Бесплодные земли

6

Роланд остановился на краю поляны. Сюзанна, сидевшая у него на плечах, уставилась, не веря своим глазам, на ту сторону открытого пространства. У сосны, где они с Роландом буквально три четверти часа назад оставили Эдди, теперь стояло косматое чудище. Сквозь завесу ветвей и темно-зеленых иголок виднелась лишь часть исполинского тела. Второй ружейный ремень Роланда валялся у чудища под ногами. Сюзанна заметила, что кобура пуста.

– Господи, – пробормотала она.

Медведь заорал, точно обезумевшая баба-кликуша, и принялся трясти дерево. Ветви задрожали, как под ураганным ветром. Сюзанна подняла глаза и разглядела маленькую фигурку почти у самой верхушки. Эдди жался к стволу, который качался туда-сюда. У нее на глазах одна рука его соскользнула и взметнулась снова, ища точку опоры.

– Что будем делать? – прокричала Сюзанна Роланду. – Он сейчас его скинет! Что будем делать?

Роланд попытался найти решение, но его опять охватило это странное состояние – в последнее время оно ни на мгновение не отпускало его, но, как видно, в стрессовой ситуации ему стало гораздо хуже. Ощущение было такое, словно рассудок его раздвоился. В его сознании поселилось как бы два человека, и у каждого были свои, отдельные от другого, воспоминания, а когда эти двое начали препираться, причем каждый из них упирал на то, что именно его память – истинная, стрелку показалось, что его разрывает надвое. Он сделал отчаянную попытку примирить этих двоих, и ему это удалось… по крайней мере пока.

– Это один из двенадцати! – прокричал он в ответ. – Из двенадцати Стражей! Наверняка это он! Но я думал, что все они…

Медведь снова взревел. Теперь он уже колошматил по дереву, словно этакий энергичный боксер. Отломанные ветки летели ему под лапы и ложились там беспорядочной грудой.

– Что? – прокричала Сюзанна. – Что ты хотел сказать?

Роланд закрыл глаза. В сознании у него надрывался голос:

«Мальчика звали Джейк!» Другой голос орал в ответ: «НЕ БЫЛО никакого мальчика! Мальчика НЕ БЫЛО, и ты сам это знаешь!»

«Убирайтесь, вы оба!» – прорычал про себя Роланд, а потом выкрикнул вслух:

– Стреляй, Сюзанна! Стреляй ему прямо в зад! А когда он повернется, целься в такую штуку у него на голове! Она похожа…

Медведище вновь завопил. Он прекратил колошматить по дереву и опять взялся его трясти. Теперь верхушка ствола отвечала ему гулким зловещим треском.

Когда рев чудовища чуть поутих, Роланд прокричал:

– Похожа на шляпу! Маленькую такую стальную шляпу! Стреляй прямо в нее, Сюзанна! Только, пожалуйста, не промахнись!

Внезапно ее обуял безграничный ужас… и к нему примешалось еще одно чувство, которого она меньше всего ожидала: ощущение сокрушительного одиночества.

– Нет! Я промахнусь! Стреляй лучше ты, Роланд! – Она выхватила револьвер из своей кобуры, намереваясь отдать его Роланду.

– Я не могу! – крикнул он. – У меня не тот угол прицела! Придется, Сюзанна, стрелять тебе! Вот настоящее испытание, и ты должна его выдержать с честью!

– Роланд…

– Сейчас он свернет верхушку! – взревел стрелок. – Ты что, не видишь?!

Сюзанна уставилась на револьвер в своей руке, потом бросила сумрачный взгляд через поляну на исполинского медведя, едва видимого в клубах хвойных иголок. Подняла глаза. Эдди качался туда-сюда, как метроном. Скорее всего у него был с собой второй револьвер Роланда, но Эдди не мог им воспользоваться, иначе он просто свалился бы с ветки, как перезрелая груша. Да и вряд ли бы он попал в цель.

