Когда летают лебеди

Глава 3

Пришёл май с его чередой праздников, а значит и внеочередными выходными днями. У Сабины эти праздники вызывали двойное чувство – радости и досады. Вроде бы и занятий нет, а всё равно надо идти в школу. Причём, встать надо было рано утром, чтобы пройти к месту сбора до того, как выставят кордоны машин вдоль главной улицы, по которой проходил основной поток парада. Иначе приходилось пробираться параллельными улочками, обходя заграждения и посты милиционеров и дружинников. С вечера надо было пришить белые воротнички и манжеты к школьной форме, погладить белый фартук, загодя постиранный и накрахмаленный бабушкой, поставить будильник на 6:30 и уповать на то, что ты проснёшься и уговоришь себя встать.

Будильник, слава богу, не разбудил Камиллу, мирно спавшую на соседней кровати. Сабина с завистью посмотрела на спящую сестрёнку. Младшие классы были освобождены от этой повинности.

В коридоре Сабина столкнулась со Светой – ей тоже надо было идти на демонстрацию. Младшекурсникам это вменялось в обязанность, и куратор их группы обещал лично проконтролировать явку.

– С Первым мая! – прошептала Сабина.

Света молча кивнула, подобие улыбки появилось на заспанном лице. В доме ещё спали, только Аккыз апа возилась на кухне.

Наскоро позавтракав и набросив на себя висевшую на стуле парадную одежду, Сабина отправилась в путь. Все проходы по центральным улицам уже были заблокированы. Милиция пропускала за кордон только обладателей специальных пропусков. Сабине пришлось искать окольные пути, через переулки. В одном месте ей удалось проскочить между неплотно стоявшими грузовиками. Видевший это издали милиционер, ничего не сказал, только укоризненно покачал головой. «Надо же, пронесло», – подумала Сабина.

Во дворе школы было уже людно, шумно и весело. Но все голоса перекрывала бравурная музыка, льющаяся из репродуктора школьного радио. Учителя раздавали девочкам искусственные цветы, а мальчикам красные флажки. Более крепким ребятам старших классов пришлось нести транспаранты.

– Что это у тебя? – Наташа, соседка по парте, удивлённо уставилась на фартук Сабины. В его правом нижнем углу красовалось тёмное пятно. – Фу, да оно и ещё воняет.

Принюхавшись, Наташа заключила:

– Это мазут.

– Что же мне делать? – запаниковала Сабина. – Схожу в туалет, попробую отмыть.

– Не думаю, что поможет. – Наташа знала, что говорила, отец её был водителем со стажем. – Оставь так. Будешь прикрывать цветком.

– Да и не очень заметно, – в разговор вмешалась Рита.

Она сильно прищурила глаза, пытаясь разглядеть искомое. У Риты были очки с большими диоптриями, но даже в них она плохо видела. Когда ей надо было что-то разглядеть, её большие карие глаза превращались в щёлочки, а на смуглом миловидном лице появлялась отвратительная гримаса. При этом Дана, её соседка по парте, опускала глаза, притворяясь, что ничего не заметила.

– Всем строиться! – прозвучала команда.

Двор зашевелился, заколыхался. Потом стихийная толпа превратилась в нестройную колонну и двинулась по улице в сторону центральной площади. Впереди строя шли учителя во главе с директором и знаменоносцем с красным полотнищем на толстом древке.

На улице атмосфера праздника стала более ощутимой. Колонны людей с предприятий стояли в ожидании своей очереди двинуться на площадь. Они не теряли времени зря. Женщины пели и танцевали под импровизированную игру баяниста, а мужчины, слегка навеселе, собирались в кучки и горячо общались, подогретые заранее припасённой водочкой. Опустошённая бутылка потом незаметно выкидывалась в урну. К концу дня стеклотары набиралось изрядно, на радость охотникам за пустыми бутылками.

Со всех сторон гремела музыка. Она оглушала и обезоруживала, тасуя внимание как карточную колоду, ломая ряды колонн, создавая хаос. А потом она неожиданно выталкивала колонны из кишки улицы на простор площади, где их подхватывала волна раздающихся из репродуктора лозунгов, в перемешку с бодрыми маршами.

– Да здравствует советский народ, строитель коммунизма! Ура, товарищи!

– Ура-а-а! – нестройно отвечала толпа.

– Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза! Ура, товарищи!

– Ура-а-а! – кто в лес, кто по дрова неслось вслед.

Дух оголтелого праздника без стеснения вселялся в Сабину, и она начинала беспричинно смеяться, отчаянно махать своим цветком и кричать вслед диктору. На трибуне стояли руководители города и время от времени приветствовали демонстрантов поднятой рукой. Сабина пристально вглядывалась в почётных гостей, сидящих перед трибуной. Она знала, что среди них должен быть и её отчим, участник Великой Отечественной войны, кавалер орденов славы, но так и не разглядела его.

Как только колонна пересекла площадь, она рассыпалась в прах, превратилась в толпу. Хотя с площади всё ещё доносились лозунги и музыка, они больше не довлели над людьми. Толпа быстро расходилась, побросав транспаранты в грузовики, специально подогнанные для сбора артефактов праздника. Фальшивые цветы ожидала худшая участь – их просто бросали на дорогу и затаптывали в спешке.

Праздник закончился. Но расходиться не хотелось. Подруги – Рита, Дана и Сабина – собрались вокруг Наташи и вопросительно уставились на неё. Хоть девочки и считали себя равными, в глубине души они признавали её лидерство.

– Что будем делать? – не выдержала Рита. Она опять прищурила свои глаза.

– У всех есть деньги? – Наташа могла и не задавать этот вопрос. Родители обязательно выдавали мелочь детям на праздники. Сабина кивнула.

– Пойдём к лебедям, – предложила Наташа.

И все дружно направились в Парк культуры и отдыха. Чтобы попасть туда, нужно было сделать круг, чтобы обойти кордоны. Где-то в другой реальности грохотала музыка и кричали люди, а в парке было мирно и безлюдно. Тишину нарушало чириканье птиц и шуршанье листвы. Побелённые извёсткой кирпичики вдоль тропинок резко выделялись на фоне молодой травы. Аттракционы на площадке застыли в ожидании детворы. Мороженщик у входа, жмурясь от удовольствия, доедал остатки вафельного стаканчика, но девочки не поддались соблазну. В глубине парка их ждал пруд с лебедями. Поздней осенью птиц забирали в зимнее убежище, а весной выпускали назад. Девочкам не терпелось их увидеть.

– Они уже здесь, – глазастая Дана восторженно заверещала.

Девочки застыли в восхищении. Перед ними, грациозно сложив свои крылья, величественно проплывали два лебедя. Они то приближались к друг другу и нежно соприкасались клювами, то отдалялись друг от друга, чтобы вновь вернуться и застыть, изогнув шеи в виде сердечка. Казалось, они исполняли обряд признания в любви и обещания верности друг другу. Пока смерть не разлучит их.

Подружки могли долго наблюдать за ними, но не в этот раз. Наташа посмотрела на часы и сказала:

– Мне надо быть дома к двенадцати.

Судя по тому, как Наташа ответственно относилась к своим обещаниям, девочки давно поняли, её родители были строгими. Ну, не до фанатизма, конечно. Наташа всегда имела собственное мнение и умела защитить его. Сабине импонировала самостоятельность её подруги.

– Я хочу кушать, – Рита демонстративно глотнула слюну.

Девочки повернули головы в сторону кафе, потом понимающе посмотрели на Риту и непроизвольно засмеялись. Им всем не мешало заморить червячка. Кинув прощальный взгляд на лебедей, они направились в уютный летник с террасой, смотрящей на пруд.

Народ постепенно прибывал в парк, и терраса в кафешке уже была наполовину заполнена, но девочкам повезло – с их столика открывался прекрасный вид на пруд. К тому времени лебеди успели переместиться на островок посреди водоёма. Уплетая пирожные и запивая их лимонадом, девочки наблюдали, как лебеди покусывали свои крылья, перебирая перья и стряхивая остатки воды.

– Сколько лет они живут? – вдруг спросила Сабина.

– Папа сказал, двенадцать, – не замедлила ответить Дана. Папа Даны преподавал в местном университете. Ей повезло – он часто общался с дочерью и щедро делился прочитанным.

– Интересно, почему они не летают? – не унималась Сабина.

Девочки погрузились в задумчивость. Дана нахмурилась и схватилась пальцами за подбородок. Она всегда так делала, когда чего-то не знала.

– Вообще-то они должны летать. Они же птицы, – заметила Сабина.

– Они слишком тяжёлые, – предположила Рита.

Наступило молчание.

– Я сейчас вспомнила историю любви двух лебедей, – прервала тишину Наташа.

Девочки с любопытством посмотрели на неё.

– Жила-была одна мама. Она очень любила своего больного сына. Он болел неизлечимой болезнью. А она верила в чудо. Готова была на всё, чтобы поднять его на ноги. Какой-то шаман обещал вылечить его. Но если она принесёт ему крыло лебедя.

– И как он собирался вылечить крылом? – не сдержалась Рита.

– Это было необходимо. Для ритуала исцеления.

– А, понятно. Но всё-таки странно. И что, она принесла ему крыло?

– Да. И так поступила бы любая любящая мать. – Наташа помедлила и твёрдо сказала, – Она застрелила лебедя.

– Неужели? – сердце Сабины неистово забилось. – Не могу в это поверить.

– А что бы ты сделала на её месте? Сидела бы и ждала смерти своего сына? – Рита прищурила глаза.

– Не знаю, – промямлила Сабина. – Это трудное решение.

– Из двух зол выбирают меньшее, – вмешалась трезво мыслящая Дана. – Кто более важен: человек или птица?

– Хорошо, – сдалась Сабина. – И что, шаман вылечил её сына?

– Нет, – спокойно ответила Наташа. – Мальчик умер.

– Ага, ни вашим, ни нашим. Ни птицы, ни человека. И стоило это того? – Сабина завелась вновь.

– Да, это того стоило, – твёрдо заявила Дана. – Мы должны пойти на всё, чтобы спасти своих близких.

Все помолчали, чтобы переварить услышанное.

– Ну и где тут любовь? – Рита спросила нетерпеливо. – Ты же сказала, это история любви.

– Когда лебедь понял, что его подругу убили, он взметнул высоко в небо, а потом камнем упал вниз. Разбился насмерть.

Рита вздохнула:

– Грустная история. Лебеди так верны друг другу.

Дана поспешила всех успокоить:

– Это же всего-навсего легенда. Её придумали люди.

Когда они покидали кафе, каждый мысленно пожелал, чтобы лебедям никогда не пришлось повстречаться с отчаявшимися матерями с их больными детьми.

***

Дома Сабина переоделась и направилась в кухню. Аккыз апа пила чай. Чаепитие было ритуалом особой важности для неё. Бабушка принесла эту традицию из своего деревенского прошлого. Там она, бывало, кипятила воду в самоваре, делала крепкую заварку, отдельно грела молоко в ковшике. Затем звала всех за стол и разливала горячий чай, успевая при этом делать множество других дел – вести разговор, пить свой чай, подливать в заварочный чайник кипятка и ставить его на конфорку самовара, чтобы заварка оставалась крепкой и горячей. В городе процесс намного упростился. Воду кипятили на газовой плите в эмалированном чайнике, который приходилось снова и снова ставить на газ, чтобы удерживать чай горячим. В их разновозрастной семье редко кто находил время составить ей компанию, и постепенно бабушка привыкла пить чай одна.

Она обрадовалась, увидев Сабину, налила чай в пиалу⁵ и пододвинула сахарницу к ней поближе.

– Где мама? Ещё не пришла с демонстрации?

Не дожидаясь ответа, Сабина отхлебнула чай и тут же выплюнула его. Кипяток обжёг ей язык и нёбо.

– О, аллах! Куда ты спешишь? – запричитала бабушка и бросилась к холодильнику. Оттуда она достала банку с айраном⁶, налила его в стакан и протянула внучке. – На, отпей и подержи во рту.

После нескольких глотков Сабине стало легче.

– Я лучше пойду лягу.

В своей комнате она легла в постель и уснула.

***

Когда Сабина проснулась, в комнате было темно. Ей показалось, что наступила ночь. Вдобавок кто-то заботливо закрыл окно шторами. И сколько же сейчас времени? Во рту всё ещё были неприятные ощущения. Ведь знала же, что бабушка любит горячий чай! Не могла что ли догадаться?

Дверь в комнату тихо приоткрылась, и в проёме, на фоне света, проникавшего из коридора, Сабина разглядела Камиллу. Поняв, что сестра проснулась, та включила свет. Сабина зажмурилась. Едва ворочая языком, она взмолилась:

– Ка-мил-ла, выключи свет.

Но та и не подумала подчиниться. Приблизившись к кровати и примостившись на её краю, она заканючила:

– Сабина, пойдём на улицу. Я хочу играть, а меня без тебя не пускают.

Это была неплохая идея. Язык всё ещё болел. Кушать и пить не хотелось. В конце концов, сегодня был праздник, а завтра нет занятий.

– Кто дома? – Сабина зевнула.

– Апа, Света, Туран и Эрик.

– А родители где?

– Их позвали в гости.

Сабина взглянула на будильник, до семи оставалось пять минут. Ещё было не поздно.

– Хорошо. Скажи бабушке, что мы пошли гулять. Я пока оденусь.

Камилла запрыгала от радости.

Идти на улицу – это значило выйти во двор дома, на игровую площадку. Дом, в котором они жили, был четырёхэтажным зданием с тремя подъездами, выходящими во двор. Для детей там был небольшой выбор развлечений – песочница, качели, турник и большая беседка с длинными скамейками друг против друга. Вечером в беседке собирались подростки, чтобы сыграть в «глухой телефон» или «угадай фильм по начальным буквам».

Когда Сабина и Камилла вышли во двор, там уже были сёстры Ольга и Таня, и Ринат. Ольга была старше остальных ребят, но никогда не подчеркивала своё старшинство. Не будучи лидером, она пользовалась авторитетом у детей за простоту в общении и доброжелательность. Таня была противоположностью старшей сестре, капризной и упрямой. Кажется, с рождением Тани её родители сменили тактику кнута на имбирные пряники и чрезмерно разбаловали свою дочь. Но к их чести, они наградили обеих дочек любовью в полной мере, и это было видно по тому, как уверенно и спокойно девочки чувствовали себя в любой компании.

Ринат был единственным сыном в своей семье, но его родители были достаточно мудры, чтобы не вырастить из него законченного эгоиста. Правда, он был полностью освобождён от домашних дел. Зато его обязанностью было овладеть игрой на флейте, хорошо учиться и подготовиться к поступлению в университет. И не просто абы-какой университет, а в престижный. В основном, это было влияние матери Рината, красивой женщины, утончённой и стильной, умело ориентировавшей его в этом направлении. Её муж играл в семье второстепенную роль. Сабина часто видела его с сетками в руках, несущего продукты с базара и из магазина. Определённо, он находился под каблуком жены, но это было добровольное служение. Он был старше её лет на десять. К тому же, у него был небольшой дефект – одно плечо ниже другого. Из-за этого он выглядел заметно искривлённым.

Ребята сидели в беседке и явно скучали.

– Эй, давайте играть в названия городов, – предложила Сабина.

Это был хитрый ход с её стороны. Она считала себя экспертом в географии. Над кроватью Сабины, на стене висела физическая карта мира, и она с Камиллой часто соревновалась кто первый найдёт город на карте. В результате, они так поднаторели в этом, что могли указать на город за секунду.

– Москва, – сказал Ринат.

Нужно было назвать город, название которого начиналось с последней буквы предыдущего города.

– А … а … Алма-Ата, – нашлась Ольга.

– Опять А, – Таня задумалась. – Америка.

– Это не город. Ты выбываешь из игры, – Сабина была ведущей. – Теперь твоя очередь, Кама.

Камилла выдохнула:

– Анкара.

Чтобы изменить ход игры, Сабина сказала:

– Архангельск.

В этот момент Ринат увидел Гошу. Тот стоял у входа в подъезд и делал вид, что ему всё равно, чем они там занимаются. Гоша редко выходил на улицу и практически не играл с ними. Может, он стеснялся своей комплекции. Полный, как и его родители, он был безобидным пацаном. Его мама работала кондитером в ресторане. Иногда она угощала пирожными детей во дворе. Ей даже не надо было выходить из квартиры, достаточно было протянуть тарелку со сладостями из окна их первого этажа, как ребятишки тут же собирались вокруг и опустошали блюдо.

– Гоша, иди сюда, – позвал Ринат.

Гоша оказался хорошим знатоком городов, и их игра получила новый импульс. Но в конце концов им надоело играть, и ребята пересели на качели.

Устроившись по три человека с каждой стороны, они стали раскачиваться – вверх-вниз, вверх-вниз, всё быстрее и быстрее. Сабина зажмурилась. Её переполняло ощущение свободы. Ей хотелось взмыть в небесную высь. Ух-ты, класс. Ещё-ещё. Только не останавливайтесь.

Вдруг Ольга запела, и все поддержали её. Песня взорвала ночную тишину и наполнила собой всё пространство вокруг. И дом, казалось, притих, в изумлении и в восторге, от наглости и отваги юных сердец. А они пели о белых медведях, крутящих земную ось, чтобы двое влюблённых могли встретиться и признаться в любви.

Глава 4

– Ура! Мы уезжаем!

В доме стоял переполох. Дети то и дело бегали к взрослым, пытаясь понять, что взять в дорогу.

– А это брать? – обычно сдержанный Туран нетерпеливо смотрел на Свету, держа в руках белоснежную рубашку.

– Нет, это оставь, – отвечала та, отвлекаясь на секунду от сумки с вещами Эрика. – Не забудь положить носки и кепку, она лежит в шкафу, на верхней полке.

Девочки осаждали маму.

– А кофту брать? А сколько надо платьев?

– Берите все летние вещи. Кофту тоже берите, пригодится.

Мамины инструкции наперегонки воплощались в жизнь. Дети готовились к отъезду …

Наступили долгожданные летние каникулы. Целых три месяца ничегонеделанья, вернее деланья того, чего хочешь. Ни тебе уроков музыки, ни тебе занятий в школе. Правда, их учитель русского языка и литературы, Зинаида Петровна, дала целый список обязательного чтения на лето. При взгляде на этот список, Сабину охватывала тоска. Она, конечно, любила читать книги, но у неё были свои предпочтения. Тем не менее, этот список нужно было одолеть. Если не весь, то хотя бы какую-то его часть.

Нынешнее лето было знаменательно тем, что Нурлан заканчивал школу, и в течение месяца ему предстояло сдать четыре выпускных экзамена. Поэтому родители решили, что будет лучше, если остальные дети уедут на время в деревню, чтобы ему не мешать. Они заранее договорились с принимающей стороной, а дети были поставлены перед фактом, не подлежащим обсуждению. Сабина и Камилла должны были поехать к бабушке, папиной маме, а Света, Туран и Эрик – к дяде, маминому брату.

Сабина и не думала возражать. Она и Камилла не навещали Куляш апа с тех пор, как мама вышла замуж во второй раз. Бабушка никогда не приезжала в город, да и девочки не просились назад. Огни города были более притягательными. Но всё равно это был отличный шанс увидеть вновь бабушку и жившую с ней их старшую сестру. Марьям к тому времени закончила медицинский институт и после распределения работала в районной поликлинике.

– И как долго мы там пробудем? – поинтересовалась Сабина.

– Может быть до июля, – ответила мама. – Завтра утром поезд. Не забудьте взять зубную щетку и пасту.

Поздно ночью сборы, наконец, закончились. Дети угомонились и уснули беспокойным сном, в предвкушении новых приключений. А утром Аккыз апа кормила детей баурсаками⁷, пожаренными специально в дорогу. Ещё она снабдила их пакетами со снедью – отваренной загодя курицей и картошкой, чтобы не проголодались в пути. Родители дважды вызывали такси, чтобы отвезти детей на вокзал. Один поезд отправился на юг, другой – на север.

***

Когда поезд прибыл на станцию, Сабина увидела Марьям на платформе. Она шла быстрым шагом, пытаясь догнать вагоны, и нетерпеливо вглядывалась в проходящие мимо окна. Наконец, она увидела их и замахала в приветствии. Камилла радостно закричала в ответ:

– Ура! Приехали!

Поезд остановился, пассажиры гуськом потянулись к выходу.

– Ну, здравствуйте! Как доехали? – Марьям подхватила их чемодан и поставила на платформу. Затем поочередно обняла и поцеловала девочек.

Неожиданно рядом с ней появился рослый парень. Пышные волосы, тронутые ранней сединой, короной венчали голову, делая его ещё выше. Широко улыбаясь, он смотрел на зависших от удивления сестёр. Марьям смутилась, встретив удивлённый взгляд Сабины.

– Знакомьтесь. Это Нурали, мой коллега.

Парень протянул руку девочкам, рука была мягкая и немного потная. Сабина незаметно вытерла ладонь об подол платья.

– Это Сабина, а это Камилла, – продолжала знакомить Марьям, хотя Сабина была уверена, что сестра уже заранее рассказала ему про них.

– С приездом, – Нурали схватил чемодан и направился в сторону выхода.

«Ну и ну», – пронеслось в голове Сабины. – «Что за гусь?»

Но развивать эту тему не было времени. Они едва поспевали за его быстрыми шагами. Высокий, он был некрепкого телосложения. В его походке сквозило некоторое изящество. И, если бы не юношеский задор с каким он вышагивал по грязному перрону, его можно было бы назвать элегантным. У Нурали оказался старенький «Запорожец» серенького цвета. Неказистый и маленький на вид, казалось, он не вместит их всех в свое лоно. Каким-то образом они втиснулись в его тесный, душный, нагретый солнцем, салон. Нурали открыл капот, оказавшийся багажником, сунул туда чемодан и, захлопнув крышку, сел за руль. Сделал он это так ловко, что Сабина не успела понять, каким образом его фигура сложилась в три раза и поместилась на переднем сидении. Поистине, гибкостью он мог соперничать с самим Гудини⁸.

Пыхтя и урча, автомобиль остановился у калитки их дома. Во дворе стояла бабушка. Худая и выше среднего роста, она не была хрупкой. Таких, как она, в народе называют «тяжёлая кость» – их вес намного превышает вес людей с таким же ростом и комплекцией. Глубокие морщины избороздили её смуглое лицо, оставив свидетельства пережитых лишений. Она немного сутулилась, хотя и старалась держаться прямо. Бабушка не улыбалась, но глаза её излучали доброту. Под завесой кротости скрывались нетерпение и радость от долгожданной встречи.

– Апа, – девочки бросились к ней.

– Мои ласточки, мои дорогие, мои родные, – Куляш апа целовала их, и по лицу её катились слёзы, застревая в ложбинках морщин, заполняя их и ополовиненные выкатываясь оттуда. – Я думала, я вас больше не увижу.

– Апа, как ты могла так думать? – Сабине стало стыдно – на самом деле она особо не утруждала себя воспоминаниями о ней.

– Я всегда хотела поехать к тебе, – Камилла уткнулась в бабушкин камзол⁹. Её рука потянулась к бабушкиным слезам в попытке смахнуть их.

– Да, да, моя хорошая. Конечно же, ты бы приехала. – Куляш апа прижала Камиллу к себе и замерла.

О чём она думала? Вспоминала ли она своего сына, умершего слишком рано? Сожалела ли она, что он так и не увидел, как выросли его дочки? Какое же это счастье видеть их здоровыми и повзрослевшими! На всё воля аллаха!

Это трогательная сцена была нарушена тихим смехом Марьям. Нурали что-то шепнул ей, а затем сделал вид, что он ни при чём. Бабушка сразу засуетилась и позвала всех в дом.

Камилла побежала в свою бывшую комнату. Наверное, ей не терпелось проведать оставленные там игрушки. Как только Сабина вошла в дом, она сразу поняла, насколько же сильно она соскучилась по нему. Это был их старый, милый дом. Она любила его. Любила его просторную веранду, вечно залитую солнечным светом. Как хорошо вновь оказаться здесь!

Сабина прошла в комнату, вдыхая знакомые запахи, навеки уснувшие в мягкой плоти дивана и кресел, в стареющем бархате дверных и оконных штор и в утоптанной до хруста половой доске. Дом постарел. Под ногами жалобно скрипит половица. Оконные рамы зияют червоточинами облупившейся краски. Но всё равно, это их уютный дом, хранивший тёплые воспоминания о былом, о хорошем и плохом. Воспоминаний слишком дорогих, чтобы их можно было так просто забыть.

– Пойдёмте кушать, – раздался голос Марьям, – а то остынет.

Запах жареной картошки уже висел в воздухе, соблазняя и маня. Девочки поспешили на веранду, где их ждал аппетитный обед. Посередине круглого, низкого стола красовалась сковородка на подставке. В ней шипела и скворчала картошка, обильно посыпанная петрушкой и укропом. Тарелки со свежим салатом из помидоров и огурцов и нарезанный большими кусками хлеб дополняли живописную картину деревенской простоты. Сабина улыбнулась – этикетом тут не пахло.

Бабушка разливала чай по пиалкам, следуя заведённой очередности – немного крепкой заварки, потом жирные сливки, зачерпнутые из кесе¹⁰ деревянной ложкой и, наконец, сверху – кипяток из эмалированного чайника на медном подносе.

– А где самовар? – спросила Сабина.

– В кладовке, – ответила Марьям, подавая ей пиалу, – нам с бабушкой хватает и чайника.

– Жаль, я бы хотела пить чай из него.

– Соскучилась? – в разговор вмешалась Куляш апа. – Не переживай, завтра я всё устрою.

Сабина открыла пакет со снедью и вывалила содержимое на стол. В поезде им не хотелось кушать.

– О, очень кстати, – оживился Нурали, увидев курицу.

Сабина не возражала. Она была даже рада, что кто-то оценит труд Аккыз апы. Сама же она накинулась на картошку и салат, как будто ничего более вкусного не ела.

– Как там мама? У неё всё хорошо?

Скорее всего, Марьям спрашивала для приличия. Несколько дней назад она разговаривала с мамой по телефону.

– С мамой всё хорошо, – поспешила успокоить её Камилла. – Они отправили нас сюда, а Света, Туран и Эрик поехали в Семипалатинск.

При упоминании имён бабушка недобро сверкнула глазами и поджала губы.

– А Аккыз апа? – не унималась Марьям.

– С ней тоже всё хорошо. А как ваши дела? – Сабина перевела на другую тему.

Марьям начала подробно рассказывать про свою работу, про главного врача и про коллег. Было видно, что ей нравилось работать в этом коллективе, и в целом она была довольна своей жизнью. Потом она вспомнила смешную историю, случившуюся с её пациенткой.

– Приходила ко мне как-то пожилая женщина. Ей надо было поставить пломбу. Как только я просила её открыть рот, она тут же закрывала глаза. Я её спрашиваю: «Что же вы так глаза жмурите, ведь не больно». А она мне отвечает: «Не могу видеть её, проклятую!» Я не пойму про кого она говорит. Спрашиваю: «Вы кого имеете в виду?» А она мне отвечает: «Бормашину, конечно. Кого же ещё?» И смех, и грех.

Они посмеялись, Нурали громче всех. Сабина заметила, что он, хотя и вёл себя скромно, чувствовал себя у них как дома. Они помолчали. Пора было заканчивать трапезу, но не хотелось. Солнце было уже в зените, жара расслабляла и настраивала на сон. Нурали засобирался домой. Они допили остывший чай, убрали со стола и разбрелись по комнатам.

***

На следующее утро Сабина проснулась от непривычной тишины. Только птицы нарушали её своим деликатным чириканьем. На соседней койке спала Камилла. Тихо, чтобы не разбудить её, Сабина выскользнула из комнаты. Ей хотелось самой пройтись по двору и саду. Выйдя на крыльцо, она увидела Куляш апа. Зафиксировав камнем ручку колонки и пустив мощную струю воды, она ожесточённо отмывала самовар от пыли и накипи. Рядом лежали труба и щипцы, дожидаясь своей очереди на мойку.

– Апа, доброе утро, – голос Сабины с трудом пробился сквозь сонные связки.

Бабушка скорее почувствовала, чем услышала её:

– Ты что так рано встала? Что не поспала?

