Цусимские хроники. Перелом

Не считая возможным отрываться далее от побережья, Като развернул свой флот на обратный курс. Истребители были отправлены полным ходом прямо на стоянку пароходов в бухте Ивон-Пакчи. Туда же двинули и «Наниву», в то время как его напарник «Такачихо» должен был сместиться на северо-восток от своей теперешней позиции, навстречу флоту, чтобы попытаться перехватить русские корабли, возможно, отправившиеся к Цусиме из Владивостока.

Сам Като с остальными крейсерами двигался навстречу «Такачихо», забирая еще дальше к югу, чтобы гарантированно перехватить пароходы и их эскорт, в случае если те все же решились выйти в море. О том, что в русской базе стоят быстроходные пароходы, готовые к отправке и уже загруженные всем необходимым для Цусимы, японцам было известно, так что это представлялось вполне возможным.

Като на полном ходу продолжал движение курсом на мыс Пещурова, отправив бронепалубные крейсера еще южнее, чтобы наверняка прочесать весь район, до которого могли добраться транспорты. Одновременно крейсеру «Такачихо» было приказано спуститься к югу до 37-й параллели и уже оттуда вести поиск в восточном направлении.

Около одиннадцати часов вечера через «Яэяма» была получена телеграмма с броненосца «Фусо», сообщавшая, что с голубиной почтой получены сведения о планируемом, а учитывая задержку депеши, возможно, уже состоявшемся выходе из залива Посьет в сторону Гензана двух русских малых броненосцев под прикрытием трех истребителей. Судя по всему, они все же решились атаковать пароходные стоянки в Броутоновом заливе.

Но состав задействованных для этого сил наталкивал на мысль об отвлекающем маневре. Тревога в душе японского адмирала росла и крепла. Попытки отправить на их перехват «Нануву» с миноносцами не увенчались успехом. Крейсер на вызовы не отвечал. Повторно связаться с «Яэямой» либо с кем-то еще, чтобы ретранслировать сообщение, также не удалось.

С приближением с юга грозовых облаков радио скоро вообще перестало действовать. Связь с отрядами вне зоны видимости световых сигналов оказалась совершенно невозможной. Никакой информации более не поступало. Так продолжалось до двух часов ночи, когда приняли телеграмму с дозорного судна «Кариу-мару», обеспечивавшего дальнюю радиосвязь правого фланга первой северной линии цусимских блокадных дозоров, развернутых к востоку от острова Дажелет. В ней сообщалось, что около полуночи у островов Оки были замечены большие корабли, шедшие предположительно на юг. Это было более чем на двести миль юго-восточнее позиции японского флота в данный момент.

На немедленно отправленный запрос о количестве и типе обнаруженных кораблей и их точном курсе внятного ответа не получили, но существенным уточнением стало то, что с этих кораблей открыли огонь по показавшей себя ракетным сигналом шхуне. Эта дозорная цепь была сформирована совсем недавно из только что мобилизованных судов и укомплектована чем попало, так что казалось даже удивительным, что они хоть кого-то заметили ночью в довольно свежую погоду, да еще и смогли передать известие почти без задержек.

Несмотря на скудность имеющихся сведений и их сомнительную достоверность, Като немедленно развернулся на юг. Он нутром чувствовал, что это те самые транспорты, наверняка охраняемые всем боеспособным русским флотом, которые он искал уже второй день. Хитрый лис Рожественский снова пытался проскользнуть за спиной у японцев, но на этот раз у него ничего не вышло. Начатое еще погибшим во втором бою у Цусимы Номото тотальное усиление сил береговой обороны дало свои результаты. Русских удалось обнаружить достаточно далеко от японских берегов.

Хотя противник был сейчас гораздо ближе к Цусиме, чем главные силы японского флота, еще оставался хороший шанс перехватить конвой и, наконец, навязать бой Рожественскому. Теперь картинка складывалась полностью. Обнаруженный миноносцами большой пароход, вполне возможно, изначально был отвлекающим маневром. Жирной приманкой, на которую Като и должен был клюнуть, бросив стоянки в Броутоновом заливе.

А когда начались атаки и засветились главные силы действующей эскадры, пришла очередь второго, страховочного отвлекающего маневра уже с имитацией атаки этих самых пароходных стоянок второсортными кораблями. Тот факт, что для этого задействовали только наспех залатанные малые броненосцы с тремя истребителями, стал лишним тому доказательством. Все это вполне вписывалось в стиль всех последних действий русского флота.

