Операция «Wolfsschanze»

Из-за их воплей подполковник даже выстрела не услышал. Увидел только, как дернулся кто-то в чердачном окошке. А в следующую минуту застрочили автоматы Гусева и Малышева.

Достали… Снайпер так и кувыркнулся вниз, словно переспелый плод. Зря он на грушу полез. Единственное дерево на всю округу, а он «гнездо» устроить решил.

И только теперь румынские солдаты опомнились, заметались по двору – кто пытаясь схватить оружие, а большинство – в поисках укрытия.

«Поздно, Федя, пить «Боржоми»!»

Корнеев спрыгнул с трактора и длинной очередью снял сразу троих – из тех, что больше других проучить повара хотели и далеко отбежать не успели.

Гусев бросился к дому смотрителя, заходя слева. Малышев метнулся под грушу. Старшина остался на прежней позиции, приняв упор на крышу кабины и выискивая цель.

Если тут отделение, то как минимум пятерых еще не хватало.

Четверых! Именно в этот момент Телегин выстрелил. А таежный охотник пули зря не тратит. Если нажал на спуск, значит, одним врагом меньше стало. На чердаке дома что-то загрохотало, как от падения пустой железной бочки, и ствол пулемета пропал из оконного проема.

Больше не думая о пулемете, Корнеев нагнулся к убитому румынскому солдату, взял у него из подсумка гранату и побежал к дверям дома. Присел сбоку, толкнул створку, выдернул чеку, выждал пару секунд и забросил гранату внутрь. Отпрянул под защиту стены…

Взрыв в закрытом помещении если и не убил вражеских солдат, то оглушил наверняка. Пока те не опомнились, Корнеев заскочил в дом и на всякий случай полоснул очередью. Потом отпрыгнул в сторону и, держа автомат наизготовку, огляделся.

В клубах оседающей пыли и крошева осыпавшейся с потолка штукатурки были видны тела всех остальных румын. Троих посекло осколками насмерть, четвертый еще дышал. Но по кровавым пузырям изо рта понятно, что не жилец. И для допроса тоже не годится. Николай поднял автомат, перевел его на одиночную стрельбу и пулей в грудь добил врага.

Потом вышел во двор.

– Кажется, все… Гусев, Кузьмич, осмотритесь вокруг. Андрей! Зови Петрова. Пусть поглядит вход в маяк. С румын станется заминировать…

– Есть.

Малышеву и бежать никуда не пришлось. Только рукою махнул. Сапер и оба летчика, как только началась стрельба, вышли из укрытия и смотрели в сторону маяка. Никому из них даже мысль не пришла, что операция по его захвату может сорваться.

Заметив знак, Петров тут же припустил со всех ног, понимая, что теперь его очередь. Летчики – задержались. А чего суетиться? Все идет по плану. Да и сундучок с сокровищами тяжеловат… С ним не побегаешь.

– Яша, а чего мы с ним тягаемся? – неожиданно спросил Колокольчиков. – Давай здесь оставим. Под скалой. Вон, гляди, какая симпатичная ямка. Присыпать немного, и все дела. Вряд ли нам на маяке дадут засидеться… А будем уходить – тогда и прихватим.

– Годится, – Яков Гусман питал особенное, унаследованное от предков почтение к изделиям из драгоценных металлов, но таскаться с этой тяжестью капитану тоже надоело. – Зарывай… А я схожу, о пище побеспокоюсь. Наши друзья разведчики воевать горазды, но под горячую руку вполне могут даже кухню взорвать…

Вход в маяк оказался не заминирован. Либо румыны были слишком уверены в своих силах, либо пожалели добротное сооружение. Свое же, не чужое. Это на советской территории они бы не задумываясь разнесли маяк до основания… только чтобы лишний пост не выставлять.

– Я наверх, – кинул Петров и вошел. Майору предстояло подняться на высоту семиэтажного дома, а это не минутное дело.

Корнеев прислонил автомат к стене дома и присел на корточки. Первую часть задания, принятого от геройски погибшего мичмана Стаднюка, группа выполнила.

– Вот это, я понимаю, фарт! И маяк взяли, и кушать подано… – Андрей хлопнул по плечу Телегина.

– Потому что наше дело правое, – проворчал Кузьмич, – и враг будет разбит.

