Во время саентологических практик из человека вытягивают самые его сокровенные мысли. Он рассказывает обо всем, что вызывает у него стыд и обо всех своих правонарушениях, за что его можно привлечь к ответственности. Из людей вытягивают все их сексуальные истории и даже мысли и помыслы, которые у них были. От них требуют, чтобы они все это рассказали.

И все, что человек говорит, все это фиксируется, записывается на аудио и на видео, и передается в саентологическое разведбюро. Это используется для того, чтобы контролировать и шантажировать этих людей, вымогать с них деньги. Саентология знает их самые главные секреты.

И когда для меня стало ясно, что мне лгали, что саентология – это фальшивка, тогда я понял, что мне необходимо бежать из этой секты. Я должен был оттуда бежать с женой. Если бы я не бежал, а просто сказал о своем намерении от них уйти, они бы меня там заперли под замок.

Саентология – это четко прописанная процедура. Если человек, который обладает их секретной информацией, хочет уйти, его необходимо изолировать, тут же посадить под замок. Живым я оттуда бы не ушел, поскольку очень много знал и был настроен сделать это достоянием людей.

Когда я бежал, за мною тут же послали разведку, состоящую из настоящих громил. Шесть раз на меня физически нападали, я пережил шесть судебных процессов. Сфабриковав фальшивые доказательства, они пытались привлечь меня к уголовной ответственности. В США они подключили к этому ФБР, а когда несколько лет назад я был в Екатеринбурге, они тоже пытались там сфабриковать на меня уголовное дело.

Они сделали так, что очень многие люди со мною порвали. Многие люди решили, что общаться со мной очень опасно. Они выжили меня из моего дома в США. Я был вынужден бежать в Канаду. Они довели меня до банкротства. Они опубликовали и распространили обо мне просто целую гору «черного компромата» по всему миру.

И здесь, в России, они распространили «черный компромат» про меня. Они слали его в МИД, ФСБ, и куда только не посылали. Но к счастью русское правительство знает, что такое саентология, знает как реагировать на «черную пропаганду», и, соответственно, никак на нее не отреагировало.

Первый раз саентологи подали на меня в суд в 1984 году. Это было в Лос-Анджелесе. Я выиграл этот процесс, решение суда было в мою пользу. И именно этим решением Хаббард был провозглашен патологическим лжецом. И суд четко и ясно осудил саентологическую практику нападения на всякую критику этой организации. Хаббард называл эту практику нападением на врагов саентологии.

Хаббард писал, что на людей, которые ведут практику честной игры, можно подавать в суд, им можно лгать, их можно лишать собственности. И в конечном итоге их можно уничтожить юридически. Сейчас все это продолжается, хотя последователи Хаббарда говорят, что все уже изменилось.

Когда все это со мной происходило, это продолжается и сейчас, но тогда я был совсем один. Сейчас есть уже тысячи и тысячи людей по всему миру, которые знают, что такое саентология, и которые ставят преграды в ее распространении.

Вот это решение суда Лос-Анджелеса совершенно не повлияло на секту и не затормозило ее развитие. Они продолжали на меня нападать, и продолжали нападать на моего адвоката. В конце концов они довели адвоката до того, что он готов был любой ценой прекратить эти нападки против него. И фактически он стал агентом саентологии, стал только для того, чтобы они перестали его преследовать.

И через шантаж, нападки, войну, давление на суд, в конце концов им удалось получить для себя выгодное решение против меня. И до сих пор это решение остается в силе. Согласно этому решению суда я не имею права даже публично произносить слово «саентология». В случае нарушения этого запрета, за каждое слово, произнесенное в связи с саентологией, я должен заплатить пятьдесят тысяч долларов. И согласно решению американского суда, мое общение с вами стоит пятьдесят тысяч долларов.

Я должен добавить, что это решение также распространяется на любого человека, который действует в согласии со мной. Но это еще не все. В Калифорнии я приговорен к тюремному заключению. И еще есть дополнительные штрафы. Это за то, что я говорю о саентологии правду, за то, что я знаю, за то, что я там пережил и знаю из первых рук. Согласно тому же судебному решению любой саентолог может про меня говорить все, что он хочет, любую грязь выливать на меня. А я не имею права даже ему возразить и защитить себя.

