Конец Серого. Бегущая по мирам – 12

Туда и рыцари отправляются, вернее сначала в столицу на северо-восток. Но пока больше как бы на поиск славы и богатства. Говорят, что на востоке большие богатства скопились и ждут хозяев. Так что завтра и выходит очередной отряд в два десятка рыцарей с оруженосцами и суперскорпионом, числом рыл пятьдесят – подробности я не уточнял, но часть рыцарей опытные вояки и без оруженосцев, а часть искатели приключений с оруженосцами-бойцами, у виконта их аж четыре – ну и три гнома-артиллериста, которых ронка ни за бойцов, ни за людей не считала.

Хорошо помятая раскрасневшаяся ронка закрыла почту и отправилась домой отъедаться булочкой и отпиваться молоком после отличной любви. А я пошёл на площадь за углом – куда выходил филиал банка ронов, в здании которого, но дверью в переулок, и располагалась почта.

Так и есть, отказавшаяся идти со мной на почту под предлогом, что я опять кого-нибудь отлюблю, хотя я честно не собирался, Фифа побродила по рынку и решила дать концерт на площади, на главной и единственной площади городка, вокруг которой и замок графа, и ратуша, и главные конторы и лучшие лавки. Ну и где несчастная Фифа и получит порку, если поймают на выступлении. Хотя тоже не собиралась, сказав, что в городах не выступала ранее, и даже почти не заходила в них – что и правильно, желающих изнасиловать симпатичную беззащитную бродяжку здесь больше, а смыться шансов меньше.

А пока выступала босая красотка уже очень неплохо – моя школа! – как раз закончила петь, и теперь танцевала тоже без музыки, но красиво и старательно извиваясь вокруг столбика, который придерживал брезентовую крышу уличной веранды трактира. В котором бюргеры не только наслаждались вечерним пивом, но и с ухмылками посматривали на артистку, оживлённо обсуждая, что такую симпатяжку точняк высекут голой и стоит занять места в первых рядах.

А с центра площади за выступлением наблюдала привязанная к столбам с яркими фонарями наверху и с насаженными горизонтально колёсами для возвышения горемык над толпой – ну хоть не к стоявшему между ними столбу над поленницей – недавно получившая предыдущая бродячая труппа артистов. Профессиональных. Это было понятно по их равнодушному стоянию у столбов и по жевавшему неподалёку от нас колючее сено ослу рядом с ярким двухколёсным фургоном, причём не по тягловой скотине большим.

Труппа состояла из шести героев. Героев борьбы с Зелёным Змием. Три сильно потёртых немолодых актрисы и три актёра. И в целом было понятно, почему бродячих артистов здесь не уважают, помимо пьянства, конечно.

Один артист был в картонной короне и с картонными мечом, скипетром, клизмой, ночным горшком и перчаточной куклой королевы с огромным бюстом на поясе. Другой в дрянном костюме чёрта со свиным рылом из пятачка на ниточке и лохматого потёртого комбинезона с капюшоном, рогами и хвостом, и с немалым пузом. А третий в костюме волка, но с голой толстой жопой, прикрытой только драным хвостом – ход очевидно нравящийся публике, но и предосудительный и рискованный.

Дамы тоже были на уровне. Одна изображала воительницу, амазонку пожалуй, одетую только в бюстгальтер и трусы-юбку, с деревянным мечом, которым и почёсывала несильные полоски на спине, а до задницы и бёдер и так дотягивалась. Вторая в обтягивающем костюме кошки, сейчас, ха, драной. Ну а третья изображала как раз Красною Шапочку в красной шляпке, рубашке и юбчонке такой же как у амазонки длины. Ну и все были далеко не красотки с прекрасными телами, даже моя прокачка ловеласа на них не купилась, хотя отиравшиеся на рынке неизбалованные селяне и бюргеры причмокивали. А красотки, ха, им в ответ подмигивали, явно собираясь ночью подработать.

Был и седьмой участник труппы, если не считать тяглового осла – с крыши фургона за всеми артистами на площади наблюдал огромный потрёпанный ворон, причём за подельниками с насмешкой, а за Фифой с печалью мудрой много повидавшей птицы.

Сумерки стремительно сгущались, начали зажигать фонари, часть ярких магических зажигал старый кряхтящий маг, и Фифа уже явно собиралась пробежаться по зрителям, собирая медяки или кусочки еды в какую добыла тару – рядом валялась дырявая корзинка с парой морковок, к которым присматривался осёл, и даже с костью с небольшими недообрезанными кусочками копчёного мяса, на которую посматривали ворон и какой-то вполне упитанный ухоженный и расчёсанный длинношерстый пёс.

А я собирался остановить опасный сбор оплаты за выступление, ибо два стражника тоже весело наблюдали за запретным выступлением. Но тут пара подвыпивших закончивших торговать купчишек, но крепких, начала орать:

– Подол свой развяжи! А то ишь, ногами дрыгаешь, а подол завязала! Так не годится! А с нас десять медяков!

– И после порки я первый тебя отведу на сено! – радостно проорал какой-то крепкий и слегка пузатый рыцарь. – Но я не насильник, полсребреника получишь!

– И нам по пятаку, – осклабились стражники. – Тогда мы тебя первым пустим. Но никакого насилия! Но если хочешь меньше плёткой получить, попрыгунья, то будешь ласковой.

Фифа прекратила плясать, вытаращила глаза, покраснела, отчаянно оглянулась, увидела меня, бросилась ко мне. А я обняв девчонку, сказал спокойно:

– Она не актриса и не шлюха.

– А почему выступала? Довыступалась, – ласково осклабился стражник, поигрывая в лапах плёткой, а его напарник достал и начал вращать в лапе верёвку.

Фифа взвизгнула.

– Ты тоже выступаешь. И если не прекратишь приставать к моей ученице, то довыступаешься, – ответил я, высматривая пути отступления.

– Значит ты, босяк, тоже бродячий артист?! – обрадовался стражник, а с ним просияли и коллега, оба купчишки и рыцарствующий элемент, называть его рыцарем мне расхотелось.

– Нет, я ронин, – усмехнулся я.

– Кто?

– Ронин. Рыцарь без хозяина, живущий сам по себе, ходящий по миру и бьющий морды разным наглым дурням. И у нас, ронинов, положено ходить босиком. Чтобы после избиения голыми руками и ногами разных ублюдочных купчишек, годных только дерьмо караулить горе-стражников и считающих себя рыцарями слабаков, никто не мог сказать, что их избили страшным оружием в виде ботинок, – зловеще усмехнулся я, поняв, что драка неизбежна, что Фифа готова поднять пыль и навести морок с помощью Бубна Хаоса, который уже сняла с моего пояса, и что сбежать получится отлично. – Ну а мой тесак не для вправления мозгов там, где работа кулакам.

Противники зависли, не в силах понять одурманенными даже не алкоголем, а гордыней мозгами, что крепкий босяк может их отметелить. За это время произошла куча движух. К нам поближе подошёл надменный тёмный эльф с лёгким мечом, в стилизованном под пустынный балахон роскошном одеянии с камушками и в разукрашенной чалме, в сопровождении слушавшего его до этого, роняя слюни, молодого рыцаря с горящими алчностью глазами и опытного старого вояки, которого агитация пустынника тихо бесила. На веранду трактира зашли рон-банкир и его работающая на почте дочка. Осёл двинулся к морковке в корзинке. Ворон полетел за костью в корзинке, а с другой стороны по мясо выдвинулась псина, которой много жрать вредно. Ну и что-то было совсем не так. Нет, всё было не так, но… надо осмотреться.

Фифа закатила глаза от восторга, бормоча про восточного принца, расслабившись под моей защитой, впрочем реальной опасности и не было. А восточный принц уставился на неё, о чём-то размышляя, и выставив вперёд сигару, которую собирался раскурить.

Я неожиданно для себя, красуясь силой, ловкостью и грацией, сделав и колесо и сальто, подбежал к корзине, схватил рычавшего на ворона, а потом и на меня, пса за шкирку и лёгким движением, добавив и лёгкого пенделя, швырнул в кучку колючего сена, которое только что лопал осёл. Толпа ахнула про собаку дочки графа. Ворон критически глянул на меня – а я глазами указал ему на кость – схватил добычу, улетел на крышу фургона и разразился каркающим смехом на облепленную репьями и колючками собаку.

А я уже подтолкнул ногой корзинку с морковками ослу. Обнял, облапал попу, поднял и крутнул вокруг себя весело взвизгнувшую пышную хозяйку трактира, отхлебнув пива из чуть не выроненной кружки, которую она несла, а потом и в декольте носом ткнулся. На обратном пути к Фифе я грациозно выхватил сигару у восточного принца, прикурил от огнива с яростью смотревшего на принца вояки, тоже собиравшегося закурить.

