Ворожеи не оставляй в живых

– Но почему ты повторяешь за ним казни Египетские?

– Я лишь позаимствовала идею. У Него. Люди на самом деле такие трусливые, слабые! Когда-то Он был великолепным манипулятором и грубой силой заставлял поверить в Него. А потом прикинулся богом света, добра и любви, пожертвовал своим «сыном». Ваш Бог – бог лицемерия и лжи!

– И тебе ни на йоту не жалко людей, которых ты обрекла на смерть?

– Какая наивная глупая простота! Ты смешен! Неужели, ты ничего не понял?! Вы, люди, – лишь жалкий мусор у моих, наших, ног! Я могу уничтожить в мгновение ока город, страну, всех! Могу оставить в живых половину планеты, четверть, двенадцать! Тех, кто последует за мной, станет служить мне, верить в меня, исповедовать царство Хазвы.

– И я – жертва заклания на этом празднике безумного зла?

– Не ты один. Сегодня к подножию твоего костра люди сложат своих мертвецов. Не первенцев, нет, я более милосердна, чем твой Бог! Понимаешь это? Сложат лишь тех, кого выбрала я.А ты познаешь все прелести мученической смерти, как месть одному из твоих далеких предков, помогавших Ему в борьбе со мной. Скольких людей сожгли они на кострах! Не знаешь?! Меня всего лишь прельщает то, что нет дома, где не было бы мертвеца¹³. В конце концов, мне нужны живые верующие, последователи, а не бездушные трупы.

Мысль, подозрение, догадка промелькнули в моей разбитой голове.

– А моя сестра?

– И она тоже! – Её смех был мне ответом. – Не останется никого вашего корня. Грузите его!

Мусорщик Томас с городским ветеринаром Вулфом Броске засуетились у моих ног, подняли крест и водрузили его на груде мусора в грузовичке Томаса. От смены положения, пришедшие в движение распущенные стальные проволочки троса начали раздирать обескровленные руки и всколыхнули во мне новую волну безумной острой боли с которой я, казалось, уже сроднился. Пожираемый ее огнем, я снова потерял сознание, а когда снова пришел в себя, увидел, как мимо неторопливо проплывают погруженные во тьму улицы моего родного городка. Мы двигались в сторону городской площади, посреди нескончаемого людского потока. И я, реющий над ними на кресте, чувствовал себя гораздо хуже тех, запеленатых в простыни мертвецов, что несли на себе мои вчерашние друзья и знакомые. Мэт-Хазва трагедию превращала в насмешку, а издевательство в утверждение своей власти.

Всю свою жизнь я служил вере, вере в Него. Вера, по определению не может быть рассудочной, рассудительной. Вера слепа, ее принимаешь как данность, как аксиому. Но люди не могут не задавать вопросы, не искать ответы на них. Поэтому вполне понятно, что вера ослабла, а из недоступных человеческому пониманию тайников на волю выбралось некое абсолютное Зло, спешащее, и вполне успешно, навязать веру в себя, как в новое божество. На смену старым догматам идут новые. И не вполне ясно, какие из них предпочтительнее. Люди – всего лишь разменные пешки в чьей-то жестокой бескомпромиссной борьбе.

Значит ли это, что вера в Него, в добро и справедливость, в торжество разума человека, погибла окончательно? Вопросы, которые я никогда не задавал себе раньше, налетели жгучей волной душевной муки и требовали немедленного ответа. Что должен делать я у последней черты? Смириться? Бороться? И как? Силой противостоять Мэт невозможно. Тогда как одолеть ее? Если не одолел Он. Она говорила, что была связана верой в Него…

Об этом я продолжал думать даже тогда, когда на вершину будущего костра водрузили мой крест, а к его подножию люди стали укладывать своих мертвецов. Да, это должен был получиться величественный монумент торжества безумной ненависти над человечностью. Город полностью был во власти Мэт, люди смирились, приняли ее. Как же быстро это произошло! Как вернуть в них силу и веру?! Люди, еще вчера веселые, активные, полные жизни, двигались как плохо смазанные покорные машины. На их оцепенелых лицах не отражалось никаких эмоций. Но ведь не лишила же она их сердца? Может быть, слово Божье, слово Его, сможет преодолеть тот страх в их душах, который внушает Мэт? Не должен ли я повторить ранее совершенно им и возжечь пламень в сердцах?

Тьма царила над городом, и ее не в силах были разогнать многочисленные факелы в руках горожан. Растопит ли лед сердец всего одна искра?

Сзади под чьими-то ногами сдвинулись, загрохотали доски.

– Как самочувствие на высоте положения, святой отец?

– Карл! – Болезненный спазм сжал мое горло.

– Не нужно кричать, дорогой Альберт. Я здесь без высочайшего соизволения нашего нового Божества и излишняя популярность мне ни к чему.

– Что они могут сделать с вами, Карл?

– Вероятно, присоединят к тому легиону, который будет сопровождать вас на небеса.

– Вы циник, Карл.