Теперь Като был спокоен. Он разгадал комбинацию своего противника и был готов ответить. Распорядившись дать самый полный ход, на какой только были способны машины, вице-адмирал начал отдавать распоряжения. Отряду Уриу, оказавшемуся очень кстати южнее, и еще дальше выдвинутому к Цусиме «Такачихо» тоже приказали полным ходом двигаться к Окочи и вести разведку. Дозорные суда от северной оконечности Цусимы направлялись к островам Оки, навстречу русским кораблям, чтобы как можно быстрее определить их точное место. Из Мозампо и Фузана было приказано отправить туда же все, что может оказаться полезным.

Одновременно попытались установить связь с крепостью Бакан, чтобы развернуть все базировавшиеся в районе Симоносеки дозорные силы на север и предупредить береговые сигнальные посты о возможном появлении крупных сил противника у побережья. Однако это удалось далеко не сразу. Мешали сначала отголоски грозы, а потом суматошное телеграфирование наткнувшихся на русский конвой дозорных судов. О местонахождении каравана можно было теперь только догадываться, исходя из полученных в самой первой депеше его координат и хорошо известного общего направления движения.

Входивший в состав штаба адмирала Като капитан первого ранга Тонами, являвшийся одним из ведущих специалистов японского флота в области радио, взял управление связью на себя. Благодаря большой работе с флотскими и береговыми связистами, начатой им еще до назначения в штаб действующей эскадры и ухода к берегам Кореи, ему удалось установить взаимодействие с командованием укрепленного района Мозампо и управлением порта Бакан, где имелись самые сильные станции. Управлять переговорами самих дозорных судов с борта флагманского «Якумо» никакой возможности не было. Разобраться в мешанине обрывков их же депеш и многочисленных позывных, накладывавшихся одна на другую, не смог бы никто. Только через самые новые мощные береговые станции, перекрывавшие по силе все прочие сигналы, с большим трудом удалось навести порядок в эфире.

Лишь тогда долгожданные новости о противнике пошли систематизированным потоком. Правда, их правдоподобность все еще вызывала серьезные сомнения. Хотя в сведениях о точке нахождения конвоя, его курсе и скорости все депеши более-менее сходились, относительно численного состава были разногласия и явные небылицы. Мобилизованные рыбаки и торгаши насчитали в русской эскадре целых три одинаковых больших двухтрубных броненосца со всеми пушками в башнях, чего никак не могло быть.

Однако это не смутило японского адмирала. Вполне могло оказаться, что Рожественский взял с собой все, что могло выйти в море, невзирая на степень боеспособности, в чисто демонстрационных целях. Като был даже рад, что будет иметь дело со всеми оставшимися у противника современными большими артиллерийскими кораблями. Предоставлялась уникальная возможность выбить их всех одним ударом.

С рассветом справа по борту открылся корейский берег. Незадолго до полудня миновали бухту Унковского, продолжая нестись вперед и держась прямого курса на Цусиму в нескольких милях от побережья. Через сигнальные посты снова связались с Мозампо, выяснив, что русские еще с ночи спешно тралят прибрежный фарватер из Цусима-зунда к Окочи. Несмотря на гибель от подрывов на минах нескольких судов, им удалось форсировать мощные заграждения у входа в пролив между половинками Цусимы. Дальше мин уже было немного, так что путь для своих транспортов они почти очистили.

Тральные работы прикрывает крейсер «Олег», имеющий явно ограниченную боеспособность, так как, судя по дыму, идущему только из третьей трубы, он держит в действии лишь одну кочегарку. Тем не менее его артиллерия не позволила приблизиться к каравану дозорным вооруженным пароходам.

Но это было уже не важно. Като не собирался допускать соединения конвоя и тральной группы с ее прикрытием. Он гнал свои отряды на запредельной скорости на юг. Угля на большинстве его крейсеров хватало только на бой и возможное преследование разбитого противника до заката. Впрочем, большего и не требовалось.

Поскольку во время последней стоянки в Мозампо, еще готовясь к походу к корейским берегам, на всех трех броненосных крейсерах успели привести в порядок главные механизмы, а почти двое суток пребывания в море на больших ходах заметно опустошили их и без того не полностью засыпанные угольные ямы, главные силы японского флота в течение последних двенадцати часов уверенно держали ход 19–20 узлов. С такой скоростью ни один из них не ходил еще никогда с момента заводских сдаточных испытаний. Ход немного снизили, только нагнав к полудню бронепалубники Уриу, жестко страдавшие от встречной волны и потому не способные держать больше 17 узлов. К этому времени дальше к югу уже виднелся дым «Такачихо», а за ним в легкой белесой дымке едва угадывались контуры вершин самых высоких гор северной оконечности Цусимы.

Таким образом, к трем часам дня 25 сентября японский флот в полном составе оказался менее чем в двадцати милях к северу от скалистого островка-рифа Митсусима, самой северной точки Цусимских островов. К этому времени получили ретранслированную телеграмму с авизо «Яэяма» об атаке японских дозоров у порта Шестакова русскими миноносцами. При этом за горизонтом держались другие неопознанные корабли. После этой атаки радиотелеграфирование в Броутоновом заливе стало невозможным, так как не менее двух станций типа «Телефункен» забивали эфир длинной искрой, в то время как ближе к Владивостоку радио работало нормально. Связь опорного пункта у мыса Пещурова с дозорными судами у реки Тюмень-Ула оставалась устойчивой. Там противника до сих пор не наблюдали.

Учитывая, что главные силы русских достоверно обнаружены и находятся совсем близко прямо перед ним, за судьбу оставленных у корейских берегов транспортов с армейским имуществом Като особо не беспокоился. Стоянки кроме многочисленных миноносцев, катеров, нескольких вспомогательных крейсеров и канонерок с «Фусо» во главе защищали еще и мощные минные заграждения с береговыми батареями, так что всего двум малым броненосцам при трех истребителях эскорта с ходу их было ни за что не взять. Перехватить кого-то в море они тоже не смогут. А ближе к ночи русским уже придется уходить, чтобы не нарваться на торпеду из темноты.

Но постараться наказать наглецов, конечно, стоило. Истребители и «Нанива» получили приказ полным ходом идти к Кангшеню и перехватить русских при их возвращении в свою базу. Судя по расчету времени, дойти засветло даже до Посьета отвлекающая группа уже не успевала, даже если повернет домой прямо сейчас, так и не попытавшись добраться до пароходов у Порта Лазарева.

А главные силы продолжали нестись навстречу столь долгожданному решительному сражению. Скоро от дозорных судов ближних патрулей стало известно, что русские в плотном строю приближаются к Митсусиме с юго-востока. До появления их дымов на горизонте слева по носу японские отряды успели образцово выровнять свои кильватерные колонны, держа скорость в 16 узлов.

На всех кораблях заканчивались приготовления к бою. Снаряды подали к орудиям, а обслугу мелкой артиллерии отправили в кочегарки, чтобы помочь до предела измотанной машинной команде держать нужный ход. Броненосные крейсера с «Касаги», пристегнутым в хвосте их колонны, держались немного впереди отряда Уриу. Теперь схватка однозначно становилась неизбежной.

Като успел!!

Глава 3

Определившись со своими координатами и скорректировав курс, конвой изо всех сил продолжал тянуться к северной оконечности Цусимы. Волна теперь была почти попутной, нагоняя караван с левого борта. Но мягче от этого не стала. Все три эсминца продолжали жестко страдать от качки, к которой теперь добавилось еще и периодическое частичное оголение винтов, с резкими ударами под корму. Радовало, что хотя бы скорость движения возросла. Всего на полтора узла, но все же! Вдобавок свой берег, которым уже стали совсем недавно отбитые у японцев острова, теперь был рядом. Скоро начали обмениваться светограммами с сигнальными постами.

Оттуда сообщали, что японцев, кроме уже известных дозорных судов и большой тучи дыма от чего-то большого, но пока еще далекого на севере, в округе не видно. Тральщики прошли весь фарватер от Озаки и ждут за мысом Горосаки. До этой самой северной точки Цусимы оставалось не более восьми миль, когда с «Богатыря», шедшего в голове конвоя, углядели их дымы, сносимые резким ветром прочь от берега. Но сами тральщики еще скрывались за утесами отходивших к западу от мыса небольших скалистых островков.

Сновавшие вокруг мелкие японцы, видимо, встревоженные этими дымами, начали отбегать, позволив спокойно начать огибать рифы, тянущиеся больше чем на милю к северу. Судя по всему, ожидаемой массированной минной атаки в ближайшее время можно было не опасаться. В этот момент с конвоя разглядели справа, румба на два впереди траверза, то самое подозрительно дымное облако. Судя по всему, это было «дыхание» котлов нескольких крупных кораблей, приближавшихся с севера, и довольно быстро.

На берег передали приказ немедленно отводить тральщики и их медлительный эскорт по фарватеру к югу, чтобы они не задерживали конвой. А флот начал перестроение для боя. Пароходы перешли на левый борт броненосцев, а впереди них встал «Донской». В то время как «Богатырь» со «Светланой» по-прежнему держались в голове строя главных сил. Общий ордер разделился на две равные колонны, начавшие удаляться друг от друга.

Живописный цусимский берег теперь хорошо просматривался всего в двух милях слева по борту. Острова закрыли, наконец, своим массивом русские корабли от шедшей с юго-востока волны. Качка совершенно прекратилась, только резкий ветер продолжал срывать хлопья пены с бежавших по воде барашков, бросая их вместе с веерами мелких брызг на борта и надстройки.

Все три эсминца спешно откачивали из корпусов набранную за переход воду и готовились вступить в непосредственное охранение транспортов, держась на их правом траверзе. Транспорты тем временем переговаривались фонарями с ними и между собой, а флагманский «Александр» – с береговым постом на Горосаки, запрашивая последнюю сводку о противнике.

В 15:08 пароходы начали склоняться к югу, огибая рифы Митсусимы, направляясь к входу на огражденный свежими вехами фарватер, который обозначали две стоявшие на якорях миноноски, едва видимые в дымке с такого расстояния, да и то исключительно по дымам. А броненосцы и бронепалубные крейсера продолжали движение курсом на запад-северо-запад, идя наперерез приближавшимся с севера дымам, чтобы прикрыть конвой. Расстояние между транспортами и броненосцами начало увеличиваться.

Рожественский приказал снизить ход до самого малого, надеясь, что когда дальность уменьшится, японцы за его дымом уже не разглядят караван, спешно уходивший под самый берег. К тому же, имея ветер в спину, удерживая позицию как можно ближе к островам и к югу от противника, можно было стрелять со спокойной воды, заставляя его преодолевать воздействие качки и встречной волны, заливающей нижние порты и забрызгивающей оптику. До японцев, явно спешивших, было около 13–14 миль. Над горизонтом показались пока только верхушки мачт, едва различимые на фоне густых темнобурых клубов. Они шли в двух группах. В дальней было три, а в ближней четыре корабля.

К этому моменту пришлось увеличить ход. При столь сильном ветре и значительной парусности борта на малом ходу броненосцы переставали управляться. Видимо, определив направление их движения, мачты на горизонте приняли к западу, быстро вырастая в высоту и выходя им наперерез.

Расстояние стремительно сокращалось, и скоро удалось разглядеть, что к нам приближаются две четкие боевые колонны. Ближайшая из них, несомненно, являлась главными силами супостата. Несмотря на довольно острый угол сближения, в головном был однозначно опознан «Якумо» под адмиральским флагом. За ним шел «Адзума», сразу узнаваемый по оригинальной комбинации труб. Третьим держался двухтрубный, вероятно, «Токива». Но того, кто замыкал главную колонну, никак не удавалось разглядеть за дымом шедших перед ним крейсеров, так что все на мостике флагмана терялись в догадках, что за четвертый броненосный корабль появился у японцев.

Чуть отстав от главной, шла вторая колонна, состоявшая всего из трех, скорее всего, легких крейсеров. Она пока еще едва угадывалась, и опознать в ней никого не смогли. Ни миноносцев, ни истребителей видно не было. Но они вполне могли скрываться где-то за большими кораблями. Однако довольно свежая погода оставляла им не много шансов для успешной атаки. Это позволяло надеяться, что дело ограничится чисто артиллерийской схваткой и удастся применить на практике последние наработки по этой части.

По мере своего продвижения на запад броненосцы резали курс японцам, ставя классический кроссинг «Т». Видимость в северном направлении вполне позволяла действовать по их большим крейсерам главным калибром на предельную дальность. К тому же они достаточно быстро приближались, так что тянуть с этим не стали. Едва головной оказался в зоне досягаемости, грянул залп.

В 15:36 с восьми миль «Александр III» начал пристрелку. Он бил двухорудийными залпами поочередно, из носовой и кормовой башен с минутными интервалами. Снаряды сразу легли хорошо, но из-за большой скорости сближения первые две пары ушли перелетами, упав недалеко от «Адзумы». Попаданий отмечено не было.

Шедшие за флагманом «Бородино» и «Орел» огня не открывали, чтобы не мешать. Установки прицела и целика сразу передавали на них, где все это тут же пересчитывали для своих пушек, в соответствии с позицией и назначенными целями. Так что вся русская колонна постоянно сопровождала их стволами пока молчавших башен.

Разрывы тяжелых фугасных снарядов от удара о воду было хорошо видно из артиллерийских рубок, а стереодальномеры позволяли не нащупывать противника, а вычислять его место. Новая немецкая техника обслуживалась нашими офицерами, хотя их инструкторы и были все время рядом.

Рассчитывая использовать по максимуму свое преимущество в виде хорошо освоенной точной стрельбы на предельную дальность, Рожественский распорядился сразу после накрытия пустить в дело новые тротиловые снаряды и бить как можно чаще. Вероятность добраться до уязвимых потрохов броненосных крейсеров через их тонкие палубы миль с семи – восьми считалась гораздо большей, чем через достаточно хорошо защищенные борта на обычных дальностях ведения боя. Так что именно на стадии сближения на обычные дальности имелся реальный шанс одним – двумя результативными попаданиями нанести достаточно серьезный ущерб, чтобы заставить противника отступить. В этом случае удалось бы избежать появления хронически нежелательных повреждений на своих кораблях. Но это были только планы.

Уже третий залп дал накрытие по головному, и тут же на фалах взвился сигнал вступить в бой обоим другим броненосцам. Это произошло настолько быстро, что японцы даже не начали маневра уклонения от залпов. Совсем скоро на них посыпались тяжелые снаряды со всей нашей броненосной колонны. «Бородино» и «Орел» стреляли по второму и третьему японским крейсерам с максимальной частотой, какую только могли обеспечить хорошо натасканные расчеты башен.

Достаточно длительные и затратные тренировки, подкрепленные последними усовершенствованиями, позволили достичь заметного роста именно боевой скорострельности главного калибра, что в сочетании с резко возросшей прицельностью на таких дистанциях наверняка стало для противника неприятным сюрпризом. Теперь с трех броненосцев с их дюжиной двенадцатидюймовок в среднем каждые двадцать секунд навстречу японским броненосным крейсерам уходила пара тяжелых фугасов. Причем постоянные накрытия просто не могли считаться случайными.

Условия видимости назначенных броненосцам целей сразу оказались различными. Головному не мешал никто и ничто, так что основательнее всех отремонтированный «Александр», за работой систем подачи и наведения которого приглядывал инженер Дукельский с «Металлического завода», руководивший всеми последними модернизациями башен линкоров, неизменно выдавал приличный результат.

Зато шедший в середине строя «Бородино» с самого начала потерял из вида выделенный ему «Адзуму», поскольку пороховой дым от частых залпов флагмана закрыл обзор. Из-за этого он не мог корректировать собственную стрельбу и использовал только переработанные под себя данные, продолжавшие передаваться с «Александра». Вдобавок его пушки, изношенные, но так и не замененные, поскольку менять их было просто нечем, элементарно не могли закинуть свои снаряды на предельную дальность. По этой причине они вынужденно пропустили несколько залпов, выжидая, пока сократится дистанция. Не пристреливаясь, а потом и подпуская противника, он надымил заметно меньше, чем облегчил жизнь концевому кораблю в колонне.

На замыкавшем «Орле» находился немецкий наблюдатель фрегаттен-капитан фон Шпее. По его словам, к моменту открытия огня этим броненосцем с его мостика головной «Якумо», окруженный высокими всплесками, был не очень хорошо виден за дымом впереди идущих русских кораблей. Но направление на три других японских крейсера главной колонны оставалось открытым. Однако и их серые силуэты временами терялись на фоне дыма, но уже из труб японских кораблей. По этой причине, даже находясь на палубе выше боевой рубки, совершенно не было возможности оценить эффективность стрельбы по «Токиве», ставшей его целью. Но, судя по постоянно поступавшим поправкам из артиллерийской рубки, оттуда все же видели его достаточно хорошо, хотя бы иногда, так же как и свои всплески.

