Дорогой скорби: крушение Ордена

Глава 17. На перепутье

Цитадель ордена. Спустя полчаса.

Посреди прохладных стен капеллы, на которых пляшут тусклые огоньки факелов и свечей, виднеется лишь одна фигура, которая коленопреклонённо склонилась у алтаря в самом конце храма. На него безжизненным взглядом смотрят недавно поставленные изваяния богов, и лишь мёртвый камень стал единственным свидетели его молитвы.

Тут ещё виднеются следы недавнего нападения люциитов – многие скамьи и лавки разбитыми деревяшками усеяли пол, пошедший множествами трещин. Стёкла выбиты, а дверь вырвана с петлями и теперь ветер свободно гуляет в помещении. Тут некогда стояли горшки с цветами, но теперь от них одни черепки и кучи земли с помятыми растениями, а стены размалёваны краской.

– Орден, который вы защищаете и которому вы покровительствуете, готов низвергнуться в небытие. Я прошу вашего заступничества и вашей милости.

В ответ лишь холодная тишина, которая стелется зловещим покровом в душе парня и тот усиливает обращение к богам:

– Боги, если вы есть, помогите мне, ибо тот Орден, который стоит на защите всего, что вы заповедовали. Без вас и вашей помощи, он падёт, будет уничтожен. Я сердечно прошу того, чтобы вы вразумили моих братьев и сестёр, пускай они опустят оружие и мятеж закончится.

Душа Азариэля на разрыве. Он неистово молит тех, кому служит Орден, просит их о заступничестве и милостях, но пока его терзает немыслимый хлад, и он зрит голодную ледяную пустоту. Там, где должно быть в сердце место вере, ширится пустота и только куски камня, которым придали форму истуканов, дают Азариэлю надежду на то, что его моления будут услышаны.

– О, великие боги! – поднял руки ввысь Азариэль и неистово взвыл от колющей душевной боли. – Ниспошлите свою милость на нас! Прошу вас, взываю к вам. Орден ваш, наследие ваше рушится на глазах ваших, и вы ничего не сделаете? Мы молились вам, давали вам жертвы, а вы молчите, будто вас нет!

Смертельное отчаяние охватило парня, и он только усилием воли подавил боль в груди, едва не вызывали слёзы.

– Акатош, величайший из богов, разве ты не видишь, что творится с этим миром? Разве ты не видишь, что всё сейчас рухнет и Ордена не станет. О, Акатош, величайший из великих, вомни нам и помоги! Как ты можешь оставить слуг своих!?

«А может, богов нет?» – навестила мятежная мысль Азариэль. – «Их молчание – лучшее доказательство того, что их нет».

– Боги, великие боги, помогите нам! Я – Азариэль, ваш слуга покорный, взываю к вам. Помогите и сохраните Орден от распрей и немощей его! Если вы это не сделаете, то мир падёт без защиты нашей!

Азариэль поднял голову и узрел, что на него смотрит ряд изваяний и неожиданно его душу пленил сумасшедший шторм холода и мрака, волнений и паники, отчего парень стал задыхаться. «Орден умирает, мои друзья присягают тьме, а боги ничего не делают, чтобы помочь… их нет. А если нет, то и надежда моя тщетна». Он взывает последний раз к богам, надеясь, получить ответ:

– Боги!!! Помогите нам! Спасите Орден, не дайте ему пасть и да будет он спасён!

И Азариэль получил ответ. Там, за стенами капеллы, где выставлена охрана раздались лязганья обнажаемых мечей и раздался чёткий девиз, донёсший до души Азариэлья неописуемое отчаяние: «Свобода восторжествует!».

– Боги…

В один момент Азариэль понял, что тех, кому он молится – нет, а его вера – мертва. Ему никто не отвечает, а братья да сёстры, что должны были по воле богов, просветлится, стали ещё радикальнее и спесивее. Его вера, которая подобна надломленной палки, сломалась окончательно, почитание божеств распалось словно разбитое стекло.

Азариэль видит, что его окружают истуканы, за которыми нет силы. Проводя взглядом по Капелле, эльф чувствует, что единственное живое существо тут, так это он и никаких богов или духов здесь нет. Ещё большей нелепостью, усмешкой, ему кажется, что Орден, служащий воле богов, оказался ими брошен. «Либо они жестоки и желают смерти Тамриэля, либо их нет… и какой смысл тогда им служить?» – гневно помыслил Азариэль.

