30 июня

– Это бесполезно, Ярара – Иахрр допил из стакана тёмно-оранжевую жидкость, витаминный сок – Твоего дядюшку невозможно преодолеть, как световой барьер. Остаётся обходной путь, подобно гиперпереходу.

– То есть?

– То есть выполнить его ультиматум – командор улыбнулся, сморщив нос – Завтра с утра готовим телезонды.

– Да я прямо сейчас начну!..

– Завтра, Ярара, завтра. Мы тут не последний день, и пока всё не сделаем, будем тут. Так что не дёргайся, спи спокойно. И не обижайся на своего дядюшку...

– А чего он всё меня малолеткой обзывает! – вдруг совершенно по-детски выпалила Ярара. Все прыснули.

– Тут наш уважаемый капитан явно не прав – сидящий рядом с Ярарой Ухурр вдруг протянул руку и просто и естественно пощупал грудь у опешившей девушки – По-моему, девушка вполне созрела, а как считает наша доктор?

Ярара зашипела от возмущения, яростно царапнула Ухурра по руке, вскочила.

– Всем спокойного сна!

Глядя, как закрывается за Ярарой дверь, Иахрр задумчиво произнёс.

– Интересно, Ухурр, как при таком чувстве юмора у тебя до сих пор целы уши? По-моему, их давно должны были распустить в лапшу.

– Успехи современной медицины грандиозны – нимало не смущаясь, Ухурр доедал свою порцию – и позволяют восстанавливать уши при любой степени повреждения. Правда, доктор?

Доктор, уже закончившая ужин и допивавшая сок, сморщила нос, не сдержавшись, фыркнула. Иахрр поймал себя на том, что сам морщит нос в улыбке. На этого парня просто бессмысленно обижаться. И, если совсем откровенно, такие оррки порой очень нужны в экипаже.

* * *

– Чёрт знает что! – секретарь Астрономического общества бросил письмо на стол – Пишут, сами не знают… Пал Викеньтич, вы полюбуйтесь: «наблюдаемый объект внезапно исчез, и далее по траектории движения обнаружен не был». Ох уж эти любители… Не овладев элементарными навыками наблюдения, уже торопятся завалить Академию Наук своими открытиями…

Пал Викентьич, солидный благообразный мужчина, неторопливо вынул пенсне из жилетного кармашка, принялся читать депешу.

– Ну что вы так волнуетесь, батенька. Н-да, на метеорит не похоже…

– Я даже не знаю, регистрировать ли мне сей казус? Новая Луна обнаружена студентом… – секретарь фыркнул.

– Вы вот что… – Пал Викентьич солидно откашлялся – Всякое астрономическое явление имеет свойство повторяться в наблюдениях. Вот тут – он ткнул пальцем в текст – молодой человек излагает свои соображения насчёт параметров орбиты якобы новооткрытого спутника нашей старушки Земли. Чего проще – пронаблюдать, исходя из указанных данных. Ежели факт имеет место, он подтвердится за пару-тройку дней, ежели нет – вы не обязаны фиксировать разные анекдоты.

– Вы полагаете?..

– Да, пусть полежит у вас в столе покуда.

* * *

Герметичная дверь шлюза, чмокнув, мягко отошла в сторону. Ярара, всё ещё жмурясь – не проснулась толком – вошла в ангар, битком набитый всякой всячиной. Свет в ангаре почему-то горел, и девушка мельком удивилась, про себя отметив – надо дать задание роботу, проверить автомат дежурного освещения…

У стеллажа, на полках которого длинными рядами стояли бутылки – ни дать ни взять винный погреб – сидела на надувном пуфике знакомая серая фигура, с буйной нечёсаной гривой. Хвост сидящего на этот раз пребывал в относительном покое, что несомненно указывало на отсутствие сильных эмоций, а равно и чрезмерно глубоких мыслей.

Ярара невольно сморщила в улыбке нос, наблюдая за тем, как инженер ловко берёт бутылку, проворачивает её, профессионально держа двумя пальцами – одной за донце, другой за «пробку» – затем одним движением подключает к «пробке» оптический разъём программатора – «глаз». Шнур от «глаза» тянулся к маленькому пульту, прилепленному на магнитной присоске к стойке стеллажа, на уровне груди сидящего.

