Время динозавров

Эти первые динозавры не то чтобы господствовали, они существовали в тени более крупных и разнообразных земноводных, родственников млекопитающих и родственников крокодилов, которые жили рядом с ними на сухих, иногда затопляемых равнинах триаса. Даже герреразавр, вероятно, не был на вершине пищевой цепи, уступая это место убийственному саркозуху, крокодилоподобному архозавру 7-метровой длины. Но динозавры уже вышли на сцену. Три основные группы – хищные тероподы, длинношеие завроподы и растительноядные птицетазовые – уже понемногу расходились в стороны на генеалогическом древе, как дети, покинувшие отчий дом, чтобы основать собственный род.

Начинался победоносный марш динозавров.

2
Динозавры набирают силу

Представьте мир без границ. Это не цитата из Джона Леннона. Я имею в виду вот что: представьте себе Землю, на которой вся суша слита воедино. Нет лоскутов-континентов, разъединенных океанами и морями, а лишь одно пространство суши от полюса до полюса. При наличии достаточного времени и хорошей обуви вы могли бы пройти пешком от полярного круга через экватор до Южного полюса. Зайдя достаточно далеко вглубь континента, вы оказались бы за многие тысячи километров – даже десятки тысяч – от ближайшего пляжа. Но если бы вам захотелось поплавать, вы могли бы искупаться в бескрайнем океане, окружающем огромный массив суши – ваш дом, – и, по крайней мере теоретически, проплыть вокруг планеты от одного берега до другого, не выходя на твердую землю.

Выглядит все это довольно странно, но именно в таком мире появились динозавры.

Когда первые динозавры вроде герреразавра и эораптора произошли от предков-динозавроморфов около 240–230 млн лет назад, отдельных континентов не было – ни Австралии, ни Азии, ни Северной Америки. Не существовало Атлантического океана, отделяющего Америку от Европы и Африки, и Тихого океана. Вместо этого была одна огромная, сплошная, непрерывная масса суши – геологи называют ее суперконтинентом. Его окружал глобальный океан. В те времена уроки географии были бы легкими: один суперконтинент под названием Пангея и один океан – Панталасса.

Динозавры появились в мире, который показался бы нам совершенно чуждым. Как в нем жилось?

Во-первых, подумаем о физической географии. Суперконтинент занимал целое полушарие триасовой Земли – от Северного полюса до Южного. Он походил на гигантскую букву C, с большим углублением в середине, где рукав Панталассы врезался в сушу. Вздыбившиеся горные хребты пересекались под странными углами там, где небольшие куски земной коры соединились, как кусочки пазла, и образовали гигантский континент. Пазл собирался долго и трудно. Сотни миллионов лет тепло в глубинах планеты толкало и тянуло множество мелких континентов, которые были домом для поколений животных задолго до динозавров, пока вся суша не превратилась в одно обширное царство.

А что с климатом? Самые первые динозавры жили в сауне, лучше не скажешь. В триасовом периоде Земля была намного теплее, чем сегодня. Отчасти из-за того, что в атмосфере было больше углекислого газа, а значит, парниковый эффект был сильнее, а суша и море излучали больше тепла. Но география Пангеи усугубляла положение. С одной стороны земного шара суша простиралась от полюса до полюса, а с другой находился открытый океан. Значит, течения беспрепятственно перемещались от экватора к полюсам, и нагретая у экватора вода прямым ходом несла тепло в полярные широты. Поэтому не было ледяных шапок. По сравнению с сегодняшним днем в Арктике и Антарктике был мягкий климат: летом температура была как в Лондоне или Сан-Франциско, а зимой опускалась лишь чуть-чуть ниже нуля. В таких условиях вполне могли жить ранние динозавры и другие существа, с которыми они делили Землю.

Если на полюсах было так тепло, то остальной мир, должно быть, и вовсе походил на теплицу. Но это не значит, что вся планета была пустыней. Из-за географии Пангеи все было куда сложнее. Поскольку центр суперконтинента приходился на экватор, половина суши всегда изнывала от летней жары, а другая половина в это время остывала. Из-за большой разницы температур между севером и югом возникали мощные воздушные потоки, проходящие через экватор. При смене сезонов они меняли направление. Это бывает и сегодня в некоторых частях мира, особенно в Индии и Юго-Восточной Азии. Так формируется муссонный климат, при котором сухой сезон чередуется с продолжительными ливнями и жуткими бурями. Вероятно, вы видели фотографии в газетах или хронику в вечерних новостях: затопленные дома, спасающиеся от бурных потоков люди, грязевые реки, сметающие целые деревни. Сегодня муссонный климат есть лишь в некоторых местах, в триасе же он был повсеместно, причем настолько суровым, что для его описания геологи изобрели гиперболический термин: мегамуссонный климат.