– Да это какой-то проклятый монолог! – вскрикнул парень и поднялся с колен, сплюнув на пол Капеллы.

Получив «ответ», ставший олицетворением, крушения всех чаяний и надежд на богов, став надломом веры в Девять, Азариэль отправился туда, куда его звали люцииты, чтобы продемонстрировать блеск силы и славы своей и через минут десять он был на месте.

Вдоль длинных коридоров, вырубленных прямиком в структуре породы, разносится звук шарканья толстой подошвы о пол удивительной системы. В темноте пещерных катакомб Азариэль идёт на встречу с теми, кого не понимает, но всем сердцем желает осмыслить их безумные затеи. Позади него идут два воина, братья по Ордену, но уже не по духу и идеям. Их тела покрыли стандартные доспехи, предназначенные для неофитов, а руки сжимают тяжёлые палицы. Азариэль же одет в свою обычную одежду – белая рубашка с длинным рукавом, стянутая оливковым поясом, тканевые бежевые штаны и чёрный кожаный сапог под колено. Единственное, что он успел перед тем, как сюда спуститься, так это сдать всё снаряжение Арину и утереть лицо от сажи и грязи.

Азариэль ступил на скользкий мрачный путь в тоннелях Ложи с гложущим чувством тревоги. Орден разделился, став двумя идейными группировками и каждая из них претендует на истину. Азариэль не знает, кто прав в своих убеждениях, не знает к кому примкнуть в этой борьбе, а посему им движет желание всё разузнать и найти сторону.

«Что они сотворили с этим местом?» – спрашивает Азариэль у себя, смотря на то, во что превратились пещеры.

Им не нужны факелы, чтобы освещать путь, ибо весь коридор усеян подставками для источников пламени, отчего тоннели заполнены размеренным треском пламени и залито тусклым светом. Азариэль видит, что стены коридора отёсаны и превращены в добротные ровные проходы, средь которых есть ответвления под различные комнатки и помещения, о предназначении которых альтмер мог только догадываться. Всюду и везде ему на глаза попадаются различные символы и письмена, от молитв свободе на знакомом тамриэлеке вплоть до шокирующих клятв принцам тьмы на кроваво-алых даэдрических глифах.

Они спускаются всё ниже и ниже, приближаясь к центру всей небольшой системы пещер под Орденом. Азариэль, втягивая воздух, больше не ощущает смердящих запахов отходов или пьянящих дурно пахнущих благовоний. Теперь его нос будоражащим хватом щипают нотки пряного вина и едкие ароматы скумы, от которых хочется прокашляться.

Азариэль идёт всё дальше и по мере приближения в Оплот ему всё больше встречается бывших братьев и сестёр, расхаживающих тут как дома. Только теперь они не узнаваемы. Девушки, прекрасные дамы и леди Ордена, средь которых рыцари и неофитки, чародейки и учёные, теперь под одежду выбирают фривольные наряды, больше похожие на облачения служанок Дибеллы или сектантов Нактюрнал.

– Что это за одежда? – спросил Азариэль у своих конвоиров, ступая через ещё один свод, пропускающий дальше по тоннелю. – На девушках?

– Нравится, смотрю, – раздался орочий бас позади, – это задумка Люция. Он молвил, зачем блюсти бредовые стандарты мракобесия. Зачем наряжаться как бедняк, если можно подчеркнуть и вынести прелести на обозрения. Ведь от этого никто не пострадает.

Отвлекаясь от свободного вида девушек, Азариэль устремляет взгляд на полотна ткани, развешанные везде, где только можно. Юноша, видит и различные множественные стяги, средь которых большое множество занимает пылающее руническое око на чёрном фоне. Подобные флаги попадаются тут и там, подвешенные за самодельные короткие флагштоки, кажется, что пламенное око смотрит прямиком в душу юноши, отчего холодок страха начинает ползти по душе.