– Ты нарушаешь режим, моя киска – Ухурр начал тыкать когтем в клавиши программатора, и внутри «бутылки» вспыхнул, замигал крохотный огонёк – Я в твои годы никогда не вставал в такую рань, это вредно для здоровья.

Ярара ткнула пальцем в тугой свёрток, и тот, зашипев, зашевелился, на глазах превращаясь в такой же точно надувной пуфик, как и тот, на котором сидел Ухурр. На душе было тепло. Она больше не сердилась на инженера за вчерашнюю выходку. Она знала, что у него сейчас полно своей работы, и вот надо же – встал раным-рано, чтобы помочь…

– Правда, Ярара, шла бы досыпать – закончив программирование очередного контейнера, Ухурр поставил его на новое место. Белая полка, на которой уже стояли шесть контейнеров, тут же алчно присосалась своей поверхностью к дну «бутылки» – не оторвать, пока не введёшь пароль – Сколько вам с командором нужно телезондов?

– Думаю, тридцати контейнеров хватит пока – Ярара уселась рядом с Ухурром, прикрепила свой программатор на соседнюю стойку.

– Ну и сделаю. Иди спи, правда.

– Я так дисквалифицируюсь – улыбнулась девушка, беря «бутылку». Короткая фраза, и донце «бутылки» отклеилось от стеллажа.

Все контейнеры были прикреплены к стеллажу именно таким образом, чтобы при резких, нескомпенсированных системой внутренней гравитации маневрах всё оставалось на своих местах. И снять можно, только зная пароль. Она провернула в пальцах контейнер, рассматривая содержимое. Сквозь полузеркальные стенки, покрытые изнутри теплоотражающим покрытием, виднелся мелкий, чёрный и блестящий песок, коим «бутылка» была плотно набита. Разумеется, это был не песок – телезонды. Рой таких почти невидимых «мошек» был способен самостоятельно перемещаться. Каждая песчинка была примитивной телекамерой, но все вместе они позволяли компьютеру создавать прекрасное объёмное голографическое изображение. Рой таких телезондов сохранял работоспособность, даже потеряв девяносто процентов «личного состава», правда, качество картинки при этом ухудшалось. Телезонды питались солнечным светом и могли служить очень долго. Под самым горлышком притулился сложенный модуль-матка, похожий на здоровенного жука – ретранслятор, посредством которого и будет осуществляться связь и управление телезондами. Сами крохотные песчинки-мошки были слишком слабосильны для такого дела.

Сброшенный в атмосферу, контейнер сгорит, подобно метеору, на заданной небольшой высоте, выпустив на волю облачко телезондов, которые направятся к цели. Просто и эффективно.

– …Дисквалифицируюсь…Твой дядя – настоящий зверь, жестокий и бессердечный – заявил Ухурр, принимаясь за очередной контейнер.

– Это почему? – иронично-весело осведомилась девушка.

– Да потому, что я на его месте скорее дал бы отрезать себе хвост, чем отпустил тебя в космос.

– Ещё чего! – возмутилась Ярара.

– Именно так. Если бы спросили меня, я ответил бы – место такой девушки отнюдь не в тесноте корабельных отсеков, среди потных взъерошенных космонавтов. Такая девушка должна возлежать в прохладном полумраке алькова, на алых подушках…

– Почему именно на алых? – Ярара окончательно развеселилась. Ухурр очень забавлял её.

– Золото лучше всего смотрится на алом, моя киска – инженер всё тыкал в клавиатуру, пристально вглядываясь в экранчик программатора – Я программирую на высоту три тысячи.

– Не мало?

– Нормально. Если выше, будут заметные потери на рассеяние. Куда вы собираетесь сбросить эту серию?

– Иахрр хочет в разные места, а я считаю, надо в одну страну. У нас тут сложности с языками…

– Да, я слышал. Неприятное осложнение.

– Ну вот… Я считаю, нам надо сосредоточить усилия на одной стране. Тут есть одна очень крупная страна, самая большая из всех. Добрая шестая часть всей суши, представляешь? Вот ей и заняться в первую очередь.

– А что командор?

– А командор говорит – нас трое, имеется в виду он сам, я и Урумма. Можно заняться сразу тремя большими странами, а потом выбрать наиболее перспективную. По-моему, он не прав. Мы так вконец зашьёмся.

– Иахрр – не твой дядя, его вполне можно убедить. Хочешь, мой голос ляжет солидно и весомо на чашу весов рядом с твоим?