Вероятно, многих динозавров смывали наводнения или засыпали оползни. Но у мегамуссонного климата было и другое следствие. Он разделил Пангею на экологические зоны, характеризующиеся различным количеством осадков, различной силой муссонных ветров и различными температурами. Экваториальные области были очень жаркими и влажными – тропический ад, по сравнению с которым лето на современной Амазонке – просто поездка в резиденцию Санта-Клауса. Обширные пустыни простирались примерно до 30° широты по обе стороны от экватора – как Сахара, только на гораздо большей территории. Температура здесь, вероятно, круглый год превышала 35 °С, а муссонных ливней, поливавших другие области Пангеи, здесь не было, разве что жалкие дождики. Но муссоны оказали большое влияние на средние широты. Эти районы были прохладнее, намного более влажные, чем пустыни, и гораздо более пригодные для жизни. Герреразавр, эораптор и другие динозавры Исчигуаласто жили именно в таких условиях, в самой середине влажной средней полосы Южной Пангеи.

Пангея, может, и была единым куском суши, но вероломная погода и экстремальный климат придавали ей опасную непредсказуемость. Получился не особенно комфортный и безопасный дом. Но первым динозаврам выбирать было не из чего. Они появились в мире, который все еще приходил в себя после ужасного массового вымирания в конце перми, на земле, подверженной капризам мощных бурь и пагубным колебаниям температуры. Одновременно появились многие другие виды растений и животных. Все эти новички оказались втянуты в эволюционную битву, и вовсе не гарантировалось, что именно динозавры возьмут верх. В конце концов, они были маленькими и жалкими созданиями, поначалу даже близко не подбиравшимися к вершине пищевой цепи. Динозавры отирались среди прочих больших и маленьких рептилий, ранних млекопитающих и земноводных в середине пищевой пирамиды, опасаясь архозавров-крокодилов, которые восседали на троне. Динозаврам ничего не досталось даром. Все пришлось добывать самим.

Много летних сезонов я ездил вглубь субтропического засушливого пояса Северной Пангеи на охоту за окаменелостями. Конечно, сам суперконтинент давно исчез, постепенно распался на современные континенты за более чем 230 млн лет, прошедших с тех пор, как древние динозавры отправились в эволюционный поход. А я изучал остатки старой Пангеи, которые можно найти в солнечном регионе Алгарве в Португалии, на самом юго-западе Европы. В те первые годы, когда динозавры боролись с мегамуссонами и обжигающим жаром триаса, эта часть Португалии находилась всего на 15° или 20° северной широты, примерно как Центральная Америка сегодня.

Как это часто бывает в палеонтологии, Португалия оказалась на моем радаре случайно. После нашей первой вылазки в Польшу, встречи с Гжегожем и изучения окаменелостей динозавроморфовых предков динозавров у нас с Ричардом Батлером, моим приятелем, выработалось что-то вроде зависимости. Мы стали одержимы триасом. Нам хотелось понять, как выглядел мир, когда динозавры были еще юными и уязвимыми. Поэтому мы изучили карту Европы в поисках мест с доступными отложениями триасового возраста, в которых могли бы оказаться остатки динозавров и других животных, живших рядом с ними. Ричард наткнулся на короткую статью в неприметном научном журнале, где описывались фрагменты костей из Южной Португалии, которые в 1970-х гг. нашел немецкий студент-геолог. В Португалии он должен был составить карту геологических отложений – обязательный ритуал для геологов-старшекурсников. Окаменелостями студент интересовался мало, поэтому забросил образцы в рюкзак и отвез в Берлин, где они провалялись в музее почти три десятилетия, пока палеонтологи не признали их черепами древних амфибий. Триасовых амфибий. Этого оказалось достаточно, чтобы взволновать нас. В красивой европейской стране имелись триасовые окаменелости, которые десятилетиями никто не искал. Мы должны были поехать.

