Жизнь в эпоху перемен. Книга первая

Осень прошла незаметно в дождях и уличной слякоти, а в конце ноября внезапно выпал снег и ударили морозы, но улицы в снежном убранстве посветлели, и сам городок казался вылепленным из сахара – снег прикрыл всю серость и убогость построек, домов и их обитателей, которые сменили армяки и тёмные пальто на светлые полушубки и шубы, крытые зелёным сукном у мужчин и алого цвета у девушек, которые словно снегири мелькали воскресным днём на улицах, направляясь к церквям – местам встречи горожан в свободный от меркантильных и житейских забот день.

Иван с Надеждой тоже обзавелись шубами, и иногда, если позволяла погода, вечерами прогуливались от своего дома до церкви и обратно, похрустывая снегом под валенками и любуясь яркими звёздами ночного неба. Иван часто пытался в такие минуты поделиться с женой своими мыслями, или рассказать что-то из школьной жизни, но Надежда обычно перебивала его рассказом об учительских сплетнях в своей женской школе, или пересказывая подробности случайной встречи с общими знакомыми, например, доктором или мужем своей сослуживицы Ольги, которая родила сына и теперь занималась его воспитанием, забросив учительство.

Разумной беседы обычно не получалось, Иван замолкал, слушая оживлённые монологи своей жены, которая не имела женского чутья, чтобы остановиться и послушать своего мужчину.

– Кто-то из древних греков сказал, что жена должна уметь слушать, слышать, молчать и повиноваться мужу, и тогда их брак будет прочным и счастливым, – думал Иван, слушая Надежду, которая никак не могла остановиться, пока длинно и путанно не расскажет очередную сплетню из своей учительской комнаты.

– Какое слияние души мужа и жены может произойти, если жена совсем не чувствует настроения мужа, неспособна выслушать его мысли и намерения, и главное, что никогда не высказывает одобрения его поступкам и действиям, и не восхищается вслух его качествами.

Ему и надо лишь немного похвалы, чтобы воспрянуть, сбросить уныние и скуку провинциальной жизни и начать энергично заниматься делом, вырваться из этого городка в Москву или в Петербург, в университет, посвятить себя изучению истории и добиться положения профессора или хотя бы приват-доцента, – морщился Иван от бесконечных словоизвержений Надежды во время вечерних прогулок.

Впрочем, такое же повторялось и дома: стоило Ивану высказать своё мнение, как Надя тут же критиковала его, ссылаясь на неведомых ему Марью Ивановну или Людмилу Фёдоровну, которые по этому поводу высказывали иное мнение в учительской и, конечно, по словам Надежды, правы всегда были они, а не Иван.

Вдобавок к меняющемуся характеру общения, Надежда находилась в постоянном раздражении, что говорило о неудовлетворении в личной жизни. Женщина бывает в состоянии раздражения, если её не устраивает мужчина, с которым она живёт; не устраивает бытовая обстановка; не устраивает работа, если она работает; а чаще всего не устраивает всё это вместе взятое, но на первом месте, конечно, находится мужчина – как источник постоянного раздражения.

Иван читал об этом в книгах про любовь, которые приносила Надежда от своих учительниц – старых дев из школы. Иван, при случае, тоже почитывал эти книги, чтобы иметь представление о духовном мире женщин, поскольку такие любовные романы писались тоже женщинами. Где-то он прочитал, что известный современный философ высказался в том смысле, что горе тому обществу и государству, где писателями становятся женщины – значит, следует ждать серьёзных потрясений. В Европе и в России набирало силу движение за эмансипацию, т.е. равноправие женщин с мужчинами, отсюда и появились женщины-писательницы любовных романов.

Иван, поглядывая иногда на раздражённую Надю, мечтал, что появится ребёнок, дурь раздражения пройдёт бесследно, и они вновь будут дружны, как в первый год их отношений, объединённые общими заботами о ребёнке, но известий от Надежды об ожидающемся ребёнке всё не поступало. Уже обе знакомые учительницы Ольга и Нина обзавелись детьми и перестали появляться в обществе, занимаясь всецело ребёнком, а Надежда не подавала Ивану никаких надежд на прибавление семейства.

