Советские спецслужбы и Красная армия

Михаил Бонч-Бруевич не случайно дал столь подробные указания: как пишет Николай Батюшин, «умело веденный допрос пленных, особенно взятых на широком фронте, является одним из надежнейших средств тайной разведки, т. к. показания одних пленных перекрестной и очной ставкой могут быть проверены показаниями других пленных, а главное – подтверждены захваченными материалами, т. е. средствами уже документальной разведки. Это, впрочем, можно отчасти достигнуть умелым опросом пленных и перебежчиков, особенно перед намечающимися противником операциями большого размера»^[377].

20 июня военный руководитель штаба Северного участка и Петроградского района Завесы Д. П. Парский и военный комиссар Л. М. Глезаров^[378] в докладе Бонч-Бруевичу об организации обороны Петрограда на случай ожидавшегося возобновления германского наступления писали, в том числе: «8. Приняты все меры к возможному усилению тайной разведки для выяснения намерений противника, причем организация эта поставлена в трудные условия, т. к. проникновение в полосу, занимаемую противником, особенно на северном, важнейшем, направлении, встречает серьезное противодействие (финны); кроме того, денежный отпуск на средства разведки крайне недостаточен. На месячную потребность для нужд разведки и контрразведки отпущено всего лишь 25 тыс. Считаясь с тем, что противником в районе участка прекрасно организована деятельность шпионажа и противодействие разведке, – успешная активная работа в этой отрасли выполнима только при широком отпуске денежных средств. Я просил на разведку на месяц 40 тыс. руб., на контрразведку – 75 тыс. Отпущено на ту и другую лишь 25 тыс. руб.; при такой ничтожной сумме на положительную организацию работы рассчитывать невозможно, особенно при современной дороговизне…»^[379] Таким образом, на постановку разведки в Завесе денег катастрофически не хватало.

20 июля 1918 г. начальник Штаба (аппарата) Высшего военного совета генерал Николай Иосифович Раттэль телеграфировал военному руководителю Беломорского ВО А. А. Самойло, военным руководителям штабов Северного и Западного участков отрядов Завесы – Д. П. Парскому и В. Н. Егорьеву – приказание: «О проведенных расходах на разведку и Регистрационную службу (военную контрразведку. – С. В.) за истекший месяц прошу доносить в Высший военный совет к 10 числу следующего месяца»^[380].

27 июля 1918 г. Штаб Высшего военного совета телеграфировал военному руководителю Западного участка отрядов Завесы В. Н. Егорьеву: «Ввиду представленного в Народный комиссариат по военным делам на утверждение нового Положения об организации разведки и ввиду того, что последним ведение разведки в оккупированных областях, а также в Финляндии и Польше возложено на Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам, полосы разведки органам войсковой Завесы могут быть сокращены и будут таковы:

а) Беломорский военный округ – берег Ледовитого океана до бывшей государственной границы с Норвегией, по последней до Ботанического залива, линией Улеаборг, Куопио и Повенец – все пункты до округа включительно;

б) Северный участок Завесы – Повенец исключительно, Куопио исключительно, С. Михель, Тавастгус, Ганго, Балтийский порт, побережье Рижского залива до [Шлов] включительно, Митава, Повенец, Двинск, Освея – все перечисленные выше пункты, за исключением Повенец, Куопио включительно для участка и далее демаркационная линия от Освеи до Повенец;

в) Западный участок Завесы – Освея, Краславка, Двинск (исключительно), Поневеж (исключительно), [Ландворовк], Лида, Барановичи, ст. Лунинец, р. Припять, Мозырь, ст. Фастов, ст. Цветково, ст. Знаменка, ст. Пятихатка, ст. Синельниково, ст. Лозовая, Чугуев, Короча – все пункты, за исключением Двинска и Поневежа, включительно – для Западного участка Завесы, а далее демаркационная линия от Короча до Освеи;