Эта наводка и привела нас с Ричардом в Португалию в конце лета 2009 г., в самый жаркий сезон. В компанию мы взяли нашего друга Октавио Матеуса, которому в то время не было и 35 лет, но он уже считался ведущим охотником за динозаврами в Португалии. Октавио вырос в маленьком городке под названием Лоуринья, на ветреном Атлантическом побережье к северу от Лиссабона. Его родители были археологами-любителями и историками, они проводили выходные, изучая сельскую местность, которая, как оказалось, была усеяна окаменелостями динозавров юрского периода. Семья Матеуса и разношерстная группа местных энтузиастов собрали так много костей динозавров, зубов и яиц, что им понадобилось все это где-то хранить, поэтому, когда Октавио было девять лет, его родители основали собственный музей. Сегодня в Музее Лоуриньи находится одна из самых важных коллекций динозавров в мире, многие ее экспонаты собрал сам Октавио, который продолжил изучать палеонтологию и стал профессором в Лиссабоне, и его постоянно расширяющаяся армия студентов, добровольцев и доморощенных помощников.

Было логично, что мы с Октавио и Ричардом отправились в путь в августовскую жару, ведь мы искали животных, которые жили в самом жарком и сухом месте Пангеи. Но это была не очень хорошая идея. Несколько дней мы бродили под палящим солнцем Алгарве, и пот пропитывал геологические карты, которые, как мы надеялись, приведут нас к сокровищу. Мы проверили почти каждый выход отложений триасового возраста на картах и заново перепроверили то место, где студент-геолог нашел кости амфибий, но нам попадались только отдельные фрагменты ископаемых. К концу недели в «поле» мы изнывали от жары и усталости и перед глазами маячил провал. На пороге поражения мы решили еще раз пройтись по району, где тот студент сделал свое открытие. День был убийственно жаркий, термометр на наших GPS-трекерах показывал 50 °С.

Через час или около того мы решили разделиться. Я остался у подножия холма, тщательно изучая фрагменты костей, разбросанные по земле, в отчаянной попытке отыскать их источник. Без толку. Вдруг раздался возбужденный крик где-то на хребте. Я уловил певучий португальский акцент, так что это должен был быть Октавио. Я бросился туда, откуда вроде бы доносился голос, но все стихло. Возможно, померещилось, жара способна сыграть дурную шутку над человеческим сознанием. В конце концов я увидел Октавио вдалеке, он протирал глаза, словно его разбудил телефонный звонок среди ночи, и спотыкался, как зомби. Это было странно.

Увидев меня, Октавио собрался с силами и вдруг запел. «Я нашел, я нашел, я нашел», – повторял он снова и снова. В руках у него была кость. Чего у него не было, так это бутылки с водой. И тут до меня дошло. Он забыл воду в машине, что опасно для такого жаркого дня, но зато набрел на слой с костями амфибий. Возбуждение вкупе с обезвоживанием привело к кратковременной потере сознания. Но теперь он пришел в себя, а через несколько мгновений и Ричард продрался через кусты и присоединился к нам. Мы обнялись, дали друг другу «пять» и решили отметить событие: восстановить баланс жидкости в организме пивом в кафе неподалеку.

Октавио нашел слой сланца толщиной в полметра, заполненный ископаемыми костями. В течение следующих нескольких лет мы неоднократно возвращались, чтобы тщательно раскопать участок, что оказалось сложной задачей, так как костеносный слой, казалось, расширялся бесконечно вглубь холма. Я никогда не видел столько ископаемых в одном месте. Это была братская могила. Бесчисленные скелеты земноводных под названием метопозавры – гигантские версии нынешних саламандр, размером с небольшой автомобиль, – располагались в хаотическом беспорядке. Их там, должно быть, были сотни. Около 230 млн лет назад целая стая этих склизких чудовищ внезапно погибла, когда озеро, в котором они жили, пересохло – побочный эффект капризного климата Пангеи.

Гигантские амфибии вроде метопозавра играли ведущую роль в истории триасовой Пангеи. Они рыскали по берегам рек и озер на большей части суперконтинента, особенно в субтропических засушливых районах и влажном среднем поясе. Будь вы хрупким маленьким примитивным динозавром, таким как эораптор, то любой ценой держались бы подальше от побережья. Это была территория противника. Там ждал метопозавр, скрываясь на отмели, готовый наброситься на любого, кто отважится подойти слишком близко к воде. Его голова была размером с журнальный столик, а челюсти усеяны сотнями острых зубов. Его большие, широкие, почти плоские верхние и нижние челюсти соединялись шарнирным суставом и могли захлопнуться, как крышка унитаза, чтобы заглотить любую добычу. Чтобы съесть на ужин вкусного динозавра, хватало нескольких укусов.