Но сколько бы Азариэль не пытался перевести взгляд на флаги и символику вид бывших братьев и сестёр его удручает. Пару раз он встретил парней, упивающихся из небольших сосудов какой-то гадостью, и когда Азариэль проходил мимо таких он чутко ловил носом едкую скумную вонь.

Приближение к Оплоту ознаменовали гулкие раскаты весёлого эха и усиливающиеся запахи жареного мяса, алкоголя и наркотического вещества, что гонят из лунного сахара.

– Мара и где твоя мудрость и милосердие? Если ты есть, «милосердная», помилуй нас грешников, – взмолился тихо, шёпотом не слышимым, когда увидел, куда спустился.

Верёвочной лестницы, по которой раньше Азариэль спускался, нет. Вместо неё вытянутый некрутой тридцатиступенчатый спуск, окружённый двумя статуями, изображающими рыцарей, опустивших клинок вниз.

Проносясь взглядом по зале, Азариэль увидел столы, ломящиеся от яств, смог разглядеть своих братьев и сестёр, которые потеряны в угаре свободного реформаторства и представляют собой бунтарскую мешанину. Где-то ближе к центру свода столов собравшиеся люцииты трудятся над каким-то большим листом пергамента. Но Азариэль переводит взгляд на тех, кто раньше был ему братьями и сёстрами – люди и эльфы, аргонинане и катжиты окунулись в таинства Сангвина. Они набивают желудки едой, что запрещена в Ордене, и упиваются напитками, которые строго воспрещены. Юноша с отвращением наблюдал картины того, как некоторые дамы повисли на парнях, заключив их в страстных объятиях, воздыхая и ахая, встретившись губами в жарких поцелуях. В глазах многих Азариэль смог узреть, как взгляд застлала пелена коварного тумана похоти и чревоугодия, пьянства и дерзкого своеволия.

От наблюдения того, как часть Ордена медленно скатывается в пучину оргии и таинства принца наслаждений и сладострастий, парня оторвал бодрый возглас:

– Добро пожаловать в наш храм свободы!

Со своего золочёного трона в центре поднялся высокий человек, на котором уже нет скромного стихаря. Теперь его тело покрыто красочным ярким и пёстрым костюмом имперской знати – на торс ложится вычурный светло-лиловый камзол, расшитый золотыми нитями, ноги скрыты под широкими лоснящимися атласными штанами, отливающими цвета карминного бриллианта, а также высокими сапогами. Образ довершает большой берет, съехавший на левую сторону и увенчанный несколькими пышными ярко-синими перьями. В утончённых мертвенно-бледных чертах лица, покрытого пудрой, Азариэль с трудом узнал человека, что некогда был славным воином, воюющим за честь и силу Ордена.

– Моё почтение, мастер Люций, – дрожащим голосом поприветствовал юноша рыцаря, спускаясь к середине залы.

– Ты пришёл, чтобы примкнуть к нам?! – бледные губы Люция разошлись в широкой улыбке.

Азариэль оглянулся по сторонам и ощутил боль неприязни от того, что на него наставлены взгляды нескольких сотен пирующих реформаторов. Он удивлён от того, что здесь смогло собраться такое большое количество людей, но больше всего его шокирует, как такое большое количество братьев и сестёр примерили на себя плащи предательства.

– За что вы стоите? – соскакивает вопрос с губ Азариэля. – Какие ваши мотивы?

– Брат, – не снимая зловещей улыбки, говорит Люций, размахивая златым кубком в руках. – Мы не можем тебе сказать всё, ибо этому стоит случиться на великом Капитулярии. Доверься нам.

– То есть вы предлагаете мне просто поверить в ваше дело?

– Что бы достичь победы в нашем деле, нужно просто поверить. Свобода, реформаторство, нуждаются в вере, чтобы свершиться и отбросить мракобесие. Но, – Люций слегка вытянул руку с бокалом в сторону Азариэля. – Если ты нуждаешься в строках, маловерный, я дам тебе их.

Голова Люция склонилась в невыразительном кивке и на сигнал среагировала одна девушка. Судя по высокому росту, плотному телосложению, суровому холодному лицу это уроженка северного региона Тамриэля.

– Зачитай, пожалуйста, нашему маловерному то, что можно.