Иван, в приватной беседе, спрашивал однажды местного доктора по этому поводу, но тот успокоил его, что для тревог пока нет никаких оснований. Это дело случая и такой случай может не представиться несколько лет.

– Вот лет через пять-десять можно будет начать волноваться, что нет детей, – сказал доктор, – а пока, батенька, я советую вам прилежно исполнять супружеские обязанности, тем более, что дело это весьма привлекательное с вашей очаровательной женой, – грубовато пошутил доктор, – Это я вам как врач советую: и для вашего здоровья, и для здоровья вашей жены любовные занятия очень полезны.

Иван и без советов доктора всё ещё охотно занимался любовными отношениями с Надеждой: и приятно, и может быть, Бог пошлёт потомство, а мальчика или девочку, не важно. Но в этих отношениях всё чаще Надежда высказывала недовольство неумением Ивана разжечь в ней прежнюю страсть, и не получив удовлетворения, она обиженно отворачивалась от него со словами: – Опять ты всё не так, как надо сделал, – чему в свою очередь обижался и Иван.

В декабре городок широко отметил день тезоименитства императора Николая Второго. В уездном собрании был устроен бал, который проводился на пожертвования нескольких известных купцов. Гостей было за сотню, а вместе с жёнами и взрослыми отпрысками и того больше.

Играл оркестр, в буфете бесплатно разливались вино и шампанское, раздавали сладости, были обильные закуски. Исполнив тур танца, кавалеры вели дам в буфет, угощались по желанию и пары снова возвращались в залу послушать музыку и пройтись в танце.

Надежда была весела, игрива, и привлекательна. Она исполнила пару танцев с местными офицерами, но держалась возле Ивана как верная жена, и они вместе танцевали увлечённо, как никогда уже много месяцев. Иван тоже был в приподнятом настроении. Ему пришла посылка с книгами от брата Иосифа из Петербурга. Эти книги он заказал ещё летом для своих изысканий по истории, и, посмотрев их, он уже имел некий план написания научной статьи, чтобы потом отослать её в университет на отзыв, а если статья понравится, то может быть ему предложат место в университете, и тогда прощай захолустный городок.

От хорошего настроения обоих, вечер удался на славу, и они уходили довольные собою, как и в первые свои встречи. Вернувшись домой, Надежда, воспылав страстью, ластилась к Ивану, вела себя в постели смело и непринуждённо, взаимное вожделение вспыхнуло вновь яркой страстью обладания и взорвалось фейерверком в головах любовников, когда их тела сплелись в последнем судорожном движении чувственности.

Полежав немного в оцепенении после полученного удовлетворения, Надежда произнесла Ивану похвальные слова: « Ну вот, можешь же, когда захочешь!», чем сразу разрушила очарование случившегося взрыва чувств у Ивана.

– Нет, не понимает она меня даже в этом интимном деле, – подумал Иван, – интимным слияние мужчины и женщины и называется, потому что здесь неуместны никакие слова. Голос разрушает очарование чувственной близости и снимает со страсти покров таинственности. Зачем она сказала эти слова, которые разрушили нашу близость, и как ветер, сдули нежность отношений, подобно осенней листве с деревьев.

Нет, не получается у меня с Надей родства души и вряд ли уже получится. А в самом начале наших отношений казалось, что мы сливаемся не только телами, но и душами и мыслями. Куда же это всё делось и почему? Почему Надя не может или не хочет прилепиться ко мне душой, понимать меня без слов, чувствовать моё настроение и разделять мои мысли и взгляды?

Случись такое, и я бы горы свернул ради своей любимой женщины. А на понукании и укоризне далеко не уедешь. Только я вдохновлюсь на доброе дело, хотя бы, как сейчас, в постели, как следует окрик, вожжи натягиваются, и мне остаётся лишь беспомощно сучить на месте ногами, а не лететь навстречу своим мечтам и планам рядом с единодушной и любимой женщиной.

