Камелии цветут зимой

Глава 7

2.11.2016

Линетт сидела на кухне, опершись на стол руками. Это не первый мужчина, который отказывает ей из-за наличия ребенка с ее стороны. Ситуация вновь и вновь повторяется, хоть ей далеко не двадцать. И Линетт не понимала, почему это происходит.

– Мам, почему ты плачешь? – Эльза зашла на кухню и увидела, как та схватилась за голову и облокотилась о стол. На нем лежала закрытая бутылка красного вина. Девочка села рядом и ждала, пока мама поднимет на нее глаза.

– Почему я плачу? – она повернула голову, и девочка увидела, что та не плакала, – Как можно плакать тем, что уже давно закончилось?

– А… почему ты тогда грустишь?

– Помнишь сказку о Драконе и Принцессе? – Эльза кивнула. – Они любят друг друга, а у мамы нет того, кто ее бы любил.

– Но я люблю тебя, – Эльза схватилась за рукав рубашки женщины.

– Я знаю. Но иногда, когда я думаю об этом, могу согласиться с тем, что ты – моя главная ошибка.

Ланетт повернулась к окну, а Эльза не могла ничего сказать. И, когда она собралась с силами, и попробовала перевести тему, мама ее как будто не слушала.

– Мам? Мам!

Та не откликалась, и девочка плохо запомнила, какое было выражение лица этой женщины. Но она отчетливо помнила, что чувства, которые переполняли Линетт, были той чужды.

Эльза проснулась от того, что упала с кровати. Она лежала, закутанная в одеяло, и смотрела на потолок. И почему ей в последнее время стали сниться подобные сны? Не то, что бы Эльза думала о таком в течение дня или это ее беспокоил в том плане, что она каждый день прокручивает эти воспоминания до деталей. Просто, когда ты живешь с нарциссом, то привыкаешь слышать в свой адрес нелестные слова.

От Линетт не один раз звучало «Ты – моя ошибка», «Я не хотела тебя рожать», «Ты мне не нужна», «Почему все лучше тебя?», «Можешь ли ты хоть чуть-чуть постараться?», поэтому девушка уже выработала иммунитет к таким фразам. Но та сцена произошла, когда ей было около десяти. Потому она и замешкалась, чтобы что-то ответить и решила пропустить это мимо ушей.

Линетт была пьяна, хоть и бутылка по воспоминания была закрыта. Эта женщина пришла с какой-то встречи, а потому от ее одежды уже пахло алкоголем. Но, даже не смотря на это, Линетт говорила ужасные вещи и в трезвом виде.

Дети нарциссических родителей привыкают слышать гадости в свой адрес, поэтому становятся либо жертвами во взрослой жизни, которых так и продолжают задевать, либо становятся агрессорами, если рассматривать эти две крайности. Эльза гордилась тем, что попала в общество агрессивных, ведь первые могут выжить только благодаря милости вторых. Ей нравилось чувство контроля, которая она может получить единственным для нее способом. Это была ее свобода, за которую она пыталась каждый день ухватиться.

– Нужно будет сходить в магазин, – произнесла она, когда открыла холодильник.

В квартире больше никого не было. Это была черта, которую сама Эльза в себе не замечала. Потребность в звуках стала ее зависимостью примерно с самого детства. Нужно, чтобы что-то играло на фоне, и не важно, свой голос это, музыка, или видео в Келлете. Нужно заполнить пустоту, которая образуется, и от которой нельзя спрятаться.

Эльза переоделась и надела наушники. На улице оказаться наедине со своими мыслями проще простого. Когда ты дома, ты думаешь о том, что нужно сделать еще, пока Линетт не вернулась домой. Но когда ты выходишь за пределы дома, то ты просто идешь вдоль дороги, все глубже входя в свое сознание. Именно поэтому, когда ты что-то слушаешь, то задумываешься именно на этом. Эльзе страшно, что если она начнет вспоминать вещи прошлого, то не сможет вовремя закрыть этот ящик Пандоры ².

– О, привет, Эльза! – ей помахал мужчина за кассой, когда она вошла в магазин недалеко от дома.

– Привет, Шон, – она помахала ему в ответ, но даже не посмотрела на него.

– Давненько тебя не видал, уезжали с мамой что ли? – девушка ходила вдоль стеллажей в поисках консервов. Этот магазинчик маловат, но нужное здесь есть, поэтому жаловаться не на что.