– Да, – гордо ответила девушка и опустила взгляд зелёных глаз на лист пергамента. – Мы желаем, чтобы все братья и сёстры в Ордене обладали полнотой прав и свобод. Мы желаем, чтобы все запреты, касаемые, употребления продуктов, отношений между членами Ордена, вероисповедания были отменены. Мы желаем, чтобы часть добытых артефактов, произведённой продукции, продавалась, а деньги распределялись между всеми членами Ордена. Мы желаем, чтобы деньги, которые имперские и провинциальные власти дают Ордену на задания распределялись между всеми братьями и сёстрами. Мы выступаем за отмену привилегий для рыцарей и паладинов Ордена, и полное установление равенства между всеми братьями и сёстрами.

– Полно-полно, – взбудоражено остановил Люций девушку, снова обращаясь к Азариэлю голосом глубоким. – Как видишь, мы не желаем зла Ордену. Мы хотим его процветания и славы, чтобы каждый брат и сестра ощущали себя полноправными членами Ордена. Хотим, чтобы неофиты и чародеи, стражи и крестьяне, учёные и мастера не были прислугой для рыцарства. В Тамриэле существует такое множество пантеонов, но почему именно имперский культ возведён здесь в абсолют? Почему-то, что дают нам мастера и крестьяне, ремесленники, попадает под контроль Совета Владык, вместо того, чтобы справедливо быть распределённым между всеми?

Азариэль глубоко задумался, после того, как Люций смолк. Очевидно, в его словах есть зерно, крупица истины, которая и воспылала ярким и жарким огнём жажды преобразований и изменений в сердцах многих. Когда опальный рыцарь сказал последнее слово, пелена безмолвия повисла над Оплотом Ложи, и никто не смеет её нарушить. Всхлипывания вином и чавканье едой, страстные охи и воздыхания пар, что сплелись в объятиях страсти, прекратились. Сейчас вся зала сконцентрировалась на нём, сотни взглядов уставлены на одного эльфа, чьё лицо отражает маску спокойного отчаяния, за которым кипит буря раздора.

– Решайся, окунись в сластолюбие свободы, – реальность сотряс мягкий нереальный голос, донесшийся, словно из ниоткуда; Азариэль мог поклясться, что не видел, чтобы кто-то открывал рот и говорил; в конце концов, парень принял это за глюк, рождённый от напряжения в рассудке.

«Может, они действительно правы?» – рождается неожиданный вопрос в измученном рассудке Азариэля. – «Люций желает изменить Орден, привести его к лучшему, чтобы все были равны. Он мечтает о справедливости, такой, какой нет нигде в Империи».

– Азариэль, будь с нами! – кто-то прокричал. – Свобода восторжествует!

– Тише, мой милый брат, – заговорил Люций, прикладываясь к кубку. – Не мешай сделать эльфу правильный свободный выбор.

Азариэль понимает, что мотивы Люция благородны, они полны света справедливости. Но всё же юноша, взирая направо и лево, медленно поворачивая головой, видит, к чему это привело. Орден, погрязший в грызне и распрях, братья и сёстры, потонувшие в пиршестве демона разврата и пресыщения, пьянство, скумная наркомания, даэдрапоклонничество. Азариэль не узнаёт чистых разумом и душой знакомых и наставников, их души стали черны, как и знамёна с руническим оком. Теперь их уста не молятся и не произносят литании, а припали к вину и губам других предателей, сменив честь на страсть. Юноша смог разглядеть как возле Люция, сидит рыцарь, облачённый в роскошные сине-зелёные одежды, а на его коленях, обняв мужчину, расселась молодая девушка, судя по всему лесная эльфийка, одна из неофитов. «Ну, вот и чем тогда станет Орден? Таверной? Борделем, где все сношаются со всеми? Это будущее Ордена – прыгнуть с головой в безумную похоть?» – на фоне нахлынувшего отвращения родились вопросы в разуме Азариэля.

Тяжело вздохнув, ощутил, как тревога отступает, вместо неё дух наполняется праведной уверенностью, и, подавив каждый позыв смущения, и из его горла вырывался голос дрожащий, но наполненный обвинением:

– Скажи Люций! – заговорил Азариэль, широко разведя руками. – А как мы дальше будем сражаться со злом? Или ты забыл, чему мы посвятили наши души? Ты взгляни. – Азариэль описал дугу правой рукой, захватывая всех собравшихся. – Разве Орден не стал похож портовый бордель? Как с душами, что отданы Сангвину, можно сражаться против зла? А «ревнитель свободы», скажи, кому ты продал души моих братьев и сестёр!