Саламандры размером крупнее человека кажутся безумной галлюцинацией. Однако, как ни странно, метопозавр и его родственники не были инопланетянами. Эти ужасающие хищники являлись предками сегодняшних лягушек, жаб, тритонов и саламандр. Их ДНК присутствует в венах лягушки, которая скачет в вашем саду или которую вы препарировали на уроке биологии в школе. На самом деле многие знакомые нам животные родом из триаса. В это время появились первые черепахи, ящерицы, крокодилы и даже млекопитающие. Все они – неотъемлемая часть привычной нам Земли – развивались бок о бок с динозаврами в суровых условиях доисторической Пангеи. Апокалипсис пермского вымирания оставил пустую игровую площадку, на которой хватало места для всевозможных новых существ, и они безостановочно эволюционировали все 50 млн лет триаса. То было время великих биологических экспериментов, которые навсегда изменили планету и чьи следы видны до сих пор. Неудивительно, что многие палеонтологи считают триас зарей современного мира.

Если бы вы оказались в пушистой шкурке наших триасовых предков-млекопитающих размером с мышь, то попали бы в мир, в котором уже слышались отголоски современности. Да, физически планета была совершенно иной – единственный суперконтинент, изнывающий от жары и неистовой погоды. Но области суши, не занятые пустыней, были покрыты папоротниками и хвойными деревьями. В лесах сновали ящерицы, черепахи плавали в водоемах, кругом полно земноводных, а в воздухе жужжало множество привычных нам насекомых. Имелись и динозавры, персонажи второго плана на этой древней сцене, но им суждено было достигнуть величия.

Через несколько лет раскопок массового захоронения суперсаламандр в Португалии мы собрали достаточно костей метопозавра, чтобы заполнить лабораторию в музее Октавио, а также нашли и других животных, которые погибли, когда высохло доисторическое озеро. Мы откопали часть черепа фитозавра, длиннорылого родственника крокодилов, который охотился на суше и в воде. Выкопали множество зубов и костей различных рыб, которые, вероятно, были основным источником пищи метопозавров. Другие мелкие кости, видимо, принадлежали рептилии размером с барсука.

Чего мы пока не нашли, так это признаков динозавров.

Это странно. Мы знаем, что динозавры жили к югу от экватора, во влажных речных долинах Исчигуаласто, в то же время, когда метопозавры наводили ужас на озера триасовой Португалии. Еще мы знаем, что в Исчигуаласто одновременно жили разные типы динозавров, которых я изучал в Музее Рикардо Мартинеса в Аргентине. Хищные тероподы, такие как герреразавр и эодромей, примитивные длинношеие предки завропод, такие как панфагия и хромогизавр, ранние птицетазовые (двоюродные братья рогатых и утконосых динозавров). Нет, они не были на вершине пищевой цепи. Да, их было меньше, чем гигантских амфибий и родственников крокодилов, но от них хотя бы оставались следы.

Так почему мы не видим их в Португалии? Конечно, может быть, мы их просто пока не нашли. Отсутствие доказательств не является доказательством отсутствия, о чем всегда должны помнить хорошие палеонтологи. В следующий раз, когда мы вернемся в заросли Алгарве и расколем еще один камень, возможно, мы найдем там динозавра. Но я готов спорить, что не найдем, ведь с находками новых триасовых окаменелостей по всему миру постепенно проявляется закономерность. Похоже, динозавры появились и начали медленно развиваться в умеренно влажных частях Пангеи, особенно в Южном полушарии, в промежутке от 230 до 220 млн лет назад. Их окаменелости находят не только в Исчигуаласто, но и в некоторых частях Бразилии и Индии, которые когда-то находились во влажном поясе Пангеи. Между тем в засушливых поясах, ближе к экватору, динозавры встречались очень редко или их вовсе не было. Есть большие местонахождения в Испании, Марокко и на Восточном побережье Северной Америки, похожие на португальские. В них можно найти множество земноводных и рептилий, но не динозавров. Все эти места находились в засушливом поясе Пангеи в течение тех 10 млн лет, когда динозавры начали процветать в более терпимых влажных районах. Похоже, первые динозавры не умели справляться с пустынной жарой.