– Нет, просто последнее время пользовались доставкой. А сейчас прогуляться захотелось.

– А-а-а-а, понятненько. А то я уж распереживался, – Эльза нагнулась, читая названия консервов, и шла вдоль полок, и тут с кем-то столкнулась.

– Извините, я вас не заметила, – она поднялась, и увидела перед собой знакомую улыбочку. – И что ты здесь делаешь?

– А я говорил: «Что случилось однажды, может никогда не повториться снова. Но то, что случилось два раза…»

– «Непременно случится и в следующий», – раздраженно Эльза закончила за Шэрона. – Помню я, помню.

– О, ты помнишь, что я говорил, – девушка снова начала смотреть на полки, – Я так небезразличен тебе?

– Размечтался. Кто не знает Коэльо?

– А ты начитанная девушка, – он следовал за ней, пока она выбирала покупки, – И как тебе Коэльо?

– Все его "умные" мысли давно были уже высказаны в гораздо более интересных и глубоких сочинениях. Он же пишет поверхностно и всю историю можно назвать тремя словами. Пятьдесят страниц идет на понимание истины "дорогу осилит идущий". И потом еще пятьдесят страниц, для закрепления.

– Короче говоря, пустая трата времени?

– Естественно.

– Я бы хотел с тобой побеседовать подольше, – Эльза обернулась. – Ты гораздо интереснее, чем кажешься.

– Только потому, что мне не нравится Пауло? – усмехнулась девушка.

– Не только, – его взгляд напоминал хищника, который уже был наготове, чтобы напасть.

– Кажется, мы уже решили, что ты не будешь искать со мной встреч, – она обернулась к нему, когда Шон начал пробивать продукты за кассой.

– Это ты решила, я на это не соглашался.

– Ну, Эльза, ты что? Хороший же парень, – мужчина указал рукой на Шэрона, который игриво улыбался. – Прогуляйся с ним. Я никогда даже не видел, чтобы ты гуляла с кем-то.

– Ну что? – спросил Шэрон, оплатив покупки быстрее, чем это успела сделать Эльза.

– Только если я смогу вернуть тебе деньги, – девушка хотела взять пакеты, но Шон спрятал их за кассу.

– На свидании неудобно будет с пакетами ходить, потом забежишь, – Эльза закатила глаза.

– Это, черт возьми, не свидание, – они выходили из магазина, но она уже чувствовала себя уставшей от этой прогулки.

– Это мы еще посмотрим, – Шэрон обнял ее рукой за плечи. – Давай зайдем в кафе, в котором я работаю. У меня перерыв, поэтому все равно нужно будет вернуться.

– Без разницы, – Эльза скинула руку с себя и ткнула пальцем парню в бок. – У тебя есть время, пока мне не станет скучно.

– И как скоро тебе станет скучно? – юноша потирал ушибленное место.

– Зависит от тебя.

– И что дальше? – они задели за тем столиком, за которым несколько дней назад Эльза сидела с Элией.

– Будем разговаривать, – Шэрон сидел напротив, но взгляд постоянно метался в поисках чего-то. Казалось, что ему это вовсе не нужно было.

– Ты даже не смотришь на меня, – он остановил взгляд на девушке и самодовольно улыбнулся.

– Тебе нравится привлекать мое внимание?

– Да, иначе нет смысла в беседе, в которой у собеседников нет друг к другу хоть какого-то интереса.

– То есть у тебя ко мне есть интерес?

– Интереса с одной стороны вполне достаточно. Но если у обоих сторон его нет, тогда лучше закончить это.

– Расскажи о себе.

– Мы что на собеседовании? – Эльза вопросительно подняла бровь.

– Ладно. Чем ты занимаешься, помимо живописи?

– Тебя правда это интересует?

– Если я спросил, значит, интересует, – его выражение лица было серьезным, и неожиданно Эльза почувствовала что-то, чего не было раньше. Ей хотелось разговаривать.

– Всему понемногу. Что найду интересным, тем и займусь.

– Расскажи о своей семье, – девушка посмотрела Шэрону в глаза, словно переспрашивая, нужно ли ему это знать.

– Моя мать – самовлюбленная женщина, которая делает все ради себя. А брат, воспитанный нарциссом, сам стал таковым, – Эльза подумала, что тянуть не стоит. Лучше говорить прямо и сразу, нежели водить вокруг да около. Шэрон продолжал слушать, – Ты уверен, что твое желание остаться со мной после моего рассказа, не исчезнет? – она спросила это не из желания, чтобы он сказал «да», она хотела увидеть в его лице сомнение.