– Не надо, я сама постараюсь договориться – рассмеялась девушка. Она поставила на белую полку уже запрограммированный контейнер, потянулась за следующим, и то же самое сделал Ухурр. Руки их встретились, и Ярара вздрогнула, сама удивившись необычности ощущений. Её взгляд встретил взгляд инженера. Глаза Ухурра смотрели серьёзно, даже чуть печально. Ни тени смеха.

Ярара отвела взгляд, и вдруг увидела на руке инженера глубокие свежие царапины.

– Это я тебя вчера?

– А то кто же? – ворчливо отозвался Ухурр, отбирая у Ярары намеченный контейнер – Наша докторша ни за что бы не позволила себе так искалечить члена экипажа.

– Ну прости. Ты тоже хорош, с такими шуточками.

– Пустяки. Залил антисептиком, всего и делов. Телесные раны – ничто по сравнению с тяжкими увечьями, нанесёнными твоим поступком моей нежной и ранимой душе.

Девушка захохотала, не в силах более сдерживаться.

– Ну прости, мой котик, правда – она лизнула Ухурра в нос.

– Представляю, что было бы, если бы я потрогал тебя чуть ниже.

– Попробуй, увидишь – прищурилась девушка.

Вместо ответа инженер вновь встретился с ней глазами. Серьёзный, чуть печальный взгляд. Его рука робко, медленно потянулась к Яраре, осторожно коснулась её тела чуткими кончиками пальцев. Когти были убраны, втянуты назад. Ярара вдруг с изумлением обнаружила, что сидит, вытянувшись в струну, опустив и даже чуть отведя назад руки, вместо этого выпятив грудь. Более того, ноги её широко раздвинулись, открывая святая святых любой девушки. Словом, поза полного подчинения, хоть сейчас на подушки…

– Нет, ты невозможен! – Ярара вскочила со своего пуфика. Ухурр тотчас прижал уши.

– Ладно, отложим эксперимент до момента возвращения. У нашей докторши сейчас полно работы, не стоит загружать её восстановлением чьих-то драных ушей.

Ярара фыркнула, пытаясь сдержаться. Не сдержалась – рассмеялась.

– Давай уже работать, мой котик, не то опоздаем к завтраку!

– Завтрак – пустяки. Вот ужин сегодня должен, просто обязан быть праздничным.

– С чего это вдруг?

– С того это. Сегодня мы запускаем планетарный томограф.

– Да ну?! – Ярара снова вскочила, её хвост мотался направо-налево – Сделал уже?

– А то! Ну, правда, и твой дядюшка приложил руку. Надо признать – голова у нашего капитана фурычит, даром что зверь…

– Ну какие молодцы, правда!

* * *

– … Ты бы погулял, Боря, смотри, дни-то какие стоят! Зимой успеешь насидеться за книжками да чертежами.

– Некогда, тёть Кать, правда – Борис колдовал над разложенной на обеденном столе громадной настенной картой полушарий Земли, изображёнными в проекции Меркатора, вычерчивая какие-то линии.

– Некогда… Что я Клавдии скажу, как приедешь домой, тощий да белый, как мучной червяк? Сидишь на чердаке все ночи, ровно сова, а днём или спишь, или над бумагами горбишься…

Тётушка была искренне расстроена. Действительно, увлечение любимого племянника приобретало угрожающие размеры. Одно дело посидеть до полуночи с трубой, и то не каждую ночь – ладно, чем бы дитя не тешилось, всё не водку пьёт… И совсем другое – каждую ночь, от заката до рассвета. Да ещё днём сидит с бумагами. Ни в лес, ни на пруд купаться, а о девушках и речи нет…

– Эх, тётя Катя… Возможно, вот сейчас, на твоих глазах, творится история. Возможно, твой племянник сделал эпохальное открытие – Борис аккуратно выводил очередную линию, пользуясь лекалом.

– Открытие… – фыркнула тётя Катя – Один, сидя на пыльном чердаке…

– Именно на чердаках, тётя Катя, и делаются великие астрономические открытия – Борис отложил лекало, снова начал что-то вычислять в тетрадке – Ну, правда, я был не один. Мне Мурёна помогала. Правда, Мурёна? – он почесал за ухом кошку, притулившуюся рядом с хозяевами на обитом плюшем стуле. Кошка согласно замурчала, не отрицая своей причастности к астрономическим открытиям – Ты про Якова Струве слыхала, тёть Кать?

– Как не слыхала. Добрый портной, даром что жид. Он-то тут с какого боку?

– Этот точно ни с какого – засмеялся Борис – То другой Струве, тёть Кать, астроном из Питера…

– А-а, астроном… Лучше бы костюмы шить выучился. Хороший доход, и людям польза.

– Ты права, тётя Катя, как всегда! – снова засмеялся племянник.

Он провёл последнюю линию, критически оглядел своё творение. Нигде вроде не напутал…

Тонкие карандашные линии пересекали карту почти точно в меридиональном направлении, изгибаясь вблизи полюсов. Возле каждой были расставлены цифры, означавшие время прохождения пятидесятой северной параллели – широта Киева. Период обращения небесного «гостя» оказался подобран так, что траектория опоясывала земной шар двенадцатью петлями, витки орбиты в точности ложились друг на друга, и над одними и теми же районами земной поверхности «гость» проходил каждые сутки в одно и то же время. Ещё одно доказательство искусственности…

– А и правда, схожу-ка я прогуляюсь. Да, Мурёна?

Мурёна перевернулась на другой бок, не возражая. Она явно полагала, что хозяева вольны делать всё, что им заблагорассудится, лишь бы не забывали главного в жизни – вовремя накормить кошку.

– Вот, наконец-то взялся за ум – одобрила тетя Катя. Борис улыбнулся ей, сворачивая карту. Теперь он знал, когда и где искать «гостя». Можно было малость расслабиться.

* * *

Ухурр, свесив свою нечёсаную гриву набок, бойко колотил пальцами по клавиатуре пульта. Весь экипаж «Любопытного», за исключением второго пилота Вахуу, несшего очередную вахту, сгрудился у громадного стенного экрана, на который выводилось синтезируемое изображение.

На экране по-прежнему круглился бок планеты, вот только вид её сильно изменился. Исчезли облака, и планета стала будто стеклянной. Мощный суперкомпьютер, обрабатывающий поступающую информацию, старательно раскрашивал динамическую картинку, стараясь не слишком отходить от оригинала. По поверхности моря скользили маленькие, ярко-розовые стеклянные кораблики, точно ампулы, брошенные в воду. В толще голубого океана, ставшего прозрачным до самого дна, белёсыми тенями проплывали крохотные прозрачные рыбёшки, напоминающие мальков-гуппи.

– Однако, какие тут водятся твари… Где масштаб?

– Сейчас измерим… Ого! Вот это зверюга! Интересно, это хищник?

– Вряд ли… Такая рыбка должна питаться планктоном, иначе не прокормиться…

– Смотрите, смотрите! – Ярара указала на одну из крохотных рыбёшек, резко отличавшуюся от прочих. Рыбка отливала ярко-розовым.

– Металл… Точно, сталь. Это не рыба, ребята, это подводное судно. Кое-что могут аборигены.

– Хватит любоваться морем. Ухурр, наведи-ка вот на этот городок. Да, да, на этом прибрежном длинном острове.

Изображение переместилось. Громадный город топорщился, будто лес стеклянных пробирок, заполенных разноцветными жидкостями. Приглядевшись, можно было различить красные капилляры стальных каркасов небоскрёбов, крохотными красными жучками ползли по щелям улиц местные самодвижущиеся механизмы.

– Здорово!

– Работает штатно. Ухурр, а где сюрприз?

– Один момент, Иахрр. Капитан, с твоего позволения?

– Давай уже, не тяни.

– Даю максимальное разрешение.

Изображение резко увеличилось. Пробирки превратились в изукрашенные стеклянные этажерки-аквариумы, внутри которых шевелился планктон.

– Ух ты! Смотрите, смотрите, это же живые аборигены!

Затаив дыхание, все смотрели, как отдельные представители планктона, шевеля ресничками-ногами, неспешно перемещаются по стеклянным плоскостям аквариума. Вот несколько рачков вплыли в крохотную прозрачную коробочку, и она вдруг быстро поползла вверх, точно всплывающий пузырёк.

– Лифт! Чтоб я облез, это лифт!