Азариэль неуверенно качает головой и делает пару шагов назад, собираясь уйти. Он слышит, как в ушах бьётся пульс, как у горла клокочет сердцебиение, и волнение с кровью бежит по венам. Он слышит, как в его сторону звучат оскорбления и обвинения, как его гонят и заклинают преступником, как обвиняют в том, что он идёт супротив свободы. Юноша пропускает мимо ушей яростные выклики, рождённые от крушения ожиданий. Он уверенно разворачивается и только собирается выйти прочь из Оплота, как путь ему перегородила невысокого роста золотоволосая бретонка.

– Аквила, – томно шепнул Азариэль, смотря на то, как перед ним встала девушка в роскошном тёмно-синем платье.

– Азариэль, – так же тихо вымолвила девушка и направила глубокий взгляд сапфировых глаз в очи парня.

Азариэль ощутил, как в нём растут сомнения, как дрогнула душа и этот молящий взгляд глаз, подобных драгоценным камням, сотрясает его дух. Тут он ощутил, как ком колебания подошёл к горлу, становится тяжело дышать и перед глазами всё плывёт. Люций, понимая, что это шанс удержать Азариэля в Ложе срывается с места, и мгновенно преодолев расстояние, змеёй прильнул к юноше, став нашёптывать:

– Азариэль, ты умный парень. Разве ради Регента ты бросишь подругу? Она приняла Ложу и её идеи, приняла наш путь. Неужто ваша дружба измеряется понятиями «С Орденом» или «против него». Азариэль, не дай вашим отношениям так легко рухнуть.

– Не уходи. – Вторит Аквила Люцию.

В нефритовых глазах парня опечаталось невообразимое горе и печаль, а слёзы, расчертившие щёки отразили силуэты помещения и огни, десятки огоньков, став блестеть на бледно-золотой коже. Сердце бьётся бешеным зверем в груди, а душа истошно завопила, разрываясь на части. Низкая, тихая речь девушки тронуло сердце юноши колкой болью в груди:

– Азариэль, прошу тебя. Мы же друзья. Почему мы должны рушить дружбу из-за всего этого?

– Именно, Аквила, – болезненно начал Азариэль. – Давай просто отстранимся от всего этого. Умоляю.

– Я не могу. Ложа – это моя жизнь теперь.

– А как же наша дружба? Ты же говорила, что она выше всяких Лож, выше распрей и противоречий. Давай просто сейчас уйдём отсюда и забудем про весь этот разлад?

– Пойми, прошу тебя. Мы сейчас на пороге новых свершений, которые изменят мир. Я ценю дружбу с тобой, ценю тебя, но пойми, всё, что мы делаем тут, очень важно.

– Не разрывай мне сердце, – Азариэль стал хвататься носом за воздух, чувствуя, как щекотливо-нездоровое чувство сдавливает его грудь и становится трудно, жутко трудно дышать; юноша ощущает, что дыхание перехватывает и каждый вздох вязнет у горла.

– Я этого не делаю. Я… я… просто прошу остаться с нами. Азри, что нам этот Регент? Будь с нами, молю тебя, не оставляй меня.

– Аквила, что нам делать?

– Я не знаю, – голос девушки дрогнул.

– Акви, что случилось с тобой? Что случилось с нами? – речь юноши слаба, бездушна и после чреды вопросов истомленным горьким взглядом Азариэль окинул залу, что утонула в похоти и чревоугодии, и нет никому дела до него, вновь переведя взор на девушку он видит, как и в её глазах заблестели слёзы, но она стоит на своём, не собирается бросить начатое и с губ юноши нисходит единственный вопрос. – Как мы все до этого докатились?

Теперь Аквила не знает, что делать. В её красивых глазах пробежала тень сомнения, промелькнул блик колебания, который тут же узрел Люций. Он тут же встал за девушкой, ласково обняв её за плечи, спокойно говоря:

– Ты решил нашу сестру увести отсюда? Ступай отсюда, лоялист.