Нашёл! Призраки! Очень прозрачные, только маленькие глаза нормально видны! Три. Один смотрел из чалмы принца. Второй из декольте трактирщицы, устроившись лучше всех. А третий ездил на собаке. И во мне хохотал Хаос, вернее моя часть Некроманта и Берсерка Хаоса, а теперь и ещё много чего магического и безумного, хотя я и сам не знаю, знаю только, что я не аватар Хаоса всё-таки. И Меч Ада в левом предплечье рвался в бой. Но не они помогли, а просто я заметил что-то не то в сумерках. Хотя как знать, как знать, я ведь ещё и интуит. Хотя… глаза! На чалме, как украшение, под брюхом собаки, но как пятна, ну и между пышных форм девки, как пара родинок. Но одинаковое! И все призраки как маленькие мужички, сантиметров двадцать ростом, как мивы или лягвы, только призрачные. И их хозяин, ни разу не принц, пялился на болотно-пустынную, ха, эльфийку Фифу, а она, разинув рот, как заворожённая смотрела на него.

Толпа собралась уже немаленькая. Артисты бродячей труппы вероятно отбыли стояние до заката, посмотрели, что стражники заняты, сами отвязались от столбов, слезли с колёс-подставок и побрели для начала выпить, достав из фургона и пустив по кругу полуведерную бутыль мутной бурды. Рон-банкир, сально рассматривая Фифу, надменно бормотал про неправильную девицу, не то что правильная ронская девственница, ха. Ну и первый купчина шмякнул о землю шапку и начал засучивать рукава, ругаясь:

– Ну что ж, ронин. Будет сейчас отбивной ронин!

Восточный принц, тихо бесясь на отнятую сигару – но вопить про просто выхваченную, конечно, постеснялся – и неплохо поняв, что ждёт купчину, надменно пробормотал всем и никому:

– Ваши законы говорят, что если у кого-то в рванине нет денег, то он бродяга и подлежит работам на городских стройках… – глянул на меня, а потом на Фифу. – Давай, ронин, заключу с тобой пари на исход поединка, что негоциант побьёт самозванца… Ну а ты, красотка, отправишься в мой гарем…

Фифа как заворожённая радостно кивнула, я наконец почувствовал ментальную атаку! Несколько! И похоже на меня, хотя не только на меня, слабая на тщеславие действовала. На кучу народу сильная на алчность. А на Фифу зависть что ли? Я ругнулся, готовясь просто сражаться в окружении, а менталист может и не дать поставить морок, да и уже взял под контроль Фифу. Но неожиданно ворон сунул клюв в перья на своём брюхе и спланировал ко мне, держа в клюве монетку в десять сребреников, бросил мне в ладонь. Я швырнул монетку в пыль, следом полетела такая же монетка восточного принца.

Первый бой с купцом был короток. Я уже подавил тщеславие и аккуратно, не демонстрируя все возможности, разбил морду крепкому всё-таки купчишке, выбив и пару зубов. Принц – хотя кто он на самом деле? – молча кинул в начавшую образовываться кучку монетку в двадцать сребреников. А на поле боя вышел второй купчина. На несколько секунд, пока расставался с зубами.

В пыль полетел полузолотой и принц кивнул первому стражнику, сказав, что добыча его. Опять короткий поединок, и бил я на вынос. Третье тело доброхоты положили отдыхать и приходить в себя у трактира.

А в пыль шмякнулся золотой. Второй стражник алчно глянул на без десяти монеток два золотых в пыли и ринулся в бой, засучивая рукава. Под встречный удар. Принц хмыкнул, кидая в пыль два золотых:

– Четыре удара, четыре выноса, а я тебя недооценил…

– Я его уложу! – радостно оскалился желавший тела Фифы пузатый рыцарь, снимая портупею.

Но тут турнир по жёсткой системе «все по-очереди на одного» приостановился. На площадь въехала куча всадников-ладов. Разъярённый старый – явно хорошо после сорока женился раз наследник молод – граф слушал вопли барона про браконьерство виконта в одно ухо и шёпот бежавшего рядом указывавшего на меня и Фифу шпика в другое. За графом ехала гордая и властная девица, сидя в седле боком, немного за 20 лет, и как мне подсказали, пока не выбравшая мужа гордячка 22 лет. За ней беременная очевидно жена виконта, рядом с мужем. За ними пацан лет 14, младший графёнок, судя по отличной одежонке, и куча рыцарей, слуг и оруженосцев. Виконт с отменным фингалом уставился на меня и завопил:

– Это он избил нас! И он убил оленя!

Два получателя люлей за компанию с виконтом грустно кивнули, сверкая фингалами в свете фонарей. А граф прорычал не без труда от старости:

– Ты же сказал, что на вас неожиданно напали восемь двухметровых амбалов! А тут я вижу одного… ронина без оружия и девчонку!

