Хроники Брэдбери

Итак, семейство Брэдбери готовилось к возвращению на восток; Рэй возвращался в Уокиган к Неве. И хотя сам он того не сознавал, за короткое время, проведенное в Аризоне, его демон пробудился, стал чувствительнее и впечатлительнее.

ПРИМЕЧАНИЯ

«Я часто думал, что Нева…»: эссе Брэдбери о тете Неве под названием «Бескрылая летучая мышь», скорее всего, было написано в середине или конце 1940-х годов и никогда не публиковалось.

«Дэвид Моген, автор критического трактата…»: Mogen, Ray Bradbury.

«Утром 4 июня 1926 года…»: свидетельство о смерти Сэмюэла Хинкстона Брэдбери, штат Иллинойс, округ Лейк, запись клерка № 1023.

«…проведя шесть дней в коме…»: Waukegan News-Sun, 5 июня 1926 года.

«…когда фейерверки закончились…»: интервью Рэя Брэдбери Дону Конгдону, 1971 год.

«…и оконные стекла потряс последний выстрел из самодельной пушки дяди Биона…»: первая жена Биона, тетя Рэя Эдна Хатчинсон рассказывала о происхождении латунной пушки: «Бион был слесарем-инструментальщиком. Он сделал пушку, и четвертого июля ее каждый раз доставали, чтобы дать несколько залпов. Я боялась ее до смерти – была уверена, что кто-нибудь покалечится». Судьба латунной пушки в точности неизвестна. Эдна Хатчинсон развелась с Бионом, но слышала, что много лет спустя дети четвертого июля захоронили пушку на берегу озера Мичиган. Коллекционерам сувениров на заметку: знаменитая латунная пушка, по некоторым сведениям, до сих пор покоится в песках на берегу озера Мичиган в Уокигане, штат Иллинойс.

«Эти окна появляются в его рассказах…»: сегодня посетители старого дома по адресу: Вашингтон, 619, найдут только один витраж – другой был демонтирован. Тем не менее легко вообразить за единственным оставшимся окном маленького мальчика, который глядит на разноцветный мир.

«А осенью 1926 года Рэй и Розуэлл ненадолго сошлись…»: хотя Рэя Брэдбери называли величайшим из живущих на свете писателей-фантастов, сам он сомневался, что Землю посещали инопланетяне: «Я верю, что жизнь в других мирах существует, однако мы об этом никогда не узнаем – они слишком далеко. Втайне мы хотим, чтобы все это оказалось правдой, потому что мечтаем о таком посещении».

«27 марта 1927 года…»: дата рождения Бетти Джейн Брэдбери известна, увы, из свидетельства о ее смерти, выданного штатом Иллинойс менее года спустя.

«У этой концепции образа души…»: Хиллман, «Код души».

«За время жизни меня незаметно поглотила странная, невероятная муза…»: эссе Брэдбери «Мой демон, не боящийся счастья», 2002 год.

3. Теория эволюции

Когда я только училась писать фантастику, мне редко встречались современные авторы, которым хотелось бы подражать. Среди немногих – Теодор Старджон, почти всегда – Пол Смит и, несомненно, Рэй Брэдбери с его «Марсианскими хрониками» и «451° по Фаренгейту». Я видела, как человечность его тем, точность слога, сдержанная безудержность воображения вместе рисуют прекрасные живые сцены, которые вспоминаются и десятки лет спустя, словно прожитые лично. Когда моя мать спросила, почему я пишу о космических кораблях, я протянула ей «Марсианские хроники» и ответила: «Потому что в фантастике возможно вот такое». Она прочла книгу, и мне больше не пришлось ничего объяснять.

Урсула К. Ле Гуин

Поздней весной 1927 года семейство Брэдбери вернулось в Иллинойс – так же, как уезжало, на пассажирском поезде до станции «Юнион» в Чикаго. Они поселились в своем прежнем доме на Сент-Джеймс-стрит, который сдавала внаем бабушка Рэя. Лео Брэдбери вновь устроился на работу линейным монтером в бюро энергоснабжения и освещения – тяга к путешествиям на время была утолена.