Изображение сместилось к земле. Земная твердь выглядела на экране бледно-коричневой, точно бутылочное стекло. В толще стеклянной массы отчётливо виднелись многочисленные ходы, пересекавшиеся, ветвившиеся, точно червоточины в трухлявом дереве, напрочь источенном термитами. Одна червоточина была гораздо больше остальных, и по ней полз членистый стеклянный червяк, набитый внутри планктоном. Червяк выполз в расширение тоннеля, остановился передохнуть, и планктон внутри него пришёл в движение, повалил наружу, а на его место начал поступать свежий.

– Подземный транспорт… – Ярара в крайнем возбуждении облизала нос, её хвост мотался, как на ветру. Все, затаив дыхание, смотрели на развёрнутую перед ними картину. Жизнь чужого мира. Разумная жизнь…

Стеклянный червяк, отдохнув, резво взял с места, набирая ход, уполз в тоннель, исчез из поля зрения.

– Всё, Ухурр, на первый раз хватит.

Изображение погасло, и потолочный свет разом усилился. Все задвигались, оживлённо переговариваясь, в возбуждении размахивая хвостами.

– Ну вот, капитан, а ты сомневался. Отлично всё вышло.

– Молодец, Ухурр. От лица всего народа оррков объявляю тебе благодарность.

– Рад стараться, о величайший! Кто ещё желает изъявить благодарность скромному инженеру-волшебнику? Вот вы, например, милые дамы?

– Изъявим, изъявим – обе присутствующие дамы, смеясь, уже подходили к Ухурру.

– Ух ты мой сладкий – Ярара лизнула инженера в нос. Глаза её смеялись – Что бы мы без тебя? Глухие слепцы…

– Один раз, и только?

– А сколько?

– А за сверхвысокое разрешение?

– Ну вот тебе ещё – Ярара от души лизнула Ухурра ещё раз – Достаточно?

– Ну, не то, чтобы достаточно… Терпимо, скажем так.

– Я за неё добавлю – докторша лизнула его раз, другой. Подумав, добавила ещё – Теперь всё?

– Как, вы не ждёте ответа? – Ухурр сгрёб обеих женщин, смачно облизал им носы – Стойте смирно, не дёргайтесь. Имею право сегодня.

– Родился ты нахалом, нахалом и помрёшь – Урумма хлестнула его хвостом, Ярара, царапнув, ловко вывернулась – Вот за это тебя девушки и не любят.

– Как не любят? Кто? Это вы, что ли, меня не любите? Такого просто не может быть. Меня обязательно надо любить – вы посмотрите свои должностные инструкции…

Дамы расхохотались.

– Внимание, экипаж! Извините, что прерываю ваше мурлыканье, уважаемые. Прошу всех вернуться к выполнению служебных обязанностей.

– Ну вот! Эх, капитан… Такой роман обломал…

– Кстати, о романе. Иахрр!

– Я тут, капитан.

– График наблюдений на томографе составлен?

– Нет пока. Томограф же не работал.

– Очень хорошо. Не придётся переделывать. График надо составить с таким расчётом, чтобы всё максимально походило на естественные магнитные бури, вызываемые местным светилом.

– Не слишком мудришь, Хррот?

– Не слишком. Аборигены уже вовсю используют радиосвязь, пусть и самую примитивную. Кто может поручиться, что они не имеют службы, регистрирующей изменения магнитного поля планеты? Нормальная служба погоды обязана их учитывать. Такие сеансы, как сегодня, да ещё повторяющиеся регулярно, должны их насторожить.

Иахрр задумчиво свивал-развивал хвост в кольца.

– На этот раз ты прав. Хорошо, я учту.

– Всё это очень даже занимательно, коллеги – встряла вдруг Урумма – Но главную добычу всегда приносят прямые исследования. Когда мы пускаем телезонды и пробоотборники? Мне нужны образцы.

* * *

Пожилой человек, дальнозорко откинувшись, смотрел на диаграмму, широкой лентой свисавшую со стола. За спиной профессора топтался молодой человек.

– Вы уверены, Дитрих, что в это время никто не входил в аппаратную?

– Да, профессор. В смысле, никто не входил.