Я не могу говорить не только о саентологии и роли в ней Хаббарда. Я не могу говорить ни о какой саентологической организации, ни о ее сотрудниках, ни о какой связанной с ней организации или ее сотрудниках. И об агентах, которых они нанимают, адвокатах и юристах, которых они нанимают. И даже о добровольцах, которые работают в этих организациях.

Но каждая из всех этих перечисленных выше организаций и каждый из перечисленных выше людей могут про меня говорить все, что хотят, абсолютно без каких-либо последствий правового характера. Это решение призвано подтверждать, что саентология, как она себя называет, великая религия и признана в США таковой.

Так что с юридической точки зрения это тоже самое, как если бы человека штрафовали на пятьдесят тысяч долларов и сажали в тюрьму за каждое произнесенное слово «Бог», за каждое произнесенное словосочетание «Иисус Христос». Или если бы человек благовествовал о христианской Церкви. Такое судебное решение абсолютно невозможно. И я знаю, что это абсолютно незаконное решение в любой стране мира, кроме Соединенных Штатов.

Поэтому я чувствую себя вполне уверенно, и я думаю, что абсолютно прав, что не соблюдаю это решение и всякий раз его нарушаю. Саентология позиционирует себя как великий защитник прав человека и борец за права человека.

Но на самом деле все эти люди, которые утверждают, что они на страже прав человека, по всем правилам они нарушители прав человека. В саентологии, например, есть организации, которые называют «молодежь всего мира за права человека». Они тоже действуют в России. Но каждый из этих людей вовлечен в организацию, и также является нарушителем прав человека.

Международная организация «За права человека» сделала видеоклипы по каждому из тридцати параграфов Международной Декларации прав человека, которая в 1948 году была принята в ООН. Но сайентологи ежедневно нарушают большинство из этих тридцати параграфов. Я намного больше могу сказать о нарушениях прав человека в саентологии.

Вы можете услышать утверждения саентологов и других сектантов о том, что они якобы являются защитниками прав человека и они их продвигают и поддерживают. Так что пожалуйста, когда вы будете сталкиваться с этими утверждениями, помните, что это ложь, и, говоря с ними, используйте мой пример, ссылайтесь на меня.

Если я вот эти все годы прожил ради этого, ради того, чтобы стать таким примером, то в этом, наверное, и цель всего того, что я делаю. Спасибо большое за то, что вы меня выслушали!»

Рассказ четвертый

Ребекка, 40 лет

Маура, 65 лет

(США, г. Сакраменто)

Мать и дочь. Бывшие члены секты

«Пасторство свободной любви»

Ребекка. «Моя мать всегда была искателем. Она всегда хотела знать правду. Думаю, она из тех людей, которые всегда хотят знать больше».

Маура. «Я всегда хотела знать, что лежит в основе нашей жизни. Зачем мы здесь? В чем наша цель? В чем моя цель? Мы переехали в Сакраменто, потому что Господь призывал нас, и мы должны были подчиняться зову Господа».

«Пасторством свободной любви» руководят Джим и Лайла Грин.

Маура. «Семья Гринов приобрела участок, и мы все переехали туда. Это было одним из требований. Если мы хотели стать частью организации, то нужно было переехать в лагерь. Там было три дома».

Ребекка. «Основной идеей Джина и Лайлы, как я считаю, всегда была война. Духовная война, война добра со злом».

Маура. «Лайла сообщила, что Господь сказал им, чтобы они собрали армию. Он хочет, чтобы мы носили униформу. Поэтому они купили юбки и топы цвета хаки».

«Господь уготовил нам войну! Это Господня война! Вы говорите, что это слишком воинственные слова, но Господь – воинственный Господь!» (Лайла Грин).

Ребекка. «Во время одного из молитвенных собраний Джим сказал, что Господь желает, чтобы у нас были звания. И Господь назначил его генералом».

Маура. «Мы считали, что мы Господня армия Судного Дня и у нас есть важное послание, которое мы должны донести до человечества. Смысл его в том, что всем нужно покаяться, и что все люди злы».

Чтобы убедить новых членов вступить в «армию Господа» секта использовала методику, называемую «бомбардировка любовью».