Сам Рэй испытывал по возвращении смешанные чувства: с одной стороны, он тосковал по космическим пейзажам Аризоны, а с другой – был счастлив вернуться к Неве. Он хвостиком ходил за тетей и под ее наставничеством одну за другой читал книги о стране Оз. В тот год Нева окончила Центральную школу Уокигана и поступила в школу Чикагского института искусств по классам рисования, дизайна, истории искусств и композиции. Каждую неделю она проводила несколько дней с друзьями в Чикаго, а потом поездом возвращалась на долгие выходные в Уокигане. Чердак в доме по улице Сент-Джеймс-стрит Нева превратила в художественную студию, устроив на сводчатом потолке фальш-окна с нарисованными городскими пейзажами, деревьями и зелеными пастбищами. Эти ненастоящие окна очаровывали Рэя.

В студии Нева держала разноцветные ткани для шитья, мольберт, глину для лепки и все необходимое для живописи. Когда она писала, до членов семьи Брэдбери часто доносились запахи масла и скипидара. «Пока мать, отец и я занимались своими делами (шили, курили и бездельничали соответственно), из студии у нас над головами доносились шаги замечательных тетиных гостей, – вспоминал Рэй. – Приходили и уходили таинственные посетители, завывал патефон, звенели бокалы, лилось вино. То была эпоха «Великого Гэтсби», однако мир Невы был в духе Гэтсби лишь наполовину, а второй половиной – в духе Дракулы. К ней приходили писатели, художники и любители абсента – или, по крайней мере, так я воображал».

К 1927 году эра джаза с модой на беззаботность и утонченную чувствительность была в самом разгаре, и Невада Брэдбери сделалась ее активной участницей – как внешне, так и на деле. Она коротко стриглась, укладывала волосы волнами и носила платья длиной до колена, увлеченно занималась искусством и допоздна болтала со своими блестящими друзьями. В почтенном семействе Брэдбери, где мужчина считался главой дома, а женщины во всем проявляли сдержанность, Нева, как и Рэй, была отщепенцем.

Подходил к концу срок полномочий Калвина Кулиджа – первого президента США, чью инаугурацию транслировали по радио; Чарльз Линдберг в одиночку перелетел через Атлантику; была основана Академия кинематографических искусств и наук, которая много лет спустя с радостью примет Рэя Брэдбери в свои ряды. А в Уокигане на Рождество 1927 года в час дня открылись двери нового театра Genesee. В нем имелся «целый акр сидячих мест», а билеты стоили шестьдесят центов за штуку. В день торжественного открытия в программе присутствовали новостные ленты, короткометражки, музыкальные номера и фильм «Долина гигантов». Линии, которые чертили тем вечером прожекторы театра, были видны в холодном небе Иллинойса за шесть километров.

В новом году младшая сестра Рэя, которую любовно прозвали Бетти Джейн, подросла и сделалась, по его воспоминаниям, «прелестным ребенком». Эстер Брэдбери обожала дочь, и Рэй все больше ревновал: внимание, которое раньше доставалось ему, теперь перешло к малышке. Рэя одолевали мрачные мысли: ему хотелось, чтобы сестра умерла.

Утром 8 февраля 1928 года, еще затемно, Рэй и Скип проснулись от рыданий, доносившихся из спальни матери. Бетти Джейн, тяжело заболевшая гриппом, лежала в своей колыбельке без движения, не подавая признаков жизни. На рассвете пришли чужие люди, уложили бездыханное тельце в корзину из лозы и унесли навстречу солнцу. Два дня спустя Элизабет «Бетти Джейн» Брэдбери похоронили на кладбище Union Cemetery, где покоился и ее дед Сэмюэл Хинкстон Брэдбери.

Смерть второго ребенка стала для Эстер сокрушительным ударом. Плакал даже Лео, обычно столь спокойный и мужественный; Рэй впервые увидел слезы отца. Сам же Рэй винил во всем себя: он желал недоброго, и оно случилось. В произведениях Брэдбери преобладают темы цензуры, одиночества, технического прогресса, религии, расизма, волшебства и ностальгии, но красной лентой через все творчество проходит тема смерти. То и дело в его работах появляется фраза «жить вечно». Пережив менее чем за два года смерть деда и сестры, маленький мальчик постиг окончательность смерти. Напуганный утратой и виной, он еще глубже погрузился в фантазии, чтобы сбежать от реальности, и с головой ушел в страну Оз, фильмы и волшебство.

