Проклятие старой усадьбы

Quizás quizás quizás

Алина шла домой в расстроенном и подавленном настроении. Только что её бросил парень, с которым она встречалась без малого три года. Юра сделал ей предложение, и она обещала подумать. Ну вот, не было такого, чтоб любила, любила и жить без него не могла! Её мучали сомнения: стоит ли? Сегодня она так и сказала Юрию.

– Юр, я готова встречаться и дальше, но замуж за тебя пойти пока не решиться не могу.

Сказала и скромно улыбнулась. Алина вообще была скромной. Скромной и нерешительной. Принять какое-то ответственное решение было для неё настоящей пыткой.

– Нет, так нет. Мне надоела двусмысленность наших отношений. «Не знаю», «сомневаюсь», «а стоит ли?», «я не уверена». Ты вообще хоть в чём-то уверена? – раздраженно сказал он и пулей вылетел из кафе. Пришёл он уже на взводе. На ходу разговаривая с мамой по мобильному телефону. Накануне ему здорово попало от начальника, и неудачи сразу на нескольких фронтах, видимо, переполнили чашу вселенского Юркино терпения.

Алина переживала за парня и ненавидела себя на эту нерешительность. Но она всю свою сознательную жизнь боялась ошибиться. Несколько поспешно принятых решений в юности многому её научили. Тогда мать устроила не слабый разнос, а отца схватил за сердце инфаркт.

Сейчас всё это давно позади, но привычка оглядываться и по двадцать раз примеряться осталась. Дурацкая привычка. Она шла, опустив глаза в землю. Слова Юрия её обидели, но насколько сильно нужно страдать по этому поводу, она тоже сомневалась. Уже подходя к дому, Алина заметила около мусорных контейнеров цветочный горшок. Из земли торчало несколько подрезанных на верхушках веток с увесистыми жирными листьями. Листья необычной изрезанной формы с красной каймой завораживали взгляд, эффектно смотрясь на фоне цветочного горшка, словно вырезанного из малахита. «Конечно это имитация, но выглядит, словно это настоящий зелёный малахит», – изумилась Алина. «Кто же выбросил такую красоту? Возьму себе». Она подняла горшок с земли и, уверено, зашагала к дому, напрочь забыв о своих прошлых терзаниях.

С горшком пришлось повозится. Алина заставила все подоконники, столы и тумбочки экзотическими цветами. Многие цвели и радовали глаз, поэтому пришлось сделать небольшую рокировку: цветущий цикламен встал на столе в гостиной, а новый постоялец оказался на тумбочке в спальне.

Алина бегала туда-сюда в суете. Протёрла листочки, побрызгала и очень обрадовалась, когда наутро увидела, что из пазух на срезанных кончиках вылезло несколько новых листочков. Это вдохновило и преобразило Алину. Неожиданно для себя она надела более броский наряд и ярче чем обычно накрасилась.

Она сама себе удивлялась весь день: уверенно отвечая на звонки, делая доклад директору компании, уверенно ответила на все вопросы и неожиданно подмигнула шефу. Пока никто не видел. Он давно присматривался к способной девушке, но её скромность мешала деловому имиджу. Теперь он внимательней присмотрелся к её короткой кожаной юбке и обновил свои выводы.

«Может разрыв с Юрием вселил в меня беса?», – подумала она, когда поспорила с коллегой, что обольстит в три дня Володьку Котова. А потом кокетливо улыбнулась ему, скрестив ножки в эффектной позе. Он всегда ей очень нравился, а сейчас почему-то особенно. Когда он остановил на ней взгляд, Алина неприлично облизнула губы и тут же осеклась: «Ой, что это со мной?».

В обеденный перерыв в кафе к ней подсел тот самый парень – Володька. Где-то в глубине её подсознания Алина засмущалась, но внешне, наоборот, мило улыбалась, всем своим видом показывая ему, что готова к серьёзным отношениям. Откинув чёлку с лица, Алина наклонила головку и, закладывая длинные волосы на бок, оголила белую, как молоко, шею.

Парень не стал сопротивляться такому напору и тут же назначил свидание на вечер.

Вечером после прогулки Алина привела Володю в дом. Ужин, чай, пирожные при свечах.

– А ты любишь джаз? В универе мы ходили на музыкальные вечера, и я пристрастился к джазу, причем к классике джаза. Абонемент для студентов можно было купить за полцены.

– Да, я тоже люблю джаз, включим? – сделала предложение Алина и набрала запрос в гугл.

Они слушали протяжный, лёгкий, сексуальный до безумия джаз и танцевали медляк в обнимку. И вот Алина уже бежит в ванную, напевая чуть тревожный мотивчик Ната Кинга «Quizás». Мелодия, нарастая, становится громче, и Алина чётко слышит каждое слово даже сквозь шум воды….

– А где же Вовик? – удивляется она, выходя из ванной и оглядываясь по сторонам обмотанная влажным полотенцем. Босиком, она крадётся по коридору, надеясь застать его в спальне, откуда продолжает звучать: quizás, quizás, quizás….

Одеяло откинуто, но молодого человека нет. Только сквозняком слегка задевает и ворошит листья новенького кустика. Листва за день отросла, и у молодой поросли листочки оказались ярко красные по краям. Володи нигде не было.

«Что за игры? Блин, как неудобно», – подумала она. В голове Алины весь вечер крутились неприятные мысли. Она долго сидела в соц. сетях и в итоге поздно уснула.

А тебе нравится джаз… эти музыкальные вечера были классные… я люблю классику…. Всю ночь в голове Алины раздавался шепот, одни и те же слова, будоражащий Нат Кинг вперемежку с шелестом кроваво-красных листьев неизвестного растения.