Неожиданный поворот истории. Динозавры не заполонили Пангею сразу после появления, как вирус. Они были географически локализованы, и сдерживали их не физические барьеры, а климат, который они не выносили. Много миллионов лет казалось, что они могут так и остаться провинциалами, осевшими на юге суперконтинента и неспособными вырваться на свободу – как лучший футболист школы, полный несбывшихся надежд, который мог бы стать кем-то, если б только выбрался из родного городка.

Аутсайдеры – вот кем были первые влаголюбивые динозавры, не очень-то впечатляющая компания. Мало того что они оказались в ловушке пустынь, но даже там, где им удавалось выжить, они влачили жалкое существование, по крайней мере поначалу. Да, в Исчигуаласто было несколько видов динозавров, но они составляли всего 10–20 % от всей фауны позвоночных. Их значительно превосходили численностью ранние родичи млекопитающих, такие как свиноподобные дицинодонты, питавшиеся корнями и листьями, а также рептилии, особенно ринхозавры, которые кромсали растения острыми клювами, и кузены крокодилов, такие как могучий верховный хищник заврозух. Дальше на восток, где сейчас Бразилия, все выглядело примерно так же. Имелось несколько родов динозавров, похожих на обитателей Исчигуаласто: плотоядный ставрикозавр был двоюродным братом герреразавра, а маленькая длинношеяя сатурналия очень походила на панфагию. Но они были довольно редкими, и их опять-таки превосходили числом протомлекопитающие и ринхозавры. Еще дальше на восток, где влажная зона доходила до современной Индии, обитали первобытные родственники завропод с длинными шеями, такие как намбалия и джаклапаллизавр, но опять же они лишь играли небольшие роли в экосистемах, которыми правили другие.

И когда уже казалось, что динозавры не выберутся из этой колеи, произошло две важные вещи, благодаря которым у них появилась надежда.

Во-первых, доминировавшие во влажном поясе крупные растительноядные ринхозавры и дицинодонты стали менее распространенными. Кое-где они исчезли полностью. Мы не до конца понимаем, почему это произошло, но последствия были однозначными. Благодаря их исчезновению примитивные кузены завропод вроде панфагии и сатурналии захватили новую нишу в некоторых экосистемах. Вскоре они уже были основными растительноядными животными во влажных районах обоих полушарий. В формации Лос-Колорадос в Аргентине, породы которой образовались от 225 до 215 млн лет назад, после того как динозавры Исчигуаласто превратились в окаменелости, предки завропод являются самыми распространенными позвоночными. Там попадается больше окаменелостей этих животных размером с корову или жирафа – лессемзавра, риохазавра, колорадизавра и других, – чем любого другого вида животных. В целом динозавры составляют около 30 % экосистемы, тогда как некогда доминирующие родственники млекопитающих опускаются ниже 20 %.

Так было не только на юге Пангеи. С другой стороны экватора, в первозданной Европе, тогда относящейся к влажному поясу Северного полушария, процветали иные динозавры с длинными шеями. Как и в Лос-Колорадос, они были наиболее распространенными крупными растительноядными в своих экосистемах. Один из них, платеозавр, обнаружен более чем в 50 точках по всей Германии, Швейцарии и Франции. В Португалии есть даже массовые захоронения, такие же, как местонахождения метопозавра, где десятки (или более) платеозавров погибли одновременно из-за капризов погоды, – показатель того, насколько эти динозавры были многочисленны.

Во-вторых, около 215 млн лет назад первые динозавры стали проникать в субтропическую засушливую среду Северного полушария, а потом примерно на 10° выше экватора, где сейчас американский Юго-Запад. Мы точно не знаем, почему динозавры смогли мигрировать из безопасной влажной родины в суровые пустыни. Вероятно, это имело какое-то отношение к изменениям климата – перемена движения муссонов и количество углекислого газа в атмосфере сгладили перепад между влажными и засушливыми областями, и динозавры смогли легче перемещаться между ними. Какова бы ни была причина, в конце концов динозавры проникли в тропики, заняв те части мира, которые раньше были им недоступны.