Центральная школа, на месте которой сегодня стоит Публичная библиотека Уокигана, когда-то выходила фасадом на задний двор театра Academy, и в 1928 году, когда Рэй учился во втором классе, его потрясла большая афиша на стене кирпичного здания – потрясла настолько, что захотелось сорвать афишу и унести домой. На холсте размером шесть на три метра был изображен фокусник Блэкстоун. В ту пору иллюзионисты пользовались в Америке огромной популярностью – люди валом шли в театры, чтобы посмотреть на новых волшебников, и Гарри Блэкстоун был одним из лучших. «Он красовался в центре, а вокруг – все его фокусы: танцующий платок, канарейка в клетке…» – вспоминал Рэй.

«Он давал очень насыщенные, захватывающие представления в сопровождении красивых девушек, – рассказывал в интервью 2003 года Дэниел Уолдрон, автор биографии «Блэкстоун: жизнь волшебника» (Daniel Waldron, Blackstone: A Magician’s Life). – Его динамичные шоу значительно отличались от куда более вычурных представлений, традиции которых зародились во времена Первой мировой войны. Блэкстоун умело использовал дух времени и был живым воплощением эры джаза».

Афиша, анонсировавшая скорое прибытие волшебника, привела Рэя в экстаз. «Когда Блэкстоун наконец приехал в Уокиган, я находился на грани нервного срыва», – вспоминал он. Иллюзионист целую неделю выступал в театре Genesee, и Рэй купил билеты в первый ряд на все представления. После уроков он спешил в театр на утренние выступления и до самого вечера смотрел одно шоу за другим; делал зарисовки, писал подробные заметки о каждом фокусе и сумел разгадать многие из сложных трюков. К тому моменту, как Блэкстоун покинул город, фокусы полностью овладели разумом Рэя: «Под влиянием Блэкстоуна я сделался безумен, как Ахав». Он облазил всю библиотеку Карнеги и собрал все доступные книги по искусству фокуса.

Летом 1928 года на когда-то безопасных улочках Уокигана появилась таинственная угроза – вор-форточник по прозвищу Одиночка. Он, как и Блэкстоун, поразил воображение восьмилетнего мальчика. Образ загадочного вора, тайком проникающего в закрытые окна назло полиции, зачаровал Рэя. В 1950 году Одиночка появится в одном из, пожалуй, лучших страшных рассказов Брэдбери – «Весь город спит» (The Whole Town’s Sleeping), который позже войдет в состав повести «Вино из одуванчиков», где Одиночка играет ключевую роль. Личность реального Одиночки так и осталась невыясненной – поймать его не удалось.

В библиотеке бабушки Рэя, где когда-то любил посидеть с газетой покойный дедушка, был большой эркер, несколько кресел, лампа для чтения, диван и огромный книжный шкаф во всю стену, вмещавший пять сотен книг, собранных Сэмюэлом Хинкстоном Брэдбери. На западной стене висела черно-белая фотография дяди Рэя, Сэмюэла Хинкстона-младшего – с коротко стриженными темными волосами, в сером мундире академии Вест-Пойнт. «Когда бабушка сидела в кресле дедушки рядом с лампой для чтения, то всегда видела портрет сына, – вспоминал Рэй. – В детстве мне казалось, что я его знаю, поскольку видел каждый день». У другой стены стоял книжный шкаф Невы, где, среди прочего, обитали книжки о стране Оз, «Алиса в Стране чудес» и «Таинственные рассказы» Эдгара Аллана По. В библиотеке также имелся напольный радиоприемник, около которого часто собиралась вся семья.

Постояльцы бабушки Брэдбери тоже пользовались библиотекой. В 1928 году в доме жила шумная молодая девица, которая однажды оставила на столе осенний выпуск бульварного журнала Amazing Stories Quarterly. На обложке красовалась иллюстрация к рассказу «В мире муравьев-гигантов» А. Хайата Веррила, писателя, археолога, путешественника и авторитетного специалиста по Южной Америке. На рисунке, сделанном Фрэнком Р. Паулем, известным художником, «лучшим кандидатом в отцы современной научно-фантастической иллюстрации» по версии «Энциклопедии научной фантастики», был изображен темнокожий охотник, за которым гонится огромный дикий муравей. Как и рисунки в книгах о стране Оз, обложка Amazing Stories Quarterly очаровала Рэя, а истории о мифических тварях, далеких планетах, летающих машинах, ракетах и удивительных механических аппаратах Викторианской эпохи пробудили его воображение.