– Это верно. А ну-ка, старшина, поглядим, чем румыны питаются…

– Известное дело, чем, – отозвался от кухни капитан Гусман, приподнимая крышку котла. – Солдатская каша во всем мире одинакова. Дробь шестнадцать… – и тут же сам себе возразил: – Не, братцы, не перловка. Кажись, мамалыга. Точно, чтоб мне с этого места не сойти. С жареным луком и шкварками. О! А вот за это отдельное спасибо! Гляньте!

Яков развернулся к товарищам, распахнув руки, как для объятий. На каждой висело по нескольку колец колбасы.

– Не знаю, из какого она мяса, может, и из конины… но чеснока точно не жалели.

– Хорошо, что нам не в поиск идти, – хмыкнул Телегин. – А то я даже отсюда запах чую.

– Как метко заметил Михаил Кузьмич, – хохотнул Малышев, – мы и так уже во вражеском тылу, стало быть, бояться нечего. Так что насыпай, Яша. Пожирнее да погуще… Можно с горкой.

– И то верно, – поддержал друга Корнеев. – Пора подкрепиться. Иван, возьми себе полкольца колбасы, отломи хлеба и дуй к пулемету.

– Командир, никого ж вокруг, – замялся Гусев. – Дай горячего пожевать. Которые сутки уже всухомятку.

– Угу, – кивнул старшина Телегин. – Румыны тоже думали, что они тут одни загорают.

– Не боись, Гусь! – поддел его Колокольчиков, встав рядом с кухней и похлопывая по столитровому котлу. – Мы все не слопаем. Оставим и тебе чуток…

– Отставить шутки.

Подполковник Корнеев знал эти моменты безудержного и как бы беспричинного веселья, овладевающего всеми выжившими после боя. Как и то, что прекращать его надо вовремя.

– Лейтенант Колокольчиков!

– Я.

– Наполнить котелки и вторым номером к пулемету.

– Есть…

В это время в дверях маяка показался взопревший Петров. Виктор тяжело дышал, все же бег по лестницам не самое легкое упражнение, и вытирал пот.

– Маяк технически исправен, командир. Топливо имеется. Можно зажигать в любую минуту.

– Вот и ладушки… Поздравляю, товарищи. Первую часть поставленной задачи мы выполнили. – Корнеев взглянул на часы. Стрелки показывали без четверти девять. – Капитан Малышев, организуйте питание личного состава. Всем оправиться. Почистить оружие. Можно курить.

Глава вторая

Хваленая мамалыга оказалась всего лишь недосоленной кукурузной кашей. Зато хорошо разваренной, горячей и щедро сдобренной шкварками. Так что все, кроме Корнеева, имевшего возможность отобедать в замке графа Соколовского, наминали так, что только за ушами трещало. По две порции как минимум. Может, и от третьей добавки не отказались бы, но старшина решительно захлопнул крышку.

– Правильное решение, Кузьмич, – одобрил Корнеев. – Сытое брюхо к науке глухо. А у нас еще непочатый край работы. Товарищи офицеры, есть мнение, что пропавшего повара станут искать. И примерно через час – полтора нам стоит ждать гостей. Какие у кого по этому поводу будут соображения?

– Пусть ищут, – Малышев отодвинул пустой котелок и лег на спину. – Кто ищет, тот всегда найдет. Не роту ж они за кухней пошлют? Максимум пару вояк на мотоцикле… или на велосипедах. А то и вовсе верхом прискачут. Я слышал, у них там до сих пор кавалерийские дивизии воюют. Иван их и снимет одной очередью. Надо только сказать, чтобы не спешил лейтенант, поближе подпустил…

– И вот тогда можно ждать роту, – проворчал Телегин.

– Согласен, – поддержал старшину Корнеев. – Причем в этом случае румыны припрутся гораздо раньше, чем мы зажжем маяк. А оно нам надо?

– А несчастный случай подойдет? – ухмыльнулся Петров.

– Есть идея?

– А вон, – Виктор ткнул пальцем в гору. – Могу организовать небольшой оползень. Аккурат на повороте. Не повезло повару, что поделаешь… Бывает.

– Годится, – одобрил предложение сапера Николай. – Сколько времени тебе для этого нужно?