Лучшие данные о пустынных триасовых динозаврах поступают из областей, которые сегодня снова являются пустынями. Большую часть открыточных пейзажей Северной Аризоны и Нью-Мексико занимают выветренные каменные столбы, бесплодные земли и каньоны из ярких красно-фиолетовых скал. Это формация Чинле, пласт песчаников и аргиллитов в полкилометра толщиной, образованный из древних песчаных дюн и оазисов тропической Пангеи в течение последней половины триаса, между 225 млн и 200 млн лет назад. Здесь расположен Национальный парк Петрифайд-Форест, который должен быть в списке у любого туриста – любителя динозавров, наведавшегося в Юго-Западные штаты. Именно в этом парке формация Чинле представлена лучшими обнажениями, в которых сохранились тысячи огромных окаменевших деревьев, выкорчеванных и захороненных во время наводнений, как раз когда динозавры стали селиться в этих местах.

Одни из самых захватывающих палеонтологических полевых работ за последнее десятилетие проходили в Чинле. Новые открытия нарисовали поразительный образ того, какими были первые пустынные динозавры и как они вписывались в более обширные экосистемы. Здесь возглавляет исследования группа блестящих молодых ученых – еще будучи аспирантами, они начали изучать Чинле. В ядре группы – Рэнди Ирмис, Стерлинг Несбитт, Нейт Смит и Алан Тернер. Ирмис – интроверт-очкарик, но в поле он настоящий зверь; Несбитт – специалист по анатомии, всегда носит бейсбольную кепку и вечно цитирует комедийные телесериалы; Смит – одетый с иголочки житель Чикаго, который изучает эволюцию динозавров с помощью статистики; а Тернера, эксперта по созданию генеалогических деревьев, ласково называют Маленьким Иисусом из-за его волнистых локонов, густой бороды и мирного нрава.

Эта четверка на полпоколения опережает меня в плане карьеры. Они работали над кандидатскими, когда я был еще студентом и восхищался ими, как если бы они составляли палеонтологическую «Крысиную стаю»^[3]. Они держались вместе на исследовательских конференциях, часто с ними были и другие их друзья, тоже работавшие в Чинле: Сара Вернинг, специалист по росту динозавров и других рептилий; Джессика Уайтсайд, блестящий геолог, изучавшая массовые вымирания и изменения экосистем; Билл Паркер, палеонтолог из Национального парка Петрифайд-Форест и специалист по близким родственникам крокодилов, жившим бок о бок с ранними динозаврами; Мишель Стокер, которая изучала других протокрокодилов (и на которой Стерлинг Несбитт впоследствии женился – сделав предложение в поле, как же иначе, – и тем самым создал триасовую команду мечты совсем другого рода). Это были молодые ученые, на которых я смотрел снизу вверх, исследователи того типа, которым я хотел стать.

Многие годы «Крысиная стая» Чинле проводила лето в северной части Нью-Мексико, в живописных засушливых районах, недалеко от крошечной деревушки Абикиу. В середине 1800-х гг. этот форпост был важным перевалочным пунктом на Старом испанском пути, торговом маршруте, который связывал Санта-Фе с Лос-Анджелесом. Сегодня здесь живут лишь несколько сотен человек и район кажется захолустьем самой промышленно развитой страны мира. Но некоторые любят такое уединение. Например, Джорджия О’Кифф, художница-модернистка, известная картинами цветов, настолько увеличенных, что они кажутся абстракцией. Джорджию также привлекли здешние пастельные пейзажи, ее тронула поразительная красота и несравненные оттенки света в районе Абикиу. Она купила дом неподалеку, на обширной территории пустынного оздоровительного центра под названием Гост-Ранч. Там она могла наслаждаться природой и экспериментировать с новыми художественными стилями в свое удовольствие. Красные скалы и яркие, леденцово-полосатые каньоны, залитые искрящимися солнечными лучами, стали общим мотивом ее работ, созданных здесь.

После того как О’Кифф умерла в середине 1980-х гг., Гост-Ранч стал местом паломничества для любителей искусства, которые надеялись поймать ту пустынную искру, вдохновившую старую мастерицу. Вряд ли многие из этих паломников искусства догадывались, что Гост-Ранч также кишит костями динозавров.

Члены «Крысиной стаи» догадывались.