Открывая для себя все новые явления популярной культуры, Рэй подсознательно делал ментальные заметки, которые пригодятся ему позже, чтобы внести собственный вклад в кино, фэнтези и научную фантастику. При этом он никогда не интересовался технической стороной дела. Признанный фантаст, редактор и критик Деймон Найт как-то заметил, что, хотя Брэдбери «имеет множество поклонников среди читателей научной фантастики, на свете ничуть не меньше тех, кто на дух не переносит его работы, поскольку он, как считается, совершенно не уважает жанр, даже не пытается сделать свою научную болтовню убедительной и – ужаснее всего – не доверяет науке и боится ее». В своей близорукой любви к технике пуристы не понимают, что Брэдбери совершенно не заботит техническая точность. По сути, его рассказы – это истории о людях в барочном антураже его ранних научно-фантастических увлечений.

Вскоре после знакомства с ежеквартальником Amazing Stories Quarterly Рэй начал читать Wonder Stories – еще один бульварный журнал. Почти двадцать пять лет спустя он поднимется на вершину жанра, очаровавшего его в 1928 году: журнал Time назовет Брэдбери «поэтом бульварной прозы».

В третьем классе Рэй, по собственным словам, был слабаком. Не имея склонности к спорту, он жил в тени мускулистого старшего брата Скипа. К тому же у него начало ухудшаться зрение, хотя об этом пока не догадывался ни он сам, ни другие. Когда брат, отец или друзья кидали мяч, Рэй его упускал, а в школе с трудом разбирал слова на доске. Недостаток физической силы он компенсировал красноречием, и его разговорчивость порой вызывала серьезное неудовольствие учителей, которым то и дело приходилось призывать болтливого светловолосого мальчугана к тишине. Несмотря на безграничные запасы энергии, в конце 1928 года Рэй подхватил коклюш, и Эстер, не желая терять третьего ребенка, немедленно забрала сына из школы. Уложить непоседливого восьмилетку в постель на три месяца – все равно что затормозить взлетающую ракету, однако Лео и Эстер были строгими родителями, а их дети – воспитанными мальчиками (поскольку непослушание наказывалось ремнем), так что Рэй смиренно проводил недели на большой латунной кровати в родительской спальне за чтением. Иногда Нева читала ему вслух. «Пока я болел, Нева все время была рядом, – вспоминал Рэй. – Читала мне «Алису в Стране чудес» и Эдгара Аллана По».

Прикованный к постели, Рэй все дальше уходил в мир фантазий, и на каждом повороте, за каждым открытием таились болезнь, призрак смерти или другое несчастье. Очень скоро Рэй, его семья и вся страна пережили новый удар – обвал рынка в октябре 1929 года.

ПРИМЕЧАНИЯ

«…поступила в школу Чикагского института искусств…»: архивы школы Чикагского института искусств.

«Пока мать, отец и я…»: неопубликованное эссе Брэдбери «Бескрылая летучая мышь», около середины 1940-х годов.

«…открылись двери нового театра Genesee…»: полная история театра Genesee приводится на его официальном веб-сайте www.geneseetheatre.org. В феврале 2001 года мэрия Уокигана одобрила проект по реновации величественного старого здания на сумму до двадцати миллионов долларов.

«Утром 8 февраля 1928 года…»: свидетельство о смерти, штат Иллинойс, запись клерка № 11856.

«На рассвете пришли чужие люди…»: в различных опубликованных хронологиях жизни Рэя Брэдбери, в том числе в критическом исследовании Дэвида Могена «Рэй Брэдбери» и в «Спутнике Рэя Брэдбери» Уильяма Ф. Нолана указано, что Элизабет Брэдбери умерла в 1927 году, хотя на самом деле это произошло в 1928-м.

«Он давал очень насыщенные, захватывающие представления…»: интервью автора с биографом Блэкстоуна Дэниэлом Уолдроном.

«…имеет множество поклонников среди читателей научной фантастики…»: Knight, Ray Bradbury, Modern Critical Views series.

4. Ученик волшебника

В детстве я читал его книги. Помню «451° по Фаренгейту» и «Человека в картинках». Он был и остается великим писателем с очень богатым воображением.

