Джоконда в розовых бантиках

– Веревку и нож? – уточнила я.

– Веревку и меч, ваше высочество. А то этот идиот собирался идти на Кощея с одним луком и стрелами.

– Он действовал по сказке, – перебила я. Мне не терпелось поскорее добраться до конца повествования и вернуться к спящему Ивану. – Можешь не продолжать. Я знаю, что было дальше. Медведь свалил дерево…

– Наберитесь терпения, принцесса. Выйдя из дворца, ваш Иван повел себя так, будто никаких древних рукописей не читал. Не ел, не спал, несся вперед, будто за ним гнались зомби. Я ехал у него на плече, так от свиста ветра у меня закладывало уши. Представителей фауны царевич в упор не видел. Заяц даже крикнул ему вслед: «Эй, разве моя помощь не требуется?» Иван только огрызнулся: «Сам справлюсь».

От ужаса я прижала лапки к груди:

– И как же он справился?

– На дуб взобрался с помощью веревки. Зайца и утку сбил из лука, кстати, стреляет он метко.

– А что было с яйцом?

– С яйцом… Я надеялся, оно на мелководье упадет, до него удастся донырнуть и щука не понадобится. Но оно упало в самую пучину.

– Кошмар! – ужаснулась я. – И что сделал Ванечка?

Наставник поморщился. Все-таки он не любит, когда я мужа так называю.

– Ваш Ванечка заломал белую березу потолще, выстругал мечом из ствола дубину (меч, конечно, безнадежно затупился) и прямиком двинул к Кощею.

– Я видела, как он выбил дверь, но потом ничего не помню.

– Потом вы грохнулись в обморок. А Кощей, увидев Ивана с дубиной, от смеха согнулся в три погибели. Тут Иван его по склоненной голове дубиной и жахнул. Убить не убил – бессмертная же тварь, но на сутки, думаю, отключил. Вас за пазуху, меня на плечо, и вот мы здесь. Надеюсь, Кощею вы больше без надобности.

Я перевела глаза с Наставника на Ивана и увидела, что он проснулся и смотрит на меня, прищурившись. Мне стало не по себе. Почувствовала: сейчас произойдет нечто очень для меня важное.

Так и случилось.

Иван приподнялся и приблизил ко мне лицо.

– После того как добрый молодец спасет красну девицу, он должен ее поцеловать, – пробормотал муж сонным голосом и прижался губами к моему рту. В следующую секунду он повалился на бок и снова заснул.

Я долго сидела не шевелясь. Слушала ровное дыхание Ванечки, глядела и не могла наглядеться на любимое лицо. Но вечно так продолжаться не могло. Слизнув муху с его подбородка, я поскакала в сторону болот. Если двигаться быстро, к восходу солнца я доберусь до той кочки, где мы с Иваном встретились.

Через несколько минут меня догнал мрачный Наставник. Он слишком хорошо меня знал, чтобы не догадаться, что я задумала.

– Не смейте, ваше высочество.

Я остановилась. Он прыгнул вперед и перегородил мне дорогу.

– Если бы от несчастной любви все лишали себя жизни, на земле даже амеб не осталось бы, – голос наставника зазвенел так, что перекрыл звон комаров. – В этом мире каждый, кто умеет любить, хоть раз испытал несчастную любовь. И ничего – живет себе дальше. Некоторые вообще годы проводят рядом с объектом своей безответной любви. Поверьте: каждый день видеть любимую, говорить с ней и запрещать себе объясниться – это пытка.

Меня тряхнуло. Как же я раньше не догадывалась. Так вот почему он никогда не переходил со мной на ты, хотя папенька разрешил ему это с самого начала. Боялся, что, переступив один барьер, дальше не удержится.

– Мне жалко таких влюбленных, – пробормотала я виновато. И тут же разозлилась. Вот придурок! Признайся он мне до того, как я увидела Ванечкин портрет, у него, возможно, был бы шанс. – Мне очень их жалко, но, вообще-то, за любовь нужно драться.

Грусть в глазах Наставника сменилась его обычной холодной сдержанностью.

– Так деритесь, ваше высочество. До сих пор у вас это неплохо получалось.

Я саркастично рассмеялась.

– Посмотри на меня. Кого ты видишь?

– Мммм… Лягушку.

Он кашлянул и повысил голос.

– Симпатичную, веселую, умную, добрую, упрямую, непредсказуемую в своих выдумках, сумасшедшую, забавную, занозистую лягушку, с которой хочется прожить жизнь. С такими, как вы, бывает трудно, иногда хочется от них сбежать, но сделать это невозможно. С такими, как вы, не расстаются. Если выразиться высокопарно, вы можете составить счастье любой особи мужского пола.

– С комплиментами вали к Василисе, – пробурчала я. – Было достаточно одного первого слова. Я – лягушка. Он поцеловал меня, а я все равно осталась лягушкой. Значит, это навсегда. Значит, над ним всегда будут смеяться и всегда будут советовать ему бросить меня в молоко. Я не хочу, чтобы он из-за меня страдал. Не хочу, чтобы когда-нибудь пожалел, что со мной связался.

– Вы эгоистка, ваше высочество. Иван куда больше будет страдать, если вы по собственному желанию склеите перепонки.

– Ты этого не знаешь.

– Знаю.

– Не знаешь. Он быстро меня забудет, если я умру. Время лечит.

– Ни фига оно не лечит, – в гневе Наставник перешел на сленг. – Если сердце было разорвано в клочья, шрамы будут ныть всегда.

– Отстань от меня, – я сделала один большой прыжок, потом второй. – Оставь меня одну.

– Этого вы требовать от меня не можете, – Наставник поскакал рядом. – Согласно договору с вашим папенькой я должен сопровождать вас в любых ваших начинаниях.