Видимо, правы те крестьянские мужики на селе, что считают девушку, имевшую связь до брака с другим мужчиной порченной для семейной жизни. Она невольно сравнивает мужа со своим первым мужчиной и обычно такое сравнение не в пользу мужа. Хотя известны случаи, когда разумная женщина отбрасывала все прежние свои связи и жила интересами мужа так, словно нет, и не было в её жизни никого, кроме него. – Жаль, что Надя этого не понимает и, видимо, не поймёт никогда, – размышлял Иван, прислушиваясь, как Наденька мерно посапывает у него на руке, заснув умиротворённым сном после случившейся близости.

Скоро дрёма навалилась и на него, пустые размышления ни к чему не привели, и он забылся тихим сном, инстинктивно приобняв свою женщину, словно защищая её от житейских напастей и невзгод.

XXXI

Новый, 1914-й год, Иван встречал дома наедине с Надеждой, которая немного приболела и потому не могла пойти в офицерское собрание, где затеялось празднество встречи Нового года для уважаемых людей города, к которым, несомненно, относились и учителя местных училищ. Иван, по новой моде, установил в гостиной небольшую ёлку, которую вместе с женой украсил ёлочными игрушками из папье-маше и стеклянными шарами. Под ёлку он поставил фигурки деда Мороза и Снегурочки, что купил в лавке вместе с украшениями. Надя активно принимала участие в украшательстве ёлки, и радовалась, как ребёнок, нарядной гостье из леса, которая в свете зажжённых свечей переливалась всеми цветами радуги отражавшейся от игрушек и блистающей мишуры.

Вечером к ним в гости забежали две воспитанницы из класса Надежды, чтобы поздравить свою заболевшую учительницу и пожелать ей здоровья в Новом году. Надя щедро одарила девочек сладостями, и они, довольные, убежали прочь, оставив учительницу в лёгкой грусти, что своего ребёнка у неё пока нет, и некого ей побаловать конфетами, тем более, что Иван с детства был не приучен к сладостям и относился к ним вполне равнодушно.

Даша накрыла хозяевам стол в гостиной, испекла пирогов с ягодами и яблоками, запекла курицу в печи и, откланявшись и пожелав хозяевам счастья и удачи в Новом году, ушла отмечать смену года к своей дочери и внучке, жившим семьёй неподалёку, хотя своего зятя Даша, как и почти все тёщи, несколько недолюбливала.

Учителя остались одни. Надежда надела красивое платье, которое специально купила к Новому году, чтобы потом показаться в нём на каком-нибудь городском торжестве, и заставила Ивана тоже принарядиться по пословице: как встретишь Новый год – так его и проживёшь.

– Будем красивыми за изобильным столом – значит и год этот будет прожит нами красиво и без лишений, – уговаривала Надя своего мужчину, чтобы он приоделся дома будто для выхода в свет.

Иван неохотно повиновался, чтобы не расстраивать женщину по пустякам, хотя лично во всякие приметы не верил, как не верил и в Бога, скрывая это неверие посещением церкви и крестясь на людях, ибо открытый атеизм мог стоить ему учительского места.

Как образованный человек он рассуждал просто и логично: если Бог есть, и он всемогущ, то почему на Земле столько несправедливости среди людей и мелкие ничтожные людишки творят зло и живут припеваючи, а достойные и честные люди зачастую влачат жалкое существование. Если Бог не может этого исправить, значит он не всемогущ, а если он попустительствует злу, или намеренно посылает испытания людям – значит, он не добр, а злобен, и тем более не является Богом, опекающем людей, как своих детей, ибо в Писании сказано, что Бог сотворил людей по своему образу и подобию.