Ребекка. «Когда к группе присоединяется новый член, все в группе выражают свою радость. Все отлично, с ним все разговаривают, улыбаются друг другу. Но постепенно, по мере возращения членов, все меняется. Старые члены группы начинают требовать все больше, испытывать людей, проверять их веру».

Маура. «Мы слышали, что, если покинуть группу, Господь удвоит свои взыскания. Нас учили отбрасывать все сомнения, отрицать собственные мысли».

«Все подумают: вы – то; все подумают: вы – се. Какое кому дело, что думают они все?! Лучше размышлять о том, что думает Господь Всемогущий! А Господь никогда не призывал своих женщин выглядеть как шлюхи! Господь никогда не призывал «показывать задницы» каждому мужчине в городе!» (Лайла Грин).

Маура. «У меня были сомнения, конечно же. У любого человека в здравом уме бывают сомнения. Но я боялась этих сомнений, потому что мне сказали, что сомнения от дьявола».

Ребекка. «Ты или полностью предан, или нет. Грины постоянно поддерживали эту идею. Ты вместе со всеми на сто процентов, или ты вне группы».

Как часть своей стратегии контроля над умами, Грины использовали изоляцию.

Маура. «Это была моя единственная реальность, у меня не было контактов вне группы. Я не могла позвонить никому из знакомых вне группы. Меня отрезали от них, я жила лишь тем, что было внутри».

Ребекка. «Нам не разрешалось разговаривать с родными. Не разрешалось смотреть телевизор или слушать радио. Не разрешалось читать газеты. Они обладали полным, тотальным контролем».

«В этот час пусть истина из вас выжжет ад! Прекратите играться с Господом нашим» (Лайла Грин).

Маура. «Лайла указала нам на Стива и сказала:

– В тебе кроется демон неповиновения.

А Стив взглянул на нее и спрашивает:

– Правда?

Она подошла к нему, наложила руку ему на голову, и сказала:

– Именем Иисуса Христа выгоняю из тебя мятежный дух!

И мой муж начал оседать на пол, как змея. Это неправильно, но мой муж был их на все сто процентов. Он стал их «правой рукой».

Ребекка. «Он начал стонать, плакать, ругаться и лягаться. Помню, как я, еще ребенок, помогала удерживать его руку, прижимая ее к его боку. Ко мне присоединились другие дети, и мы пытались прижать его к полу, пока они изгоняют дьявола».

Маура. «Мы были «Божьей армией». Наша работа заключалась в том, чтобы быть солдатами, противостоять всему, что связано с эмоциями».

«Думаете это мило – презирать покровы, «наложенные на вас Господом» для вашей защиты, потому что вы так глупы?» (Лайла Грин).

Маура. «Грины увлеклись изгнанием демонов. Когда они начали этим заниматься, сначала они накладывали руку на голову, потом требовали у демона выйти во Имя Иисуса Христа».

Ребекка. «Помню, в первый раз они молились надо мной, когда я была еще ребенком. Я помню, что ничего не чувствовала, просто сидела. А Лайла кричала во весь голос мне в ухо, молилась. У меня звенело в ушах. Помню ее потную ладонь у меня на лбу. Она трясла мою голову взад-вперед, как будто пыталась вытрясти из нее дьявола».

Грины манипулировали своими последователями, лишая их сна.

Ребекка. «Мы должны были стоять по стойке «смирно» в пять утра во время молитвенных собраний. Молиться, целый час слушать Писание каждое утро перед работой. Мы должны были вставать на целый час в середине ночи, и молиться. Это называлось «ночным караулом». Вопросов не задавали, мы просто делали это. Не важно, насколько вы были вымотаны, вы делали это. Не важно, насколько вы не выспались, дополнительного сна не полагалось.

Лишение сна – это еще один из методов промывания сознания, потому что мы слишком уставали, чтобы думать».

Маура и Ребекка работали от рассвета до заката в багетной мастерской Гринов.

Ребекка. «Так Грины зарабатывали деньги, так нам удавалось выжить. Кроме того, мы должны были платить за жилье, платить «десятину», платить за пищу. Так что Грины просто заставляли большинство членов оплачивать свои счета.