В 15:44 наши броненосцы продолжали маячить чуть левее курса японцев, явно намереваясь все так же неспешно пересечь траекторию их движения слева направо. Четкое распределение целей и достаточно разомкнутый строй противника исключали возможность накладок при корректировке огня даже на таких непривычно больших дистанциях. Но, несмотря на то что русские пушки стреляли с регулярностью метронома, заметных результатов пока не было.

Возглавлявший вражескую колонну «Якумо» буквально продирался сквозь всплески плотных накрытий, а вот дальше за ним такой точности добиться уже не удавалось. С «Александра» хорошо видели, что огонь «Бородино» по «Адзуме» имеет лишь психологический эффект. Хотя все исходные данные были однозначно верны, а вносимые поправки учитывали, насколько это возможно, расстрелянность стволов, высоченные гейзеры от падений его парных залпов могли вздыматься одновременно за самой кормой «Якумо» и перед носом «Токивы», давая сразу и недолет, и перелет, с сопоставимым разбросом по целику. Фугасы «Орла» ложились неизменно кучно и не очень далеко от «Токивы». Но не каждый раз давали накрытия. Возможно, из-за скверной видимости хвоста японской колонны.

Японцы не отвечали, продолжая приближаться большим ходом. Казалось, что они разгадали наш замысел, и намерены максимально быстро проскочить самые опасные для их слабой горизонтальной защиты мили. Ради этого они даже намеренно встали к нам вообще носом, приняв румба на два влево, осознанно лишившись возможности вести огонь со всех своих тяжелых кораблей, кроме флагмана.

Этим маневром они ненадолго ушли из-под огня. Но, вопреки ожиданиям, даже не пытались уклониться от полного охвата головы своего строя и лечь на параллельный курс. Таким образом, наша попытка сразу заставить их отказаться от преследования конвоя или хотя бы отвернуть к западу явно провалилась. «Якумо» стойко терпел продольный огонь, все еще не имея видимых повреждений. Еще немного, и он должен был начать «резать» корму броненосцам.

Дистанция уже позволяла использовать даже шестидюймовки, что было отмечено дружными залпами башен правых бортов «Бородинцев», но противник упорно молчал. Хотя на таких острых углах со всех трех броненосных крейсеров в ответ на наш огонь могли стрелять только две восьмидюймовки из носовой башни и одна шестидюймовка из верхнего переднего каземата сначала левого, а потом только правого борта «Якумо», но японцы почему-то не использовали даже этой малой возможности.

Из-за значительного расстояния и неудобного ракурса было еще невозможно как следует разглядеть, но похоже, амбразуры казематов на батарейной палубе кораблей противника оставались задраенными по-походному. Учитывая постоянно облизывавшие их пенные гребни, это было не удивительно. Встречная волна захлестывала даже палубы больших японских крейсеров в носу, обдавая башни и надстройки каскадами брызг, вплоть до верхних мостиков.

Скоро все, шедшие за головным, вообще оказались не видны за его корпусом и дымом, и их временно оставили в покое, целиком сосредоточившись на «Якумо». Неприятельская колонна, буквально засыпаемая снарядами, все так же молча, медленно смещалась в корму от траверза. Даже когда их флагман, наконец, озарился ярким разрывом первого отмеченного попадания, разметавшего куски настила палубы и обшивки на баке впереди надстройки, они не открыли огня, хотя к этому времени уже снова могли бить со всех четырех своих кораблей.

Учитывая изрядную скорость, их зловещее, молчаливое, целеустремленное движение начинало казаться каким-то мистическим, неотвратимым. Всего за четверть часа они смогли прорваться на стандартную дистанцию ведения прицельного огня, без видимого ущерба пройдя сквозь многочисленные плотные накрытия, каждое из которых могло и даже должно было стать роковым для любого из них. Наша позиция, совершенно обоснованно считавшаяся безупречно выгодной, в итоге так и не позволила в полной мере воспользоваться преимуществами нового приема ведения артиллерийского боя. Точнее говоря, японцы не позволили этого сделать.

В 15:49 броненосные крейсера начали последовательно ворочать влево, явно намереваясь проскочить под кормой наших броненосцев. Как только «Якумо», склонившись почти на два румба к востоку, лег на новый курс, японцы наконец начали пристрелку. Дальность в этот момент определялась в 42 кабельтова.