Азариэль сделал шаг назад и обида, разочарование, ударило его в голову, заставив её вскружиться, и очертания помещения едва расплылись, но юноша взял себя в руки. Губы распахнулись, неся скорбную, наполненную бременем печали речь, в которой всё умерло:

– Аквила, надеюсь, мы ещё поговорим когда-нибудь. Надеюсь, мы всё ещё выясним, и снова всё будет как прежде. Береги себя и… прости меня, если что было.

– Прощай, – коснувшись длинными пальцами чёрной дорожки растёкшийся туши на белой щеке, горестно молвит девушка и старается отвернуть взгляд, чтобы не видеть, как парень уходит, лишь вслед шепча. – Мара, дай нам встретиться.

Азариэль уходит, не оборачивая взгляда. Он поднимается по лестнице и идёт дальше, стараясь как можно быстрее выйти на свежий воздух. Дух юноши сотрясает от пожара, охватившего душу, готового его испепелить, и он едва не срывается на пронзительный крик.

– Спокойствие… спокойствие в крови, – сам себе говорит Азариэль, чтобы не сорваться.

Напряжение и злоба, обида и печаль объяли эльфа, который остался верен Ордену, но вот только его не радует исполнение клятвы долга. Как оказалось, это слишком тяжкое бремя, слишком трудный путь, на котором он стал терять друзей. Но больнее всего потерять ту подругу, с которой он провёл детство, с которой практически породнился, ту, которая спасала ему несколько раз жизнь. Слишком тяжкая потеря на сегодня, которая рождает пожарище обиды и досады, вспыхнувших ярче звезды. Люций – вот виновник всего того, что происходит в Ордене, он главный зачинщик этого раздора, готовый ввергнуть Орден в пучину войны во имя собственных амбиций.

Но Азариэль не подозревает, что это ещё не конец испытаний, которые для него приготовил Люций. Практически у самой выходной лестницы, в каких-то паре метрах, ему перегораживает путь девушка. Чёрная бархатная длинная одежда в пол, худую талию ужимает широкий пояс с геральдическим солнцем, а факелы отгоняют мрак с бледно-мертвенного лица. Взгляд глубоких глаз встретился с опечаленными нефритовыми очами Азариэля, и юноша остановился; на плечи же ложатся восхитительные шелковистые волосы цвета вороньего крыла.

– Нет, Лира, я не останусь, – твёрдо, но тяжело сказал юноша. – Можешь даже не пытаться. Я ухожу отсюда.

– Я знаю, Азариэль. Я здесь не чтобы убедить тебя остаться, но чтобы помочь, – сказав, девушка стала быстро сближаться с Азариэлем, пока не подошла к нему вплотную, дрожащей речью продолжив. – Аз-зари-иэль, ты до-должен знать.

– И снова эти духи, – сил не было улыбнуться и слова юноши прозвучали хладно. – Что ты хочешь, Лира? По-моему, мы всё оговорили, когда я был тут в прошлый раз.

– Я понимаю. Н-но я н-не за этим тут.

– Лира, – Азариэля взял девушку за плечи, даря тепло, которое только возможно в подобной ситуации. – Соберись и скажи, что хочешь.

– Люций… о-он хотел, чтобы я плакалась перед тобой и ползала в ногах, как нежить перед некромантом. Но я не Аквила, которая продалась его идеям.

– Лира.

– Прости, я понимаю, как тебе важна её дружба. Просто хочу сказать, что Люций затеял всё, чтобы свергнуть Регента и занять его место. Все, кто за ним идут – безвольные марионетки в руках его.

– Прости, Лира, но это и так было видно. Что-нибудь ещё?

– Азариэль, – девушка коснулась грубой кожи ладоней парня, а меж пальцев появилась скомканная бумажка. – Я просто хочу, чтобы ты был осторожнее. И возьми вот это.

– Почему же ты не бросишь его? – спрашивая, убрал бумагу в карман юноша. – Почему не примкнёшь к идеям Ордена, а не его противников?