Профессор Кильского университета герр Вебер в сомнении пожевал губами. Разумеется, он не мог поставить под сомнение показания своего детища, выстраданного потом и кровью, прибора для регистрации магнитного поля Земли. Прибор, конечно же, не врал, как и положено честному немецкому прибору. Но, как и честного человека, его вполне можно было обмануть. В памяти профессора до сих пор были свежи воспоминания о весьма непристойной шутке, учинённой парочкой студентов – эти хулиганы додумались намагнитить длинный стальной лом, плотно навив на него провод и пропустив по нему ток от аккумулятора. Заряженное таким образом орудие преступления затем подложили за стеной, в непосредственной близости от чуткого прибора. Хорошо, что профессор сгоряча не послал тогда статью в научный журнал. Скандал!

Вот и сейчас профессор Вебер нутром чуял подвох. Нет, не может магнитное поле планеты изменяться вот таким образом – кратковременно и ритмично. Что-то тут не то.

– Вот что, Дитрих. Давайте ещё раз тщательно всё проверим. Нам не нужно дешёвых сенсаций.

– Да, профессор.

* * *

На большом экране проплывали дома, заборы, крашеные и не очень, а кое-где и вовсе некрашеные. По мостовой, сложенной из плотно пригнанных камней, шли пешие аборигены, проскакало длинноногое животное, запряжённое в смешную повозку. Изображение сместилось, стал виден маленький уютный дворик с развеситым деревом в углу, накрывавшем добрую половину двора своей сенью. Под этой сенью на лавочке разместились две аборигенки, жующие что-то мелкое, спрятанное в горсти.

– Стоп. Дай звук – потребовал Иахрр.

Ярара остановила движение роя телезондов, зафиксировала изображение. Послышались невнятные звуки инопланетной речи, скрадываемые шумом, долетающим с улицы, и шумом ветра в кроне дерева.

– Что они говорят?

– Не слышно – Ярара положила руку на сенсоры, стараясь улучшить настройку – Что они там едят?

– Ну, сделай ближе.

– Масштаб или рой?

– Подвинь рой.

Изображение придвинулось, и звук сразу стал глубоким, чётким – теперь компьютер уверенно отсекал посторонние звуки, доносящиеся извне контролируемого объёма.

– Эка, мошкара откуда-то появилась. Налетели…

– А пускай, лишь бы не зажирали…

За экраном сидели четверо – Иахрр, Ярара, Вахуу и Урумма. Капитан на сей раз нёс вахту, и второй пилот Вахуу отдыхал. Ему до сих пор не везло на зрелища, и сейчас он жадно вглядывался в чужой мир, раскрывавшийся на экране. Что касается остальных, то они исполняли свои прямые обязанности.

– О чём они говорят? – подал голос пилот. Остальные, уже прошедшие курс предварительного гипнообучения, жадно вслушивались, боясь пропустить хоть слово, хотя всё происходящее и фиксировалось в памяти компьютера.

– … Мне Манька давеча сказала – гляди, Галя, мол, етот фраер тот ещё… Омманет и не заметишь… На ходу подмётки режет…

– Ты к Гапке не ходила ещё?

– Бог миловал, с етой шлындрой знаться…

Бабы говорили по-русски, но с явным украинским акцентом – смягчая «г». На мордах, облепленных шелухой, было написано ленивое довольство собой и жизнью.

– Да что такое они едят? – Ярара колдовала над пультом. Изображение ещё сместилось, и стало видно, что в горсти у кумушек находятся мелкие чёрные семена.

– Странные существа – пилот Вахуу в волнении мотал хвостом – Они не едят, они их выплёвывают!

– Действительно – подала голос Урумма – Разжёвывают и выплёвывают.

– Возможно, это какой-то лёгкий наркотик – предположил Иахрр – отсюда и маловразумительная речь.

– Вполне возможно – согласилась Урумма.

– А етот-то ферт, Гриня – лениво продолжала вещать одна из подружек – «Эх, грит, Галя, продам я Аврору с коляской, да куплю мотомобиль. Ему сена не надо» Я ему: «Тебя, дурака, ета кобыла кормит, работает за тебя, дурня, покуда ты во все дни пьян. На мотомобиле небось пьяным не покатисся, об первый угол расшибёсся»

– А он?

– А он токо ржёт, как его кобыла. Да что с дурня взять! Мотомобиль ему… Да его вместе с кобылой и пролёткой продай, дак и то на мотомобиль не достанет…

– За Гриню-то ещё и приплачивать придётся, а даром-то навряд кто возьмёт эко сокровище…

Подружки расхохотались.