С такими мыслями вслух, Ивану не было бы места в учительской, и потому он вполне радушно ходил в церковь и благочинно стоял в толпе прихожан, слушая поповские молитвы, действовавшие на него как успокоительная настойка валерианы, которую он иногда принимал на ночь после очередной пустячной размолвки с Надеждой или трудного дня в школе.

Поздним вечером они сели за новогодний стол, Иван зажёг свечи, пригасил керосиновую лампу и они, в мерцающем полумраке, приступили к праздничному ужину вдвоём: Надя где-то вычитала, что встреча нового года – это семейный праздник, и его следует встречать дома с домочадцами и родственниками, но без посторонних, однако, если бы не болезнь, она с удовольствием приняла бы участие в городском празднестве на людях.

Говорить наедине было не о чем. Постоянные придирки Надежды окончательно отучили Ивана от рассказов про свои дела, намерения и мысли, и потому он слушал бесконечные излияния Нади, вспоминавшей события уходящего года и её мечты о свершениях в году наступающем.

– Надо обязательно летом съездить на Кавказ в Минеральные Воды, – говорят там целебные источники бьют прямо из земли, и эта вода оздоровляет людей и помогает многим женщинам избавиться от бесплодия, – тараторила Надежда, – кроме того надо вместе съездить к моей тете Анне, она совсем одиноко живёт после смерти мужа – Царство ему небесное. Железная дорога платит ей пенсию небольшую за мужа, она пишет, что на житьё ей хватает, но одиночество гнетёт, а к нам приехать погостить почему-то не хочет, хотя и езды здесь от Витебска всего-то верст восемьдесят.

– Семьдесят, – уточнил Иван. – Нет, не спорь со мною, я читала в газете, что восемьдесят вёрст, – настояла на своём Надежда. – А не едет сюда тётя из-за тебя, Иван, что живём мы с тобою невенчано.

– И бездетно, – добавил Иван. – Был бы ребёнок, можно тогда и тётку твою пригласить для присмотра за дитём, пока мы в своих школах учительствуем.

– Я в наступающем году хочу написать статью по истории и послать её в университеты Москвы и Петербурга. Если там мои изыскания понравятся, то буду хлопотать о своём переводе в столицу – хватит здесь прозябать, мне хочется наукой позаниматься и стать историком, а не учителем истории. История – это удивительная наука, там много неразгаданных тайн и замечательных событий, которые я хотел бы осветить в своих изысканиях.

– Как же, ждут тебя в столицах с распростёртыми объятиями, – недоверчиво возразила Надежда, выискивая глазами на столе кусочек чего-нибудь вкусненького.

– Там профессора, не чета тебе – провинциальному учителю с образованием в захудалом Вильненском учительском институте. Они имею университетское образование, и многие учились по заграницам и сквозь них тебе не пробиться к своей науке.

– Умеешь ты, Наденька, утешить и вдохновить мужчину на свершение больших дел. Тебя послушать, так я вовсе ни к чему не пригоден, кроме должности учителя в этом городке. Женщина должна подвигнуть мужа на поступки, поощрить его в собственных силах, а ты одёргиваешь меня и выражаешь сомнения в моих способностях. Кто-то из известных философов сказал, что за каждым великим мужчиной скрывается великая женщина, что помогала ему стать великим, а ты даже в мечтах приподняться мне не даёшь своими сомнениями.

– Нет, Ванечка, не сомневаюсь я в твоих способностях, а просто смотрю, что трудно тебе будет пробиться к успеху без денег и поддержки влиятельных родственников. Тебе уже 28 лет, а ты даже чина классного не имеешь. И как я могу вдохновлять тебя, если сама не знаю, что и как со мною будет – ведь живём без венца? Может, ты уедешь в Москву и бросишь меня здесь, а там найдёшь дамочку со связями или с хорошим приданным, и прощай, Наденька, не поминай лихом, так что ли? – возмутилась Надежда, что она не вдохновляет Ивана на большие дела и не верит в него.