– Забрать у румын с десяток гранат, дойти до горы, заложить и рвануть заряд, – пожал плечами тот.

– Ну так чего сидим? Вперед. Андрей, Кузьмич, подсобите майору. А я трактор подгоню.

– Командир, ты только сперва каши набери еще чуток, – Малышев говорил вроде в шутку, но при этом глаза его не улыбались. – Сомневаюсь, что с утра нам регулярное довольствие организуют.

– Есть сделать продуктовые запасы…

Корнеев сходил в дом смотрителя, взял с кухни ведро, самую большую кастрюлю и вручил их Гусману. Тот наполнил посуду доверху и поставил в тень, прикрыв полотенцем. Шутки шутками, а их и в самом деле никто кормить не будет. На войне оно всяко бывает, особенно в наступлении, но если имеется возможность, почему не озаботиться.

Кроме мамалыги с кухней приехало пятнадцать буханок хлеба и десять колец колбасы. На отделение. Значит, это не только ужин, но и завтрашний паек. Жаль харчи переводить, но если кольцо колбасы может на несколько часов задержать врага – то какие могут быть еще подсчеты!

– Яков, ты приберись тут чуток… – Николай взглядом указал на труп снайпера, который всего лишь оттащили в сторону. – Мало ли, – подполковник ткнул пальцем в небо, – пролетит кто-то мимо, и вся наша игра накроется медным тазом. А заодно и в доме тоже…

– Я понял. Сделаю.

Подполковник сел в кабину, развернул трактор и повел его обратно.

Место для оползня Петров выбрал так, чтоб не было видно с маяка. Несколько метров до поворота. Иначе у любого возник бы вопрос, почему охрана не пришла на помощь. Кстати, оттуда на север и северо-восток открывался чудесный вид на безлюдную степь вдоль побережья, а на западе возвышалась еще одна гора. Точь-в-точь такая же: крутобокая, каменистая и непригодная для строительства жилья… Исходя из чего можно было предположить, что в радиусе восьми – девяти километров нет населенного пункта, способного разместить серьезный гарнизон.

Значит, после того как румыны заметят, что маяк работает, у десантников и группы Корнеева будет не меньше часа до подхода основных сил врага. Будет время занять оборону или, наоборот, развернуть наступление.

– Два метра вперед и чуть левее… – распоряжался сапер. – Стоп! Все. Запихивайте повара в кабину и отойдите.

– Подожди, командир, – старшина Телегин быстро спустился с горки. – Один штрих остался.

Кузьмич перевернул мертвого румына лицом вниз, поднял с обочины увесистый булыжник и с силой ударил труп по затылку.

– Вот, теперь можно и в кабину…

Корнеев кивнул. Молодец старшина, вовремя подумал о следе от ножа. Не факт, что румыны стали бы тщательно осматривать мертвеца, но…

Вдвоем они быстро пристроили за руль еще не окоченевшее тело и отошли.

– Готово! Можно…

– Добро. Внимание! На счет три взрываю. Раз!.. Два!..

Майор как-то так исхитрился все устроить, что грохнуло не слишком громко. На маяке, может, даже не слышно было… Зато гора обиделась всерьез. На шоссе обрушилась настоящая лавина. Трактор снесло, как щепку. Кинуло набок и так протащило метров десять, до половины присыпав землей. При этом покойник очень удачно оказался подмят кабиной. Хотели бы нарочно так его пристроить, и то лучше не получилось бы. Пока полностью не откопают, ни о каком осмотре тела и речи быть не может.

– Отличная работа, майор, – похвалил Корнеев сапера. – Теперь, если что, тут только танком… О броневиках и прочей мелочи можно даже не думать. А разгребать завал – часа на три. Да и то… Нет, не стану я колбасу переводить. До темноты все равно не разберутся, а как маяк полыхнет – уже неважно будет, сам помер Гаврила или галушка задавила.

– Спасибо, товарищ подполковник. Обращайтесь. Люблю я это дело. С детства… Есть-пить не хочу, только б взорвать что-нибудь, – отшутился тот.

– Эх, гляжу я на вас, товарищи офицеры, и удивляюсь, – неодобрительно покачал головой старшина. – При больших звездах уже, да и по годам не пацаны, а право слово, как дети малые. Давно уж строить пора, а не взрывать…

Кузьмич махнул рукой.

– Николай, ты не возражаешь, если я здесь на отдых обустроюсь? Место хорошее… Хвоей пахнет. Природа опять-таки красивая. Я понимаю, для тебя лучше моря ничего и быть не может, а мне здесь нравится. Если на северный склон зайти – почти как дома…

Телегин продолжал все тем же мечтательным голосом вспоминать о тайге и сопках, а Корнеев отвел взгляд и мысленно обругал себя.

«Что-то ты, брат Николай, совсем распустился. Может, прав старшина – море расслабляет? Все равно, хоть два моря, а это ты должен был распорядиться наблюдательный пост выставить, а не подсказки ждать. Это мы только предполагаем, что вокруг никого, а полевую кухню пара солдат искать станет. И того, что прямо сейчас по этой дороге целая дивизия может менять позицию и мимо маяка пройдет, в расчет не берем».

– Конечно, Кузьмич… И в самом деле, чего туда-сюда бегать? Занимай позицию. Помощники нужны?

– Не… Они ж тайком подкрадываться не будут. Да и до полуночи всего ничего осталось… Вздремнуть толком и то не успею.

Положим, тут старшина не прав. В чем Корнеев тут же убедился, кинув взгляд на циферблат. Только-только десять миновало. А на войне каждая минута на счету. Не то что сотня… Но, здраво рассуждая, не должны румыны всполошиться преждевременно. Даже пропажу кухни можно объяснить дюжиной самых обычных причин, начиная с того, что повар решил покемарить пару минуток, а заснул крепче, чем рассчитывал… Здесь же не передовая, чтобы все время начеку быть.

– И все же, Виктор прав – строить пока рано. Майор, погляди, как нам еще один завал устроить, чтобы наверняка дорогу запереть. Позже… если понадобится. Взрывчатки хватит?

– Соберете все, что по подсумкам осталось, а дальше моя забота.

– Понял. Выбирай участок, гранаты сейчас поднесут.

* * *

Первым, как и следовало ожидать, разговор начал Малышев. Да, решение принял командир, но ведь с его подачи группа полезла в этот странный лифт. И теперь, когда выдалась свободная минута, не обсудить ситуацию было по меньшей мере глупо.

– Коля, ты как считаешь, где мы?

Корнеев пожал плечами.

– Знаешь, Андрюха, а мне как-то без разницы. Главное, здесь тоже бьют фрицев. А сотней километров левее или правее от направления главного удара – значения не имеет. Все в Берлине встретимся. Или ты по-другому считаешь?

– Нет, ты хорошо сказал. Правильно. Только… – Малышев замялся.

– Договаривай, коль начал. Чего печь колупаешь? Я тебя не сватаю.

– Понимаешь, мы рассуждаем исходя из предположения, что по-прежнему остаемся в своем времени, а если это не так?

– Ерунда, – фыркнул Корнеев. – Фантастики начитался?

– И вовсе нет… Впрочем… Да, я перед войной любил почитывать о разных приключениях. Но особенно запомнилась «Машина времени» Уэллса. Сюжет, откровенно говоря, так себе, буржуйские сопли… Наши Кургузов или Курицын куда интереснее и правильнее пишут, согласно партийной линии… Но идея переноса во времени, мне запомнилась. Красивая…

Малышев перевел дыхание и, пользуясь тем, что товарищ не перебивает и не возражает, продолжил с прежним жаром:

– Вот я и думаю, Николай, а что, если все гораздо сложнее, и этот «лифт» к нам из будущего приехал? Понимаешь?! – от возбуждения Малышев даже остановился, как бы еще раз смакуя в уме такую возможность. – И мы сейчас на черт знает сколько лет вперед перенеслись? Может, на десять, или даже на пятьдесят! Как думаешь, двух пятилеток нашей передовой науке хватит, чтоб разобраться в законах времени? Хотя нет, сразу после войны ученым и без этого будет, чем заняться… Половину страны из руин поднимать. Но к восьмидесятилетию товарища Сталина – обязаны!

– То есть ты хочешь сказать, что в будущем все еще будут фашисты? – Корнеев тоже остановился и выразительно постучал кулаком по лбу.

