После «чуда» Лурда, с рождения Франсуазы, Камилла и Эдуард, которые и так уже были верующими и активными, превратились в «фанатиков», слепо следующих всем предписаниям и словам церкви.

Это вылилось в очень строгое воспитание детей, при котором совершенно исключалось всякое проявление чувственности и сексуальности, например, во всех детективных романах деда Анри ни разу не упоминается о поцелуе (это уже слишком)! Точно так же все детские чтения контролировались и тщательно выбирались с уверенностью, что не будет никаких отрывков, вызывающих даже намек на выражение чувств.

Разумеется, Франсуаза, с ее умом, передавшейся по наследству великолепной красотой, избалованная желаниями и статусом «фаворитки», взрослея, сделала все, чтобы как можно скорее открыть, исследовать, все грани запретной чувственности.

Строгое воспитание и глупые запреты «дули на угли» эмоциональных страстей Франсуазы, не имея возможности реализовать свою чувственность (как знаменитая тетя-актриса), она проявляла ее несметному количеству любовников, посвятив годы жизни удовлетворению своих желаний, со временем трансформировавшихся в банальное распутство и похоть.

Эдуард всегда отчаянно поддерживал любимицу-дочь, страдавшую наихудшим из грехов, умело шантажирующую его до самой смерти своими желаниями и материальными требованиями.

Соланж, мать Анри, такая же красивая и умная, росла в тени Франсуазы, покорно принимая строгость и требования родителей. Обида и ревность вылились сразу после смерти отца, и потребовалось более двадцати лет, болезнь Франсуазы и старость самой Соланж, чтобы обе сестры, наконец, сблизились.

Анри хорошо помнил воскресные дни в семье деда Эдуарда и бабушки Камиллы веселой детской компанией кузенов и кузин.

Это был прекрасный дом, с большим садом, полным роз, поднимающихся по аркадам, яркими тюльпанами, вишневыми деревьями и сказочным абрикосом, дававшим большое количество вкуснейших фруктов.

У деда Эдуарда была по-настоящему «зеленая рука» – все его плантации были успешными. У каждого из внуков был свой квадратик земли, с цветами и клубникой, и он с удовольствием и вниманием помогал им возделывать «небольшие клочки сада».

Дед был очень добр к «маленьким детям»: показывал фокусы, водил их на футбольные матчи, угощал конфетами. Бабушка же рассказывала истории о ведьмах, феях, принцессах и поощряла к рисованию. Стены одной из комнат были покрыты смешными детскими рисунками.

Помнил Анри и ежегодные паломничества «большой семьи» в Лурд, в знак благодарения Пресвятой Богородице после чудесного рождения его тетки Франсуазы.

В одну из таких поездок у деда Эдуарда случился сердечный приступ, от которого он уже не оправился.

Бабушка Камилла ненадолго пережила своего мужа, сильно состарившись и никого не узнавая от прогрессирующей болезни Альцгеймера, навсегда заблудившись в своем воображаемом мире…

Анри впитал самое лучшее из «семейной копилки»: незаурядный ум, способность к медицине, мужское упорство и трудолюбие, искреннюю любовь к спорту, восхищение сокровищами мировой классической музыки и литературы.

Его жизнь с самого начала была наполнена высотами принятых на себя целей, его Эверестами. Но еще оставалась чувственность двух Франсуаз, доставшаяся ему, а не его брату, чувственность, которая жила в его душе, мыслях и его теле, не дававшая покоя в своем постоянном стремлении к самовыражению. Анри не позволил себе опустить ее до низменных страстей, он вставил чувственность в радугу своих талантов, тем самым насытив их яркостью, самобытностью, грацией и изяществом.

Да, его чувственность была скована в действиях, но в бескрайних просторах фантазии она приобрела ощутимый вкус и совершенно другой эмоциональный окрас. На смену вечно недовольной супруги к нему пришел новый образ любимой женщины – мягкой, нежной, понимающей и разделяющей, нашедший свое укромное местечко в глубине души и ставший неугасаемым маяком света в запутанном царстве поиска истинной любви.

Как же многогранна душа человека, бесконечна в своих открытиях и возможностях, созидательна в творении личностных Эверестов, как же она сильна в восхождении на их вершины-абсолюты. Как же счастлив человек, имеющий такую душу, подчиняющийся ее зову и устремлениям, какой же полноценной становится его жизнь, наполненная радостными эмоциями победы над ленью, невежеством, бесчувствием и равнодушием к собственной жизни.