– По-женски я могу вдохновить тебя после встречи Нового года в нашей постели, – закончила Надя и замолчала.– Но ты же приболела? Удивился Иван. – Для любви я чувствую себя вполне здоровой,– усмехнулась Надя.

– А почему после встречи Нового года в постель? – подхватил Иван её мысль. – Кто сказал, что Новый год надо встречать за столом, а не в постели за богоугодным делом. Сама говорила, что как встретишь Новый год, так и проживёшь его. Я предлагаю тебе вдохновить меня своей любовью именно в постели, и именно в полночь, до которой осталось ровно 15 минут. Разденемся по-быстрому и туда, а потом вернёмся за стол, если захотим. Как тебе моё предложение?

Надя сделала вид, что это предложение её обрадовало, и через несколько минут они оказались в постели в своей спальне, куда Иван перенёс часы-кукушку, чтобы они известили приход Нового года кукованием деревянной птички. Времени оставалось в обрез и Иван стремительно овладел Надеждой, которая торопливо соединилась с ним, отдавшись чувственным ощущениям. Постепенно их любовная страсть начала подниматься до сладкого томления, граничившего с болезненностью вожделения, в этот момент часы пробили полночь, птица высунулась из избушки над часами и, прокуковав, спряталась вновь, не желая смотреть на прелюбодеяние.

Бой часов и крик кукушки словно хлыстом ударили по любовникам, и они с громкими стонами и вожделенными криками слились в судорожном движении тел и замерли, содрогаясь от уходящей страсти взаимного и полного удовлетворения плоти.

Надежда благодарно поцеловала Ивана в губы, когда он нехотя сполз к стенке, прижалась к нему всем своим горячим, удовлетворенным телом и сонным голосом предложила: давай спать, я ничего больше не хочу, мы, наверное, лучше всех встретили Новый год в этом городишке. Иван молча прижал её к себе, и они забылись сном сбывшегося желания, опустошившего их головы от ненужных и вредных мыслей.

Проснулись они поздним утром, повалялись в томной неге на кровати, пока в доме ощутимо не похолодало, и Иван вынужден был встать и затопить два печи, чтобы не замёрзнуть в первый день Нового года.

Затопив печи, он юркнул к Наде под одеяло, чем вызвал её притворное недовольство от холодного прикосновения озябшими ногами. Скоро жар от печей согрел воздух, и они, встав с постели, нагими пошли в гостиную, выпили по бокалу вина по случаю Нового года, и, совершив утренние процедуры, и одев халаты, приступили к новогоднему завтраку, посмеиваясь над вчерашним баловством при встрече Нового года. Перекусив и поболтав за столом на пустяшные темы, они вновь уединились в постели и повторили вчерашнее действие уже не в темноте, а при свете дня, который через окно освещал их нагие и сплетённые в страсти тела.

– Много ли человеку нужно для полного счастья, – лениво думал Иван, в опустошении чувств прижимая к себе Надежду, замершую в прострации полного женского удовлетворения. – Любимая женщина, тёплый дом, работа в удовольствие, дети – вот и все слагаемые счастья. У меня не хватает лишь детей, но даст Бог, придёт и это счастье отцовства.

Они дремали в объятиях, когда на кухне Даша загремела кастрюлями, чтобы накормить молодых хозяев поздним обедом после новогодней ночи. Иван потом до конца жизни вспоминал этот новый год, как самый лучший праздник, проведённый им в обществе любимой женщины.

Но от любви до ненависти всего один шаг, и этот шаг, ему ещё неведомый, готовил 1914-й год в свои грядущие дни.