Она подняла револьвер. Внутри все скрутило от страха.

– Держи меня крепко, Роланд. Если ты меня не удержишь…

– Обо мне не беспокойся!

Она дважды нажала на спусковой крючок, стреляя так, как учил ее Роланд. Оглушительный грохот выстрелов перебил треск раскачиваемого ствола, точно два четких удара хлыста. Две пули вошли в левую ягодицу зверюги меньше чем в двух дюймах друг от друга.

Медведь завопил, в его вопле смешались боль, изумление и ярость. Из-под плотной завесы ветвей и иголок вынырнула здоровенная лапа, шлепнула по больному месту, потом оторвалась, вся в алой влаге, и снова исчезла из виду. Сюзанна представила, как под пологом ветвей чудище изучает свою окровавленную лапу. Потом вдруг раздался резкий шорох и хруст: это громадный медведь развернулся кругом, одновременно опускаясь на все четыре лапы, чтобы броситься на новоявленного врага с максимальной скоростью. Сюзанна увидела его морду, и сердце ее упало. Вся морда в пене; глазищи горят, как фонари. Косматая голова наклонилась налево… потом направо… и замерла прямо, нацелившись на Роланда, который стоял, широко расставив ноги и крепко держа Сюзанну Дин у себя на плечах.

С оглушительным ревом медведь рванулся в атаку.

7

Повтори, что мы с тобой проходили, Сюзанна Дин, и на этот раз не ошибись.

Медведь могучим прыжком бросился прямо на них… как взбесившийся фабричный агрегат, покрытый ради смеха поеденным молью ковром.

Она похожа на шляпу! Такую маленькую стальную шляпу!

Она увидела эту штуку… но, на ее взгляд, на шляпу она была не похожа. Скорее – на радар, уменьшенную версию тех устройств, какие показывают в новостях в сюжетах о том, как приборы дальнего радиолокационного обнаружения обеспечивают безопасность страны, дабы простые граждане могли спать спокойно и не бояться русских ядерных ракет. По своему размеру «радар» был больше камней, по которым она стреляла сегодня, но и до цели было гораздо дальше. Пятна тени и света пестрели повсюду, мешая целиться.

Я целюсь не рукой; та, которая целится рукой, забыла лицо своего отца.

Я не сумею!

Я стреляю не рукой; та, которая стреляет рукой, забыла лицо своего отца.

Я промахнусь! Я знаю, что промахнусь!

Я убиваю не выстрелом из револьвера; та, которая убивает выстрелом…

– Стреляй! – выкрикнул Роланд. – Стреляй, Сюзанна!

Она еще не успела взвести курок, но уже знала, что пуля вонзится в цель, направленная не чем иным, как отчаянным ее желанием попасть. Страх отступил. Осталась только холодная отстраненность и еще время подумать: Так вот что он чувствует. Господи… как он это выдерживает?

– Я убиваю сердцем, мудила, – сказала она, и в руке у нее громыхнул Роландов револьвер.

8

Серебристая штуковина вращалась на стальном стержне, всаженном в череп медведя. Пуля Сюзанны ударила прямо по центру радара, и он разлетелся сотней сверкающих на солнце осколков. Сам стержень исчез в неожиданной вспышке синего пламени, которое прошло по нему до самого гнездовища и на мгновение словно бы обхватило медвежью морду по бокам.

Тот пронзительно взвыл от боли и поднялся на задние лапы, судорожно молотя воздух передними. Потом закружился на месте, махая передними лапами, словно стремясь взлететь. Пасть широко раскрылась, но на этот раз из его глотки вырвался не могучий рев, а жуткая трель, больше похожая на завывание сирены воздушной тревоги.

– Хорошо. – Голос Роланда звучал устало. – Хороший был выстрел.

– Все? Больше не надо стрелять? – неуверенно спросила Сюзанна. Медведь продолжал бродить кругами, но теперь его заносило в сторону и сгибало пополам. Он запнулся о маленькое деревце, отскочил, едва не упал, а потом снова пошел кружить.