Мечты Анри – «стремительные горные потоки, они, как и потоки Кавказа, рождались в чистоте абсолюта, в первозданной красоте ледников, касающихся неба. Начинаясь в этих гигантских ледниках, они не знали другого закона, кроме своего, они рыли свое ложе в настоящем и овладевали настоящим, обретая силу вечности – время не имело над ними власти…»

В конце концов, его мечты – это его судьба, от них нельзя было убежать, они проложили пути его жизни – туманные и неопределенные горизонты, рисующие женский идеал, расцветающие на лице любимой полевыми цветами диких мыслей, из глубины веков, связывающие два мира – его и ее.

Анри занял пространство беспокойных мыслей «женщиной своего сердца».

Фантазия привела его к опыту «морского плотника» – Анри решил своими руками, используя простые инструменты, построить по чертежам лодку из морских фанерных досок и нескольких видов древесных пород. Это была не простая весельная лодка, а настоящий маленький корабль, с мачтой, парусом и гладким штурвалом.

«Серебристо-летняя морская гладь обнимает блестящие на солнце борта, парус послушно подчиняется шустрому бризу и плавно уносит за собой почти игрушечное судно в бирюзовую гладь моря, к точке, соединяющей его с небом … Анри счастлив в своих призрачных мечтах: ему в ответ улыбается безмятежной и доброй улыбкой сладкий образ любимой…»

Браво верить в свои мечты и хотеть реализовать их, уважать, не предавая в жизни, и тогда они становятся достаточно сильными, чтобы стать реальностью. Не надо высокомерно думать, что они утопичны или нелепы. Идти за своей мечтой всегда требует от человека большой моральной силы, верности высоким личным требованиям, потому что «наклон легкости» всегда протягивает нам руки, и тогда, согласившись забыть свои мечты, выбрав легкость, теряешь красоту и смысл своего существования.

…Вместе с детьми Анри пережил замечательные моменты, полные безудержной радости, смеха, погружения в реку и дружной работой на веслах «папиной лодки».

Несмотря на отсутствие любви к жене, Анри, как можно дольше, оставался в семье ради счастья, равновесия и воспитания своих малышей. Он держался, как можно дольше, пока споры не стали слишком частыми, беспрерывными и вредными.

Один раз появившаяся мысль о неизбежном расставании с женой уже не покидала его, наоборот, обрастала уверенностью и желанием избавления от всеохватывающего непонимания и холодной чуждости. Жена как будто не слышала и не видела изменений, которые происходили с ее мужем, и продолжала жить ролью матери, хозяйки большого нового дома, оставляя для себя мнимый статус супруги успешного врача.

В Ноэль, (католическое Рождество – самый главный семейный праздник для каждого француза) после «худшей недели семейной жизни», Анри не мог больше выносить ее прикосновений и объявил, что покидает ее.

Следующие три года были самыми долгими и ужасными, подчиненные бракоразводному процессу, во время которого Анри с удивлением обнаружил, какая же его жена «жадная, обиженная, маленькая, мелкая» – она хотела отнять у него все. День за днем она лишала его дара речи, словно он был объектом, из которого надо извлечь максимум, каждый удобный раз она давала понять, что делает это добровольно, желая отомстить ему. Дети были еще слишком малы, чтобы понимать и принимать чью-либо сторону: папа и мама были одинаково любимы и важны для них. Но мама сумела найти нужное слово и ласку, она лучше знала и понимала каждого ребенка и, конечно, ей со временем удалось внушить детям вину отца.

Взрослея, они понимали его правду по крупицам истины, осторожно принимая исходное стремление Анри к абсолюту во всем и особенно, что касается любви и счастья в такой короткой человеческой жизни.

Годы развода ознаменовались новыми бурными отношениями с женщиной, полной противоположностью его бывшей.

«Мисс Блэк» была маленькой, с длинными черными волосами, очаровательным голосом и смехом, обольстительной чувственностью и умением быть женственной во всем, даже когда курила свои любимые сигареты. Было в ней что-то «кошачье»: осторожный взгляд, мягкие плавные движения, умение отдать себя страстному желанию, оставаясь в то же время несколько отстраненной от мужчины, что, собственно, так завораживало и притягивало к ней Анри. К тому же, она порвала связи со своими родными и была по-настоящему «черной овцой», тогда как жена Анри была полностью во власти своей итальянской семьи, вполне сравнимой с семьей «крестного отца» всем хорошо известного фильма.