Мы привыкли к тому, что нам говорят: когда вставать, что есть. Мы жили вместе, ели вместе, работали вместе. Мы не смотрели телевизор. Их целью было лишить нас всех простых радостей жизни. Очевидно, это делало нас более «святыми», «приближало к Господу». Мы становились лучше как солдаты».

Маура. «У меня никогда не возникало идеи покинуть секту. Я никогда не думала сбежать. Я боялась, что если я уйду, то попаду в ад».

Ребекка. «Нас учили не думать за себя. Нас учили отбрасывать любые мысли, отличавшиеся от того, что хотели бы Грины. А когда ты теряешь способность думать самостоятельно, другим очень легко контролировать и запугивать тебя.

Требуется лишь незаметное промывание мозгов и перелом человеческого сознания, чтобы довести людей до состояния, когда они будут слепо подчиняться чему угодно».

«Есть рай и есть ад. И в аду будет множество тех, кто лишь претворяется христианами. Множество глупых-глупых детей будет вечно гореть в аду!» (Лайла Грин).

Руководство секты приказывает родителям бить своих детей, если те шумят или не слушаются.

Ребекка. «Грины поддерживали подобное поведение, потому что это «закаляло» детей. Это «превращало их в воинов», делало их «духовнее». Они лучше подчинялись. Чем больше родители подвергали своих детей насилию на глазах Гринов, тем большим их расположением они пользовались».

Отчим Ребекки, Стив, слепо следовал всем приказам.

Ребекка. «Мой отчим был крайне предан Гринам. У него были очень близкие отношения с Лайлой. Он делал все, что они просили. Наверное, он был самым послушным человеком во всей секте. Я видела, как он оскорбляет мою мать, как он донимает ее, как он плохо обращается с ней. И это было нормально, потому что он был заодно с Гринами.

Помню однажды я явилась свидетелем того, как Стив сказал моей матери, что ей нужно выпороть моего младшего брата, потому что он шумит».

Маура. «Мне нужно было вывести его наружу и отстегать по голой попе кожаным ремнем. Потому что он издавал свои милые детские звуки – «агукал» во время службы. Я порола своих детей ремнем, а потом плакала после того, как все заканчивалось. Я не плакала внешне, но внутри вся заливалась слезами, потому что для того, чтобы выжить, мне требовалось научиться не плакать».

Ребекка. «Я видела многообразие проявлений насилия в группе. Одна мать муштровала своего сына, заставляя его приседать по тридцать минут подряд. А он должен был ее слушаться, хотя ему было всего около двух с половиной лет. А если он не слушался, то его били. Этого ребенка запирали на целые дни в подвале, а еду просовывали под дверь.

Один из членов секты бил его доской с гвоздями. Малыш плакал, призывал Господа, молился Господу так громко, что все его слышали, даже когда он был заперт. Но никто не подавал и виду.

Грины стремились разорвать все связи между всеми членами семьи: между матерью и ребенком; мужем и женой. Это не имело значения. Если они чувствовали связь, они разбивали ее».

Заявляющие, что они говорят напрямую от лица Бога Лайла и Джим Грины контролируют все стороны жизни своих последователей. Когда Ребекке исполнилось семнадцать лет, Грины заставили ее выйти замуж за Майка, одного из своих последователей.

Ребекка. «Грины вызвали меня в свой дом и сказали мне, что Господь велел мне выйти замуж. И я согласилась, потому что так сказал Господь. Я всегда говорила, что это правильно, потому что за все страдания на Земле я попаду в рай».

Лидеры секты требовали полного повиновения от своих зомбированных последователей, и они его получали.

«Вы думаете вы благонравны? Вы красивы? Милы, всесильны, храбры? Подождите пока я до вас доберусь!» (Лайла Грин).

Маура. «И вот, однажды Лайла пришла и сказала, что Господь готов совершить суд в нашем лагере. Здесь есть человек, который не пожелает оставаться в живых».

Ребекка. «Этим человеком оказалась моя мать».

Маура. «Меня обвинили в духовной измене. Это означало, что я ставлю в своей жизни что-то выше Господа. Этим «чем-то» была моя семья. Они сказали, что я обожествляю своих детей. Я просто плакала. Я не могла понять, была в смятении, чувствовала себя приговоренной. Я думала: «что со мной произошло? Что будет с моей семьей? Я была страшно напугана. Очень сильно!»