– Не надо, – сказал Роланд; обхватив Сюзанну за талию, приподнял ее и усадил на землю. Вся операция заняла полсекунды. Эдди начал медленно спускаться, но Сюзанна этого не замечала – она не сводила взгляда с великана-медведя.

Как-то раз под Мистиком, штат Коннектикут, она видела в океанариуме китов. Они были гораздо крупнее этого косматого чудища, но то морские животные, а если взять только животных суши, зверюги больше этой Сюзанна в жизни не встречала. И медведь, без сомнения, умирал. Его оглушительный рев превратился в какие-то влажные всхлипы, и, хотя глаза его были открыты, он, похоже, ослеп: мотался по лагерю, не разбирая дороги, опрокидывая рейки, на которых были растянуты добытые шкурки, топча шалашик, который Сюзанна делила с Эдди, сбивая молоденькие и сухие деревья. Струи дыма вились вокруг стального штыря в голове медведя, как будто от выстрела у него воспламенились мозги.

Эдди добрался до нижней ветки сосны, спасшей, если так можно сказать, ему жизнь, и уселся верхом на нее, дрожа всем телом.

– Матерь Божия, Пречистая Дева Мария, – выдохнул он. – Вот смотрю и глазам не ве…

Медведь развернулся к нему. Эдди проворно соскочил с ветки и со всех ног помчался к Сюзанне с Роландом. Медведь, похоже, его не заметил: шатаясь как пьяный, он подошел к сосне, послужившей убежищем Эдди, попытался схватиться за ствол, но промахнулся и тяжело упал на колени. Теперь его всхлипы сменились новыми звуками. Эдди они напомнили грохот громадного двигателя, разваливающегося на части.

Громадное тело скрутило судорогой, выгнуло дугой. Медведь вскинул передние лапы и, словно взбесившись, вонзил острые когти себе же в морду. Брызнула кровь, кишащая червяками. Чудовище грохнулось оземь, так что земля содрогнулась, и больше не пошевелилось. После стольких веков исполинский медведь, которого древние называли Миа – «мир под покровом другого мира», – все же нашел свою смерть.

9

Эдди поднял Сюзанну и, прижимая ее к себе липкими от медвежьих соплей руками, крепко поцеловал. От него пахло потом и сосновой смолой. Она прикоснулась к его щекам, к его шее, провела руками по влажным волосам. У нее вдруг возникло безумное желание потрогать его везде, чтобы убедиться, что он живой, настоящий.

– Он едва меня не зацепил, – бормотал Эдди. – Как в луна-парке на каком-нибудь сумасшедшем аттракционе. Но какой был выстрел! Господи, Сьюз… ну, ты дала!

– Я очень надеюсь, что мне никогда не придется больше повторить ничего подобного, – сказала она, но некий голос в самых глубинах ее души воспротивился. Этот голос твердил, что она ждет не дождется, когда можно будет нечто подобное повторить. Он был холодным, этот протестующий голос. Таким холодным.

– Что… – начал Эдди, поворачиваясь к Роланду, но Роланда уже не было рядом. Он медленно приближался к поверженному медведю, который лежал на земле косматыми коленями кверху. Откуда-то из глубин нутра зверя доносились приглушенные вздохи и бульканье… это кончался завод его внутренностей.

Роланд увидел свой нож, вонзенный в ствол дерева неподалеку от исполосованной сосны, которая спасла Эдди жизнь. Вытащил его, начисто вытер лезвие полой рубахи из мягкой оленьей кожи, которая заменила старую, изорванную в лохмотья, ту, что была на нем, когда они ушли с пляжа. Стрелок стоял рядом с медведем и смотрел на него с изумлением и жалостью, мысленно обращаясь к нему:

Привет, незнакомец. Привет, старый друг. Я раньше не верил в твое существование. Вот Ален, наверное, верил… Катберт, я знаю, верил… Катберт, он верил во все… а я всегда был практичен и трезв. Я думал, что ты всего-навсего детская сказка… еще один из тех ветров, что носились в пустой голове моей старой нянюшки и вырывались из ее рта, не умолкающего ни на мгновение. Но ты все время был здесь, беглец из прошлого, как та колонка на дорожной станции, как те машины в тоннелях под горной грядой. Может быть, недоумки-мутанты, боготворящие эти сломанные останки, – потомки тех самых людей, которые жили в этом лесу когда-то и которым пришлось бежать, спасаясь от твоего гнева? Я не знаю и никогда уже не узнаю… но мне кажется, что я прав. Да. А потом я пришел со своими друзьями… новыми хорошими друзьями, которые с каждым днем напоминают все больше и больше старых закадычных моих друзей. Мы пришли, очертив магический круг вокруг себя и всего, к чему мы прикасались, соткали отравленную нить, и вот ты лежишь, бездыханный, у наших ног. Мир опять сдвинулся с места, и на этот раз, старый друг, ты остался за бортом.

Тело чудовища все еще излучало сильный тошнотворный жар. Червяки-паразиты лезли целыми ордами у него изо рта и изорванных в клочья ноздрей и почти сразу же умирали. По обеим сторонам от медвежьей головы росли белесые кучки воскового цвета.

Эдди медленно подошел к исполинскому телу. Сюзанну он нес, прижимая к бедру, как матери носят детей.

– Что это было, Роланд? Ты знаешь?

– Он назвал его, кажется, Стражем, – сказала Сюзанна.

– Да, – медленно проговорил ошеломленный Роланд. – Я думал, что их давно нет, что по-другому и быть не может… если они вообще когда-нибудь существовали… я хочу сказать, наяву, а не в старых сказках.

– Одно я знаю точно: зверь был невменяемым, – сказал Эдди.

Роланд чуть улыбнулся.

– Если бы ты прожил на свете две-три тысячи лет, ты бы тоже, наверное, стал невменяемым.

– Две-три тысячи лет… О Господи!

– Неужели это медведь? – спросила Сюзанна. – В самом деле медведь? А это что у него такое? – Она указала на какую-то штуку типа квадратной металлической бирки на задней лапе медведя. Она почти заросла косматой спутанной шерстью. Они могли бы ее и не заметить, если бы не солнечный блик, загоревшийся на гладкой поверхности из нержавеющей стали.

Эдди встал на колени и нерешительно потянулся к бирке, прислушиваясь к приглушенному щелканью, по-прежнему доносящемуся из самых глубин нутра поверженного исполина. Помедлил, взглянув на Роланда.

– Смелее, – подбодрил его стрелок. – С ним все кончено.

Эдди раздвинул густую шерсть и наклонился поближе.

Слова, выдавленные на металле, давно стерлись и стали трудноразличимы, но, приложив некоторые усилия, Эдди сумел разобрать их:

СЕВЕРНЫЙ ЦЕНТР ПОЗИТРОНИКИ

Гранитный Город

Северо-восточный коридор

Проект 4 СТРАЖ

Серия # АА24123 СХ755431297 L 14

Класс/Разновидность МЕДВЕДЬ ШАРДИК

Запрещается замена субъядерных клеток

– Господи, это же робот, – выдавил Эдди.

– Не может быть, – возразила Сюзанна. – Когда я выстрелила в него, у него пошла кровь.

– Возможно, но у обычных медведей радар из башки не растет. И, насколько я знаю, медведи, как правило, не живут две-три тысячи лет… – Он вдруг замолчал, бросив взгляд на Роланда, а когда снова заговорил, в его голосе явственно слышались нотки протеста. – Что ты делаешь, Роланд?

Роланд не ответил; ему не было необходимости отвечать, что он делает. И так все ясно: ножом выковыривает медведю глаз. Проделал он все это быстро, аккуратно и четко. Лишь мельком взглянув на медленно вытекающий желеобразный коричневый шар, наколотый на кончик ножа, Роланд стряхнул его, отбросив в сторону. Из зияющего отверстия показались еще червяки, поползли было вниз по медвежьей морде, но почти сразу же умерли.

Стрелок склонился над глазницей Шардика, исполинского сторожевого медведя, и заглянул туда.

– Идите сюда, посмотрите, вы оба, – позвал он чуть погодя. – Я покажу вам одно чудо из прежних времен.

– Опусти меня, Эдди, – сказала Сюзанна.

Он сделал, как она просила, и Сюзанна, опираясь на кисти и бедра, проворно подползла к стрелку, склонившемуся над косматой медвежьей мордой. Эдди присоединился к ним. Почти минуту все трое смотрели в молчаливом изумлении; воцарившуюся тишину нарушали только хриплые выкрики ворон, что кружились в небе.

Несколько струек густой умирающей крови вытекло из глазницы. И все же Эдди заметил, что это не просто кровь. Вместе с кровавой жижей вытекла жидкость, распространявшая знакомый запах – запах бананов. А в сплетении тонких жилок, образующих глазницу, виднелась матовая паутинка каких-то струн. А за ними, в темных глубинах глазницы, мерцала красная искорка. Она освещала крошечную квадратную пластину, покрытую странными серебристыми загогулинами… Микросхема!

– Это не медведь, это гребаный аппарат «SONY».

Сюзанна подняла глаза.

– Что?

– Ничего. – Эдди повернулся к Роланду. – А если я туда влезу, со мной ничего не будет?

Роланд пожал плечами.

– Думаю, нет. Если в теле его и таился демон, то он теперь улетел.

Эдди протянул мизинец, готовый в любую секунду отдернуть руку, если почувствуется хоть малейший разряд электричества. Прикоснулся сначала к остывающей плоти внутри глазницы размером едва ли не с бейсбольный мяч, потом – к одной из этих непонятных струн. Только это была не струна, а очень тонкая стальная нить. Эдди вытащил палец. Красная искорка подмигнула еще раз напоследок и погасла уже навсегда.

– Шардик, – пробормотал Эдди. – Мне это имя знакомо, но что-то я не могу припомнить. Тебе, Сьюз, оно ничего не говорит?

Она лишь молча покачала головой.

– Самое странное… – Эдди беспомощно рассмеялся. – У меня оно почему-то с кроликами ассоциируется. Бредятина, правда?

Роланд встал. Суставы в его коленях громко хрустнули.

– Надо перенести лагерь, – объявил он. – Земля здесь испорчена. Та поляна, куда мы ходим стрелять, она как раз…

Он сделал пару нетвердых шагов, но вдруг ноги его подкосились, и Роланд повалился на землю, сжимая руками голову, упавшую на грудь.

10

Эдди с Сюзанной испуганно переглянулись, и Эдди рванулся к Роланду.

– Что с тобой, Роланд?

– Был мальчик, – отрешенно проговорил стрелок. Помедлил мгновение, чтобы сделать вдох, и добавил: – Не было никакого мальчика.

– Роланд? – Сюзанна приобняла его за плечи. Его била дрожь. – Роланд, что с тобой?

– Мальчик, – сказал Роланд, глядя на нее невидящими глазами. – Это мальчик. Всегда мальчик.

– Какой мальчик? – Эдди в отчаянии перешел на крик. – Какой мальчик?

– Тогда, значит, иди, есть и другие миры, кроме этого, – сказал Роланд и потерял сознание.

11

В ту ночь они долго сидели без сна у большого костра, разведенного Эдди с Сюзанной на поляне, которую Эдди именовал «наше стрельбище». Открытая с одного края, эта поляна не подошла бы для зимнего лагеря, но сейчас, когда в мире Роланда по-прежнему царило лето, здесь вполне можно было расположиться.

Ночное небо выгнулось над их головами черным сводом, испещренное даже не звездами, а целыми галактиками. Прямо на юге, на той стороне реки тьмы, в которую превратилась теперь долина, Эдди увидел Древнюю Матерь, встающую над далеким невидимым горизонтом. Он покосился на Роланда. Тот сидел, съежившись, у костра, кутаясь в три меховые шкуры, хотя ночь была теплой, а пламя жарко разгорелось. Рядом стояла тарелка с нетронутым ужином. А в руке Роланд сжимал кость. Эдди опять посмотрел на небо, вспоминая легенду, что рассказал им с Сюзанной стрелок за долгие дни перехода от пляжа по холмам, а потом – по дремучему лесу, где они теперь обрели временное пристанище.

Еще до начала времен, рассказывал Роланд, Старая Звезда и Древняя Матерь – оба юные, страстные и влюбленные – сочетались браком. Но однажды они разругались, и ссора эта была ужасна. Древняя Матерь (которая в те незапамятные времена звалась своим настоящим именем – Лидия) застала Старую Звезду (а его настоящее имя – Апон) с прелестной юной девой по имени Кассиопея. Это был настоящий семейный скандал со швырянием посуды, выцарапыванием глаз и тасканием за волосы. Один из брошенных в запале глиняных горшков стал Землей; отбитый черепок – Луной; уголек из их кухонной печи – Солнцем. В конце концов боги вмешались в драку, пока Апон и Лидия, ослепленные гневом, не уничтожили мироздание, которое только еще зародилось. Кассиопею, бойкую красотку, из-за которой, собственно, и началась вся эта заваруха («Ну да, – ввернула тогда Сюзанна, – всегда виновата женщина»), изгнали, положив ей отныне и присно качать небесные качели, сотканные из звезд. Но даже такая крутая мера проблемы не разрешила. Лидия готова была простить и начать все снова, но в упрямом Апоне взыграла гордость («Ну да, – высказался тогда Эдди, – во всем виноват мужик»). Так они и расстались, и теперь суждено им вечно смотреть друг на друга, исходя ненавистью и томлением, через звездную бездну, в которую рухнуло их супружество. Уже три миллиарда лет, как их не стало, Лидии и Апона, она превратилась в Древнюю Матерь, он – в Старую Звезду. Она – на юге, а он – на севере, и оба тоскуют, и оба стремятся друг к другу… но оба слишком горды, чтобы первыми сделать шаг к примирению… а Кассиопея качается на своих звездных качелях, качается и смеется над ними.

Эдди вздрогнул: кто-то легонько коснулся его руки. Сюзанна.

– Надо бы разговорить его, – сказала она вполголоса. – Пойдем?

Эдди отнес ее к костру, осторожно опустил на землю рядом с Роландом по правую руку, а сам уселся по левую. Роланд поднял голову, сначала взглянул на Сюзанну, потом – на Эдди.

– Как вы близко, однако, ко мне подсели, – заметил он. – Прямо любовники… или тюремщики.

– По-моему, тебе пора кое-что нам рассказать. – Грудной голос Сюзанны звучал чисто и мелодично. – Если мы, Роланд, тебе друзья – а так, наверное, оно и есть, нравится это тебе или нет, – то пора уже относиться к нам как к друзьям. Скажи нам, что с тобой происходит…

– …и чем мы можем тебе помочь, – закончил за нее Эдди.

Роланд тяжело вздохнул.

– Я даже не знаю, с чего начать. У меня так давно не было ни друзей… ни чего-то, что я мог бы им рассказать…

– С медведя начни, – подсказал Эдди.

Сюзанна подалась вперед и прикоснулась к челюстной кости, которую Роланд держал в руках. Эта штука ее пугала, но она все равно прикоснулась к ней.

– А закончи ею.

– Да. – Роланд поднял кость на уровень глаз, пару секунд посмотрел на нее и уронил себе на колени. – Мы обязательно поговорим о ней. Как же иначе? К ней-то все и сходится.

Но сначала он заговорил про медведя.