Эти дни замелькали стремительной чередой однообразных будней, которые нанизывались один за другим, будто бусинки на нитку, превращаясь в ожерелье прожитого времени. Иван уже давно заметил, что с возрастом, ход времени ускоряется от неторопливой поступи в детстве до ускоренного шага в канун его тридцатилетия. Старики в деревне говорили ему, что в старости они дней не замечают вовсе, едва успевая различать месяцы или времена года. Вот и Иван, не успел оглянуться, как миновали Крещенье, масленица, Великий Пост и звон колоколов в храмах городка известил о приходе Светлого праздника Пасхи. Будучи в душе неверующим человеком, Иван, тем не менее, любил этот церковный праздник, совпадающий с весенним временем пробуждения природы, когда всё вокруг оживает после зимней спячки. Вешние воды смывают мусор с улиц, люди освобождаются от забот и невзгод, накопившихся за прошедшую зиму, и освобождённые души людские ищут себе новых свершений и впечатлений.

Для Ивана наиболее удачным по свершениям временем года была осень, но он понимал, что достижениями осени обязан весне, когда их замышлял. Подобно крестьянской жизни, по весне он затевал что-либо, а осенью пожинал урожай со своей затеи, если ранее не решал, что эта затея бесплодна, а иной раз и вредна.

За прошедшую зиму Иван много занимался историей московских князей, изучая книги, заказанные ещё в Петербурге, и заказывал себе новые через братьев, и на их основе написал приличную, по его пониманию, статью о том времени. Эту статью он собственноручно напечатал на пишущей машинке, имевшейся в училище, задерживаясь иногда допоздна, и возвращаясь домой лишь поздним вечером, вызывая справедливые нарекания Надежды, считавшей его исторические изыскания пустым делом, не имеющим практических перспектив.

Иван давно уже не посвящал Надежду в свои замыслы, общаясь с нею лишь на бытовые темы, ибо ещё ни одного раза ему не удалось отстоять свою позицию при расхождении мнений по любому вопросу, а такое расхождение имело место всегда.

Статью свою Иван послал почтой в Московский и Петербургский университеты и с нетерпением ждал ответа, который задерживался.

Весною этого рокового года, международная обстановка в Европе чрезвычайно обострилась, и две мощные военные группировки Антанта и Тройственный Союз обменивались жёсткими нотами, обвиняя противную сторону в ущемлении своих прав. Тройственный союз в составе Германии, Австро-Венгрии и Италии обвинял стороны Антанты: Англию, Францию и Россию в ущемлении своих прав в торговых и политических делах, а Антанта обвиняла Германию в необоснованных притязаниях на ведущую роль в мире.

В газетах откровенно писали, что дело добром не кончится, и будет война великая и кровопролитная. Царь Николай Второй желал своей реабилитации за позорно проигранную войну с Японией, и охотно участвовал в нагнетании страстей, не имея для этого ни военных, ни экономических, ни политических оснований, кроме личных амбиций недалёкого ума человечка.

Иван, зная положение в России из газет, где иногда прорывались слова правды, надеялся, что войны не будет, а если она и начнётся, то позднее, когда ему удастся перебраться в Москву или Петербург, где преподаватели университетов и институтов, как и прочие учителя, имеют третью категорию на мобилизацию в армию, до которой дело не доходило даже в Японскую войну.

В июне занятия в школах закончились, и учителя получили законное право на летний отдых. Надежда требовала от Ивана немедленной поездки в Минеральные Воды, чтобы поправить своё женское здоровье, но Иван медлил, ожидая ответа на свою научную статью, а в случае положительного ответа, он собирался немедленно отправиться в любую из столиц, чтобы заняться своим трудоустройством.

Неожиданно Надя получила письмо от подруги Баси, которая писала, что вышла замуж за своего майора, и хотела бы приехать на недельку, чтобы повидаться. Если Надя согласна, то пусть телеграфирует ей, и Бася мигом обернётся, да и езды-то всего несколько часов поездом.

Надя, скучавшая в провинциальном городе без близких подруг, моментально дала ответ и через два дня уже встречала подругу Басю на вокзале.

По прибытию поезда Надя с трудом узнала в даме, сошедшей с поезда, свою бывшую подругу – так она изменилась лицом, одеждой и манерами. Это была уже не блудливая содержанка с порывистыми движениями и грубоватым словом, а светская дама с мягкими манерами и плавной речью.