– Граф, посвящаю эту ничтожную победу твоей прекрасной дочке! – манерно поклонился пузатый рыцарь, направляясь ко мне.

Виконтесса увидела свою собаку в репьях и закричала про кто обидел. Толпа указала на меня. Я кивнул новой компании, вынул изо рта сигару, которую до этого и не вынимал на избиения, подал Фифе и летящей походкой ворвался в круг света славы…

Ну что сказать, рыцарь был силён, но не в форме, хотя я его и в форме победил бы. Да и много пить перед боем не следует. Через четверть минуты и это тело, выдав веер из трёх зубов, полетело в пыль.

Виконтесса неожиданно рассмеялась:

– А неплохо он посвятил победу мне! Эй, ронин, твоя девчонка курит твою сигару! Я могу выдрать её, если сам стесняешься. Приглашаю вас на ужин! Папа, я беру ронина под свою защиту, раз ты назначил меня регентшей. А то твои смерды, холопы, а теперь и рыцари совсем честь потеряли… Раз, два… Пять поединков за пять минут!

Граф немного успокоился, наблюдая за отменным весельем с коня, хмыкнул, затем проговорил медленно:

– А ты, принц Вардар, как я погляжу, решил победить босого ронина силой моих людей? Даже четыре золотых не пожалел… Неужели… сам ОПАСАЕШЬСЯ?

Принц Вардар яростно заскрипел зубами, выхватывая меч. Я заметил вспыхнувшее вокруг меча сияние, и вокруг принца засверкали чары, но не защитные кожи и коконы, да и он заметно не колдовал.

Я поднял один золотой и швырнул на крышу фургона ворону с кивком благодарности, тот удивлённо глянул на приросшую вдесятеро монетку на доброе дело, затолкал в подбрюшную сумочку и громко прокаркал:

– Посох-меч бессмеррртного некррроманта! Посох-меч бессмеррртного некррроманта! Отверрргает сталь! Отверрргает сталь!

Я кинул с ухмылкой ещё золотой, ворон накрыл его лапой и прокаркал:

– Пррраво не стоило! Ррронин! Каррр!

Принц удивлённо глянул на ворона и прорычал:

– Тебе конец, Раварка! Не мешай мне, и сдохнешь быстро!

– Плохому мечнику яйца мешают, – усмехнулся я. – Как насчёт пари, что ты не продержишься и минуту?

– Жертва своей зависти тебе не поможет, ну узнал ты лишнее, и что? – расхохотался Вардар, довольно умело вращая в руке меч, но не слишком, профи не стал бы играть оружием, разве что для обмана.

Ну и я до подсказки ворона хотел взять Меч Ада, дать гаду выдохнуться, присмотреться, а теперь решил закончить быстро и просто тесаком, хотя не просто, а если магия противника сталь отклоняет, то именно Тесаком Шивы. После колющего выпада принца, не слишком быстрого и умелого, я неожиданно отклонил левым предплечьем клинок его не меча, а посоха-меча, значит не пробьёт сильно мои защиты, получил довольно глубокий порез, сблизился и щедрым ударом снёс башку.

Вернее не снёс! Тесак пролетел сквозь шею, ощущая сопротивление, но башка не покатилась! Удивлённая рожа над кровоточащим и окутавшимся заклинанием, очевидно приращивания, кольцом раны на шее бесценна! Но и дёргаться принц пустынь прекратил, замер, чтобы не потерять, ха, башку. Пробормотал сдавленно, и кровью брызгая изо рта:

– Не отрубил… Но почему сталь не отклонилась или не завязла?..

– А ты головкой пошевели, – усмехнулся я и отвесил затрещину.

Покатилась буйная! Но тело осталось стоять, даже начало размахивать мечом-посохом. Я быстро отрубил кисть руки с посохом, вытер тесак о роскошное одеяние, заливаемое кровью, но не фонтаном, а слабо текла, сунул в ножны. Затем поднял посох-меч, содрогаясь от злой чёрной мощи, брезгливо разжал пальцы, отбросил пока живую кисть пока живой руки и переломил страшный артефакт о колено.

Тело постояло ещё немного, начав сильнее фонтанировать кровью, рухнуло в пыль. Я плюнул на него, ощущая конец мощной ментальной атаки. И все почувствовали. Многие вздохнули. Пышная хозяйка таверны вскрикнула испуганно.

Молодой рыцарь, смотревший до этого на мага с алчностью в глазах, пробормотал:

– А может прав отец, и не надо мне ехать за сокровищами?