– Что? – не сразу понял Андрей, а когда понял, отмахнулся. – Нет, конечно… Ерунда. После той бойни, что они сотворили не только у нас, но и в Европе, думаю, весь мир получил вечную прививку от коричневой чумы… – но и расстаться со своей идеей просто так Малышев не хотел. – Значит, это какой-то другой мир, где тоже бьют фрицев. А нас сюда забросили в помощь местным товарищам. Как более опытных и закаленных в сражениях.

– Ладно, фантазер, – усмехнулся Корнеев. – Какая в сущности разница? Главное, задача остается прежней – бить врага. Помнишь, как сказал поэт Симонов? – и подполковник по памяти процитировал:

 
Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал.
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял…
Так хотел он, его вина, —
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой…
…Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!^[1]
 

– Талант… Прямо в сердце говорит… – Малышев отвернулся, чтобы товарищ не заметил повлажневшие глаза, на миг снова увидевшие мертвое лицо жены. Нет, не зажила еще рана. Только затянулась чуток. И нестерпимая боль прожигает душу от малейшего неосторожного прикосновения.

– Извини, – понял его Корнеев и приобнял за плечи. – Не хотел я о Машеньке… Земля ей пухом и вечная память.

– Я знаю… Ребятам что говорить будем? Они ведь тоже спросят.

– А вот о чем думаем, то и скажем… И они нам. Разберемся, в общем. А если что, так ждать недолго осталось. Как только десант высадится, все сразу прояснится. Где, что и почем на Привозе.

– Тоже верно.

Капитан Гусман зря времени не терял. Во дворе и следа от недавнего боя не осталось. Не только с воздуха – в упор не заметишь.

– Хорошая работа, – похвалил летчика Корнеев.

– Старшина у нас в училище дотошный был, его школа, – улыбнулся тот.

– Добро… Ты вот что, Яков, бери лейтенантов, все гранаты, какие только найдете, и выдвигайтесь к нашим. А Петрову скажи: когда закончит, пусть сразу на маяк идет. Я в общем-то знаю, как лампу зажечь. Видел однажды, пацаном еще. Но лучше, чтоб он здесь был. Пулемет тоже с собою прихватите.

– Как скажешь, командир.

– Может, и я с ними? – предложил Малышев. – Я так понял, ты оборону на горе держать хочешь?

– Имеется такая мысль. Если дорогу надежно запереть, румыны и к маяку не сразу подберутся. Маневр опять-таки не столь ограничен. Мало ли как дело повернется. О десанте мы только со слов мичмана знаем. А он сам почти сутки без связи был, планы у командования могли измениться. А нас на косе запрут, и все… Пали смертью храбрых. Рановато еще, как считаешь? Да и мелковато… Разменять «Призрак» на пару жалких взводов, даже не эсэсовцев, а «голубой» румынской пехоты. В общем, добро, Андрей. Действуйте. Петрову скажи: если придет раньше, то я наверху, но пусть зря ноги не топчет. Долго не задержусь.

Маяк, как и море, не имеет национальности. Что бы люди ни рисовали на холстах, бумаге или пергаменте, именуемых картами, какие бы разграничительные линии ни проводили – маяк посылает сигнал всем кораблям, не разглядывая флаги. Даже идущим под черными вымпелами. Возможно, есть в этом безразличии излишняя смиренность, угодная христианской религии и прочим глупостям, придуманным для усмирения рабов, а может, наоборот – высшая мудрость и справедливость… Не должны люди гибнуть еще и в море, когда земля так близко.

Вот только «волкам Дёница» рассказал бы кто-нибудь об этом… Которые тоже за «равные права», почему и топят всех, без разбору – и военные корабли, и гражданские суда. Последние даже с большей охотой. Ведь они не ответят «стае».

Топая вверх по железной винтовой лестнице, гулко отзывающейся скрипучим стоном на его шаги, Корнеев думал о превратностях судьбы.