– Я не могу сказать точно, – честно признался он. – Об этом я смогу судить лишь после.

Девушка вздохнула и отвернулась в сторону окна. С чего начать, она даже не задумывалась. Она задумывалась о том, почему хочет ему это рассказать. Что родилось внутри нее, что заставило желать с ним говорить?

– Манар никогда не был для меня братом, если говорить о семейных узах. От одной только мысли, что у нас с ним в жилах течет одинаковая кровь, меня тошнило, – она стиснула зубы, погружаясь в воспоминания, которые у нее остались. Многие мозг просто постарался стереть, чтобы сохранить разум, – Но я ничего не могла с этим поделать. Я всего лишь была ребенком. Если я скажу, что он бил меня, что ты ответишь? – у парня дрогнула рука, когда он услышал вопрос, – Он меня бил жестоко, чтобы просто успокоиться. Иногда ремнем, иногда ложкой для обуви, а, когда у него совсем нет настроения, мог взяться и за провод, чтобы синяки точно оставались, – она усмехнулась, снова посмотрев на парня.

Шэрон ничего не мог ответить. Он был слишком потрясен ее словами. Это было не тем, что он ожидал услышать. И Эльза это прекрасно понимала. Она понимала, что в обычных семьях нее принято так отзываться о родственниках, ведь они – семья. А семью любить нужно любой, какой бы она ни была. Но вот только Эльза родилась в совсем другой семье.

– Он был достаточно жестоким человеком. Однажды я лежала на полу, он бил меня ремнем, чтобы снова выпустить пар. Тут он сел, чтобы отдохнуть, ведь прилагал почти все силы. И я поднялась и сказала: «Я в этот раз даже не заплакала». А это его только разозлило, – она наблюдала за меняющимся выражением лица Шэрона. – А мать ничего не знала потому, что Манар меня запугивал, что мне будет еще хуже. Но и эта женщина не такая добрая, как может показаться. Она кидала в меня кружку от того, что не убрала ее со стола. Мне было десять, когда она добивала мой телефон шваброй из-за того, что полы помыла не с первого раза. Ты доволен?

Шэрона смотрел на Эльзу, но не мог сказать ни слова. Он редко встречал людей в подобных семьях, но, на самом деле, никто об этом не распространяется. «Хорошие дети» должны любить своих родителей, а потому никогда об этом не расскажут.

– Я… очень сожалею, что у тебя было такое детство.

– Мне не нужна твоя жалость, – произнесла она, а глаза будто говорили «как и все, что ты можешь предложить».

– То, с чем ты столкнулась, не делает тебя плохим человеком, поэтому..

– Я знаю это, – снова она перебила Шэрона, и он не знал, что тогда вообще говорить. Он опустил глаза на стол. – Ты ответишь на мой вопрос?

Шэрон видел ее взгляд, и почему-то только сейчас, понял, что неважно, каким будет его ответ. Эта девушка все равно не хотела идти ему на встречу. Единственным отличием будет только то, что она ему скажет.

– То, что с тобой происходило, не может сделать так, чтобы я не заговорил с тобой, – уверенно произнес Шэрон.

– Похоже, у тебя синдром спасателя, если ты все ее хочешь продолжить общаться с травмированным человеком.

– Нет, просто я не смотрю на тебя под этим углом.

Он больше ничего не сказал, продолжал смотреть на нее в ожидании. Шэрон никогда не понимал, чего от нее ждать. А таких людей боятся в первую очередь. Она смотрела на него в ответ, и парню только оставалось догадываться, о чем именно она думала. Потом она резко поднялась из-за столика.

– Мне надоело, я иду домой, – это не требовало ответа, и Шэрон прекрасно понимал.

Он еще сидел какое-то время за тем столиком, размышляя об Эльзе и о том, что она ему рассказала. Казалось, что это все придумано, ведь «плохих» матерей не бывает. Ему хотелось, чтобы эта девушка подпустила его чуть ближе. Хотелось открыть ларец с потаенными тайнами и слабыми сторонами. Но как ему это сделать – было загадкой, на которую он не смог найти ответа.

Эльза вошла в квартиру, поставив пакеты на пол. Рядом стояли мужские ботинки. Сердце предательски сжалось, перед глазами все начало плыть.

«Я даже не заплакала»

«Я смотрю, ты расхрабрилась»

«Я отвезу твой велик в ремонт»

Воспоминания стали накладываться друг на друга, и в голове с большей силой слышались хлесткие удары ремнем. В ушах начало звенеть, Эльза схватилась за кофту в области груди – сердце бешено колотилось, и девушка не знала, как успокоиться.

– Ты че здесь сидишь? – она резко повернулась на голос, и все звуки пропали.

Пропала головная боль, ускоренное сердцебиение, воспоминания. Она только видела перед собой высокого темноволосого парня в своих домашних шортах. Его тело было покрыто бессвязной вереницей самодельных татуировок, которые открывали Эльзе новые забытые воспоминания.

– Что ты здесь делаешь? – девушка взяла пакеты и направилась на кухню. – Разве ты не должен освободиться только в двадцатом?

– Да, но меня выпустили, за хорошее поведение.

– До боли смешно, не находишь? – усмехаясь произнесла она.

– Нет. Главное, что сейчас на свободе, – Манар сел в кресло за столом, – приготовь пожрать, я только пришел.

– Как видишь, я тоже, – она достала кастрюлю из шкафа и набрала воду.

– Я проходил мимо кафехи… Как она там называется? Красная птица какая-то.

– И что дальше?

– Смотрю, ты паренька себе нашла.

– Он мне не парень.

– Да ладно, а кто он тогда?

– Просто знакомый, который там работает.

– О, значит, можно будет скидоны получать. Давай туда сходим на днях?

– Зачем мне туда идти с тобой?

– Ты что с братом не хочешь прогуляться, с которым столько лет не виделась?

– Нет, – затем быстро добавила. – У меня некоторые проблемы в университете, поэтому нужно будет заняться учебой.

– Плохие оценки – это не проблема. Я же школу бросил, а все равно нормальный человек вырос.

– Который убивает людей, – прошептала себе под нос Эльза.

– Че ты там сказала? – послышался грозный голос Манара за спиной.

– Говорю, я учусь отлично.

– Да я никогда не поверю, что ты стала зубрилкой. Такого просто быть не может!

– Ну не верь.

– Даже если ты отличница, то тем более у тебя проблем быть не может, – «тем более?»

– Да, возможно…

В этот момент в замке заскрежетал ключ. Сколько же криков будет от Линетт, когда она увидит Манара. Эльзе стало тошно от этой мысли. Линетт никогда не радовалась приходу дочери.

– Эльза, я вернулась! – кричала она из коридора. – Я увидела мужские ботинки в прихожей, у нас гости?

Линетт вошла на кухню и застыла в удивлении. Перед ней стоял повзрослевший сын, не тот семнадцатилетний мальчик, которого она провожала в зал суда. Одиннадцать лет пролетели, как один, но это больше не тот мальчик, которого она так сильно любила.

– Привет, мам, – Манар улыбнулся и приобнял женщину, которая не могла поверить, кто стоит перед ней. Она почувствовала, как по лицу начинают скатываться слезы, и Линетт схватилась за него. Так крепко, как будто, если она ослабнет тиски, то он просто исчезнет, испариться и больше никогда не появится.

– Нарри… – женщина плакала, впервые за долгое время. Пожалуй, только то, что ты создаешь, всегда может вывести тебя на чувства.

Эльза не поворачивалась к воссоединившимся. Она боялась, что если увидит лицо матери, то зависть увеличится. Даже сейчас, она ощущает себя здесь лишней. Как будто это вовсе не ее семья, ведь Линетт любит Манара гораздо больше, чем ее.

– Ну что ты так плачешь? Я же не умираю, я вернулся домой, – он смеялся, но это не был тот смех, полный искренности и радости. Казалось, это был смех тяжелого облегчения, что его ждали. – Так нам нужно отпраздновать воссоединение семьи.

– Да, мы должны это отпраздновать, – Линетт вытирала слезы, не отпуская из рук своего сына.

– Эльза, нам нужно пойти в то кафе, в котором я тебя видел.

– Какое кафе?

– Там работает ее знакомый, поэтому возьмем по скидке, прикинь!

– Да? Эльза, я говорила тебе искать богатых мужчин, но для начала это даже неплохо.

– Манар сам придумал, что там можно будет получить скидки. Я об этом не говорила.

– Так ты можешь охомутать того парня, – мужчина подошел и выключил плиту, посмотрев в глаза девушке. – Нужно использовать свои женские способности, пока ты молода.

Эльзе стало противно от этих слов. Манар вообще не тот, кто может говорить подобные вещи. Не было дома одиннадцать лет, и заявляется так, как будто ничего не произошло. Как будто в семнадцать лет он не решился на убийство того мужчины.

– Манар прав, пойдемте праздновать, – Линетт направилась в прихожую, что-то весело напевая.

– Слушай, давай не будем расстраивать маму, – лицо Манара неожиданно приобрело злую серьезность. – Ты просто пойдешь с нами по своему желанию, иначе мне придется заставить тебя желать.

Вот и показался его настоящий характер властителя. Если все идет не так, как он хочет, то плохо будет всем. Он выжидающе смотрел на Эльзу, пока та ему ответит. Но этого ответа особо не требовалось, он знал, что она не пойдет против него.

– Ладно, – Эльза направилась за матерью в коридор, понимая, что проблем не оберется, когда они зайдут за порог «Красного Ворона».

Глава 8

Шэрон, не знал, встретятся ли они с Эльзой еще, даже учитывая, что она живет где-то недалеко от «Красного Ворона». С ней в какой-то мере было сложно разговаривать потому, что от нее чаще слышишь насмешки, чем что-то еще. Она похожа на него, поэтому и возникают сложности.

Эльза со своей семьей села за столик у входа, надеясь, что это закончится, как можно скорее. В этот раз меню уже лежали на столах. Манар и Линетт бурно обсуждали каталоги, а она высматривала Шэрона. Лишь бы не он подошел к ним. И, словно на зов ее мыслей, юноша уже подошел к ним.

– Вы готовы сделать заказ? – он посмотрел на сидящих перед Эльзой, а потом на нее. Этим взглядом был задан вопрос, который девушка прекрасно понимала. Она еле заметно качнула головой в знак согласия.

– Утка Конфи, ассорти из свежих овощей, куриные крылышки, тропический сок и бутылку холодного пива, – произнесла Линетт, не поинтересовавшись, чего хочет Эльза.

– А вам, мисс? – Шэрон посмотрел на девушку, но она не узнала этот взгляд. Он казался каким-то не знакомым и далеким. Это была жалость?

– Холодную «Лунную принцессу» ³.

– О, так это ты тот парень! – вдруг воскликнул Манар, – Мам, познакомься, это паренек Эльзы.

– Правда? А вы довольно симпатичный, не ожидала.

– Что вы, мы с Эльзой просто знакомые, – он записал в блокнот заказ.

– Да неужели? Что-то вы явно испытываете к ней, раз лично поинтересовались, чего она хочет, – девушка рассержено цокнула.

– Мам, прекрати. Мы с ним не встречаемся.

– Ну конечно, конечно, – она помахала рукой в сторону дочери, – Слушайте, раз уж так все выходит, то мы надеемся на скидку от вашего кафе, да не маленькую, – Шэрон взглянул на Эльзу: она свела руки в запястьях и повернула их в противоположные стороны. Эльза всегда не знает, куда деть руки, поэтому постоянно их трет друг о друга. Но этот жест был чем-то новым, и ему показалось, что это что-то значит. Их с Эльзой взгляды встретились, и он окончательно понял, что это не просто так.

– Я вас понял, – выдал Шэрон в конечном итоге.

– Какой хороший мальчик, – протянула Линетт. – Тогда будем ждать.

Шэрон повернулся и ушел в сторону кухни, оставляя Эльзу с мыслью о том, что она уйти не может. Если уйдет сейчас, то дома все равно ее ожидает наказание. В этот момент у нее в голове пробежала мысль о том, что пора съехать от своей матери и от брата, который вернулся после долгого отсутствия в колонии строгого режима.

– Эй, мам, а малая говорит, что она тут отличницей стала, – от размышлений ее прервал голос брата.

– Да, она наконец-то делает хоть что-то, чтобы я могла ею гордиться.

– Но она говорит, у нее начались какие-то сложности в шарашке, поэтому есть затруднения в твоей гордости за нее, – и так всегда. Он всегда использует все возможности против Эльзы, чтобы почувствовать себя любимым ребенком. Иногда, как сейчас, ему мало той любви, которую ему дают, он хочет заполучить больше.

– Это правда?

– Да, – конечно же, это была ложь, но иначе с ними нельзя. Если сейчас сказать, что это неправда, то Манар не закроет на это глаза. Пусть лучше упивается материнской любовью, пока может.