Лайла прогнала Мауру в сарай на заднем дворе.

Ребекка. «Там не было никакого утепления, это был детский игровой домик. Она питалась одними бутербродами с арахисовой пастой. Ей приходилось работать. Ее заставляли рубить дрова и красить стены домов. Нам запретили разговаривать с ней. Она должна была носить черную повязку на голове, а мы должны были называть ее отступницей.

Каждое утро и каждый вечер она мыла всю посуду за сорока человеками. Она только работала. Она не принимала душ. Зимой в Сакраменто ей приходилось мыться из шланга. Мне, как ребенку было больно видеть, как моя мама подвергается такому. Мою маму судили как раз тогда, когда я была беременна первым ребенком. У меня сердце разрывалось из-за того, что моя мама не может быть рядом со мной во время моей беременности.

Я видела свою мать за работой на заднем дворе. Мне приходилось проходить мимо нее, не смотря в ее сторону. И это было самым болезненным для меня. В конечном итоге, мой отчим велел матери покинуть лагерь».

Маура. «Мне было так страшно! Потому что я не знала, что делать. Я хотела вернуться в «Господню армию». Я все еще думала только об этом».

Лайла Грин пришла в сарай к Мауре.

Маура. «Она сказала, что мое время истекло, и что Господь не пустит меня обратно в «Свою армию» Она сказала, что у меня нет надежды. Меня вытолкали на улицу с коробкой вещей».

Шесть лет Маура и ее семья были членами воинствующей секты. Члены секты после изгнания Мауры пытаются нарушить все ее семейные связи.

Ребекка. «Меня попросили подписать письмо, где я отрекалась бы от своей матери. Они напечатали его, и я подписала его в присутствии нотариуса, потому что «должна была» это сделать. Действия Гринов не оспаривались. Я должна была демонстрировать свою безграничную верность им».

Несмотря на демонстрацию верности секте, Ребекку ждало возмездие после рождения у нее второго сына.

Ребекка. «Грины сказали мне, что неделю болели, и что Господь сказал им, что болеют они из-за меня. Из-за того, что я слишком люблю своего сына и недостаточно его наказываю. Я их не понимала, ведь он был совсем малышом. Я не понимала, что они имеют в виду. Я не могла понять, что я сделала не так, ведь младенцы плачут, потому что они голодны или устали. Они забрали у меня моего сына на целую неделю, и оставили в манеже в темной комнате совсем одного.

Однажды вечером, вскоре после ужина, Лайла мыла посуду в одном из трейлеров, а я в туалете того же трейлера учила сына пользоваться горшком. Я пыталась успокоить своего хныкающего ребенка, и тут Лайла повернулась ко мне, взглянула прямо в глаза, и сказала: «Ребекка, я пытаюсь не влезать в твою жизнь, но не стоит спрашивать, хочет ли он, чтобы его отшлепали. Просто отшлепай его!» И, хлопнув дверью, она вышла из трейлера.

Я отшлепала своего сына, потому что «должна была это сделать». Это было против всего в моей душе, но я сделала это, потому что должна была. Я была должна доказать свою покорность. Мне пришлось ремнем отшлепать своего малыша. Когда я вспоминаю об этом, я чувствую невероятный стыд!

Я стыжусь этого, но я старалась быть как можно нежнее. Мое сердце было против, но я должна была это сделать!

Я замерла в шоке. У меня в голове что-то щелкнуло, и я сказала себе: «это все! С меня хватит! Довольно! Я больше не могу подвергать насилию своих детей. Они могут унижать меня как хотят, но я не могу делать это со своими детьми!

Это решение далось мне с невероятной болью, но мне нужно было это сделать. И тем же вечером я сказала Майку, что хочу покинуть лагерь.

Мы ушли посреди ночи с сумкой вещей. Я с трехмесячным младенцем в одной руке и трехлетним ребенком, держащимся за другую. Мы ускользнули ночью, поймали такси и сбежали. Мой муж выглядел встревоженным. Он спросил меня:

– Ты в порядке? Не хочешь вернуться? Все хорошо?

А я сказала:

– Нет! Я оставляю все, что я знала, оставляю хороших друзей и знаю, что никогда не увижу их вновь! (Плачет).

Тогда я думала, что попаду в ад. Я бросаю Господа и отправляюсь в ад. Но я должна была это сделать, потому что больше не могла смотреть на то насилие, которому подвергались мои дети. Я просто не могла!» (Плачет).

Мать Ребекки – Маура подала в суд на Гринов за жестокое обращение. Когда Грины не явились на слушания, суд решил взыскать с них в пользу Мауры один миллион двадцать тысяч долларов.

Они так и не исполнили решение суда.

Маура. «Грины не захотели мне ничего платить. Несколько дней спустя после проигрыша в суде они уничтожили все свои лагеря. Членам секты было приказано уничтожить все внутри зданий, потому что «Господь сказал, что они священны, и в них не должна ступать нога обычных людей».

«Это не имеет отношения к вандализму. И я могу доказать, что когда мы там жили, сами часто становились жертвами вандализма». (Джим Грин).

Ребекка. «Грины не разу не признались в каких-либо своих ошибках. Так как они «внимали Богу», а Бог не мог ошибиться, то и они не могут признаться в том, что совершили ошибку. Они считают, что никогда не ошибаются».

Маура. «Я благодарна за то, что освободилась от этого, что мне больше не нужно их бояться, что я осознаю себя как личность. Я скорблю о том, что мои дети лишились детства. Когда я рядом, то чувствую их разбитые сердца. Чувствую, что когда они были детьми, что-то в них было надломлено. Но на данном этапе я понимаю, что ничего не могу поделать. Жизнь вспять не повернуть!»

Лайла и Джим Грины все еще возглавляют тренировочный корпус агрессивных «христианских» миссионеров.

Ребекка. «То, что сначала казалось невинными молитвенными собраниями, закончилось тотальным контролем над нашими жизнями!»

Десять лет, проведенных Ребеккой в секте, до сих пор болезненно отзываются в ее душе.

Ребекка. «Кто-нибудь может спросить, почему я не ушла раньше? Почему я боялась уйти? В этом главное – это страх. Страх попасть в ад, страх уйти от всего, чему тебя учили. Необходимость переосмыслить свою жизнь. Мне было трудно решить: что есть, что носить, какой должна быть моя прическа. Я не знала, что делать, не знала, как самостоятельно мыслить. Потребовался долгий процесс превращения из «безмозглого робота» в человека, которому приходится думать самостоятельно.

Полагаю, что в конечном итоге это оказывает влияние на людей до конца их дней, хотят они об этом говорить или нет. Потому что эта боль никогда не исчезнет!»

Рассказ пятый

Марк, 40 лет

(Россия, г. Москва).

Бывший кришнаит

«Я ни одной секунды в жизни не был атеистом. С самого рождения, вспоминая себя еще пятилетним ребенком, я всегда ощущал Бога. Я не знал как это выразить. Я не знал ни христианства, ни других каких-то религиозных течений, я просто ощущал всегда, что Он есть. Я чувствовал эту любовь. И я помню себя: когда я просто бегал по улице, меня это окутывало изнутри, – ощущение, что есть Бог.

У меня не было никакой религиозной семьи. С самого детства никто меня не обучал, не рассказывал о христианстве, о Православии. Отец у меня, скажем так, такой атеистический… агностик, тогда он еще был атеистом, хотя сейчас он периодически, как он говорит, заходит в Храм. Все-таки с возрастом, наверное, что-то поменялось.

Мама у меня, к сожалению, типичная православная, как большая часть страны. То есть, это два раза прийти в Храм, покрасить яйца и поставить свечку. Все, на этом вся вера заканчивается, к сожалению. Поэтому никто со мной не разговаривал никогда о Боге.

И так получилось, что в подростковом возрасте, и в школе в том числе, я столкнулся с большими проблемами, в том плане, что я хотел заниматься творчеством, искусством, музыкой. Я искал, у меня всегда был вопрос: в чем истина? Мне всегда была нужна какая-то глубина, какой-то интерес к миру, познание мира. Школа этого не дает. Школа, она отрубает это. Ты хочешь познать мир, а она говорит: «нет, сиди пиши: два синус – косинус».

Зачем? Мне интересно познать Вселенную, познать мир. Я спрашиваю: «в чем смысл жизни?» Мне отвечают: «сиди, пиши физическую формулу». То есть, вот на этом плане я очень сильно сломался. Я потерял интерес к образованию, потому что мне хотелось познать истину, а мне не давали. Мне давали какой-то суррогат, то, что меня не интересовало.

И на этом этапе я познакомился с плохой компанией, в частности, с алкоголем, и мы начали пить. Я начал алкоголем просто все эти свои вопросы заглушать. Это длилось, наверное, года четыре-пять. Мы каждый день во дворе встречались и пили водку, пиво, в общем, это было ужасно. И к девятнадцати годам в один момент я просто проснулся, мне было ужасно плохо, меня тошнило, в общем, состояние было просто отвратительное. То есть, это не просто похмелье, это умножить в сто раз и еще. Это ломка была, реальная ломка. Я понимал, что, если я сейчас не выпью, я просто умру. У меня тогда была заначка.

Я ее выпил, меня стошнило уже с кровью. Тогда я уже просто понял, что все, вот с этого момента у меня произошло осознание. Я поднялся, посмотрел в зеркало, увидел это лицо, это грязное, убитое, просто пропитое. Мне девятнадцать лет, я молодой, всегда был симпатичный человек, да, и я вижу, что сейчас на этом моя жизнь просто закончится. Вот если я дальше продолжу, все, на этом. Я просто поклялся себе и Господу, что все, на этом я завязываю с этой компанией, с этой, скажем так, «деятельностью».

И после этого я начал изучать вопросы здорового образа жизни. То есть, я такой человек – фанатичный, я сразу начинаю углубляться во все то, чем занимаюсь. И познакомился с профессором Ждановым сначала, он вел замечательные лекции о вреде алкоголя, и также мы с моим другом начали смотреть лекции генерала Петрова, его концепцию общественной безопасности. Тогда он тоже рассказывал о вреде алкоголя, о мировоззренческих вещах очень интересных, и потом начался курс лекций о том, что есть некая мировая закулиса, есть глобализация, которая нами всеми управляет, и там профигурировал такой момент, что одна из форм управления человечеством – это христианство, религия.

То есть, человек через религиозные догматы, есть эгрегор, эгрегориальные формы связи, то есть Церковь – это большой эгрегор, энергетическое поле, попы, священники этим управляют, вбрасывают туда дезинформацию, паства это все на энергетическом уровне схватывает, и в итоге мы все деградируем. Это форма управления.

Я думаю: «точно. Я же смотрю на священников: кто там на машине ездит…». Я же вживую с ними особо не контактировал. Весь мусор, который вбрасывают СМИ, я воспринимал христианство именно так, как нам его преподносят. И я углубился в эту, скажем так, систему мировоззрения, концепцию общественной безопасности. И мне очень там понравилась система так называемого дэизма. То есть, я напрямую верю Богу, зачем мне посредник, зачем мне Церковь, священники, и так далее, если я сам могу верить напрямую Богу. То есть, Церковь – это «зло», Православие – это самое последнее «зло», потому что они из контекста Писания очень грамотно вырывают фразы и спекулируют на каких-то моментах.

И тогда я начал познавать вот эту самую систему, моя мировоззренческая позиция была дэистическая. То есть, я не молился Христу, не молился Богу как известной Личности в религиозном мире, я молился просто: «Господь, Ты есть!», и все.

И потом я начал как-то углубляться. То есть, я такой человек, я на одном месте не останавливаюсь. А что есть дальше? Из чего состоит Вселенная? Какие есть энергии? И в итоге я познакомился еще с одной системой – космоэнергетика. Я об этом тогда услышал и подумал: «круто! Космическая энергия! Я могу с ней работать! Я крутой же буду, вообще! На меня люди будут смотреть как на какого-то там, вообще, полубога!» Я почувствовал себя суперменом каким-то.

И в итоге да, у меня было там посвящение в эту космоэнергетику. Я смотрел лекции уже другого Петрова, – основателя космоэнергетики. Я познакомился с его прямым учеником, который сидел, медитировал в пещерах, в общем, который по их меркам очень крутой. И я начал нарабатывать каналы. То есть, ты стоишь в комнате один, слушаешь шаманскую музыку, обращаешься ко Вселенной. В итоге, потом ты проходишь это посвящение, кого-то даже руками лечишь.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?