В ответ только сумрачное молчание, окутанное покровом таинственности и за которым кроются истинные намерения девушки, запутанные, как клубок нитей судеб в руках неведомых сил и дымные, подобно комнате, где курят. Лира знает, что если Люций победит, то у неё появится призрачный шанс, эфемерная возможность исполнить задуманное. Ей руководит желание показать себя перед Азариэлем с хорошей стороны, дать ему понять, что она готова предать ради него «Великого Освободителя».

– Почему ты мне помогаешь, Лира? Что во мне такого ценного, что ты решила, – Азариэль осмотрелся, чтобы рядом не было вольных «братьев и сестёр», – предать план Люция?

Ответом стало действо, которого Азариэль никак не ожидал. Она неосторожно и торопливо отодвинула локон серебристых волос и потянулась мягкими накрашенными насыщенным алым цветом губами к его устам. Тревожное смятение охватило Азариэля, когда он ощутил на шее и у ушей тёплые ладони Лиры, сердце же истошно забилось от взволнованности нечто приятного, пронёсшегося буйным вихрем по груди. Теперь Азариэль понял, зачем девушка преградила ему путь и зачем затеяла разговор.

– Прости, Лира, – вырвался юноша из её приятных, но холодно-коварных объятий.

– Азариэль-Азариэль! – сбросив покров невидимости, вышел один из неофитов Ордена, в котором он узнал Нерелота. – Как же мог неофит истинных «догм» Ордена отступиться от них?

– Лира! – вскрикнул юноша, оттолкнув даму. – Как ты могла!? Ты обманула меня! Я не хочу тебя видеть!

– Прости, – взмолилась Лира и бросилась к юноше, но нашла лишь пустоту и мгновенно её уста наполнили слова оправдания. – Я очень хочу, чтобы ты был в Ордене, но в изменённом, новом!

– Врёшь!

– Я люблю тебя! – навзрыд крикнула девушка и бросилась ему в объятия, но была оттолкнута.

– Азариэль, ты же понимаешь, что это залёт, – давит Нерелот. – Если ты не примкнёшь к Люцию, то все узнают, что ты тут вытворял с Лирой, и плакало твоё рыцарство. А с нами у тебя есть шансы им стать. Это наш повелитель придумал, – слащавая лыба расплылась на губах данмера.

Азариэль колебался меньше секунды. В один удар он вложил весь гнев от ситуации и его кулак сокрушил челюсть Нерелота, выбив россыпь полудюжину белых зубов. Данмер пошатнулся и рухнул от такой стремительной атаки, потеряв равновесие.

– Делайте, что хотите. Мне всё равно, – плюнул на пол юноша, добавив. – Нет в шакале Люции благородства. – Договорив, Азариэль направился прочь, и только Лира продолжала смотреть ему в спину.

Как только парень очутился вне пределов Ложи, он в лёгкие как можно больше втянул свежего воздуха, стараясь успокоить себя и прогнать гнетущее головокружение. Угомонив отчасти душевные терзания, спрятав их куда подальше, он пошёл туда, откуда сможет начать сбор тех, кто ещё не продал души на мимолётное удовольствие, как можно быстрее удаляясь от входа в проклятые пещеры.

– Мальчик мой, как ты? Ты, наверное, голоден? Я сейчас что ни будь, принесу, – прозвучали слова, наполненные мягкостью и заботой в тот момент, когда Азариэль переступил порог кухни Ордена. – Может тебе замесить шоколада с апельсином.

– Здравствуй, Люсия. – Безрадостно тяжело молвит юноша, ступая в довольно обширное помещение, заполненное столами.

Азариэль видит перед собой добродушную и покорную прислугу Ордена, чьей одеждой стало грубое чёрно-серое платье, заляпанное пятнами жира. Он не чурается общения с прислугой и был рад помочь женщине перед собой, когда Ремиил назначил ему наряд по кухне и с тех пор эльф сдружился с нордкой-служанкой. А потом… Люсия делала ему любимое лакомство из детства – смешанные шоколад и апельсин, создавая конфеты, которыми кормил его отец.

Её светло-голубые глаза полны добродушия и внутреннего света, а чёрный мягкий волос, на котором медленно начинает проступать седина, только прибавляет шарму к образу.

– Как ты, Азариэль, а то выглядишь совсем угрюмый. И забыла сказать – спасибо тебе за помощь со швабрами позавчера. Вы тогда с Аквилой хорошо подсобили с чистотой.