Сабина прокашлялась:

– Я хочу прогуляться.

Бабушка кивнула и склонилась над самоваром.

Сабине было достаточно одного взгляда, чтобы понять, как мало осталось от прошлой жизни. Когда хозяйством управляла Аккыз апа, господи, чего только у них не было. По двору важно прогуливался индюк со своим семейством. Не дай бог, приблизиться к ним, он тут же свирепел, набухал, наливался кровью и бросался на тебя, как тот бык на красное полотно тореадора. Девочки его побаивались и обходили стороной. Гуси тоже были не подарок, их вожак шипел, выгибал шею, семенил лапами, пытаясь догнать и ущипнуть за ногу. Самыми миролюбивыми были куры, проводившие большую часть времени в курятнике. Петух, важно вышагивая и тряся своими роскошными перьями, позволял девочкам заходить туда и собирать яйца с потайных уголков.

А ещё у них была корова. Не крупная, с купированным хвостом, удивительно спокойная и непритязательная. Она не давала много молока, но их семье вполне хватало. Сабине и Камилле вменялось каждый вечер встречать стадо на окраине села, искать глазами свою бурёнушку среди столбов пыли, поднимающейся от копыт медленно проходящих мимо животин, а найдя, отвести её к дому. Интересно, где она сейчас? Помнится, её отдали родственнице, у которой было четверо детей, мал мала меньше. Та плакала от счастья и благодарила за щедрый подарок.

Перед переездом семьи в город нужно было избавиться от всей живности. Куляш апа не справилась бы с этим беспокойным хозяйством. Теперь курятник и сараи стояли пустые. Единственным напоминанием прошлого осталась клумба с многолетними цветами. Мохнатые пчёлы вились над ними, своим жужжаньем наполняя ароматное пространство. Откуда-то снизу раздавался стрекот кузнечика. Стрекоза присела на стебель астры, подняв бесцветные крылья вверх и обозревая всё вокруг своими глазами-скафандрами.

Сабина прошла в сад. Хоть он и зарос травой, там не чувствовалось запустения. На яблоне висели зелёные плоды, обещая налиться в зрелые фрукты. Ярко красным пятном светилась черешня, плоды которой уже налились нектаром и зазывали полакомиться. Сабина не удержалась и сорвала одну гроздь. Обтерев ягоды пальцами, она отправила одну за другой в рот и чуть не подавилась их терпким, кисло-сладким соком, захлестнувшим горло. Стремясь справиться с ним, она и не заметила, как вместе с соком, проглотила косточки. Уф-ф, вот это да! Надо бы собрать черешню, но не сейчас. Потом, вместе с Камиллой. Солнце уже вовсю палило всем зноем своего чрева. Пора было возвращаться в дом.

***

На завтрак они уже пили чай из самовара. Вымытый и высушенный на солнце, он сиял всеми своими крутыми боками. Из-под его крышки, вырываясь и шипя, брызгался кипяток, а из конфорки вырывались огоньки тлеющей древесины. Сабина не скрывала своей радости. Даже едкий дым, заполнивший веранду, был ей сладок. Она наслаждалась крепко заваренным чаем с молоком, приправленным запахом горелых дров и угля.

– А где Камилла? – бабушка вопросительно посмотрела на Сабину. – Иди позови её.

Не успела Сабина встать из-за стола, как Камилла появилась в дверях и, глядя на Марьям, спросила:

– Где моя кукла?

– Какая кукла?

– Мама привезла её из Москвы.

Сабина сразу поняла, о какой кукле шла речь. Большая, размером с четырёхмесячного ребёнка, она закрывала глаза при укладывании в постель и издавала звуки, похожие на «мама» при наклоне назад и вперёд. Одетая в ползунки, джемпер и шапочку, она вызывала благоговейное чувство у гостей, заглядывавших в детскую, а затем тихо спрашивавших: «Чей это ребёнок спит на кровати?» Девочки обожали куклу. Они никогда не дрались, даже не ссорились из-за неё – она была их общим достоянием. При переезде её оставили в доме. Как сказала мама, «брать надо самое необходимое». К сожалению, у взрослых своё понимание того, что необходимо детям.