Ведь совершенно же несовместимые вещи – желания человека и то, с чем приходится сталкиваться в действительности. И это если рассуждать вообще, категориями мирной жизни. А о войне лучше и вовсе не вспоминать… Впрочем, если бы раздался сейчас какой-нибудь глас с небес, хоть Творца, хоть космического Разума, и спросил: «А что ты хочешь, Николай? Только говори сразу, не задумываясь!», Корнееву и секунды не понадобилось бы для ответа. Конечно же победы! А потом – вечного мира. И чтобы вместе с Дашуткой где-нибудь на Фонтанке или Вапнярке домик построить. С видом на море, садом и виноградником…

Только не спросит ведь никто. Что тоже в общем-то справедливо… Потому что у каждого человека есть свое заветное желание – к домику у моря не имеющее никакого отношения. Зато многие и многие миллионы хотят мира. И это желание таки исполнится. Непременно. Даже без помощи из Космоса или иной небесной канцелярии. Как бы фрицы ни упирались и какое бы «сверхоружие» не выдумывали – победа будет за нами!

А он, Николай Корнеев, всюду и везде, куда бы ни забросила его жизнь и приказ, будет без пощады бить врага, пока тот не сгинет. Во имя общей и своей личной мечты.

Несмотря на то что внизу даже листик не шевелился, на верхотуре ветер гулял весьма ощутимый. Да и небо что-то темнело не по-летнему, категорически отказываясь выпустить на прогулку звезды. Похоже, собирался шторм. Вряд ли в ближайшие часы – но если по какой-либо причине высадка десанта не пройдет вовремя, то позже – когда волны разгуляются всерьез – кораблям к берегу не подойти.

Значит, задержки быть не должно.

Корнеев сел на не остывший еще бетонный пол и прислонился к такой же теплой кирпичной стенке. Здесь, на смотровой площадке, было хорошо. Соленый ветер, шум моря… казалось, маяк даже покачивается чуток, как колыбель. Сколько он уже не спал? Вторые сутки на ногах или третьи? Надо хоть немного отдохнуть.

Давно, если считать по военному времени, когда старший лейтенант Корнеев был на двухнедельных курсах подготовки фронтовых разведчиков, один из инструкторов «Смерша» объяснял будущим командирам разведвзводов, что человек может обходиться без пищи и сохранять боеспособность больше двадцати суток. Без воды – до десяти. А без сна – максимум трое суток. Поэтому умение правильно спать важно для разведчика не меньше, чем ловкость, сила, умение ориентироваться на местности и другие боевые навыки.

Кто-то из курсантов шутя заметил, мол, за линией фронта не до сна будет, дома отоспимся. Но инструктор жестко оборвал шутника и очень серьезно объяснил, что те, кто так думает, имеют все шансы из поиска не вернуться. А он здесь для того и теряет время, чтобы научить их и этой хитрости. Потому что, в отличие от тела, мозгу нужны не часы, а минуты отдыха. И если уметь их правильно использовать, выкраивая на сон по десять-пятнадцать минут два-три раза в сутки, можно бодрствовать неделями, не теряя связи с реальностью.

Конечно же все эти перегрузки после скажутся на здоровье, но для того, чтобы ощутить последствия, хорошо бы сначала выжить.

Корнеев уселся поудобнее, вынул пистолет, разрядил его, взял в одну руку оружие, а в другую магазин. Потом положил руки на колени так, чтобы кисти свободно свисали, и закрыл глаза.

Теперь, как только мышцы расслабятся – предметы выпадут из пальцев, – в тот самый миг, когда отдохнувший мозг решит, что можно и всему остальному организму дать передышку… Минут через десять. Вот только организму придется подождать. Не до него сейчас.

* * *

Когда подошел майор Петров, Корнеев стоял над обрывом и глядел вниз, на белеющуюся прибрежную полосу. Краткий сон чуток взбодрил подполковника, хотя, если честно, за пару часиков непрерывного сна Николай не задумываясь отдал бы недельный доппаек. Еще и бутылку трофейного коньяка сверху накинул.

– О чем думу думаешь, командир?

– Как там? – вместо ответа спросил тот.

– Все путем… Рванем – мало не будет. Без бульдозера и за сутки не управятся расчистить. Да и то…

– Добро, – Корнеев как бы и не совсем слушал сапера. – Похоже, Виктор, у тебя сегодня бенефис. Гляди сюда, – он указал вниз. – Помнишь, что мичман сказал?

– Ты о минах?

– Именно. Решая первоочередные задачи, мы о них забыли. А десанту здесь наступать. Какие будут соображения, майор? Я понимаю, что в темноте разминировать весь участок даже не зная его границ, затея бессмысленная. Но что-то же можно предпринять? Или нет?