Стэн Ли^[6]

Осенью 1929 года в дверь дома по адресу: Вашингтон, 619, громко постучало будущее: пока в стране разгоралась Великая депрессия, Рэй открыл для себя новый комикс «Бак Роджерс в XXV веке» на страницах Waukegan News. Для девятилетнего мальчика, которого впоследствии, к добру ли, к худу ли, назовут «величайшим живым классиком мировой научной фантастики», этот комикс стал дверью в будущее. «Я, как и все мальчики двадцатых годов, рос в облаке последних дымов пароходной Америки, на последних маршрутах конных экипажей, молочных грузовиков и повозок со льдом, влекомых ленивыми от летней жары лошадьми», – писал Брэдбери в предисловии к книге «Бак Роджерс: первые шестьдесят лет XXV века». Именно поэтому история о выдуманном далеком будущем оказала на юного Рэя такое огромное влияние.

Приключения Уильяма «Бака» Роджерса начали публиковаться в ежедневных газетах в октябре 1929 года, и Рэй принялся их коллекционировать с почти религиозной одержимостью, не пропуская ни одного выпуска. Космическая сага «Бак Роджерс», созданная писателем Филом Ноланом и художником Диком Калкинсом, стала первым научно-фантастическим комиксом. Картинки, пестревшие летательными аппаратами, ракетами, парализующими лазерами и реактивными поясами, уносящими людей к небесам, поражали Рэя – мальчика, родившегося между викторианскими сумерками и зарей космической эры. «В 1929 году мы мыслили так примитивно, что даже не могли вообразить появление аппарата, способного оставить отпечатки на лунном грунте. Над такими фантазиями смеялись – девяносто девять процентов населения считали их неосуществимыми. А «Бак Роджерс» между тем заходил гораздо дальше: в нем описывались путешествия на астероиды, Венеру, Меркурий и даже Юпитер… И все это в 1929 году! Только представьте: Армстронг, Олдрин и Коллинз тогда еще даже не родились!» – рассуждал Рэй.

Пока он наслаждался новым увлечением, Америка переживала Великую депрессию. Семейство Брэдбери, и так едва сводившее концы с концами, находилось на грани разорения; Леонард отчаянно цеплялся за работу в бюро энергоснабжения и освещения. Рэй не понимал, в каком положении находится его семья, не говоря уже об остальной стране, и, в отличие от большинства людей, переживших Великую депрессию, не приобрел привычки переживать о деньгах. Поглощенный любовью к комиксам, он без конца болтал о Баке, Уилме Диринг, ракетных рейнджерах, докторе Хьюэре, Киллере Кейне, коварной и прекрасной королеве Ардале. Одноклассники дразнили Рэя за детские интересы: «Зачем ты собираешь «Бака Роджерса»? Не будет никаких ракет, никогда мы не полетим на Марс или на Луну!» Больно раненный этими словами, чувствительный мальчик после уроков бросился домой и разорвал свою коллекцию комиксов. Он поверил: все эти ракеты и лазерные пушки – просто детские выдумки. «Моя коллекция «Бака Роджерса»! [Я] будто отдал на растерзание голову, сердце, душу и половину легкого, – вспоминал Рэй. – Целый год я страдал, горевал и проклинал себя за глупое отречение от того, что было величайшей любовью моей жизни. От воображения. От романтики. От интуиции. От любви».

Вскоре после расставания с «Баком Роджерсом» Рэй осознал свою ошибку: нельзя слушать других ребят, которые торопятся повзрослеть! Плевать на так называемых «друзей» и их преждевременную тягу ко всему взрослому – однажды они пожалеют о своем детстве. Тяжелый урок юных лет Рэй запомнил на всю жизнь и уже никогда не терял связи со своим внутренним ребенком, превратившись в ходячее воплощение синдрома Питера Пэна. Эти события стали для него важной поворотной точкой, подтолкнув к развитию здоровый эгоцентризм. Отныне Рэй верил в себя, свои увлечения и идеи, что бы ни говорили окружающие. Он вернулся к «Баку Роджерсу» и хранил ему верность всю оставшуюся жизнь. Уничтожив коллекцию комиксов, Рэй осознал важную истину: нельзя предавать свои мечты и любовь.

На заре увлечения «Баком Роджерсом» Рэй завел традицию еженедельно посещать публичную библиотеку в компании старшего брата; вечер понедельника стал для мальчиков священным. Библиотека Карнеги – представительное гранитное здание, построенное в 1903 году, – находилась на углу улиц Вашингтон и Стейт, в четырехстах метрах от дома Брэдбери, так что Шорти и Скип добирались, а точнее добегали туда без труда. «Мы всегда бежали, – вспоминал Рэй. – Я чаще всего бежал потому, что брат меня бросил или, наоборот, гнался за мной. Так или иначе, мы неслись в библиотеку бегом».

Семейство Брэдбери не могло себе позволить часто покупать книги, поэтому библиотека стала спасением, особенно для Рэя. Здесь он давал волю своему воображению; еженедельные походы в библиотеку Карнеги – одно из самых дорогих его воспоминаний. А вот Скип, главный спортсмен в семье, выросший впоследствии в рослого серфера, с годами вовсе забыл, что в детстве у них имелась такая традиция. Тем не менее тогда он хранил верность своему жадному до знаний младшему брату и неизменно сопровождал его в этих походах. «Я уходил в библиотеку с головой, – вспоминал Рэй. – Бросался в книги и тонул в них. В библиотеке внешний мир переставал для меня существовать. Я набирал гору книг, садился за стол и проваливался в них». Там были и незнакомые Рэю книги о стране Оз, и книги о магии, демонологии и динозаврах, и детективы о Нэнси Дрю («Потайную лестницу» и «Секрет старинных часов» Рэй взял тайком, поскольку они считались девчачьими книгами). Вечерами в библиотеке Карнеги зажигались настольные лампы с зелеными абажурами, и в экранизации романа «Надвигается беда» в библиотечных сценах задействовали именно такие старые лампы, чтобы отдать дань воспоминаниям Брэдбери. После завершения съемок он забрал одну лампу домой на Чевиот-Хиллз и поставил ее в гостиной.

Сам того не зная, Рэй получал образование в темных лабиринтах библиотеки Карнеги, поглощенный запахом кожаных переплетов, позолоченных обрезов, типографских чернил и старой бумаги. Однако библиотека была не единственным источником литературных сокровищ. Летом 1930 года Рэй сделал важное открытие, придавшее ему творческий импульс, в доме дяди Биона.

Бион Брэдбери, его жена Эдна и трехлетний сын Бион-младший жили в доме по адресу: Глен-Рок-авеню, 618, за углом от дома Рэя. Младший брат Леонарда Брэдбери был красивым темноволосым мужчиной с серо-стальными глазами и задумчивым лицом. Мачо в душе, он обожал приключенческие книги Эдгара Райса Берроуза – «Тарзан – приемыш обезьян» и «Джон Картер на Марсе». Увидев их на полке у Биона, Рэй влюбился с первого взгляда. Все лето он бегал к дяде за книгами и так увлекся, что даже пытался выучить их наизусть, на этот раз не заботясь о том, что скажут друзья. Словно Тарзан, Рэй бил себя в грудь и кричал о своем новом открытии всем, кто был готов слушать. О большом влиянии Берроуза, Тарзана и безумного лета 1930 года Рэй рассказывал в предисловии к написанной Ирвином Порджесом биографии «Эдгар Райс Берроуз: человек, создавший Тарзана» (Irwin Porges, Edgar Rice Burroughs: The Man Who Created Tarzan):

«За завтраком я карабкался на деревья, чтобы порадовать отца, убивал обезумевших горилл для брата и развлекал мать содержательными высказываниями, с точностью воспроизводившими речи Джейн Портер.

Отец стал все раньше уходить на работу.

Мать пила аспирин от зачастивших мигреней.

Брат меня лупил».

Романы Берроуза о Марсе – «Принцесса Марса», «Боги Марса» и «Владыка Марса» – вдохновили Рэя на то, чтобы двадцать лет спустя написать собственное произведение о Красной планете – «Марсианские хроники». Знакомство с этими книгами летом 1930 года серьезно повлияло на способность Рэя усваивать идеи, образы и – самое, по его словам, главное – метафоры. Метафорам и увлечениям Рэй оставался верен всю жизнь. Когда в Уокигане снова пустили в прокат фильм «Призрак Оперы» по случаю смерти Лона Чейни 26 августа 1930 года, Рэй бросился в кинотеатр, не обращая внимания на загадочное жжение в правом боку. Корчась от боли, вызванной, возможно, аппендицитом, Рэй уселся в кресло. «Я сидел и думал: может, на следующей неделе умру, но черт меня подери, если уйду из театра. Я должен увидеть Призрака еще раз!» Обхватив руками живот, Рэй высидел несколько сеансов. Вечером за ним пришел Лео и, прошествовав между рядов в мерцающем свете проектора, забрал сына, которого все уже потеряли. Загадочная боль – предполагаемый аппендицит – прошла бесследно.

На раннее развитие Рэя повлияли и другие факторы. Его по-прежнему непреодолимо влекли к себе магия и фокусники, поэтому однажды летом родители отвезли его на поезде в Чикаго – в магазин фокусов Ireland Magic Company. Рэй с восхищением разглядывал стеклянные витрины, полные сложных волшебных приспособлений. Он знал, что отец зарабатывает совсем немного и денег нет, поэтому был счастлив просто посмотреть. «Когда мы вошли, продавцам хватило одного взгляда, чтобы понять: у нас нет денег. Мы никуда не годимся – ничего не можем купить», – вспоминал Рэй. Тем не менее Лео и Эстер все же приобрели сыну небольшой подарок – волшебный четвертак.

В десятилетнем возрасте, насмотревшись выступлений Блэкстоуна и тщательно изучив его фокусы, Рэй поклялся себе стать лучшим фокусником в мире. Он начал с домашних представлений, на которые собирались Скип, Эстер и дядя Инар с женой Артуриной и дочерью Вивиан. «Им приходилось меня терпеть!» – со смехом рассказывал Рэй. Лео Брэдбери выступал помощником фокусника. «Мой отец был удивительным человеком, очень терпеливым. Мы вешали в дверном проеме простыню и устраивали театр теней. Я играл стоматолога, а отец – пациента, и я выдирал у него огромный зуб», – вспоминал Рэй. Родители пополняли арсенал юного иллюзиониста, покупая новые приспособления в подарок на дни рождения и Рождество. Очень скоро Рэй стал «гастролировать»: в компании одноклассников, близнецов Шаболд, которые и сами увлекались фокусами, он выступал в Oddfellows Hall, Elks Club, Moose Lodge и VFW Hall на другой стороне оврага. Фокусы позволяли Рэю ощутить силу и власть; по его мнению, именно этим объясняется интерес многих мальчишек к ремеслу иллюзиониста. Кроме того, Рэю нравилось выступать, потому что он любил чувствовать себя в центре внимания.

В последнюю неделю 1931 года Блэкстоун вновь приехал в Уокиган и целых семь дней давал представления в театре Genesee. Разумеется, Рэй был тут как тут. В ходе представления Блэкстоун приглашал зрителей на сцену в качестве помощников, и однажды вызвал Рэя помочь со сложной иллюзией. На сцену вывели лошадь, перед ней опустили занавес. «Я помог Блэкстоуну выстрелить из пистолета, а когда занавес поднялся, лошадь исчезла», – вспоминал Рэй.

На прощание Блэкстоун подарил своему юному помощнику кролика. Остаток представления Рэй с благоговейным трепетом прижимал к груди подарок от своего героя, а потом бегом бросился домой через овраг. Новый питомец оказался самкой и получил имя Тилли. Через несколько дней Тилли родила крольчат. Лео и Эстер были не в восторге от такого прибавления, поэтому Рэй отдал малышей своим школьным друзьям – близнецам, которые вместе с ним показывали фокусы. «Я держал у себя Тилли, пока она не начала гадить по всему дому, и тогда мать потребовала положить этому конец». С большой неохотой Рэй отдал крольчиху тем же братьям Шаболд. «У них был целый загон с кроликами, я посадил туда Тилли, и они тут же начали драться – по крайней мере, я так думал», – со смехом вспоминал Рэй.

ПРИМЕЧАНИЯ

«В 1929 году мы мыслили так примитивно…»: Williams, Buck Rogers: The First 60 Years in the 25th Century, предисловие Брэдбери.

«А вот Скип, главный спортсмен в семье…»: интервью автора с Леонардом «Скипом» Брэдбери-младшим.

«За завтраком я карабкался на деревья…»: Porges, Edgar Rice Burroughs: The Man Who Created Tarzan, предисловие Брэдбери.

«В компании одноклассников, близнецов Шаболд…»: Брэдбери отдает дань памяти близнецам Шаболд, коротко упоминая их в рассказе «Озеро».

«В последнюю неделю 1931 года…»: выступление Блэкстоуна широко рекламировалось в газете Waukegan News-Sun.