впрочем, я почему-то об этом совсем не жалела. То есть само собой Волкова мне было жалко. Какой-то он все-таки был странный – жестокий и в то же время…

Я не могла подобрать нужного определения. Ах, да – вот. Трогательный.

Он был немножко трогательный в своей наивности!

Но стоило мне вспомнить его взгляд, от которого мороз по коже пробегал, как я эту свою жалость забывала.

Неизвестно, чем бы вся эта история кончилась для меня. И неизвестно, чем она еще для меня закончится!

* * *

Машина ехала по шоссе, и Заманчивое уже было совсем недалеко.

Пенс был углублен в собственные мысли – Сашка не давала ему покоя. Ему даже почудилось, что в «Вольво», мчащемся им навстречу с бешеной скоростью, мелькнул Сашкин профиль, что уж совсем похоже на глюк, поскольку откуда бы у нее вдруг завелись друзья с «Вольво»?

Поэтому он проводил взглядом машину, стремительно исчезающую в темноте шоссе, и вздохнул.

Лариков сосредоточенно смотрел на дорогу, как будто знал, где находится эта самая волковская фазенда.

– Конечно, мы едем поздно, – нарушил тишину Лариков.

Пенс вздрогнул. Ему показалось, что в свете последних событий эти лариковские слова прозвучали немного зловеще.

– Ты что имеешь в виду? – осторожно поинтересовался он.

– Да ничего, – сказал Лариков, недовольно поморщившись. – Просто уже около двенадцати ночи. Если не позднее. И мы застанем хозяев в стадии глубокого сна. Все из-за этого бензина! Сказал бы он, что бензина в машине чуть-чуть, а то промолчал, паразит!

Пенс хотел возразить, что владельца «девятки» они подняли с кровати, и он мало что соображал, так что его винить напрасно не стоит! Но передумал. Ларчик нервничал точно так же, как и он.

– Еще бы найти волковскую дачу, а то можно до утра прокататься…

– Тебе же объяснил Поздяков. На холме. Высокая. Стилизованная под старинный замок.

– Вот у владельца, похоже, крыша и не на месте, – проворчал Лариков. – Совсем он в своем замке додумался невесть до чего.

– Может быть, Сашка и не у него? – робко предположил Пенс. – Ума не приложу, зачем она ему все-таки нужна!

– Потом объясню, когда повзрослеешь, – пробурчал Лариков, прибавляя газу, потому что волковский дом уже показался вдали.

* * *

От крепких «беломорин» у меня начало саднить горло, и я закашлялась.

– Послушай, – сказала я, с трудом прорываясь сквозь приступы сотрясающего меня кашля, – а ведь, наверное, зря мы оттуда сдернули. Теперь все точно уверятся, что это я прихлопнула Филиппа!

– Ну, ты даешь! – округлила глаза Эльвира. – Ты что, совсем идиотка? Наоборот! Очень даже хорошо, что нас там не будет в момент их озарения!

– Конечно, – кисло улыбнулась я. Сейчас мне было уже совсем не так весело, как в начале пути. – Только вот с милицией-то придется иметь дело. И как я докажу, что непричастна к этому убиению?

– Я подтвержу твое алиби, – сообщила Эльвира, безмятежно улыбаясь. – Что, в принципе, не будет ложью. Поскольку в тот момент, когда с Филиппом по-свойски разбирались, мы с тобой по-свойски жрали джин.

– Ну а потом? Когда ты ушла?

– Ага, – ухмыльнулась Эльвира. – А вот мы вместе и ушли. Продолжать уже у моего «любовника». Потому что та тусовка нам порядочно надоела! Вообще-то, моя радость, я бы на твоем месте больше милиции боялась ту компанию. Потому что родная ментура тебе орденскую планку за Филиппино убийство повесит и падет перед тобой на колени со слезами умиленной благодарности… Так что лучше уж рядом с милицией и подальше от наших «дружбанов» держаться, ей-богу! К тому же, если разобраться, они и меня смело могут подозревать в неблаговидном поступке. Мало ли что мне там в пьяную голову пришло. Может, пошла в туалет, а Филипп там долго сидел. Я озлобилась от ожидания и его пришибла. Так что на меня они тоже могут «мулек» навешать.

– Тем более, – упрямо мотнула я головой. – Надо было остаться и во всем разобраться. Я же все-таки сыщица…

– Ты не сыщица, ты полная дуреха, – меланхолично ответствовала Эльвира. – Потому что ты не успела бы во всем разобраться. С тобой разобрались бы быстрее! Так же, как с Филиппом нашим несчастным. Всадили бы тебе пульку промеж глаз, и все твои «разборки» закончились бы!

Мы немного помолчали. Я обдумывала весь ужас своего положения. Прямо как по Вийону: «Всю Францию, весь мир пройди, во все глаза гляди – одна погоня позади, да гибель впереди!»