– Можно, командир, – Виктор продемонстрировал Корнееву подсумок с тремя трофейными гранатами. – Специально оставил. Обрушим часть берега и похороним все мины разом. Только нашумим изрядно.

– Золотая голова, – искренне похвалил сапера Николай. – Выбирай место и командуй, чем подсобить. Что до шума, так мы торопиться не будем. Рванем, когда враг о нашем присутствии узнает. Оно нам даже на руку встанет. Взрыв на дороге, здесь… Малыми силами, без разведки, побоятся сунуться. А это дополнительное время…

– Годится, – демонстративно потер ладони Петров. – Когда еще доведется целым подполковником покомандовать! Помнишь, как мы на свечном заводике шуровали и ты вроде тоже у меня как бы в подручных ходил? Но тогда ты еще, как и я, майором был.^[2] Теперь – другое дело. Ищи веревку подлиннее, командир, будешь мне ассистировать.

– В смысле?

– В скалолазов поиграем, – похоже, Виктору действительно нравилось быть в центре внимания. Чувствовать себя необходимым. От этого и настроение у сапера приподнятое. С куражом… – Я с горки вниз полезу, а ты меня подержишь. Да чего там объяснять, сам все увидишь.

Домовитый мужик, видать, был покойный смотритель. Нашелся в его хозяйстве и канат. Добротный, крепкий… Метров десять. Яхту швартовать можно, не то что человека на весу удерживать.

Петров обвязался вокруг пояса, прихватил саперную лопатку, подсумок с гранатами и полез вниз. Выбрав самую крутизну…

Пока сапер ковырял берег, Николай впервые за все время и теперь уже с посвежевшей головой попытался осмыслить ситуацию без лукавства. Ведь как ни крути, случившееся с группой выходило за рамки здравого смысла. И если отбросить «машину времени» и прочую малонаучную бессмыслицу, то что же произошло на самом деле? Их усыпили каким-то газом, а потом спящими вывезли из замка и доставили сюда? Зачем? Какой смысл? Тем более фашистам… Очередной эксперимент? Или все это лишь бред, галлюцинация? А на самом деле все они лежат сейчас без сознания все там же, в тайном подземном переходе старинного польского замка? М-да, незавидная перспектива. Не приведи Господь… Потому что закончится пробуждение пленом. В лучшем случае – смертью. А в документах укажут «пропал без вести».

Сапер завозился, меняя место закладки, канат дернулся и натянулся сильнее, возвращая Корнеева к реальности.

– Чур меня… – сплюнул тот, как полагается, через левое плечо, прямо в глаза черту. – Дудки. Пока считаю, что живой – то и действовать буду соответственно.

– Чего расплевался, командир? – похоже, лейтенант Колокольчиков понемногу начал осваивать премудрости разведки. Или это Николай так задумался, что шагов штурмана не услышал. – Я настоящий, не привидение. Рыбу ловишь?

– Акулу… на живца, – недовольно проворчал подполковник, злясь на собственную беспечность. Раньше незамеченным подобраться к нему мог только старшина и, иногда, Малышев. – Докладывай – с чем пожаловал?

– Так это… гости у нас были. Не поверишь – верхом. На лошадях… Кавалерия на марше. Мечта маршала Буденного! Словно не сорок четвертый на дворе, а тридцатые годы. Только тачанки не хватало.

– Не тараторь… По делу докладывай.

– Есть доложить по делу… – Петруха сел рядом и вцепился в канат, перенимая на себя часть веса. – В общем, прискакали трое румын. Спешились, погалдели, полазали по завалу, попытались достать повара, но кабину так сплющило, что без автогена и пытаться нечего. Либо металл резать, либо повара. Обматерили все, что увидели, тыкая пальцами в маяк… И ускакали. За оружие не хватались и вообще вели себя весьма беспечно. Так не сыграть…

– Откуда знаешь, что ругались? Понимаешь по-румынски?

– Не, – ухмыльнулся летчик. – Интонация соответствующая. Да и что в такой ситуации еще сказать можно?

Корнеев кивнул.

– Значит, уловка сработала… Это хорошо. Час-другой выиграли.