– Эльза, я надеюсь, что ты помнишь: если ты не первая, то, значит, ты последняя. Поэтому постарайся хотя бы в этот раз, чтобы у тебя все получилось.

– Я поняла…

Манар и Линетт обсуждали последние новости, даже не обращая внимания на девушку. Между ними всегда была какая-то связь, которую Эльза никогда не могла понять. Если Манар делает что-то плохое, по мнению матери, она тоже перестает давать ему любовь. Но так лишь казалось до определенного момента.

Однажды Эльза увидела, как Линетт успокаивала его после того, как накричала. Ее объятия казались еще теплее, чем когда-либо еще. «Я же хочу для тебя лучшего – я твоя мама». И именно тогда, когда у Эльзы были скованы руки и они, она не могла пошевелиться, только смотреть, она поняла, что Манара эта женщина любит больше, чем ее. Даже если он провиниться перед ней. С Эльзой таких случаев никогда не происходило, за что она и ненавидела свою мать.

Шэрон раскладывал заказ на стол, когда Эльза встала из-за стола. Перед тем, как подняться, она легонько дернула Шэрона за рукав рубашки. Манар и Линетт этого не заметили, поэтому девушка вздохнула с облегчением. Нам прошла вдоль небольшого коридора, который вел в сторону туалетов. Зайдя за угол так, чтобы семья ее не видела, она ждала Шэрона. Долго он ждать себя не заставил.

– Я оплачу всю сумму заказа, – она облокотилась о стенку, напротив парня. – Спасибо, что не начал спорить с ними или выяснять что-то. Если они что-то придумают, переубедить их уже невозможно.

– Я видел эту женщину несколько раз, но парня вижу впервые.

– Ты хочешь поговорить о моем брате? – она подняла на него взгляд, тот был серьезен.

– Он сегодня вернулся после одиннадцати лет колонии строгого режима.

– Что произошло?

– Со своими дружками прирезал таксиста, чтобы сдать машину на запчасти, – Шэрон был ошарашен от такой новости: ему приходило в голову все, что угодно, но не убийство. – Вот такая у меня семья, поэтому, когда мы уйдем, делай вид, что мы с тобой не знакомы.

– Это угроза?

– Это предупреждение, – она в последний раз посмотрела ему в глаза, и Шрон в них мольбу о помощи. Вероятно, это из-за того, что она думала о скором переезде из дома, надеясь, что это закончится. Эльза направилась к столику, но остановилась, когда услышала голос парня.

– То движение запястьями – оно ведь что-то значило?

– Да, и ты верно все понял.

– И как его можно назвать?

– «Подыграй», – Шэрон усмехнулся.

– Похоже, мы, правда, друг другу подходим.

– Не дождешься, – она была к парню спиной, но тот явно ощутил, что она улыбнулась.

Эльза для Шэрона интереснейший человек, которому просто не повезло. Но он ничего не может сделать, чтобы хоть как-то ей помочь, и это его глубоко расстраивало. В первые в жизни он чувствовал, что бессилен.

Через некоторое время, когда Линетт с детьми закончила трапезу и празднование возвращения Манара домой, эти двое ждали Эльзу снаружи «Красного ворона». Она расплачивалась на кассе, когда к ней подошел темноволосый юноша.

– Это мой номер, – он подвинул по столу небольшой сложенный листочек. – Если вдруг что-то случится или тебе понадобится помощь, позвони мне.

– Разве я не сказала делать вид, что мы друг друга не знаем?

– Мне плевать, – он схватил ее за запястье, когда та хотела отвернуться от него, – Я хочу тебе помочь.

– Я знаю, – она взяла аккуратно сложенный листочек и положила его в карман рубашки Шэрона на груди. – Именно поэтому я скажу «нет».

Она вышла из кафе и снова начала выслушивать неодобрительные вздохи о том, что та слишком долго расплачивалась за заказ. Шэрон еще какое-то время наблюдал за тем, как они уходят. Если говорить о том, что Шэрон точно усвоил за эти несколько дней, так это то, что она не терпит, когда кто-то лезет в ее дела. Он прекрасно знал, что Эльза не примет его номер, поэтому незадолго до этого сделал две бумажки. И вторая сейчас находится в маленьком кармане толстовки, в которую девушка была одета. Эльза любит, когда играют по ее правилам, но Шэрону нравится это гораздо больше.