Его, получается, старый дядька отвесил ему могучую оплеуху и захохотал облегчённо:

– Я тебя ещё и деревянным мечом отделаю! Забудь о дурацких соблазнах! До старости, когда жить надоест. Да и в старости поймёшь, что есть много гораздо более ценного, чем лишнее золото, дурная слава и чужая власть. Дурень мой счастливый! Эй, ронин, мы твои должники!

Я кивнул, забрал у Фифы, медленно захлопывавшей ротик, сигару, отвесил ей шлепка, вернув в реальность и вызвав вопли о насилии по попе под смех дочки графа, глянул на просто дорогой трофейный кинжал, взял кошель принца Вардара, кинул на стол трактира, сказал:

– Угощаю, всем пива! А мне, ронину, и деньги нельзя носить, даже в руки брать не стоит. Остатки, дядька, раздай бедным, которые рвутся из сетей нищеты, но не могут вырваться. И кинжал подари достойному.

Но нифига ещё не закончилось. От тела Вардара стали видны призрачные шнуры к его чалме, к псине и к трактирщице. А вскоре и ставшие заметнее и начавшие рассыпаться призраки вылетели, полетели к телу хозяина, превращаясь во вполне заметные чёрные души, все три малых. И главная чёрная душа встала между ними, безмолвно вопя. Регентша указала пальцем на трактирщицу, та рухнула на колени и завопила:

– Я виновата, но не знаю, что на меня нашло! Принц Вардар был прекрасен, он дал мне золото и расспрашивал! Потом сказал носить его призрака!

– Разбирайся, Калатина виконтесса Талазар, регентша графства Саламар, – хрипло хмыкнул старый граф, собравшийся на покой.

– Костёр, – жестко сказала виконтесса, ловко спрыгнув с коня.

– Нет, чёрная ментальная магия заставляет делать плохое, хотя только тех, кто и сам хочет такого. Но прошу, не надо, – сказал я твёрдо.

– Ладно, ронин, расскажешь мне про эту магию, раз наш маг не справился, жду в замке через час, – улыбнулась девица. Затем хищно оскалилась. – Порка! Раздеть её и к столбу! Подкатить помост. Плётку!

Я смотрел как Фифа перевязывала мою рану на руке, слушал оглушительный визг несчастной трактирщицы под восторженные вздохи толпы, пока смеющиеся над бедой хозяйки служанки раздавали зрителям оплаченное мною пиво, рассказывая как она сама порола их за проделки. Какой-то диковато средневековый и безалаберный мирок, странно знакомый с магией, или просто здешние маги дрянные, хорошие не приходят, а местным правителям, воинам и простолюдинам и пофиг. Всем.

А виконтесса справится с властью, если мозги вправить… И нравится ей выдавать порку… Перебор… Это я и сказал озадаченному графу, который сердито хмыкнул, но внял совету посланца судьбы – не тупой. Да и не нравившегося ему Вардара ловко убрал моими руками, хотя и сам не ожидал такого результата. Ну и доконал его босой ронин тем, что после раздачи кошеля и кинжала отказался в пользу графства и от роскошной усыпанной камушками одежды начинающего кощея, не успевшего толком стать бессмертным…

Я ещё успел успокоить несчастную пышную и драную трактирщицу в её постели. И отправился с Фифой в графский замок. Там со смехом начал успокаивать и зарёванную Калатину, которую хорошо – хоть и не публично, конечно – высекла её няня по приказу графа.

А потом мы ужинали, говорили. Виконтесса сама сказала с лёгким сожалением, что Фифу лупить не за что, порадовав меня, потом дулась, что я ей прописал порку. Отдала стирать мою и Фифы одежду, отправив бродяжку спать на диван. Я смеялся. И опытный ронин учил начинающую начальницу феода противодействию колдовству и надвигающейся всеобщей катастрофе, правильному управлению, принципам ланийцев, нестяжательству, основам спасения душ, ну и любви, конечно. Как-никак День Святого Валентина по моему календарю заканчивается, ха.

И ругался на себя, что недооценил ситуацию в Штваре. Даже аварийный огурец не взял, хотя может на меня с ним Охотнички бы навелись, так что чего гадать. Но здесь дела творятся тёмные! И в Штваре тоже бушует Сорокет! И могучий Хранитель Штвара не защитит, тут работа для не всегда адекватных богов и скромных героев горизонталей, начиная с эмиссаров Бегущей. Хотя Штвар в сотню раз больше остальных нижних миров, и наверняка передо мной, к востоку отсюда, не единственная проблема…

Хотя чего гадать, надо делать. Но не получится лёгкой прогулки за Цыпом. Вот такая незадача.