Воронежский район Завесы – Короча (исключительно), Харьков (исключительно), Лозовая (исключительно), ст. Синельниково (исключительно), ст. Чаплино (включительно), Мариуполь (включительно), далее по берегу Азовского моря до Ростова-на-Дону (включительно), Новочеркасск (включительно), ст. Усть-Белокалитвенская, линия железной дороги Ростов – Воронеж до Журавки (включительно) и далее демаркационная линия Журавки – Короча;

г)^[381] Северо-Кавказский округ – ст. Поворино (включительно), Журавка (исключительно), линия железной дороги Воронеж – Ростов от Журавки до ст. Усть-Белокалитвенская (исключительно), побережье Азовского и Черного морей до Поти (включительно) и далее по линии Кутаис – Тифлис, устье р. Кура включительно.

О распределении задач и полос разведки между подчиненными Вам штабами прошу донести в Высший военный совет»^[382].

31 июля Раттэль написал Егорьеву: «Одним из органов на местах по ведению агентурной разведки являются агенты-резиденты, насаждаемые как в тылу противника, так и в своем тылу, если бы ход операций заставил наши части отходить вглубь страны. Насаждение агентов-резидентов в своем тылу должно быть сделано заблаговременно, дабы при развитии операций иметь на местах уже подготовленных надежных людей и заранее налаженную с ними связь. Ввиду вышеизложенного прошу распоряжения немедленно приступить к насаждению и подготовке агентов-резидентов в Вашем тылу, сообразуясь с нашими оперативными соображениями на случай отхода». Раттэль просил уведомить о схеме насаждения агентов-резидентов «с указанием деталей»^[383]. Как видим, не прошло и четырех месяцев, как Штаб Высшего военного совета озаботился вопросами агентурной разведки. Ответ последовал только 21 августа: «В случае наступления противника, согласно плана обороны, все отряды Западного участка отрядов Завесы отходят на линию: Торжок – Ржев – Вязьма – Сухиничи – Горбачев–Ефремов, где должна собраться вновь сформированная в тылу армия. Таким образом, пространство, ограниченное настоящей демаркационной линией и линией, предполагаемой для обороны, будет нуждаться в освещении всех действий противника, его намерений, его передвижений и т. д.» Егорьев предлагал «заблаговременно» расположить агентов-резидентов в пунктах: Великие Луки – Невель – Витебск–Орша – Смоленск – Рославль – Брянск – Курск – Орел. Кроме того, 8 августа Высший военный совет распорядился подготовить опытных агентов-ходоков. Егорьев предложил подготовить хотя бы по одному агенту-ходоку на каждый пункт и просил выделить ему деньги на жалованье девяти агентам-резидентам по 600 руб., ходокам – по 500 руб.^[384] Принимая во внимание инфляцию (в 1918 г. пятьсот или шестьсот рублей – это были копейки), говорить об эффективности «агентурной разведки» при таких «зряплатах» агентам просто смешно.

Как показывают доклады М. Д. Бонч-Бруевича, Н. И. Раттэля и Оперативного управления (в случае с разведкой – помощника начальника Б. М. Шапошникова) коллегии Высшего военного совета, штаб предоставлял высшему военному руководству оперативную информацию о положении на границе с немцами и положении в оккупированных областях бывшей Российской империи. Однако положение разведки Высшего военного совета оставляло желать лучшего.

Разведывательное отделение Оперода Наркомвоена насаждало агентурную сеть в районах сосредоточения германских войск на захваченной ими территории, а также в районах сосредоточения и развертывания войск Антанты, США и Японии на территории России (см. Часть первая, глава 1)^[385].

Весной 1918 г. на волне всеобщего хаоса разведотдел штаба Московского ВО, без согласования с центром, взялся за ведение разведки в районе: на севере – Великие Луки, Шавли, Двинск, Поланген; на западе – по линии Шавли – Ковно – Белосток – Брест-Литовск; на юге – жел. дор. Пинск, Мозырь, Гомель (все эти пункты включительно). В задачи отдела входило: наблюдение за «всякого рода» вооруженными силами в указанном районе, наблюдение за ж.-д. перевозками войск, изучение системы военного управления, дисциплины и внутренней жизни войск Антанты, взаимоотношений национальных войск и германских и отношение к ним местного населения; наблюдение за настроением широких слоев населения и политических партий. К 10 июня 1918 г. (докладывал Штаб МВО) отдел систематизировал «полученный от высших соседних штабов материал, касающийся расположения противника (германских частей. – С. В.) в оккупированной полосе»; перевел «много французских и немецких документов»^[386].