Мысли эти на мое сознание действовали совсем не умиротворяюще, а наоборот. Услужливое воображение не замедлило нарисовать мне картины моей страшной смерти.

– Все-таки интересно, если мы с тобой его не убивали, то кто же тогда? – поспешила я отогнать от себя мрачные мысли.

– Да масса народа была в этом заинтересована, – пожала плечами Эльвира. – Если подсчитать, сколько людей вожделели Филипповой кончины, пальцев не хватит ни на руках, ни на ногах…

– Боже ты мой! И за такого человека я чуть не вышла замуж? – ужаснулась я.

– Ну, не зря же говорят, что сначала надо получше рассмотреть жениха, – рассмеялась Эльвира. – Ведь я тоже могла выйти за него замуж. Так что мы с тобой вроде как подруги по несчастью!

Вдали засверкал огоньками Тарасов.

– Приехали, – с облегчением выдохнула Эльвира. – Уф! Если честно, я до последнего не верила, что у нас получится так клево сбежать, оставив эту компанию с носом!

* * *

Лариков с Пенсом как раз подошли к воротам, и Пенс уже поднял руку, дабы постучаться, как и подобает вежливому молодому человеку, как Ларчик быстрым движением втянул его в темноту кустов, прижав палец к губам.

– Что случилось? – сделал неуклюжую попытку вырваться из его железных объятий Пенс. – Ты передумал?

– Молчи, – прошипел Лариков.

Из дома доносились женские вопли. То есть тот хриплый бас, который выводил жалобные рулады, назвать женским можно было с большой натяжкой.

– Черт побери, что там у них происходит?

Лариков прислушался.

– Украла мою Эльвирочку! Украла вместе с машиной, с попугаем! А Филипп! О, господи, да сделайте же что-нибудь, не мне же это делать-то, слабой женщине!

Судя по ее тембру, слабой она не была, но ее крики казались Ларикову очень содержательными. Особенно когда в очередном вопле было поведано о «рыжей змее, которую Филипп пригрел на своей груди». В том, что рыжая змея и есть Сашка, видимо, отомстившая всей честной братии, собравшейся под этим кровом, и укравшая какую-то Эльвирочку вместе с попугаем, Лариков не сомневался.

– А ежели так, то ее там уже нет, – рассудил он. Конечно, ему было очень интересно посмотреть на происходящее в поместье господина Волкова, но здравый смысл сразу подсказал, что лучше вернуться домой. Лариков не сомневался, что другие места для сокрытия украденных Эльвирочки и попугая Сашка вряд ли подберет.

Поэтому он, едва дыша, вылез из кустов и, дав знак Пенсу следовать за ним, направился к машине. Вслед ему несся мощный голос дамы и почти неслышный голос охранника, подтверждающие его мысли.

– Да Эльвира одна уехала, – оправдывался тот. – А рыжая ведьма не выходила!

– Куда же она тогда делась? – заорала женщина во всю мощь своих легких. – В доме-то ее нет! Украла все, что могла, и удрала!

«Интересно, зачем Сашке понадобились Эльвирочка с попугаем? – подумал Лариков. – Ну, Эльвирочка-то ладно, может, Сашка надеется получить за нее приличный выкуп. А вот попугай-то ей зачем?»

Обремененный такими сложными размышлениями, Лариков сел за руль и, дождавшись, когда недовольный Пенс усядется рядом, сказал:

– Не ворчи. Ее здесь нет, сам слышал. Так что сначала надо проверить, не направилась ли она прямиком домой вместе с приобретенными ценностями в виде Эльвирочки и попугая.

* * *

Моя душа, разом забыв все невзгоды, пела от радости, когда я поднималась по родной заплеванной лестнице и читала на стенах надписи относительно чувств некоего Витали к девушке Маше.

Эльвира моей радости не разделяла. Угрюмо ворча себе под нос, она поднималась за мной, не прекращая возмущаться моим решением поселиться прямо под звездным небом.

– Ты верхний этаж выбирала, чтобы удобнее было дождаться прилета НЛО? – вопрошала она, с трудом переводя дыхание.

Мы остановились перед моей дверью. Эльвира присвистнула.

– Ни фига себе, – откомментировала она, озираясь. – У всех на площадке железные заслонки, а у тебя – деревянная… Что, совсем не нажила сокровищ?

– Я сама сокровище, – улыбнулась я, отпирая дверь, еще не почувствовав зловещего смысла этой фразы. – Воровать могут только меня. Или маму. Но ее надо тащить вместе с телевизором, поэтому обычно останавливаются на моей кандидатуре.

За окном царила непроглядная ночь, но на кухне горел свет.

– Мама? – удивленно спросила я. – Ты не спишь?

Она стояла на пороге кухни и смотрела на меня такими глазами, как будто я за время отсутствия успела превратиться в привидение.

– Саша? – пробормотала мама. – Господи, я уже не верила, что ты вернешься…