– Урумма, ты можешь определить степень опьянения? – спросил Иахрр – Может, мы зря теряем время, слушая пьяный бред. Во всяком случае, мне их речь кажется сильно искажённой.

– Ярара, дай максимальное увеличение на глаза – попросила Урумма.

Изображение резко увеличилось. Толстые бабьи морды выглядели теперь устрашающе.

– Жуть какая – поёжился гигант Вахуу, невольно прижимая уши.

– Да нет, они не пьяные – медленно, вглядываясь в зрачки человеческих глаз, произнесла Урумма – Ни в малейшей степени.

– Ты уверена? – усомнился Иахрр.

– Я ксенобиолог, Иахрр – усмехнулась Урумма – Уверяю тебя, по зрачкам можно определить опьянение у любого зрячего существа, если, разумеется, эти зрачки имеются.

– Ничего не пойму. Чего тогда они бормочут всякую ерунду? Может, мы неправильно переводим?

– Я знаю, в чём дело – встряла Ярара – Это дуры.

– В смысле?

– Вот доктор меня поняла.

– Это вполне возможно – снова усмехнулась Урумма, чуть сморщив нос.

Некоторое время Иахрр обрабатывал новую информацию.

– Вы хотите сказать, что это умственно неполноценные особи?

– Я хочу сказать, что следует сменить объект наблюдения – Ярара обмахнулась кисточкой хвоста – Ничего более ценного мы от этих двух не услышим.

– Согласен – подумав, согласился командор – Ищи достойные объекты.

– Кого именно?

– На твой выбор.

Рой мошкары взвился ввысь, оставив двор с двумя кумушками. Ярара колдовала с пультом, и изображение то и дело выхватывало из прохожих отдельные лица.

– Ищи парные объекты – напомнил Иахрр – молчальники нас не интересуют.

– А группы?

– А с группой нам пока будет сложно. С парой бы разобраться.

Изображение зафиксировалось на парочке, томно сидящей на скамейке.

– Вот, пожалуйста.

– Эти не пойдут – решительно забраковал командор.

– Почему? – удивилась Ярара.

– Потому что это разнополая пара. Молодые к тому же.

– Ну и что?

– А то, что ничего вразумительного мы от них не услышим.

– Да почему?!

– Я поясню – вмешалась доктор – Наш уважаемый командор хочет сказать, что влюблённость – нечто среднее между сумасшествием и опьянением. Я правильно излагаю?

– Благодарю, Урумма – усмехнулся Иахрр – Трудно было выразить эту мысль более чётко.

Ярара фыркнула, но спорить не стала. Изображение снова поплыло над сонными улицами киевской окраины.

– Может быть, эти?

Две молоденькие хорошенькие гимназистки резво шагали по улице, оживлённо беседуя.

– Хорошо. Веди их спереди.

– Переключить на автомат?

– Можно.

Ярара снова поколдовала с пультом. Теперь рой мошкары летел впереди девиц, как приклеенный, автоматически выдерживая дистанцию.

– …Я тебе говорила – он ничтожество, лгун и бабник… А ты: «Петенька, Петенька…» – на ходу втолковывала подруге одна из девушек, беленькая.

– Я в нём разочаровалась – твёрдо отвечала вторая, с каштановой чёлкой, придав своему хорошенькому личику максимально суровое выражение.

– Но ты с ним целовалась? Целовалась? – продолжала беленькая.

– Ну… было… – неохотно-снисходительно отвечала чёлка.

– Ой, Анька-а-а! – с ужасом и восхищением протянула подружка – Ну ты и ду-у-ура… Я бы не смогла, правда…

– Сможешь, дай срок. Все мы, бабы, такие – тоном сорокалетней прожжённой светской львицы, вконец разочарованной в жизни вообще и в мужчинах особенно, заявила чёлка.

– Ничего не понимаю – сокрушённо подал голос Иахрр – Отдельные слова понимаю, а общий смысл – нет. Кто-нибудь понял хоть что-то?

– Эта, беленькая, сообщает тёмненькой, что тёмненькая дура – подала голос Урумма.

– А тёмненькая?

– А тёмненькая соглашается с оценкой, и добавляет, что все женщины аборигенов страдают умственной неполноценностью.

– Да, я тоже поняла примерно так – встряла Ярара.

– Ох, коллеги, пойду-ка я спать – поднялся Вахуу – Не завидую я вам. Пилотом быть проще.