Таким образом, к лету 1918 г. в Советской России насчитывалось 3 центральных органа военной разведки и «примкнувший к ним» разведотдел штаба МВО. При этом Военно-статистический отдел Оперативного управления Всероглавштаба не имел средств для ведения агентурно-разведывательной деятельности и занимался аналитической работой, составляя общие разведсводки по всему фронту на основании данных, полученных от штабов войсковых Завес, Оперода Наркомвоена, штаба военного руководителя Московского района и французской военной миссии, имевшей собственную агентуру^[387]. Параллелизм в работе органов военной разведки был неприемлем.

Координация деятельности органов военной разведки

5–7 июля проходило общероссийское совещание развед- и контрразведывательных органов Красной армии. Оно фактически представляло собой банальный дележ бюджетных средств между существующими органами военной разведки и военной контрразведки. В результате работы совещание приняло «Общее положение о разведывательной и контрразведывательной службе», четко разграничившее предметы ведения 3 центральных органов^[388]. В состав комиссии входили: от Всероглавштаба – начальник Оперативного управления С. А. Кузнецов (председатель), врид начальника ВСО А. В. Станиславский и его сотрудники (врид начальника Разведчасти А. Л. Нолькен, начальник Разведотделения Н. Н. Шварц, врид начальника Регистрационной службы А. А. Чернявский); от Высшего военного совета – помощник начальника Оперативного управления по разведке Б. М. Шапошников; от Оперода – заведующий Отделением военного контроля М. Г. Тракман и консультанты Б. И. Кузнецов и И. Д. Чинтулов; от Штаба МВО – начальник Оперативного управления В. М. Цейтлин; от Штаба Ярославского ВО – Н. Н. Гурко-Омельяновский, от Штаба Северного участка и Петроградского района Завесы – начальник разведотделения В. В. Салов, начальник регистрационной службы В. Ф. Гредингер; от Морского Генерального штаба – начальник Регистрационной службы А. И. Левицкий; от ВЧК – Я. Г. Блюмкин. Последний принял участие только в одном заседании^[389]. Высшему военному совету поручалось организовать и вести разведку в районе демаркационной линии, создавать агентурную разведку штабов войсковой Завесы; Опероду Наркомвоена – организация разведки против потенциальных противников Советской России, а также разведка в оккупированных германскими войсками областях Украины, Польши, Курляндии, Лифляндии, Эстляндии, Финляндии и Закавказье^[390]. Положение не сразу вступило в силу: еще 26 июля начальник Оперативного управления Штаба Высшего военного совета Н. А. Сулейман^[391], направляя В. Н. Егорьеву «Общее положение…», указал: «проект представлен на утверждение [Троцкого] и впредь до этого сообщается лишь для сведения»^[392].

19 августа Сулейман предложил установить связь с пограничными округами, привлеченными к разведывательной работе^[393].

30 августа Егорьев имел весьма содержательную беседу по прямому проводу с Б. М. Шапошниковым:

– Тов. Шапошников? Здесь, у аппарата? Я Егорьев. Чем кончился вопрос об усилении средств [на] тайную разведку, который (очевидно, Н. И. Раттэль. – С. В.) должен был быт[ь] поднят [на] заседании Высвоенсовета [во] вторник (3 сентября 1918 г., когда Высший военный совет был уже формально упразднен. – С. В.)?

– Честь имею кланяться. Вопрос решен в положительном смысле и наложена резолюция Оперода Наркомвоена выдать впред[ь] до отпуска Военно-законодательным советом, а последнему ускорить отпуск. Резолюция вчера по телефону мною передана заведующему Разведывательным отделением Оперода Наркомвоендела (Б. И. Кузнецову. – С. В.), почтой послана туда же в Военно-законодательный совет. Расход исчислен согласно представляемой Вами смете 165 тыс.

– Значит, можно послать за деньгами в Оперативный отдел Наркомвоена?

– Я полагаю, что через день-два-три такая посылка возможна, если у них есть деньги.

– Благодарю Вас, больше ничего. Егорьев.

– Имею честь кланяться. Шапошников»^[394].

Надо полагать, что к августу положение с деньгами несколько улучшилось.

30 августа коллегия Наркомвоена разрешила Всероссийскому главному штабу созвать совещание начальников разведотделений штабов военных округов и полевых штабов для выяснения следующих вопросов: «1) законченность организации разведывательных отделений; 2) постановка агентурной разведки, ее план, выполнение плана, условие работы, стоимость разведки; 3) планы работы, выполненные штабами по изучению вооруженных сил Четверного союза, военной системы и военно-экономической области; 4) взаимоотношение по разведке жизни новых пограничных штабов округов и штабов Завесы; 5) что могут дать в настоящее время по разведке штабы округов и штабы Завесы; 6) мероприятия, необходимые для улучшения постановки агентурной разведки». Совещание было назначено на 9–12 сентября. Оно проходило под эгидой Военно-статистического отдела Оперативного управления Всероглавштаба (Молчановка, 20). Приказ был циркулярно разослан всем адресатам – «начальникам разведок… Ярославского, Московского, Орловского округов; Северного и Западного участков, Смоленского района и группы Пехлеванова»^[395]. Сказывалась общая разруха: новый начальник ВСО А. Г. Грундштрем предупредил: «Ввиду трудности найти в Москве соответствующие помещения, командируемые должны захватить с собой походные кровати». Руководство ВСО просило командировать начальников разведотделений «с таким расчетом, чтобы они могли получить накануне совещания, 8 сентября, в Военно-статистическом управлении Программу совещания»^[396]. Совещание проходило с 9 по 11 сентября. «Программа работ совещания представителей разведывательных отделений» (автограф простым карандашом) отложилась в фонде Штаба Западного участка отрядов Завесы. Приведем ее полностью:

«I. Положение разведывательных отделений (штабов участков Завесы. – С. В.) и штабов [военных] округов в смысле законченности их организации.

1. Личный состав разведывательных отделений, время пребывания его в должности:

а) начальники отделений, время пребывания их в этой должности;

б) делопроизводители, подготовленность последних к работе по разведке.

2. Обеспеченность разведывательных отделений разного рода справочными и руководящими материалами.

II. Агентурная разведка штабов [военных] округов.

1. Основной план организации агентурной разведки (агентурная сеть, ее задачи).

2. Выполнение плана в данный момент:

а) порядок вербовки агентов;

б) характеристики контингента округов;

в) современная агентурная сеть, ее стоимость;

г) условия работы для агентурной разведки.

3. Порядок дальнейшего развития агентурной сети согласно основного плана.

III. Агентурная разведка штабов Завесы.

1. Условия работы.

2. Вербовка агентов.

3. Характеристика контингента агентуры.

4. Современная агентурная сеть и ее стоимость.

5. Взгляды на будущее в отношении развития агентурной сети.

IV. Работы по разведке, выполняемые и выполненные штатами [военных] округов и Завесы.

1. Изучение вооруженных сил Четверного союза.

2. Изучение пограничными округами областей.

а) Система военного управления: 1) учреждения; 2) личный состав главнейших учреждений;

б) Вооруженные силы;

в) Военно-экономическое положение области;

г) Роль иностранного элемента в военной жизни области;

д) Оценка источников и добытых материалов по разведке.

V. Взаимоотношения в деле агентурной разведки штабов военных округов и штабов Завесы.

VI. Что могут дать в деле разведки штабы [военных] округов и отряды Завесы.

1. Глубина зоны разведки.

2. Размах агентурной сети.

3. Характер и объем задач по разведке.

VII. Мероприятия, необходимые для улучшения постановки агентурной разведки в данное время и пожелания на будущее»^[397].

Совещание констатировало плачевное состояние агентурной разведки Красной армии. Выяснилось, что штабы Ярославского и Московского военного округов еще не приступили к организации работы по разведке (сведения о штабе МВО, кстати, весьма сомнительны), в штабе Орловского военного округа разведотделение создали и даже направили двух (!) агентов-резидентов – в Харьков и Екатеринослав; процесс формирования разведорганов и штабов Завесы также находился в зачаточном состоянии. Неукомплектованность объясняли отсутствием преданных Советской власти специалистов-разведчиков^[398]. При этом на Западном участке отрядов Завесы к сентябрю уже существовала агентурная сеть из 20 агентов-резидентов, 6 из которых имели помощников. Они наблюдали за обстановкой в южной части Финляндии, Эстонии и Латвии, а также за воинскими перевозками противника по важнейшим ж.-д. магистралям: Рига – Двинск – Витебск – Смоленск, Варшава – Вильно – Двинск – Псков. Профессионалами их нельзя назвать при самом большом желании, но за неимением лучшего и это было значительным шагом вперед^[399].

4 октября начальник Штаба РВСР бывший генерал Николай Иосифович Раттэль направил в военные советы участков Завесы инструкцию: «В целях однообразия ведения отчетности в расходовании денежных, поступающих в дело разведки, сумм, прошу распоряжение о заведении всеми органами, ведущими разведкой, приходно-расходного журнала и ведомости оправдательных документов по прилагаемым при сем формам. Кроме того, для документов и переписки надлежит в каждом разведывательном отделении завести особое секретное дело, к которому подлинные документы приобщаются по утверждении произведенного месячного расхода. Расчет расхода утверждается в дивизиях и армиях начальниками штабов и во фронте начальником оперативного отдела. О ежемесячном расходовании ассигнований на разведку сумм должны быть представляемы в порядке подчиненности сведения. В этих сведениях должны помещаться выписки месячных итогов из приходно-расходного журнала и остаток, если таковой был, от предыдущего месяца. Сведения должны представляться с таким расчетом, чтоб они поступали в Революционный военный совет Республики 10 числа следующего за отчетный месяц»^[400]. Не прошло и ста лет, как додумались наладить в армии отчетность по расходам на разведку.

Регистрационное (развед) управление (РУ) – первый центральный орган советской военной разведки

14 октября 1918 г. РВС Республики объявил приказ № 94, 3-й пункт которого предписывал «руководство всеми органами военного контроля и агентурной разведкой сосредоточить в ведении Полевого штаба РВСР». Из ведения ВСО изъяли агентурную разведку, и в отделе остались лишь региональные обрабатывающие отделения. На ВСО возлагалось: 1) изучение вооруженных сил, военно-экономической мощи, планов обороны и внешней политики иностранных государств; 2) составление описаний и справочников военно-статистического характера по иностранным государствам; издание важнейших наставлений и обзоров по вопросам военно-экономической жизни иностранных государств; 3) подготовка «всех данных военно-статистического характера, в коих может встретиться надобность нашим военным представителям на будущих международных совещаниях по ликвидации текущей войны»^[401].

2 ноября Семен Аралов и военком Оперативного управления Полевого штаба Александр Гиршфельд телеграфировали начальнику штаба Смоленского района Западного участка отрядов Завесы Александру Васильевичу Новикову: «В телеграмме за № 125 указывается, что схема и боевое расписание высылаются почтой. Категорически напоминаю, что столь секретные бумаги должны пересылаться [с] нарочными»^[402]. Как видим, дело налаживалось очень постепенно.

5 ноября Реввоенсовет Республики постановил создать в составе Полевого штаба Регистрационное управление (РУ) в качестве центрального органа военной разведки^[403], что отмечается ныне как День военной разведки. К 10 ноября Регистрационное управление было сформировано в составе 3 отделов: агентурного (разведка), военно-контрольного (военная контрразведка) и военно-цензурного (на базе военно-цензурного отделения Оперода, задачи которого распространили на всю территорию Советской России)^[404]. Деятельность управления началась лишь в последних числах декабря 1918 г., когда были собраны агенты и разработаны военно-цензурные положения^[405]. РУ на первых порах работало безобразно: 23 февраля 1919 г. начальник управления и комиссар Полевого штаба Семен Аралов указал в приказе: «За последнее время наблюдается нарушение установленного внутреннего распорядка работы управления, и (что особенно прискорбно) виновниками такого нарушения являются очень часто и приходящие в управление по делам службы… коммунисты, а также и некоторые сотрудники управления. Обращая внимание тт. сотрудников на вышеуказанное, предупреждаю, что я, не считаясь ни с принадлежностью к партии, ни с занимаемой должностью, буду без всякого снисхождения увольнять виновных от службы и предавать суду Революционного трибунала всех лиц, не соблюдающих внутреннего распорядка и хода работы в управлении, установленного моими приказами»^[406].

Если уж в центре творилось такое, то в подчиненных РУ органах военной разведки также не могло быть порядка. Как пишет исследователь В. Я. Кочик, в связи с тяжелым положением на местах секретные сотрудники РУ «фиксировали состояние дел не только по ту, но и по эту сторону фронта. Так, многочисленные донесения агентов побудили его руководство обратиться к высшему командованию РККА: «Из опросов агентов выяснено, что в поездах и на станциях жел. дор. Великороссии красноармейцами и лицами низшего командного состава очень открыто высказываются сведения военного характера о местонахождениях штабов, частей войск на фронте и в тылу; называются участки фронта, кои занимаются теми или иными частями. Агентами во многих случаях указывается на явное злоупотребление своей осведомленностью чинов действующей армии и тыловых частей. В последнее время на Курском вокзале в Москве один из агентов отдела (№ 63) часто замечал спорящие группы красноармейцев в присутствии штатской публики, из состава которой некоторые лица задавали вопросы спорящим группам с явной целью детального выяснения частей войск и их местонахождения. О вышеизложенном сообщается для принятия зависящих мер. Консультант Теодори, комиссар Павулан. 24 декабря 1918 г.» Через несколько дней последовал секретный приказ главкома И. И. Вацетиса о недопустимости подобного положения. Позднее «генштабист 1917 года» А. И. Кук констатировал: в Гражданскую войну «откровенность и болтливость на фронте процветали»^[407].

У истоков Агентурного отдела (во главе стоял капитан ускоренных курсов Генштаба В. Ф. Тарасов, с 9 ноября его обязанности исполнял капитан ускоренных курсов Генштаба Г. Я. Кутырев^[408]) стоял сам создатель РУ Г. И. Теодори. О масштабе деятельности управления можно составить представление по названию разделов «разведывательной сводки № 1576-Р/54». Всего на двух страницах машинописи: «УКРАИНА: Организация украинской армии, Учреждения по воинской дисциплине, Дисциплинарный устав, Юнкерские училища, Кредиты по военному ведомству, Новый германский комендант г. Киева; ДОН – Приказы ген. Краснова, Призыв казаков, Разжалование ген. Болховитинова^[409]; ЯПОНИЯ – Большая военная программа» (название разделов)^[410]. Как видим, особо похвастать подписавшим документ начальнику Управления РВСР Аралову, начальнику штаба Теодори и заведующему 2-м (разведывательным) отделением Краснову пока было нечем. Но Георгий Иванович с энергией взялся за организацию агентурной разведки.

Самой важной функцией Агентурного отдела Теодори считал распределение задач по агентуре между фронтами армий и тыловыми военными округами, распределение средств и норм расхода на них; определение районов агентуры для военных округов (в мирное время) и фронтов (в военное время); руководство наиболее слабыми из них; разработка штатов для всех инстанций агентуры^[411]. 7 декабря Теодори и Павулан телеграфировали в штаб Восточного фронта: «Суммы, отпущенные на агентурную разведку, распределите по своему усмотрению между штабом фронта и армиями с присылкой [в] Регистрационное управление… порядка распределения сумм и сметы их расхода по каждой армии»^[412]. Отдел должен был командировать военных агентов в нейтральные страны, не связывая их работу с работой советской агентуры. Агентурный отдел был призван собирать и анализировать для главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики и Полевого штаба сведения, необходимые для ведения операций; организовывать систематическое изучение состояния вооруженных сил белой армии, враждебных групп и стран (условия их комплектования, мобилизации, сосредоточения, плана перевозок и снабжения; сведения об их общественной жизни, внешней и внутренней политике, торговле, промышленности, финансах, общественном мнении, экономических и политических планах и задачах), а также прессы, военных изданий, уставов, инструкций и т. п. иностранных государств. Агентурный отдел должен был организовывать агентурную разведку по всем указанным вопросам, о войсках, тыле и перевозках войск противника, их настроении, боевом и численном составе и т. п.; о планах и предстоящих боевых задачах, проникновение в штабы войсковых соединений различных состава и назначения; о состоянии путей сообщения, транспортной и этапной службах и т. п. В задачи отдела входил также анализ сведений, полученных от Морской регистрационной службы. По всем вопросам Агентурный отдел составлял еженедельные сводки с выводами из них. В экстренных случаях при получении важных и срочных сведений отдел немедленно сообщал их в подлиннике главному командованию с указанием источника получения, степени достоверности и т. п. В отделе печатались описания районов боевых действий, предполагалось, что раз в год будет осуществляться полное обновление сведений. В функции отдела входили также: печатание и перевод иностранных военных книг, инструкций и наставлений; печатание и рассылка инструкций для всех штабов фронтов, армий и дивизий – для агентов, агентурных пунктов и по агентурной разведке; всех сведений и новых способов и приемов изучения и разведки во всех областях жизни противника^[413].

Все агенты Регистрационного управления были провалены: их принимали не на конспиративных квартирах, а в самом управлении, притом что среди агентов было как минимум два шпиона. Известный советской военной разведке под именем Бирзе латышский полковник А. И. Эрдман, один из руководителей савинсковского «Союза защиты Родины и свободы», под видом лидера поддерживающих советскую власть анархистов втерся в доверие к Ф. Э. Дзержинскому и был назначен в РУ «представителем ВЧК». Бирзе использовал документы и деньги РУ для своей контрреволюционной деятельности. Если верить письму, направленному Бирзе Дзержинскому в 1920-е гг., именно он спровоцировал в июле 1918 г. попытку военного переворота, предпринятую в июле 1918 г. главнокомандующим Восточным фронтом М. А. Муравьевым, способствовал расколу между большевиками и левыми эсерами, а затем и внутри самих большевиков, всячески запугивая «левых коммунистов» и левых эсеров германской угрозой и т. д. При этом следует заметить, что в письме много откровенных ошибок, начиная с того, что Оперативный отдел Наркомвоена упорно именуется «Оперативным отделом Троцкого». Человек действительно осведомленный не мог не быть в курсе, что Оперативный отдел к Л. Д. Троцкому особого отношения не имел и тогда уж скорее должен был называться «Оперативным отделом Свердлова». К тому же заявление Бирзе о том, что он и еще один шпион Ф. Бредис, ведя разведку против германцев, травили и пугали большевиков, намеренно преувеличивая германскую угрозу^[414], не выдерживает никакой критики. Оперод сосредоточил свои усилия на борьбе с внутренним врагом, разведкой против германцев занимались, преимущественно, Михаил Бонч-Бруевич и его Штаб Высшего военного совета. Ряд громких заявлений Бирзе – Эрдмана также весьма сомнителен. Не исключено, что прав был Ф. Э. Дзержинский, охарактеризовавший полученное послание как «бред сумасшедшего», отягченный «манией величия»^[415]. Кроме Бирзе славу провокатора стяжал венгр-инженер Сатке, который появился в январе 1919 г. в Особом отделе 5-й армии как представитель подпольной организации, якобы подготовившей восстание на Экибастузских копях; доложил в Москве о положении в Сибири, был с благословения РУ переправлен за линию фронта и канул в Лету^[416].

