Путь Воина

– Товарищ подполковник, – сказал он мягким голосом. – Может, замнём ситуацию?! Они погорячились, можно понять. И вы погорячились – слава богу, что не убили никого. Тут есть свидетели, все видели, как вы стреляли. Зачем вам и нам лишние проблемы? Машина цела, портфель на месте, сержант извинился. Давайте разойдёмся мирно.

– …?!

– Учтите, я тоже молчать не буду… – добавил Виктор, видя нерешительность интенданта.

– Хорошо, – буркнул под нос подполковник, понимая своё положение. – Отдайте обойму. А ты верни пистолет и садись за руль, оболтус! Поехали! Опаздываем…

Водитель лихо развернул на месте «Виллис» и, видимо желая загладить вину, погнал на предельной скорости по грунтовой дороге – клубы пыли вихрем поднялись до макушек придорожных деревьев. Кошелев, проводив взглядом удаляющийся транспорт, повернулся в сторону разведчика. Они молча переглянулись, потом посмотрели на водителя, стоящего с разинутым ртом возле полуторки, и одновременно подошли к нему с двух сторон.

– Ты, браток, откуда? – начал вкрадчиво Виктор.

– Дык, это… Вон, товарищ подполковник, – сказал водитель полуторки, показав в сторону уехавшей машины и настороженно взглянув на ловкого лейтенанта.

– Это мы поняли. Тебя подполковник попросил привезти его сюда. Так?

– Так! – подтвердил водитель. – Приказали!

– Ясно! Куда путь держал?

– Дык, это… Туда! – махнул он опять рукой. – На склад. Там мы вещевое имущество получаем. Товарищ старшина ожидает. Я один рейс уже сделал. Надо ещё.

– А куда делаешь рейс? – спросил терпеливо Кошелев.

– Дык, это… В Ново-Троицк. Ну, там рядом.

– А нам куда надо, товарищ гвардии сержант? – спросил разведчика Виктор.

– Нам тоже туда примерно. Дальше Ново-Троицка, километров пять пешком дойдём.

– Зачем же пешком? Нас… а как тебя зовут, боец?

– Пётр я.

– Вот, нас Пётр довезёт. Да, Пётр?!

– Дык, это… Как товарищ старшина скажет.

– Так ты расскажи товарищу старшине, как дело было. Он поймёт, я думаю… Ты поезжай за грузом-то. Да на обратном пути нас забери. Тебе сколько времени надо? А мы пока узнаем, как дела у раненого.

– Дык, это… За полчаса обернусь. Не велик груз – в кузов закидать.

Через сорок минут лейтенант Кошелев с гвардии сержантом Васильевым и молчаливым санинструктором роты ехали, лёжа на мягких тюках, мерно покачиваясь на неровностях пыльной просёлочной дороги. Виктор с любопытством разглядывал незнакомый ландшафт. Тут и укрыться-то негде – ни лесов тебе, ни холмов, ни оврагов. До самого горизонта от дороги, справа и слева – сколько глаз охватит, уходила степь, там и тут заросшая ковылём. В метрах пятидесяти от хода машины разбежалась быстро-быстро по земле и взлетела дрофа, а затем, грациозно взмахнув тёмным крылом, продолжила полёт по прямой.

После часа безмятежной езды разведчики высадились у села Александровка, помахали на прощание Петру и отправились искать, где разместилась разведывательная рота.

Глава 3. Разведрота

Командир роты квартировал в аккуратной белёной хате на краю села. Просторный двор и сад, сплошь в абрикосовых деревьях, были огорожены плетнём из ивовых прутьев, на его столбах тут и там блестели глиняные горшки.

Сержант Васильев уверенно открыл калитку, и его взору открылась идиллическая картина. По пояс раздетый мужчина среднего роста, с крепкой мускулистой фигурой стоял в полунаклоне, а миловидная полноватая женщина лет тридцати лила ему на спину воду из ковшика. Он охал, фыркал, энергично потирал шею, грудь, спину – куда рука доставала. При этом его мускулы бугрились, играли от движений, а женщина, восхищённо прикрыв пухлыми пальчиками левой руки свои губы, смотрела во все глаза. Вот он, в последний раз фыркнув, выпрямился, снял с плеча женщины вышитое полотенце, накинул на шею, улыбнулся ей и… заметил вошедших во двор военных.

– Товарищ гвардии капитан, разрешите обратиться? – спросил его сержант. В его голосе чувствовалось уважение, здоровый страх перед строгим командиром и некоторая доля восхищения – почти как у женщины, стоящей рядом.

– Говорите, сержант! Спасибо, Марья! – произнёс капитан, обращаясь одновременно к обоим.

Марья молча ушла в хату, а сержант продолжил:

– Старлея доставили своевременно. Успели благодаря подвернувшемуся транспорту. Старлея уже прооперировали. Военврач сказал, что его жизни ничего не угрожает. Ранение в правое лёгкое. Санинструктор ушёл к себе, а со мной вот – лейтенант прибыл. Наш человек, – добавил он после некоторой паузы.

Капитан вопросительно повернулся в сторону Виктора.

– Лейтенант Кошелев! Прибыл для прохождения дальнейшей службы! – отрапортовал Виктор.

Капитан бросил взгляд на его нашивку о ранении и представился:

– Гвардии капитан Лысенко Сергей Петрович. Командир отдельной разведывательной роты. Где воевали, откуда прибыли?

– Да я почти не воевал, товарищ гвардии капитан. Так, один бой за высоту и ранение… Прибыл из N-ского пехотного училища после выпуска.

– Что-то поздновато для выпуска…

– Для меня был отдельный выпуск в связи со сложившимися обстоятельствами.

– Ладно! Разберёмся потом. Отдайте документы писарю роты для оформления, размещайтесь, затем представим личному составу роты, а вечером жду вас на ужин ко мне с остальными командирами взводов. Васильев, проводите!

На построении Кошелев был представлен личному составу роты в качестве командира второго взвода. Дислокация роты в большом селе позволяла разместить личный состав по домам. Перед ужином Виктор познакомился со своим взводом. По возможности, сколько времени хватило, изучил их «солдатские» книжки. Вернее, они назывались красноармейскими книжками, туда записывались все данные бойца. Красноармейскую книжку каждый должен был иметь при себе. Не личное дело, конечно, но для краткого знакомства сойдёт. Это позволило в кратчайшие сроки, благодаря отменной памяти, изучить сведения о подчинённых. Конечно, настоящее знакомство могло состояться лишь в деле, в повседневном общении. Но Виктор уже мог без запинки назвать по фамилии тех бойцов, чьи документы успел просмотреть. Он прекратил тренировать свою память, лишь когда посыльный позвал его к командиру. Пришлось ему оставить знакомство ещё с одним отделением на потом.

У командира роты собрались все офицеры, за исключением одного, угодившего с ранением в медсанбат. Судя по всему, на его скорое возвращение рассчитывать не приходилось. Скорее всего, отправят долечиваться в тыловой госпиталь, как Виктора.

Ужин у командира был хорош – давно Виктор не ел такого вкусного борща со сметаной и чесноком. Да зелень на столе, да хлеб пахучий, да разносолы, да картошечка варёная, да присыпанная укропчиком… Ели молча. Молчал командир – молчали все. Лишь однажды Виктор не удержался:

– Эх, хорошо! Вкусный борщ!

– Это наша Марьюшка постаралась, – сказал капитан. – У неё по-другому не бывает.

– Ну, скажете уж, Сергей Петрович, – засмущалась Марья, перебирая платок. – А вы ешьте, ешьте! Я ещё добавлю…

– Не откажусь, – отозвался Виктор.

После нескольких дней в дороге на сухом пайке сегодняшний ужин ему казался царским пиром. Он потешил свой желудок ещё одной порцией борща. Когда капитан наконец увидел, что новоприбывший насытился, а остальные давно уже отложили ложки, предложил всем выйти во двор. Здесь они сели на лавочки под абрикосовыми деревьями и закурили. Вернее, курили все, кроме капитана и лейтенанта Кошелева.

– У нас в роте определённая традиция, – начал командир, обращаясь к Виктору. – Завтрак, обед со взводом, ужин у меня. Это, конечно, в период тишины, когда нет боевых выходов, как сегодня. Так вот, после ужина у нас традиционно происходит командирский разбор полётов. Но сегодня у нас не совсем традиционно. Группа разведчиков со старшим лейтенантом Егоровым попала в засаду. Егоров тяжело ранен, задание не выполнено.

Капитан Лысенко слегка поёжился от неприятных мыслей, качнул головой и продолжил:

– Егорова нет – докладывать ситуацию некому, кроме сержанта Васильева. Я с ним уже беседовал. Потому информацию по провалу операции доведу сам. Командование крайне недовольно. Начальник разведки дивизии лично прибыл сегодня сюда, чтобы изучить ситуацию на месте. Готовится большое наступление. Нужна постоянная, регулярная информация по противнику. А кто это может добыть, кроме нас? Никто! Это наша основная работа!

Капитан начал повышать голос, и в нём уже слышались металлические нотки:

– Почему провалили операцию? – спросил он. И сам же ответил: – Самоуверенность вкупе со страхом. Самоуверенно пошли по неизученному маршруту, нарвались на засаду – это ещё надо выяснить, что за засада, откуда знали о движении группы. К самоуверенности в последующем присоединился страх неизвестности. В результате задание провалено. Чему я вас учу?! Это хорошо, что обошлось только ранением одного и они смогли вынести своего командира без других потерь. А ведь могли всю группу там оставить… Завтра поведу сам, – продолжил капитан. – За меня остаётся командир первого взвода.

– Есть!

– Разрешите мне с вами, товарищ гвардии капитан? – подал голос Кошелев.

– Нет! – твёрдо сказал командир роты. – Я пока не могу быть уверен в вас. Не обижайтесь, но вы ещё не разведчик. Грубо говоря, пока подчинённые не слышат, вы вообще никто. Через неделю-другую интенсивной подготовки, возможно, что-то из вас можно слепить. И то при наличии базы. Это я проверю после возвращения с задания. А пока изучайте личный состав, знакомьтесь, общайтесь с командирами и вникайте в работу.

Ночью, уже ближе к рассвету, группа во главе с капитаном Лысенко ушла на задание. Оно было крайне сложным. Требовался язык, владеющий сведениями об укрепрайоне Перекопского перешейка. По поступившей оперативной информации был такой человек – оберст-лейтенант инженерной службы Шульц. В крайнем случае штабс-фельдфебель укрепрайона Вольфганг Груббер. Этот – практически правая рукой Шульца и владеет не меньшей информацией. Штабс-фельдфебель непосредственно принимал участие в строительстве долговременных укреплённых позиций.

Утром замкомвзвода увёл подчинённых Кошелева на занятия за село. Виктор полностью доверился ему, лишь со стороны наблюдая, как разведчики тренируются. Ему было интересно, ведь он и сам считался неплохим спортсменом. До войны занимался парашютным спортом, в училище увлёкся боксом, гиревым спортом, – неоднократный призёр соревнований. В училище преподавали рукопашный бой, штыковой бой (тут ему вспомнилось, как неудачно он провёл свой реальный штыковой бой на той злополучной высоте). Правда, там больше внимания уделялось общефизической подготовке, преодолению препятствий, владению холодным оружием, штыком. «…Умело сочетая огонь и движение, сблизиться с противником, атаковать его, уничтожить в рукопашной схватке или захватить в плен и закрепить за собой захваченную местность…» – тут же пришли на ум строки из «Боевого устава пехоты».

Разведчики немного размялись, разбились на пары – провели схватки, но не это было главным. Виктору показалось странным, когда они уселись в круг «по-турецки», сложили руки на колени, закрыли глаза и будто уснули. Кошелев даже устал ждать. Хотел уже окликнуть, чтобы сделать замечание, но тут к нему подошёл один из офицеров с птичьей фамилией Синицын – командир первого взвода.

– Что, – спросил он и в шутку надвинул пилотку Кошелева на нос, – наблюдаешь? Ну наблюдай, наблюдай! Ещё не такое увидишь! У нас комроты особенный.

– А что они делают? – спросил Виктор, поправляя пилотку.

– Созерцают. Укрепляют дух и тело. Медитация называется. И ты знаешь, помогает!

– Странно, – сказал Кошелев. – Я ничего подобного раньше не видел.

– То ли ещё будет, – усмехнулся Синицын. – Вот вернётся командир…

– А расскажи мне про него! – перебил Виктор.

– Ну, пойдём в тенёчек, присядем, расскажу.

Они отошли в сторонку к одиноко стоящей сосне с кривым стволом и широкой кроной. Виктор расшвырял сапогом упавшие прошлогодние сухие шишки и первым уселся, прислонив спину к дереву. Синицын примостился рядом.

– Капитан Лысенко прибыл к нам год назад, когда прежнего командира убило, – начал повествование Синицын. – Сам я давно здесь, с момента формирования. Капитан ещё не был капитаном тогда, а всего лишь старший лейтенант. Приехал он к нам с Дальнего Востока. То ли из Хабаровска, то ли из Владивостока. Есть мнение, что он раньше жил в Японии или Китае. И фамилия у него настоящая не Лысенко. Но это нам не ведомо. Сам он особенно не распространяется о своей прежней жизни.

Синицын поёрзал на месте, пытаясь принять удобную позу, вытащил из-под себя шишку, подвинулся ближе к стволу и тоже прислонился к сосне. Запустив шишку в сторону, продолжил:

– Главное, что он отличный командир. Строгий, панибратства не допускает. Со всеми на «вы». И с собственной философией и мировоззрением. Но это службе не мешает, а наоборот. Все эти медитации – оттуда. Совершенно владеет своим телом, отличный стрелок и боец. Тут у нас в разведке есть разные люди – спортсмены, боксёры, просто сильные люди. Но ни один из них не выдерживает и минуты рукопашного боя с ним. Очень ловкий и выносливый. Такое ощущение, что этот человек не знает ни усталости, ни боли. На боевых выходах за его темпом не угнаться. А один раз видел, как в лесу в него попал самострел, видимо, оставленный охотниками ещё до войны, стрела воткнулась ему в плечо. А он хоть бы какой звук издал, молча постоял некоторое время, вытащил стрелу, зажал рану рукой. Так и стоял, пока его не перебинтовали. Мы ещё два дня ходили, ни разу не пожаловался. Говорит, что с болью надо дружить, уметь разговаривать. И тогда она отступит. Вот такой он, наш капитан.

Виктор слушал Синицына не перебивая, внутренне радуясь тому, что судьба предоставила возможность встретить такого удивительного человека. Он непременно станет как Лысенко. Попросит его научить всему, что тот умеет.

Тем временем утренние занятия разведчиков закончились, замкомвзвода доложил Кошелеву, и они строем направились в село. А старший лейтенант Синицын остался со своим взводом. Слышно было, что он распекал своих – несмотря на то, что был занят беседой с Виктором, не забывал наблюдать за действиями взвода. Заставил повторить некоторые элементы. Да уж, тяжело в учении, зато легко в бою.

Глава 4. Перекопский вал

Когда солнце клонилось к закату, окрашивая в кроваво-красный цвет слоистые облака на горизонте, капитан со своей группой вернулся в расположение роты. Они блестяще выполнили задание, сдали языка особистам в штабе дивизии и прикатили на полуторке, выделенной начальником разведки – подполковник был доволен, а потому расщедрился на транспорт для группы Лысенко. Тот никоим образом не выдавал свои эмоции: был строг, деловит и стремителен. Раздал текущие указания подчинённым, затем приказал собрать всех командиров на совещание.

– Наступление наших войск в направлении укреплений Перекопского перешейка и Сивашских позиций продолжается. Командованием в результате допроса языка принято решение возложить на нашу роту следующую задачу: овладеть господствующей высотой в районе Турецкого вала и удерживать до подхода основных сил. Прошу достать карты, товарищи офицеры.

«Опять высота», – подумал Виктор, открывая свой планшет. Он невольно потёр раненое плечо. Хотя рана давно зажила, иногда давала о себе знать небольшим саднением.

– Строго говоря, это не высота, а развалины Перекопской крепости. Наличие противника установлено здесь и здесь, – показывал на карте командир роты. – В первую очередь обратить внимание на подавление огневых точек в ДЗОТах. Они устроены здесь, дальше по валу ещё один. С ними работают бойцы первого взвода. Далее обеспечиваем данными огневого поражения объектов противника. Для этого нам придан артиллерийский наводчик. Главное – действовать внезапно и скрытно. Отсутствие складок местности для скрытного приближения компенсируем ночной темнотой. Прошу заняться подготовкой личного состава и оружия для боя в ночное время. Сегодня это должно быть особенно тщательно. Не группа выходит, а вся рота. На подготовку нам даны одни сутки. Лейтенанта Кошелева прошу остаться, остальные свободны.

– Ваш взвод остаётся в резерве, – сказал капитан Виктору. – В бой не вступать ни при каких обстоятельствах. Только по моей команде.

Кошелев был расстроен – он рвался в бой. Но капитана это мало волновало.

– Ожидать вот здесь, – капитан показал на карте. – Связь будем поддерживать ракетами. Красная ракета в вашем направлении – «требуется помощь», зелёная – «всё в порядке», высота взята.

Началась подготовка роты к боевому выходу. Чудно было это для Виктора. Все бойцы вместе с командирами облачились в диковинные одежды – каски обмотали тряпками, на себя примеривали какие-то лохмотья – так показалось Кошелеву. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это добротно сшитая одежда: куртки с капюшоном и штаны. Только к ним часто-часто были пришиты полоски разной ткани защитного цвета. «Как чучела», – подумал Виктор. Один из бойцов взвода ему тоже принёс такую «чучело» -форму. Не остались без внимания оружие бойцов и ящики с боеприпасами. Всё было обмотано тряпками, чтобы не гремело и не блестело в темноте. Хотя штаны позволяли носить навыпуск, поверх сапог, было предусмотрено ношение специальных тряпичных бахил. Их предстояло натянуть на сапоги в непосредственной близости с противником, чтобы заглушить звуки шагов. Последний штрих подготовки уже не удивил Виктора: бойцы начали намазывать лица и руки сажей. Страшно и смешно было смотреть на чумазых сослуживцев. Под таким гримом все стали неузнаваемыми – одинаковыми.

Вскоре большая группа странно одетых мужчин начала бесшумно двигаться в сторону фортификационного сооружения с двухтысячелетней историей. О тех местах, где им предстояло вести бой, впервые упоминал ещё в первом веке римский учёный Плиний Старший. Именно в его письменах есть описание рва с валом, отрезающим полуостров Крым от материка. Об этом же писал и Геродот задолго до него – в пятом веке до нашей эры. В древности канал наполнялся водой, и по нему даже ходили корабли, сокращая путь. Строителям, наверное, проще было выкинуть грунт в обе стороны, что сократило бы трудоёмкость наполовину. Но вместо этого они вынимали и кидали грунт в одну сторону, создавая вал. Защитный вал. Кто создавал этот ров, неизвестно. Ясно только одно – планировали защититься от угрозы, исходящей от материковых степей.

Теперь войскам Красной Армии предстояло прорвать оборону укреплённых позиций гитлеровцев на этом валу и разгромить двухсоттысячную группировку на полуострове. В связи с открытым характером местности скрытные марш-манёвры советских войск были затруднительными. Поэтому передвижение личного состава, подвоз боеприпасов и продовольствия осуществлялись только в ночное время. А техника тут же зарывалась в грунт. Гитлеровцы почти полгода готовили здесь оборону, используя географические условия Перекопского вала, очень глубокую и усиленную инженерно-минными заградительными сооружениями.

Таким образом, странно одетым бесшумным мужчинам выпала участь стать важным винтиком в этой операции. Захват господствующей высоты обеспечивал войскам время для похода к валу, корректировку артиллерийского огня перед штурмом и контроль выгодного направления удара основных сил.

Второй взвод был оставлен в небольшой балке. Остальные во главе с капитаном Лысенко ушли в ночную тьму. Буквально через пятьдесят метров их уже не было видно и слышно. Бойцы Кошелева прилегли, прижавшись к левому склону балки. Виктор стал напряжённо всматриваться в темноту в тревожном ожидании. Прошло уже полчаса, прежде чем мелькнула ослепительная вспышка, затем ночную тишину прорезал звук взрыва гранаты. Ещё одна вспышка, другая… Выстрелы… И понеслось: справа – знакомый стрекот немецкой MG-42, слева, ближе, – звуки наших ППШ, редкие ответы винтовок и всполохи от выстрелов немецких автоматов. Снова взрывы гранат – захлебнулся немецкий пулемёт. Вдоль вала, справа и слева, взметнулись осветительные ракеты противника. При их вспышках Виктор успел разглядеть, что дело сделано – рота ворвалась в траншеи. Но немцы этого ещё не понимали в суматохе. С соседних позиций не вели огонь – видимо, боялись попасть в своих. А разведрота слилась с местностью и затихла, предпочитая работать холодным оружием, добивая врага.

Через некоторое время со стороны высоты к балке, где укрывался взвод Кошелева, прилетела зелёная ракета – «все в порядке» – можно подходить. Виктор тихим голосом поднял бойцов и повёл на высоту, стараясь не шуметь. Впрочем, особой тишины не требовалось, потому что немцы очухались: там и тут раздавались выстрелы, окрики. Скоро поймут, что позиция уничтожена, и постараются вернуть обратно. Взвод Кошелева быстрым шагом приблизился ко рву, перебрался через него, начал подниматься по пологому насыпному склону вала. В это время с двух сторон ударили немцы. Сначала послышались глухие звуки выстрелов немецких пятидесятимиллиметровых пехотных миномётов. Но стреляли в темноте, наобум, поэтому особого вреда не причинили, лишь два разведчика получили лёгкие ранения. Так что большинство бойцов успели подняться на высоту и укрыться в окопах.

Осторожно продвигаясь по траншее в поисках командира роты, Кошелев увидел множество убитых гитлеровцев, валяющихся под ногами. Ротный обнаружился у немецкого ДЗОТа. Он давал указания по организации обороны, а связист рядом разворачивал рацию. Со слов командира стало ясно, что скоро начнётся артподготовка наших войск – светает. Необходимо корректировать их огонь.

– Задача вашего взвода – прикрыть занятые нами позиции с правого фланга, – сказал капитан Лысенко, указав местоположение рукой. – С той стороны, вдоль по валу, гитлеровцы. Но, по данным разведки, их там мало. Действовать осмотрительно. На рожон не лезть. Беречь личный состав. Главная задача по взятию высоты ротой выполнена. Ждём удара наших главных сил.

– Есть!

Кошелев довёл своим бойцам приказ командира роты. Взвод спешно принялся обустраивать место обороны. С рассветом, как и предполагал капитан, немцы ударили с тыла и левого фланга. А справа, где стоял взвод Кошелева, мешал рельеф самого вала. Начала бить артиллерия, слева наступали немецкие солдаты. Несмотря на ожесточённое желание гитлеровцев вернуть выгодную высоту, им это не удалось. В течение часа, пока шёл бой, фашисты неоднократно бросали людей на высоту, но продвинуться вперёд не смогли.

Вдруг земля содрогнулась от мощных нескончаемых взрывов – это наша дальнобойная артиллерия, бог войны, начала артподготовку. Задача этого грозного бога – подавление огневых точек, в том числе артиллерийских и миномётных батарей, разрушение дзотов, а также создание хаоса в управлении и организация проходов в заграждениях для движения наступающих войск. Через час с небольшим обстрела огонь, уже меньшей интенсивности, был перенесён в глубину обороны противника. Как только это произошло, со стороны позиций наших войск открылась массированная стрельба из стрелкового оружия и послышались возгласы: «Ура-а-а!»

Виктор подумал, что уже началось наступление основных сил, но оказалось, это был кратковременный перенос огня артиллерии и имитация атаки, цель которой – вывод солдат противника из укрытий. Буквально через пять минут артиллеристы снова перенесли огонь на передовые позиции гитлеровцев. Позже, по допросам пленных немецких солдат, выяснили, что нашу ложную атаку противник действительно принял за настоящую. Поэтому вывел свои силы из укрытий на первую линию окопов, в результате чего понёс серьёзные потери в живой силе и технике.

С окончанием двух с половиной часов артиллерийской подготовки передовые стрелковые полки дивизии, уничтожив небольшие выжившие группы гитлеровцев, в течение первого же часа боя полностью захватили позиции обороны и вклинились на глубину до полутора километров. Существенную поддержку наступающим оказывала ружейно-пулемётным огнём разведрота капитана Лысенко, засевшая на выгодной позиции. Благодаря возвышенности для бойцов роты это был первый увиденный своими глазами бой, размах которого превзошёл все мыслимые ожидания. Перед их взором разворачивалась картина сражения невиданного масштаба. Нескончаемым потоком через проходы в минных полях шли бойцы и техника, затем, растекаясь по фронту, бросались в бой, метр за метром освобождая занятые противником позиции.

В результате двухдневного напряжённого боя дивизия, во взаимодействии с другими соединениями 2-й гвардейской армии, прорвала первую полосу обороны и разгромила основные силы противника.

Как только волна наступающих прошла через Перекопский вал, командира роты вызвал к себе начальник разведки дивизии. Лысенко убыл в командный пункт, приказав роте оставаться на занятых позициях.

В ожидании ротного бойцы переоделись в привычное обмундирование, занялись чисткой оружия, принялись приводить форму в порядок. Старшина роты занялся обеспечением питания личного состава. Кошелев проверил своих бойцов и, отдав указания замкомвзвода по отправке в тыл раненых, поднялся на высшую точку развалин, чтобы посмотреть на окрестности некогда грозной и знаменитой крепости.

Крепость была важным турецко-татарским сооружением, которое закрывало единственный сухопутный проход в Крым через Перекопское сужение. Турецкое название крепости – Ор-Капу, татары же называли крепость Ферх-Кермен, а славянские народы – Перекоп. Ор-Капу несколько раз разрушалась. В 1500 году крепость попытался взять хан Большой Орды Ших-Ахмет.

Через год повторил попытку – опять не получилось. Неоднократно брали крепость и оставляли русские войска. В 1663 году захватывали запорожские казаки во главе с Иваном Сирко. Самые тяжёлые удары эта линия обороны получила в ходе русско-турецких войн в восемнадцатом веке, в которых непосредственное участие принимало Крымское ханство: и как вассал Османской империи, и как важный объект расширения сферы влияния Российской империи.

В 1736 году русские войска взяли штурмом Перекопский вал и крепость. Но окончательно овладели Ор-Капу лишь в 1738 году. Остатки города и земляных валов, множество раз перестроенных, были совершенно разрушены во время штурма Красной Армией в Гражданскую войну. После этих событий 1920 года крепость дважды становилась ареной военных событий.

В 1941 году, несмотря на работы по укреплению перешейка и ожесточённое сопротивление Красной Армии, пришлось оставить эти места на долгие два года. И вот теперь советские войска бесповоротно овладели валом и отбросили гитлеровцев вглубь полуострова.

Виктор всматривался вдаль, но, кроме развалин крепости и близлежащих холмов, ничего не было видно. Повсюду до самого неба поднимались клубы дыма от горящей техники, временных зданий и сооружений, превращая светлый день в сумерки. Сквозь эту мглу то там, то тут вспыхивали багровые всполохи огня – видимо, взрывались остатки боеприпасов. Но там дальше, со стороны моря, где был виден через дым красный диск, стали пробиваться слабые лучики солнца, отчего игра света стала умопомрачительной. В то время как южный склон Перекопского вала оставался во мраке дыма пожарищ, северный склон, освещённый лучами солнца, окрасился светло-золотистыми и другими яркими осенними красками.