Изображение колыхнулось, будто на воде, и на экране возник стриженый, быстро удаляющийся затылок – какой-то абориген мужского пола прошёл прямо сквозь рой телезондов. Он обогнул девиц, отчего-то вдруг развеселившихся, и удалился прочь.

Командор, задумчиво свивавший кольцами хвост, тряхнул гривой, стриганул ушами.

– Так. Ярара, посади рой куда-нибудь на крышу, на солнцепёк. Конец сеанса. Думать будем.

– Зафиксировать на случай дождя? А то смоет…

– Обязательно.

* * *

– Что-то ты охладел к своей астрономии, Боренька. Сам разлюбил, или она тебя?

Тётушка гладила бельё, поочерёдно меняя утюги, гревшиеся в печи. Вообще-то она была довольна таким течением событий, и подтрунивала над любимым племянником только в силу весёлого и ироничного характера.

– У астрономии нынче критические дни, тёть Кать, как у любой дамы – с улыбкой отвечал Борис. Тётушка фыркнула, блестя глазами, рассмеялась. Борис невольно залюбовался тётушкой. Она была ещё вполне ничего, тётя Катя, и характер – чистое золото, вот только в жизни не повезло ей…

Борис занимался поливкой огорода. Вообще-то он готов был помогать тётушке и в других огородных работах, но тётя доверяла ему лишь самые элементарные – копание земли и полив, да и то под надзором, осуществляемым через открытое окно. Тётя Катя вполне резонно полагала, что огород – это вам не астрономия, тут Борис вполне мог нанести ощутимый ущерб.

– Ничего, Боря, на свете ещё полно девушек, кроме твоей астрономии. Познакомить тебя? Вон у Кметьевых Леночка…

– Ну не надо, тёть Кать, не начинай опять. Я в этом деле сам как-нибудь.

– Сам… Возможно, и сам… Подхватишь кого-нибудь ещё похлеще астрономии…

Теперь засмеялся Борис. Он уже закончил полив, и теперь черпал воду из колодца, наливая её в примечательно древнюю, здоровенную сорокаведёрную глиняную корчагу, неглубоко врытую в землю. Корчага эта осталась ещё от прежних хозяев. Вода в ней быстро нагревалась на солнце, порой так, что даже приходилось разбавлять её из колодца.

Наполнив наконец реликтовую посудину, Борис с удовольствием умылся до пояса холодной водой, натянул рубашку.

– Пойду прогуляюсь, тёть Кать. Или на пруд сходить? Карасей Мурёне добуду…

Кошка коротко мяукнула, явно одобряя ход мыслей молодого человека.

– Карасей ловить будешь на старости лет – резонно возразила тётя Катя.

– Тогда решено – Борис встал – Пойду прошвырнусь по дер штрассе.

– Прошвырнись, прошвырнись.

– Купить чего-нибудь, тёть Кать?

– М-м-м… Я даже не знаю… – после того случая тётушка питала заметные сомнения на предмет торгово-предпринимательских способностей племянника – А впрочем, на обратном пути в булочную зайди.

– Бу сделано, тёть Кать!

Выйдя на улицу, Борис невольно зажмурился. Солнце заливало всё вокруг потоками неистового майского зноя, как в тропиках. В тени развалились бродячие собаки, высунув языки. Несколько кур без особого энтузиазма рылись в пыли. Пробежала с гомоном стайка малышни, на миг нарушив мирную тишину, и снова всё погрузилось в сонную неподвижность. Дачный посёлок…

Студент повернулся и зашагал по сонной улочке, придерживаясь теневой стороны. Хорошо бы, конечно, со стипендии приобрести дамский велосипед. Почему дамский? Тётушке подарок, и сам бы катался летом… Однако все деньги ушли на телескоп. Вот и топай теперь пёхом вёрст шесть до города, да с гаком. С добрым украинским гаком, что порой бывает куда больше версты. Извозчика, что ли, поймать? Да ещё извозчиков-то не видно…

Словно в ответ из-за угла вывернулась пролётка, запряжённая пегой кобылой.

– Эй, барин молодой, чего зря башмаки топчем? Садись, подвезу! – весёлый молодой парень, похоже, был навеселе. Борис раздумывал пару секунд. В самом деле…

– Поехали в город! – запрыгивая в пролётку, распорядился студент.