Оперативное управление Полевого штаба осенью 1918 г. выглядело следующим образом: управление инспектора радиотелеграфа действующей армии и шесть отделений: оперативное; общее; разведывательное; военно-топографическое; морское оперативное; связи. Последнее, в свою очередь, состояло из телеграфно-телефонного отделения; трех частей: автомобильной, общей журнальной; штаба и мастерской. Оно занималось сбором общих сведений о боевой численности фронтов, армий, отдельных отрядов, флота и флотилий; сбором, хранением и разработкой сведений о вооруженных силах противника, сбором данных о расположении, действиях и обеспеченности высших войсковых соединений, подчиненных главкому. Управление руководило постановкой службы в действующей армии, ведало обеспечением действующей армии военно-топографическими картами.

В результате реорганизаций октября – ноября 1918 г. Разведотделение Оперативного управления Высшего военного совета стало Разведотделением Оперативного управления Полевого штаба РВСР. В его функции входило ведение войсковой (тактической) разведкой, в Оперативном управлении Всероссийского главного штаба осталась информационная служба^[417].

Естественно, потребовалось время, чтобы Агентурный отдел РУ и разведывательное отделение Оперативного управления Полевого штаба РВСР стали работать согласовано. Уже 22 ноября Аралов распорядился в телеграмме «кроме Оперативного управления Полевого штаба… разведывательные сводки также направлять [в] Регистрационное управление»^[418]. Руководство Оперативного управления Полевого штаба вошло с ходатайством в РВС Республики о распоряжении «средствами агентуры получить прессу Антанты, которую по обработке в нашем штабе присылать [в] Разведывательное отделение Полевого штаба» только 31 декабря 1918 г.^[419]

О работе Разведотделения Оперативного управления Полевого штаба можно судить по его сводкам. В «Разведывательной сводке № 8505/р. по данным к 15 декабря 1918 года», подписанной начальником отделения «Генштабистом 1917 года» Б. И. Кузнецовым, указано 40 адресатов сводок: председатель Совета Обороны (Ленин), председатель РВС Республики (Троцкий), главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики (Вацетис), начальник Полевого штаба Реввоенсовета Республики (Костяев), военком Полевого штаба (Аралов), член РВСР (Данишевский), начальник Регистрационного управления Полевого штаба (Аралов), начальник Оперативного управления Полевого штаба, начальник Оперативного управления Всероссийского главного штаба, председатель Высшей военной инспекции (Н. И. Подвойский), нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин, заведующий связью с Морским Генеральным штабом; полпред Туркестанской Республики Косматов; Реввоенсоветы Северного, Западного, Южного и Восточного фронтов; штаб 7-й армии (фактически Г. Е. Зиновьев); Московский, Ярославский, Орловский, Приволжский, Уральский окружные военкоматы; В. А. Антонов-Овсеенко, Штаб войск ВЧК; начальник Морских сил; Резервная армия В. П. Глаголева; военные комиссары [Е.]В. Гиршфельд и А. Г. Васильев; сотрудники Полевого штаба – начальник Разведывательного отделения (Б. И. Кузнецов), его помощник, начальник Общего отделения И. Д. Моденов, «для дел Разведывательного отделения», «для дел Оперативного управлен[ия] Пол[евого] шт[аба]». При этом из прилагаемого к данной сводке листа рассылки следует, что один экземпляр ушел Ленину, три Аралову, а Троцкому не отправили ни од ного^[420]. Логика в рассылке не прослеживается: первый раздел «Положение в Западной Европе», другие разделы содержат сведения о военной интервенции – при этом сводку не послали в НКИД Г. В. Чичерину; детально характеризуется обстановка на фронтах, а председатель РВСР, начальник и комиссар Полевого штаба и Реввоенсоветы фронтов ее не получают. Зато в различных подразделениях Полевого штаба остались 12 экземпляров. Фактически получается, что информация есть, а до тех, кому она необходима, она не доходит. В данном контексте можно заподозрить Кузнецова со товарищи в стремлении к «утаиванию информации» (головотяпству?).