– Я трезво смотрю на вещи. Не знаю, кто такая на самом деле Мэт, но она имеет какое-то необычное ментальное влияние на людей, она запугала всех в городе. До сознания людей просто никак не достучаться, там сплошной страх. Я человек не верующий, но происходят странные вещи и очень хочется хоть во что-то поверить. Когда-то в юности, во время учебы, я был поклонником проповедей, произносимых Папой Иоанном в Ватикане. Это был верх риторического искусства! Если бы вам удалось добиться хоть чего-то подобного. Чтобы нести веру, вы должны поверить сами и поверить очень сильно.

– Может ли слово противостоять силе?

– Вы должны знать ответ на этот вопрос или вы настолько разуверились в себе? Слово, проникнутое верой, – огромная сила.

– И это говорите вы, Карл?

– Все мы когда-то бываем поставлены перед выбором и необходимостью пересмотреть свои взгляды.

– Для этого мне нужна помощь Господа, духовная поддержка, сила.

– Так обратитесь к Нему! Загляните в себя.

Это были его последние слова. Мусорщик Томас заметил Карла у креста и в несколько прыжков оказался у его подножия. Одним ударом металлической трубы он раскроил доктору череп. Так легко и просто умертвил того, кто несколько раз спасал его собственную жизнь. Ненависть, пренебрежение к чужой жизни завладела людскими душами.

– Не переживайте, патер, скоро и ваша очередь. – В его глазах не было и намека на добродушие.

Их положили у изножья креста рядом, лицами вверх, Карла и Синтию. У меня не было сил оплакивать сестру, обилие смертей заслонило личную трагедию. Неверный дрожащий свет факелов, запахи старого дерева под ногами, трупы вокруг, отрешенная толпа и я над нею – все было настолько сюрреалистично и чуждо, что казалось сном и подавляло все возможные чувства. Чары? Сон? Бред? Нет, скорее это был шок от неожиданно возникшей реальности, принять которую мозг был не в силах.

Мне нужна была вера, всеобъемлющая и безудержная вера. И когда в белом одеянии к подножию будущего кострища подошла Мэт, я знал, что скажу.

– Слушайте меня, люди! – провозгласила она. – Ваши предки верили когда-то в одного Бога и называли себя христианами, но теперь это позади. Сегодня люди верят в кого угодно, только не в Него. И если даже утверждают, что веруют в Христа, они лгут о своей вере. Вам ближе и понятнее Иегова, Виссарион, Мун, Асахара и тысячи прочих лживых пророков, взывающих к вашим порокам, но не этот прячущийся обманщик, предоставляющий человеку самому выпутываться из своих проблем, а не ведущий его за руку от колыбели до могилы. Даже служители Церкви Его не найдут между собой общего языка! Единую веру в Него они разорвали на части, грызутся вокруг нее, как собаки за кость. Православие, католицизм, протестантизм, лютеранство и сотни, тысячи баптистских сект и толкований! Каждый использует веру, чтобы обратить ложь себе во благо. Именно поэтому и стою я сейчас перед вами. Я – тот Бог, который нужен вам. Христианство, в любом его виде будет уничтожено. Останется истинный Бог Хазва! Я дам вам то, что захотите вы. То, что ожидаете вы от высшего существа, но и отнимать я буду полной мерой! Любое сомнение в вере в меня будет караться немедленной смертью! Взамен я требую только одного – служить мне и подчиняться моей власти, если не хотите оказаться в этом костре. – И злобный надменный хохот ее бурей прокатился по площади.

– Теперь скажу я.

Мэт в недоумении застыла, а рука ее с факелом поднялась повыше. Ощущение своей силы взяло верх и она милостиво выдохнула. – Что ж, говори!

Я не смотрел в покорные людские лица, свой взор я направил в черное небо, ища поддержки у Него.

– Sursum corda¹⁴! И пришел один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и говоря со мной, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящую на водах многих; и с ней блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле … и на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. Я видел, что жена упоена была кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых, и, видя ее, дивился удивлением великим¹⁵.

Пред вами стоит сейчас та великая блудница и прельщает неземными богатствами, но о душе своей позаботитесь ли вы? Свободу воли дал вам Господь и что сделали вы? Выбор определили свой: сердца закрыли свои, а души продали, забыв, что сказано:

Больше всего хранимого храни сердце твое;

потому что из него источники жизни.

Отвергни от себя лживость уст,

и лукавство языка удали от себя.

Глаза твои пусть прямо смотрят,

и ресницы твои да направлены будут прямо пред тобою.

Обдумай стезю для ноги твоей,

и все пути твои да будут тверды.

Не уклоняйся ни направо, ни налево;

удали ногу твою от зла¹⁶.

Так почему же вы идете на поводу у зла? Забывая себя и душу свою. Бок о бок живут вечно добро и зло и выбор между ними труден порой, ибо прельщает нас блуд. Посмотрите: мы с вами рядом, но вы внизу и жаждете смерти. А я наверху и смерти моей жаждете вы. Воскликнуть ли мне: