Нескончаемые поминки

Ксения отправилась назад в баню, где Катя подкидывала дрова, а Васька носил ведром воду из моря в бочку, чтоб те, кто не решится нырять, могли бы окатиться холодненькой.

–– Так, нам нужны будут шесть полотенец. Сначала пойдем париться мы с тобой, Виктория и Света, потом Митя с Василием. Ой, а у Райво и Лемпи мы не спросили. Сходи к ним, Катя!

–-Мама, здесь это не принято. Они не гости, они здесь на работе, и круг обязанностей у них вполне определенный. Не надо искушать их своим русским гостеприимством.

–– Ну хоть спроси, ведь не по-людски это.

–– Все мама по-людски. Не ходи в чужой монастырь со своим уставом, пожалуйста!

–– Ну ладно. Слушай, а мне что-то лицо этого Николая показалось знакомым. Он кто вообще?

–– Мама! Я тебе битый час вчера про всех рассказывала, ты спала что ли?

== Спала, – виновато подумала Ксения, но вслух ничего не сказала, только неопределенно повела плечами.

–– Это же Демченко, Николай Иванович Демченко – ну, лингвист знаменитый из МГУ, корифей российской этнолингвистики. Он всем мире чуть ли не главным специалистом считается по русскому вопросу. «Язык и национальный менталитет» и все такое. Мам, ты же филолог, стыдно тебе таких людей не знать!

–-Да знаю я, знаю, и по телевизору его не раз видала, и на научных конференциях. Конечно. Господи, совсем я уже стала старухой беспамятной. И потом ты какую-то совсем другую фамилию называла, когда рассказывала об его умершем брате.

–– Да у Леонида Ивановича другая фамилия была, он Веретенников, они с Николаем сводные братья».

–– А, ну теперь понятно почему я не сложила два и два. Ладно, крикнешь, когда баня будет готова, я пойду за полотенцами, проверю, все ли в сауне есть необходимое.

Глава четвертая

В сауне было чисто, просторно, пахло нагретым деревом и березовым листом. Ксения Петровна и Виктория забрались на верхний полок, туда же залезла Катя, но после того, как мать щедро плеснула кипятку на каменку, она сползла на нижнюю полку и примостилась по соседству со Светланой, которая сразу сказала, что любит погреться, а не париться.

Зато Виктория оказалась заядлой парильщицей. Они с Ксенией Петровной от души напарили друг друга веничками, ныряя в перерывах в море с мостков. Ксения валилась в воду солдатиком, а, точнее, розовым распаренным поросенком, а обладательница прекрасной спортивной фигуры Виктория ныряла в море классической ласточкой, почти не производя брызг. Смотреть на нее было одно удовольствие, и Ксения была почти уверена, что Митя и Васька любуются на это зрелище откуда-нибудь из кустов. По крайней мере Васька наверняка. Особенно красиво вонзалось в воду змея, вытатуированная у Вики на плече. Хлестая гостью веником, Ксения подробно рассмотрела татуировку. Змея, извиваясь, сползала с плеча вниз по загорелой руке. Ее (змеи то есть, а не Виктории) довольно жирное тело было сплетено, как девичья коса, а чешуйчатая морда с высунутым длинным раздвоенным жалом была странно безглазой. Светлана и Катя заходили в баню погреться, а большую часть времени сидели на постепенно темнеющей террасе и прихлебывали черничный напиток. Изредка к ним присоединялись накупавшиеся Ксения с Викой и включались в разговор. Впрочем, разговор – неправильное слово. Говорила почти исключительно Светлана и исключительно о покойном Леониде Ивановиче. Она вспоминала какие-то эпизоды совместной работы, его умение слушать и понимать, его остроумие, совместные лыжные вылазки, летние посиделки у костра.

«Где тот снег, как скользили лыжи, Где тот пляж с золотым песком, Где тот лес с шепотом «поближе», Где тот дождь вместе босиком», – зазвучали в голове Ксении стихи Семена Кирсанова. Интонация Светланы была такой же, как в этих строках – любовной и безнадежной. Интересно, подумала Ксения, – какие свежие и похвальные чувства к старику-начальнику!»

–– Эй, мама, бабушка, вы скоро там намоетесь и натреплетесь!? – послышался раздраженный голос Васи. – Уже темно почти и шамать всем хочется.

Почувствовавшие себя виноватыми женщины поднялись с кресел, быстро помылись, оделись и уступили место в бане Дмитрию и Васе.

В доме было тихо.

Катя и Ксения начали доставать из холодильника пиццы, нарезку, сыр, копченую рыбу, салат, банки с пивом и бутылки с соком. Подошла Лемпи, перебросилась несколькими фразами по-фински с Катей, потом помотала головой и ушла.

–– Она спрашивала не нужно ли помочь, я сказала, что мы сами справимся, не будем ничего грандиозного сегодня затевать, пригласила ее к ужину, но она отказалась, сказала, что у них есть еда с собой. И кофеварка у нее в комнате есть и чайник, – пересказала разговор с Лемпи Катя. – Так что, можно нам садиться или будем ждать парильщиков?

–– Крикни их, – попросила Ксения.

Катя покричала Ваське, скоро ли они придут, и из моря, где раздавался плеск и неуместно звонкий смех, им ответили, чтоб не ждали, они потом присоединяться.

Глава пятая

Катя поднялась наверх, позвала всех к ужину. Через несколько минут спустился заспанный и встрепанный Валерий, одетый в плохо сидящие на нем джинсы и футболку кальсонного цвета, а немного погодя, в гостиной появился Николай Иванович в дорогом спортивном костюме. В приглушенном свете бра и подсветки на высоком потолке он казался гораздо моложе своего возраста. Ксения опять подивилась, как меняется его лицо, когда узкие губы раздвигаются в улыбке. Сразу исчезает брюзгливое старческое выражение, и Николай Иванович на глазах волшебно молодеет.

Это, наверное, потому что зубы такие молодые, ровные, белые. Надо, надо из оставшихся миллионов потратиться не на косметолога, а на стоматолога, – подумала Ксения.

––А Наталья Иосифовна? Позвать ее? – спросила Катя.

–– Она не будет ужинать, она устала и хочет полежать, – ответил Демченко.

Ужинали сначала молча, потом Светлана, горько вздохнув, сказала: «Леонид… Иванович вот такую пиццу «Четыре сыра» очень любил… Повисла неловкая тишина и, Ксения хотела уже сказать что-нибудь о погоде или ковиде, чтоб поддержать разговор, как вдруг заговорил Демченко. «Он вообще-то любил традиционную, простую русскую еду – щи да кашу.

–-Точно, – оживилась Светлана – еще студень любил и рыжики соленые

–– «Грибки с чебрецом, с гвоздиками и волошскими орехами. С смородиновым листом и мушкатным орехом», – добавил Демченко.

Светлана с недоумением уставилась на Николая Ивановича, а Ксения Петровна, узнав цитату из гоголевского текста, включилась в игру: «А как насчет коржиков с салом, пирожков с маком, с сыром, с урдою?»

–-Нет, Леонид их не очень жаловал, он, любил с капустою и гречневою кашею.

Светлана почти обиженно сказала – что за нелепости вы говорите, не ел Леонид пирожков с гречневой кашей.

–– Извините, Света, мы просто цитировали «Старосветских помещиков», – поспешила успокоить ее Ксения, отметив про себя это фамильярное «Леонид».

–– Гоголь вообще был кулинар отменный, любитель хорошо поесть и знаток еды. А названия блюд бывают такими интересными и могут многое рассказать о традиционной культуре того или другого народа – Демченко заговорил живо, увлеченно, даже Валерий, до этого сидевший с хмурым и сердитым видом, поднял голову и начал слушать с видимым интересом.

«Почему я решила, что Николай Иванович человек несимпатичный и высокомерный? Он настоящий харизматик и о своем предмете умеет так замечательно рассказывать. Недаром с лекциями по всем университетам мира разъезжает», – подумала Ксения.

Но импровизированная лекция была прервана появлением Мити с Василием, которые сразу схватились за пиво, весело переглядываясь.

«Нашли общий язык, – неприязненно подумала Ксения и ударила внука по руке, когда он потянулся за второй банкой пива.

–– Ну, бааб, – заканючил Васька

–-Все, Василий, и не начинай.

–– Лучше бы предложить «кислого молочка или жиденького узвара с сушеными грушами», – белозубо улыбнувшись, Демченко опять процитировал «Старосветских помещиков»

– А между прочим, – перевел разговор на другое Митя, – погода-то портится, все небо тучами затянуло.

–-Да, кажется, завтра шторм обещали, – включилась в разговор Виктория.

–– Ну завтра нам не до купаний и загораний. У нас поминки, – урезонила Катя. –Давайте все отдыхать, сегодня день был тяжелый и невеселый,

Все встали и, вразнобой поблагодарив хозяев, направились в свои комнаты.

Ксения с Катей поставили посуду в посудомойку, собрали в пакет банки и бутылки, и Катя с сыном поднялись к себе наверх. Ксении спать не хотелось, и она вышла на террасу.

Действительно погода резко изменилась. Ветер был сильным и холодным, небо затянуло тучами, а море рокотало неприветливо. Ксения уселась в шезлонге, слушая рокот волн и шум березовых крон, которые ветер трепал все настойчивей. Она принесла из гостиной плед, накрылась им, и, кажется, задремала.

Вдруг послышался грохот, крик, вернее даже вопль и потом чертыхание.

Ксения вскочила и побежала в дом. Из чрева гостиной раздавались стоны и оханья. От волнения Ксения не сразу нашарила выключатель, а, когда свет все же удалось зажечь, то открылась странная картина. Внизу под лестницей сидел Васька, держась за ногу, охая и неприлично матерясь, рядом лежала глиняная девушка с бедром, но без головы, а чуть поодаль застыла, прижав ладонь ко рту Наталья Иосифовна.

–– Что здесь происходит? – взревела Ксения.

–– Не знаю, баб, – я заснуть никак не мог, на улицу поперся, наткнулся на кого-то в темноте, а тут эта баба с горшком на меня шандарахнулась. Я едва успел отскочить и ее оттолкнуть – сказала Васька, указывая на все еще молчащую и зажимающую рот блондинку в светлом спортивном костюме. – Но по ноге мне эта баба горшком захерачила.

Ксения присела, осматривая Васькину ногу.

–– Да вроде ничего страшного. Это вы с отцом ее так халтурно закрепили на подставке. – Ничего не халтурно, фазеру его коллега какой-то супер клей подарил, мы на него тетку приштырили, она стояла, как это – непоколебимо, вот!

–– Но вот поколебалась- таки, – констатировала Ксения. –Наталья Иосифовна, а вы как?

–– Я в порядке, – ответила та, не отрывая ладони ото рта. – Все хорошо, спасибо.

–– Ну давайте спать, а я тут все в угол задвину, а завтра разберемся. Ты, Вась как, можешь идти?

–– Да вроде могу, – Василий встал и, припадая на правую ногу, начал подниматься по лестнице.

–– А вы, Наталья?

–– Да-да, я сейчас пойду к себе, не беспокойтесь.

Ксения, посмотрев на стоящую возле лестницы невредимую Наталью, подумала, что внук нуждается в ее помощи больше, и пошла вместе с прихрамывающим и театрально стонущим Васькой вверх по лестнице.

–– Когда пойдете к себе, погасите свет, – попросила она Наталью.

–-Свет в гостиной погас в тот момент, когда Ксения открывала дверь в свою комнату, но шагов на лестнице в правом крыле она не услышала. Она улеглась в постель, но еще довольно долго ворочалась с боку на бок, прилаживая подушку поудобнее, прислушиваясь к звукам ночного дома, и ей мнился скрип половиц, шарканье ног, тиканье часов. «Парки баьбе лепетанье, спящей ночи трепетанье, жизни мышья беготня».

Глава шестая

Ксения проснулась посреди ночи от каких-то воплей и стонов и некоторое время не могла понять, где она и что с ней. В конце концов, сориентировавшись во времени и пространстве, она догадалась, что шум, похожий на стенания и вопли, доносится снаружи. Она выглянула в окно и присвистнула – на улице бушевала настоящая буря. Клонились долу березы на аллее, волны захлестывали пирс, несколько шезлонгов с террасы унесло на газон и там ветер таскал их, будто это были как пустые консервные банки, а не террасные лежаки. Ксения Петровна собралась было бежать спасать шезлонги, но быстро сообразила, что высокий бордюр газона не даст им улететь в открытое море, а вот ее на улице ветер может сбить с ног, и будет она кататься, как сбитый кегль, вместе с шезлонгами. Она спустилась вниз в гостиную, проверила, все ли окна закрыты, посмотрела, как дрожит под ударами ветра стеклянная стена и даже, как ей показалось, люстра тихонько раскачивается под потолком. В отблесках фонарей в углу мелькнуло что-то белое.

Женская рука? Кто-то там лежал в углу неживой пугающей кучей. Преодолевая страх, Ксения двинулась по направлению женской руки, тянущейся к ней из угла гостиной, и только подойдя чуть ближе, поняла, что это останки разбившейся девушки с амфорой. Глиняное бедро нежно изгибалось в свете фонарей, рука с маленьким осколком кувшина тянулась вперед, а головы нигде не было видно, наверное, закатилась в угол. Ксения облегченно вздохнула, еще раз посмотрела на темный бушующий хаос за окном, потом опустила на окно жалюзи и включила ночной свет: лампу на потолке в углу гостиной, которая освещала мрак огромного пространства холла очень приглушенным, успокоительным светом.

Баню они вчера замкнули на ключ, все двери тоже должны быть закрыты, так что все в порядке, наверное. Но на всякий случай Ксения проверила парадный вход – заперто, вход на задний, рабочий двор тоже был закрыт. Еще оставался аварийный выход через нижний подвальный этаж. Ксении было лень да и страшновато спускаться вниз и идти по едва освещенному коридору. Она уже начала подниматься по лестнице в свою комнату, но тут хозяйка в ней победила лентяйку, Ксения спустилась на нижний этаж, почти пробежала по коридору, в конце которого находилась узкая, винтовая лестница, ведущая на самый верх, на крышу, где был еще один любимый ею затейливый архитектурный сюрприз: крышу украшала маленькая надстройка в форме фонарика. Из окон на все четыре стороны открывался дивный вид на морские просторы и дальние острова. И можно было наблюдать просто пугающей красоты закаты и рассветы. Но, конечно, сейчас Ксения не собиралась взбираться на крышу, она поднялась только на один лестничный пролет и толкнула находящуюся там дверь «аварийного» выхода, чтоб убедиться, что и та закрыта. Но дверь, немного посопротивлявшись, вдруг подалась и начала тяжело открываться. В образовавшийся просвет сразу ворвался воющий ветер. Ксения поспешно захлопнула дверь и закрыла ее на засов.

Молодец, что не поленилась проверить, – похвалила она себя. Дверь, конечно, открывается нелегко, но и буря нешуточная, береженого бог бережет.

Добравшись до дивана, Ксения уютно закуталось в одеяло, но заснуть не могла еще долго. Она почему-то вспомнила свою приемную мать, которая любила гулять в ветреную погоду и, выходя, всегда заявляла: «Ну пойду я «в мир, открытый настежь бешенству ветров». Вспомнив маму, Ксения вспомнила вдруг и себя отроковицей, распевающей у костра песни про то, как «ветер рвет горизонты и раздувает рассвет», а рядом сидит парень из отряда «Романтики» и вдруг накрывает ее руку своей. Ксения почти явственно ощутила пережитое тогда сладкое оцепенение, страх пошевелиться и спугнуть эту мужскую руку – робкую и властную одновременно. Она ни имени, ни лица парня-романтика сейчас не вспомнит, а эту дрожь ожидания чего-то невообразимо нового и непостижимо прекрасного – надо же – помнит телом и спустя – бог ты мой –почти полвека.

Ой, надо спать, завтра поминки. Скорей бы уж все прошло, и уехали эти, славные, наверное, но незнакомые и не очень нужные ей люди, и она опять осталась бы одна на своем спокойном острове в компании с орущими, как молодые поросята, чайками. Почему-то перед рассветом чайки начинают орать особенно пронзительно – то как зверь завоют, то заплачут, как дитя. И еще они умеют лаять и хрюкать, а вот петь соловьем – нет, никак. Одна крупная чайка (Ксения величала ее Ниной Заречной) иногда подлетала к дому, садились на оградку террасы и смотрела на нее хищным, вызывающим тревогу взглядом. А потом, коротко простонав, улетала. Хотя, скорей всего, это были разные птицы, а не одна и та же «Нина».

С такими античеховскими мыслями Ксения Петровна заснула.

Глава седьмая

Проснулась она от того, что кто-то стучал в окно. Оказалось, что ветер за окном такой страшной силы, что гнет высокую крепкую березу, растущую недалеко от дома, и ее ветки теперь достают до окна Ксении Петровны.

Надо же, как резко погода изменилась, – подумала она. Вася, правда, вчера что-то говорил про шторм. Но это уже не шторм, а штормище.

Ксения потянулась за мобильником, чтоб посмотреть в Интернете прогноз погоды на сегодня, но Интернет не работал. И вообще никакой связи не было. Мобильник остался только кладбищем и парадом иконок приложений: ни открыть эти приложения, ни позвонить, ни послать смску, ни погуглить что-либо не получалось.

Ксения не числила себя в числе гаджетозависимых людей, но, глядя на телефон, превратившийся в фотоальбом, почувствовала себя неуютно.

Она надела домашнее платье и вышла из комнаты. Часы над лестницей показывали 9.15. В гостиной было пусто, но снизу раздавались звуки и голоса. Ксения спустилась в подвальный этаж и увидела, что Райво и Лемпи в масках на лице, распаковывают контейнеры с едой и посудой.

–– Наверное, надо сразу накрывать стол для поминок, – решила Ксения. – Из дома сейчас не выйти, в доме делать особенно нечего, не в лото же играть.

Когда все проснутся и приведут себя в порядок, сядем за стол. Сначала кофе попьем, поговорим о покойном, а потом можно будет перейти к еде и питью. Ну по крайней мере, я им предложу сделать так. Зачем мы будем слоняться по дому, выжидая какого-то урочного часа?

Она пошла искать Катю или Ваську в качестве переводчиков и обнаружила дочь, сидящей в углу гостиной в позе лотоса. Жалюзи были подняты – и уставившись в хаос за окном, Катя пыталась добиться гармонии в своей душе. За окном же творилось что-то невообразимое: море бушевало; привязанную к пирсу лодку поднимало волной и било о причал, волны заливали пирс, деревья под порывами ветра склонялись почти до земли; все вазочки, фонарики и прочий сисустус, развешанный и расставленный Катей на террасе, был давно уже унесен ветром и плыл, наверное, к берегам родной икейной Швеции.

Катя, увидев мать, встала, и стала расспрашивать, кто это расколотил нимфу с амфорой, и замел следы преступления в угол.

–– Ты скажи спасибо, что эта глиняная барышня твоего сына вчера ночью не прибила. Или —что еще хуже – Наталью Иосифовну.

–– Это почему же «еще хуже» – возмутилась женщина-мать. – А что они вообще там ночью делали?

–– Васька сказал, что он решил подышать воздухом перед сном, а Наталью я не спрашивала. Слава богу, что все остались целы

–-Ну, положим, не все.

–– Да бог с ней с этой глиняной барышней, надо было Игорю ее надежнее закрепить на «пьедестале»

–– Да они вроде специальным средством ее укрепляли, стояла прочно.

–-Ладно, Катя, бог с ней, ты обломки куда убрала?

–– Да пока в подвал отнесла, в подсобку.

–-Слушай, но я к тебе шла совсем не о девушке с веслом говорить. Я хотела посоветоваться насчет начала поминального обеда. Может, мы его в завтрак начнем.

–– Поминальный завтрак? Звучит не очень.

–– Ну пусть будет поминальная трапеза. А чего ждать-то? Сядем за общий стол, будем есть-пить, вспоминать умершего не спеша.

Катя пошла вниз сообщить о решении официантам.

Райво и Лемпи начали накрывать на стол. Ксения дернулась было помогать, но остановленная Катиным укоризненным взглядом, направилась в свою комнату. Слава богу, в доме есть генератор и, значит, свет, а то, что бы мы делали, как бы еду разогревали? – подумала Ксения. – И компьютер, значит, работает. Ну а что в нем делать без Интернета? Романы писать? …

Ксения взяла с полки книгу, начала читать, но потом задумалась о своих гостях. Николай Иванович оказался вполне симпатичным, Виктория тоже приятная, компанейская барышня. Наталья и Светлана все плачут и горюют, хотя, казалось бы, обеим покойник не был кровным родственником или близким другом. Хотя откуда она знает, может, обе с ним дружили сердечно или любили старичка. Чего в жизни не бывает.

Да, вдруг молодая жена Наталья предпочла своему старику мужу его еще более древнего старшего брата – хороший мелодраматический сюжет, очень современный в свете модной борьбы с эйджизмом.

«Выйди замуж за старика, за меня, вот какой урод! Не везде река глубока, перейди меня тихо вброд» – тут же зазвучали в голове строки из Михаила Светлова. Прекрасное кстати стихотворение и песня Таривердиева замечательная.

Да, гости. С Митей все понятно – делегирован на поминки в качестве коллеги – почему бы не съездить на островную дачку. И отдохнуть, и полюбопытствовать, как живут нувориши, и отдать последнюю дань коллеге. С Валерием вообще непонятно – он держится как-то наособицу, ни с отцом не общается, ни с сестрой. С сестрой они вообще держатся как чужие, почти как незнакомые люди. Чем этот Валерий по жизни занимается? Наверное, Катя мне рассказывала, а я, дура старая, все проспала. А Виктория? Она в бане говорила – что-то связанное со спортом. Преподаватель физкультуры или, как это теперь, красиво называется «фитнес-тренер». Мускулатура у нее рельефная, вообще она выглядит прекрасно, не то, что скособоченный и сутулый братец.