Эльза не выходила из комнаты уже несколько часов. Она уже отправила резюме на несколько вакансий, но пока никаких ответов не было. Девушка прекрасно понимает, что нужно поговорить о переезду с Линетт. Но желание отсрочить этот момент гораздо больше потому, что знает, чем это закончится.

– Мам, я хочу переехать, – она смотрела в свое отражение зеркала, представляя, что разговаривает с Линетт, – Я. Хочу. Переехать. Но я все еще буду помогать и часто приходить. Ничего от моего переезда не изменится.

– От какого еще переезда? – послышался грозный голос Линетт за спиной. Эльза вздрогнула от него и резко обернулась. – Кто тебе вообще разрешит переезжать отсюда?

– М..мам, я хочу переехать, когда найду работу. Я уже откликнулась на множество вакансий, кто-то должен ответить положительно.

– Я тебе уже говорила, что нельзя идти работать к «кому-то», – она подошла к дочери практически вплотную. – Да и как ты будешь жить одна такая дурная? Ты даже без дрожи не можешь со мной разговаривать. Откуда у тебя вообще может быть такой нервоз? У тебя в твоем возрасте проблем вообще нет!

– Я могу жить одна. И я обещаю, что буду часто приходить, я не оставлю тебя!

– Я против. Пока ты живешь в моем доме, живешь по моим правилам.

– Но в этом нет смысла!

– Скажи еще, что плохая мать! Я для тебя же стараюсь: ты не сможешь с такой башкой жить одна, решая все эти взрослые проблемы! – она больно надавила несколько раз на голову Эльзе.

– Ты меня даже не знаешь, откуда такая уверенность?

– Я родила тебя, и знаю до твоих кончиков пальцев!

– Если я задам тебе любой вопрос, ты все равно не сможешь ответить. Так в чем смысл всего этого?!

– Мне не нужно доказывать свое материнство, отвечая на глупые вопросы!

– Материнство вообще другая тема. Почему ты все мешаешь в одну кучу?

– А что не так? Я твоя мать, а потому я знаю все и делаю все ради тебя!

– Но это не так, ты все делаешь только ради себя! Ради других ты стараешься, если только это выгодно тебе!

– Эй, что у вас тут происходит? – в комнату вошел Манар, вставая около нас. – Почему вы тут ни с того ни с сего ругаться начали?

– Она хочешь уехать отсюда! – Линетт залилась слезами и прижалась к своему сыну.

– Да, я хочу переехать, но это не значит, что я оборву все связи с вами. Я буду так же здесь часто появляться.

– Если ты будешь здесь часто появляться, то зачем тебе переезжать?

– Чтобы у меня было свое пространство.

– То есть своей комнаты тебе уже мало стало?

– Но я не чувствую себя в безопасности.

– Знаешь, на зоне тоже нужно спать с открытыми глазами, – Эльза не могла поверить услышанному. Она говорит о том, что ей страшно находиться дома, а в ответ только, что нужно жить с этим. – Мам иди успокойся. Я поговорю с ней.

Сердце девушки сжалось от страха. Линетт вышла и комнаты и пошла в зал, пытаясь унять свои слезы. Манар закрыл дверь, но еще не оборачивался. По лбу Эльзы начал стекать холодный пот.

– Давай ты не будешь доводить маму до истерик?

– Но мне уже двадцать, я не обязана жить здесь…

– Значит так, – наконец он обернулся, и Эльза увидела в его глазах ту животную жестокость. – Если будешь так выпендриваться, то я и прирезать могу. Пока был в колонии многому смог научиться.

– Серьезно? Ты убьешь собственную сестру?

– Скажи, я по-твоему, дурак – марать руки? Я сделаю это через своих знакомых, – он подошел к Эльзе и нагнулся около ее уха, – Так что ходи осторожно и пареньку своему скажи, чтобы ходил осторожно, иначе ножечком можно получить.

Это было тем, чего она так боялась. Причина, по которой сторонилась людей на подсознательном уровне. Угроза, которая исходила от этого парня, не потенциальная. Она реальная, и все, что нужно, чтобы ее получить, это просто сделать что-то, что ему не понравится.

Манар ушел, закрывая за собой дверь комнаты. Девушка упала на колени, пытаясь восстановить дыхание. Если раньше все ограничивалось побоями, то сейчас он может сделать то, о чем говорит. Он не блефует, пытаясь выиграть. Он предупреждает.