– Пожалуйста. Кажется, у нас проблемы.

– Ты о…

–Да, Регент мне рассказал о том, что произошло в Ордене, когда меня не было. И я теперь не знаю, как мне поступить, – поникнув, заключил юноша, кратко добавив. – Я потерян.

– А Аквила? Вы с ней хорошие друзья и она явно совет хороший тебе бы дала.

– Не упоминай о ней, – вырвались сдавленные слова и Азариэль ухватился за грудь, когда сбилось дыхание, и возникла холодная тревога у сердца.

– Настойку из лаванды и голубого горноцвета? Валерианы? – обеспокоилась Люсия, коснувшись плеча юноши. – Ты в порядке?

– Со мной всё хорошо, – помотал головой юноша. – Хорошо. Я спускался в место, которое называют Ложей. Там полный мрак творится. Как у вас на кухнях отнеслись к происшествию?

– Я никому не говорила, но ты парень хороший… короче, кто-то помышляет поддержать того мужика… как его там…

– Люций.

– Именно. И даже у нас полный мышигаз. Азариэль, что происходит?

– Я не знаю. Скажи, Люсия, есть место, где можно собраться мне и…

– Я поняла, – резко сказала девушка, поворачиваясь в сторону кухни. – Собери всех, с кем хочешь встретиться и приходи ко мне в комнату пятнадцать. Ступай и береги себя. – И совсем отвлекаясь от юноши, она крикнула. – Миранда! Замени меня!

Альтмер быстро вышел из кухни и направился к главным воротам Цитадели, чтобы за её пределами найти тех, кто поддержит его. Юноша обратил голову ввысь, будто бы ища помощи у богов, но небеса были всё так же безлики и поникшие в полнейшей серости, будто говоря о том, что судьба Тамриэля предрешена и неукоснительно закончится роком. Но не единая небесная слеза ещё не пала на эту землю, небосвод ещё не зарыдал, будто храня плач для развязки.

В воротах, под массивными сводами, юноша встретил человека с тёмно-седыми волосами и блестящем цельном доспехе. Свет брони поник в липком слое крови и сажи, которое запятнало полотно брони, не касаясь яркого солнца на торсе. Глаза, отлитые серебром, сияют радости, а на отмеченном сажей и царапание лице мелькает редкая улыбка.

– Рыцарь Ремиил! – поднял руку в поздравлении юноша.

– Здравствуй, Азариэль, – начал вдохновенно Ремиил. – О той заварушки у Гринхарта…

– Мне нужна будет твоя помощь. – Сразу кинул Азариэль, перебив рыцаря.

– Что случилось? – увидев обеспокоенность на лице парня, спросил Ремиил.

Азариэль ему рассказал обо всём – поведал о том, что случилось здесь несколько часов назад, пока их не было. Рассказал ему о том, что произошло, как Орден оказался на пороге раскола, как средь его рядов нашлись предатели, с которыми методом обычной декапитации не справиться. Рассказал о предателе Люции и о том, что нужно будет прийти в комнаты для прислуги, чтобы решить с кем они и возможно ли предотвратить раскол.

От услышанного откровения старый рыцарь стал бледнее чем драугр из древних нордских крипт. Единственное, что он вымолвил, прежде чем уйти в безмолвии:

– Хорошо, я приду, – тяжело сказал рыцарь и с тяжким видом ушёл в башню.

Юноша распрощался с рыцарем и пошёл дальше, его путь лежит к самому краю острова, где лежит небольшое селение. Азариэль быстрым шагом, срываясь иногда на бег приближается к небольшой магической плите, на которой красуются различные символы аэдрического текста. И в яркой вспышке света парень растворился, оставив после себя только лишь пустоту.

Азариэля перенесло на самый край острова, где раскинулись сельскохозяйственные угодья. Довольно солидная деревенька утыкается прямо в море, уходя широкими рыболовецкими хозяйствами. По просторным улочкам гуляют крестьяне, свободные от налогового гнёта Империи, но подчинённые Ордену. Давным-давно между Империей, крестьянами и Орденам заключён был пакт – крестьяне не платят налогов в казну, но подчиняются законам страны и удовлетворяют орденские нужды.