Надежда подивилась вновь, как замужество благоприятно сказывается на женщине, если это замужество не в тягость ни ей, ни мужчине. Бася слегка пополнела за эти два года, что не виделись, но эта полнота придала округлость формам тела и смягчила черты лица, не испортив внешнего облика в целом, а лишь придав ей шарм и привлекательность, свойственные уже не девушке, но молодой женщине в цветущие годы жизни.

Подруги приветливо расцеловались, носильщик подхватил увесистый чемодан, который Бася, как и любая другая женщина, набила вещами, будто приехала в гости на месяцы, а не считанные дни.

– Наденька, дорогая, как я рада видеть тебя вновь, – зажурчала Бася, подхватывая Надежду под руку и направляясь с перрона на пристанционную площадь, где дежурили извозчики в ожидании седоков. – Понимаешь, я замужем всего два месяца, но живу с майором, Виктором Степановичем, как тебе известно, уже три года.

Он сказал, что скоро будет война, он уйдёт воевать, и не дай Бог убьют, тогда я останусь без его содержания, а будучи женой, буду получать пенсию. Вот мы и поженились, на всякий случай, ради пенсии, – рассмеялась Бася. – Замужество придало мне спокойствие и уверенность в положении, и я даже несколько пополнела за эти два месяца, правда, совсем немного, и платья всё ещё мне впору. Ты, надеюсь, тоже замужем за своим учителем Иваном, мы же почти одновременно выбрали себе своих мужчин в спутники жизни? – вопросила Бася, усаживаясь в коляску к извозчику.

– Нет, мы с Иваном живём в гражданском браке, – ответила Надежда, указывая кучеру, куда следует ехать. – Детей нет, на войну ему не идти, как учителю, поэтому и венчаться нет причин. Если я настою, конечно, брак будет заключён, но не хочется мне настаивать, нужно, чтобы мужчина сам решился, без принуждения, так мне кажется, – слегка солгала Надя, объясняя причины своего безбрачия.

– С твоим Иваном можно хоть всю жизнь прожить без венчания: он надёжный и однолюб, не то, что мой Виктор Степанович: стоит ему уехать в полк на пару недель, так начинает там мять кухарок и маркитанток, потому что не может прожить и трёх дней без женского естества, – снова засмеялась Бася. Мне его похождения теперь не в тягость, а как бы пост от супружеских обязанностей.

Женщины подъехали к дому, кучер занёс чемодан на крыльцо, откланялся, получив щедрую мзду за проезд, и отбыл в поисках седоков, а подруги вошли в дом, где их встретил Иван.

На вокзал, встречать Басю, он не пошёл, потому что эта подруга жены была ему неприятна по причине своего знакомства с бывшим любовником Нади, о чём сама Надежда однажды проговорилась. Тем не менее, у себя дома Иван встретил Басю вполне приветливо и гостеприимно. Надежда выделила Басе свою комнату, гостья разместилась там, переоделась с дороги в домашнее платье и вышла к обеду, который в честь её приезда проходил в гостиной под опекой экономки Даши.

Бася оживлённо рассказывала о своей жизни в Вильне за минувшие два года, Иван интересовался, что изменилось в городе его студенчества за это время, и обед проходил в непринуждённой обстановке. Под конец Бася огласила новость:

– Да, я совсем забыла сказать, что в поезде мне стало известно о мобилизации в армию. Наш царёк, Николашка, как его называет мой майор, объявил о мобилизации в армию, значит, действительно будет война с немцами. Майор говорит, что армия не готова к войне и следует ожидать поражения, как и в японскую войну. Остаётся надеяться, что до наших мест война не дойдёт, и нас не коснётся, а мой майор уцелеет, и мне не придётся получать за него пенсию. Лучше быть при муже, чем вдовой в холодной постели, – рассмеялась Бася.