Они знали, что в 1881 г. охотник за ископаемыми по имени Дэвид Болдуин отправился на север Нью-Мексико по заданию филадельфийского палеонтолога Эдварда Дринкера Копа с особой миссией: найти такие окаменелости, чтобы Коп мог бы утереть нос сопернику по Йельскому университету, Отниелу Чарльзу Маршу. Эти два уроженца Восточного побережья питали друг к другу стойкую неприязнь, вошедшую в историю как «Костяные войны» (о них позже), но на этом этапе карьеры никто из них не особенно стремился сражаться со стихией и индейцами – вождь апачей Джеронимо грабил Нью-Мексико и Аризону до самого 1886 г. Вместо того чтобы искать окаменелости самим, они полагались на сеть профессиональных коллекторов. Болдуина нанимали часто: это был таинственный одиночка, который садился на мула и на несколько месяцев пропадал в бесплодных землях даже в самую суровую зиму, а потом возвращался и привозил кости динозавров. Работал Болдуин сразу на обоих неуживчивых палеонтологов: некогда он был доверенным лицом Марша, но теперь переметнулся в лагерь Копа. Таким образом, именно Коп заполучил коллекцию маленьких полых костей динозавров, которые Болдуин выкопал в пустыне недалеко от Гост-Ранч. Это были кости совершенно нового рода примитивных динозавров: размером с собаку, легких, быстрых, с острыми зубами. Позднее их назвали ами. Подобно герреразавру из Аргентины, которого найдут через много десятилетий, целофизис был одним из самых ранних представителей династии теропод, которая в конечном итоге произвела на свет тираннозавра, велоцираптора и птиц.

«Крысиная стая» знала также, что через полвека после открытия Болдуина другой палеонтолог с Восточного побережья, Эдвин Колберт, облюбовал район Гост-Ранч. Он был куда более приятным человеком, чем Коп или Марш. Когда Колберт отправился в Гост-Ранч в 1947 г., ему было чуть за 40 и он занимал одну из лучших должностей, возможных для палеонтолога: куратора палеонтологии позвоночных в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке. Тем летом, когда О’Кифф рисовала столовые горы и скальные останцы всего в нескольких километрах, полевой помощник Колберта Джордж Уитакер сделал потрясающее открытие. Он наткнулся на захоронение целофизисов в несколько сот скелетов, огромную стаю хищников, погребенную под оползнем. Должно быть, чувствовал что-то похожее на нашу необузданную радость, когда мы нашли захоронение метопозавров в Португалии. В одночасье целофизис стал олицетворением триасовых динозавров, существом, которое первым приходит на ум, когда люди хотят представить себе раннего динозавра, его поведение и условия жизни. Много лет команда Американского музея копала и копала, раскалывая куски костеносной породы, которые затем отправлялись в музеи по всему миру. И сегодня, если вы пойдете на крупную выставку динозавров, скорее всего, вы увидите целофизиса из Гост-Ранч.

«Крысиная стая» знала и о последней и, возможно, самой важной подсказке. Поскольку так много скелетов целофизисов было найдено вместе, раскопки на месте массового захоронения десятилетиями отвлекали всеобщее внимание на себя. На них уходила большая часть денег, выделяемых на полевые работы, большая часть времени и сил полевых бригад. Но это было всего лишь одно место на просторах Гост-Ранч, которое занимало десятки тысяч гектаров, покрытых полными ископаемых скалами Чинле. Там наверняка были еще ископаемые. Поэтому никто не удивился, когда в 2002 г. вышедший на пенсию лесничий по имени Джон Хейден обнаружил несколько костей менее чем в полукилометре от главных ворот Призрачного ранчо.

Через несколько лет Ирмис, Несбитт, Смит и Тернер вернулись, достали инструменты и стали копать. Копали они долго и тяжело. Однажды, когда я встречался с этой четверкой в ирландском пабе в Нью-Йорке, Нейт Смит повернулся ко мне, поднял голову к потолку и не без самодовольства сказал: «Тем летом мы столько породы перелопатили… да, можно было бы заполнить этот бар».

Но оно того стоило. Они действительно нашли окаменелые кости. И продолжали находить все новые, сотнями и тысячами. Место оказалось руслом древней реки, куда течение приносило скелеты многих невезучих животных, попавших в воду около 212 млн лет назад. Еще в студенчестве члены «Крысиной стаи» обладали удачным сочетанием способностей к поиску и тяги к открытиям, что и помогло им найти сокровищницу триасовых окаменелостей. Они назвали это место карьером Хейдена в честь зоркого лесничего, который первым заметил торчащую из земли окаменелость. Карьер стал одним из самых важных объектов в мире триасовых ископаемых.