В боевой рубке «Александра», куда заблаговременно спустилось все командование эскадры, оставив открытый мостик ходовой рубки, стояла тяжелая тишина, нарушаемая лишь работой приборов да непрекращающимся бубнежом артиллерийских офицеров в их телефонные трубки. Никто не ожидал, что казавшийся гарантированно убойным и надежным на тренировках и учениях, новейший артиллерийский прием на деле окажется вовсе не таким смертоносным. Конечно, стальная посудина водоизмещением под 10 000 тонн, да еще и обвешанная броней со всех сторон, намного крепче старых деревянных шхун, забитых пустыми бочками, что успели наколотить десятками, пока учились. Но чтобы вот так! Считай, совсем безрезультатно! Это обескураживало!

К тому же с «Бородино» и «Орла» семафорили, что из-за сотрясений от такой частой стрельбы отходят контакты в приводах наведения и подачи, что вызвало пропуски залпов. На «Александре» подобных проблем не было. Переделанная проводка, выполненная по проекту и мастерами питерского завода «Дюфлон и Константинович», исправно терпела такую интенсивную работу, в то время как французская, даже только что отремонтированная своими создателями с фирмы «Сотте-Арле», начала сыпаться с самого начала.

Все это еще больше усиливало общее разочарование. Теперь вместо благородно-эстетичного отстрела крейсеров противника почти на пределе видимости, к приятной мысли о котором уже успели привыкнуть, снова предстояло влезть в яростную бойню на выживание, причем желательно на пистолетных дистанциях. Да еще при этом не допустить расползания японских отрядов дальше к югу и постараться избежать их охватов. Этим, кстати говоря, уже следовало озаботиться незамедлительно.

Еще до начала японского маневра наблюдатели на флагмане совершенно потеряли из вида колонну японских бронепалубников. Опасаясь за конвой, все еще находившийся слишком близко к месту разгоравшегося боя, в 15:51 Рожественский распорядился отправить «Богатыря» и «Светлану» к нему, чтобы прикрыть от возможной атаки с кормовых углов, отразить которую, если она случится, одному «Донскому» с эсминцами будет затруднительно. Броненосцы же могут просто не успеть выдвинуться на перехват, связанные боем.

Так и не вступившие до сих пор в бой оба наши трехтрубных крейсера, дав полный ход, развернулись на юг и направились к берегу, быстро догоняя караван, уходивший на своих максимальных тринадцати узлах по обвехованному фарватеру. К моменту, когда тот миновал траверз мыса Саозаки, они встали в его хвосте, уравняв скорости и пристроившись в кильватер оттянувшемуся на арьергардную позицию «Донскому».

За это время в сражении главных сил уже много чего произошло. Компактная колонна броненосцев почти сразу после ухода крейсеров начала разворот на обратный курс, круто ворочая «все вдруг» через левый борт. Предотвратить охват своего строя и прорыв к каравану Рожественский теперь мог только таким резким маневром. Временное прекращение собственной стрельбы под огнем противника должно было вскоре компенсироваться сохранением выигрышной позиции по волне и ветру.

В этот момент с концевого «Орла» обнаружили «пропавшие» японские бронепалубные крейсера, оказавшиеся немного восточнее своей основной колонны. Они уверенно обогнали «Якумо» на южном курсе и продолжали увеличивать разрыв. Их явно пустили в погоню за транспортами. Слишком поздно отправленные «Богатырь» со «Светланой» уже не успевали встать заслоном.

Если не вмешаться немедленно, отряд контр-адмирала Уриу имел хорошие шансы догнать свою цель. Учитывая взрывоопасный груз, в большом количестве имевшийся на каждом из пароходов, длительного обстрела для их уничтожения не потребуется. Нужно было срочно принимать какие-то дополнительные меры по пресечению этих поползновений.

В течение следующих двух-трех минут с «Орла» удалось надежно опознать все японские корабли. С облегчением разглядели, что замыкал отряд главных сил неприятеля всего лишь бронепалубный «Касаги», а в строю их легких крейсеров явно не хватало еще одного вымпела. Головным в растянувшейся дальней колонне шел «Цусима», выжимавший все из своих машин, чтобы быстрее проскочить мимо броненосцев. За ним тянулись «Акаси» и еще больше отставший старичок «Такачихо». Его двойника «Нанивы» нигде не было видно. Обо всем этом тут же сообщили на флагман и получили приказ «после завершения разворота в первую очередь бить по головному бронепалубнику».