После обеда все трое пошли прогуляться по городу, чтобы показать гостье свою жизнь в провинции. Показывать, собственно говоря, было нечего: на вокзале Бася уже была по приезду, потому прошлись до Днепра, постояли на берегу неширокой здесь реки, потом прошлись к центру города, минуя храм, куда Бася попросилась зайти, чтобы поставить свечку за свой благополучный приезд, что и было исполнено.

Хозяева тоже поставили по свечке за то, чтобы не было войны, и это делали многие прихожане, которые прослышали уже о мобилизации и горячо обсуждали эту новость возле храма, в лавках и трактирах, мимо которых проходили учителя со своей приезжей гостьей Басей.

Вернувшись с прогулки все разошлись на отдых, чтобы вечером вновь собраться на веранде за чаем и продолжить общение во взаимных рассказах о жизни за два года, промелькнувшие с момента отъезда учителей из Вильны в этот маленький городок.

Бася посочувствовала Надежде, что ей приходиться жить в этом захолустье, на что Надежда поделилась планами Ивана на переезд в столицы, которому теперь может помешать война. Иван вполне серьёзно отнёсся к началу мобилизации по указу царя, и объяснял женщинам, что если военная машина приведена в действие, то остановить её будет трудно, если вообще возможно.

– Всё террорист этот виноват, Гаврила Принцип, что убил наследника австрийского престола Фердинанда в Сараево, – воскликнула Бася, повторяя слова своего майора о причинах возможной войны.

– Война назревала и без этого убийства, – возразил Иван. – История показывает, что если есть противоречия между странами, особенно между властителями, тогда война неизбежна, а повод всегда найдется. Интересно, что король Англии, кайзер Германии, царь России, да и австрийский император находятся в близком родстве между собой, и тем не менее готовы на войну, не жалея своих подданных, лишь бы утвердить свои амбиции, невзирая на жертвы. Можно ожидать, что если война будет кровавой и затяжной, то народы этих стран сметут своих властителей путём переворотов или революции, как это было после русско-японской войны в 1905 году.

Тогда царь Николай уцелел чудом на своём троне, но грядущая война, судя по всему, будет более кровавой и Николашке придёт конец, а с ним и всему роду Романовых, – предположил Иван, но дамы с ним не согласились.

– Хватит, Иван, пугать Басю своими предсказаниями, – как всегда возразила Надя, противореча мужу и показывая Басе свою власть над Иваном.– Император Николай Второй порядочный семьянин, заботится о дочерях и больном сыне, а ты его изображаешь кровожадным упырем, жаждущим народной крови.

Иван хотел возразить жене, что в управлении государством нужны совсем другие качества, чем семейная добропорядочность и смирение перед царицей, Александрой Федоровной, немецкой принцессой, что подмяла царя Николая под свой каблук, но вспомнив вовремя, что Надю ему ещё ни разу не удавалось переубедить, промолчал и, закончив чаепитие, откланялся Басе и ушёл в спальню на ночлег, оставив дам одних обсуждать свою жизнь и женские новости, накопившиеся у подруг за два года разлуки.

Ночью Иван внезапно проснулся от ощущения одиночества. Нади рядом действительно не было. Часы на стене показывали полночь, в полумраке летней ночи за окном, светившейся отблеском звёзд и народившегося полумесяца. Ивану захотелось пить, и он, встав с постели, прошёл на кухню испить холодного квасу. Проходя мимо комнаты Баси, он, услышав приглушённые голоса подруг, доносившиеся из-за неплотно прикрытой двери, невольно остановился, прислушиваясь в разговор.

– Как у тебя, Наденька, обстоят дела по женской части с Иваном? – спрашивала Бася свою подругу. – Получать удовольствие от близости с мужем – это то немногое, что остается нам, замужним женщинам в семейной жизни. Я к своему майору вполне приспособилась, иной раз даже кричу под ним от полноты женских ощущений, сливаясь с ним в оргазме, потому и вышла замуж, ну и, конечно, ради своего содержания за его счёт, – откровенничала Бася без всякого стеснения.