Наутро Алина обнаружила на новом кустике бутоны. Бутоны почти распустились и выглядели сочно и ярко. А на поверхности бутонов блестели алые капли. А ещё в комнате стоял легкий сладковатый аромат. Трудно сказать, что приятный, но девушку он не раздражал.

– Уау! Красота-то какая!

Не смотря на вчерашний провал и беспокойный сон, Алина чувствовала себя необыкновенно приподнято. Она собралась на работу и густо накрасила ресницы.

– Ррау, – рыкнула она в зеркало, представив себя в образе тигрицы и резко выбросив вперёд коготки.

Офис гудел, как и прежде. Она заглянула в соседний отдел, высматривая Владимира.

– Если тебя интересует наш Вовик, то он взял выходной. Сказал, что болен. Скорее всего грипп, – ответила на немой вопрос Алины женщина среднего возраста.

– Ааа!

– Алина Леонидовна, вас к директору, – послышалось за спиной. – И возьмите с собой все документы по новому контракту.

Намечалась неплохая сделка. Директор решил взять её с собой на обед с партнерами и не прогадал. Она сумела заинтересовать потенциального инвестора и делом, и телом. Видимо, Алина быстро позабыла неудачи прошлого свидания и этим вечером романтический ужин на двоих она готовила уже для Евгения.

– Женя, вам нравится джаз? Как вам Нат Кинг? Люблю классиков… – и включила вчерашнюю композицию. По комнате заструилось: …quizás, quizás, quizás…. Этот чарующий голос просто гипнотизировал, создавая необыкновенную обстановку.

Потянуло сквозняком, и Алина почувствовала аромат красных цветов.

– Окно в спальне? – произнесла она догадку, когда Евгений наклонил её в танце.

– Посмотрим?

– Угу.

Улыбаясь, в обнимку, они пошли в спальню. Створка и правда была открытой. Алина закрыла окно. Растение на тумбочке покачивало алыми листьями, словно тоже танцевало под музыку – quizás, quizás, quizás….

– О чём же эта песенка? – игриво спросил Евгений делая очередное танцевальное па, в опасной близости от кровати. Вот-вот и они упадут на ложе и…

– Мужчина ждёт ответа от своей возлюбленной. Всегда, когда он спрашивает её, когда же, как и где, она уклончиво отвечает: может быть, может быть, может быть.

Резко звук музыки усилился, и что-то стукнуло.

– Теперь в зале? – Алина побежала в зал. Дверь балкона хлопала. Девушка закрыла дверь, а шум раздался в спальне. Нат Кинг в зале надрывался во всю мощь динамиков, но шум в спальне погнал Алину туда. Евгения в спальне как не бывало. Створка окна трепала зацепившуюся штору, а на полу лежал опрокинутый цветочный горшок. После падения он уцелел. Лишь небольшое количество земли высыпалось наружу.

Алина обошла квартиру: никого.

– Что за мужики пошли, – рассердилась она, поправляя листья своего красавца. Руки испачкались в чём-то красном: «Сок?». Ещё некоторое время она кружилась с бокалом вина под музыку, а опьянев уснула прямо в зале на диванчике.

В следующий раз, когда она увидела Евгения у кабинета директора, он ковылял в гипсе и при виде Алины чуть не потерял костыли, так быстро удирал от неё по длинному коридору конторы. Алина недоумевала. С парнями ей явно не везло. Зато на зло Юрке удалось получить повышение по службе.

Алина получила солидную премию и прошлась по магазинам, купив новые яркие вещи.

Какой-то хищнический инстинкт не давал ей покоя, и через пару дней в её квартире появился Алексей. Он помог принести важные бумаги, с которыми Алина собиралась работать дома.

– Не обижай меня, проходи. Ты будешь чай или кофе? – настаивала она.

Алина провела молодого человека в зал и поставила чайник.

– Очень красивые цикламены… – сжавшись от скромности в кресле, вымолвил он.

– Вы любите цветы? – она почувствовала, что появляется шанс.

– Мама разводит…

– У меня есть очень интересный экземпляр, но я не знаю названия. Посмотрим?

– Ну, я не специалист…

– А вдруг! – сказала она и быстро захлопала ресницами. Взяла парня под руку и повела в спальню.

В ней просыпалась страстная бестия, которая собиралась сожрать с потрохами свою добычу. Кустик в спальне на тумбочке ещё больше подрос. Листья приобрели бордовый оттенок, а цветы, напоминающие львиный зев, были наполнены красноватой влагой, словно пасть хищника, слюной. Она стекала по стеблям и листьям, роняя капли на пол.

Издалека послышалась знакомая мелодия…

Estás perdiendo el tiempo,

pensando, pensando,

por lo que más tú quieras,

hasta cuándo, hasta cuándo.

– Такое я впервые вижу…. Это что-то, чёрт возьми, дьявольское…

Алина уже не понимала, что делает. В голове стоял туман. Красное липкое облако обволакивало сознание и призывало Алину к действиям, совершенно противоречащим её внутренней сущности.

Но, тем не менее, она опрокинула молодого человека на спину и крепко вцепилась в него острыми коготками. Словно по щелчку, в зале ещё громче заиграла музыка. Это Нат Кинг повторял снова и снова: Quizás, quizás, quizás…. Худосочный, немощный Алексей извивался, всеми силами пытаясь вырваться. Дьявольское растение тянуло к нему свои лапы-ветви, а цветки, всё увеличиваясь в размерах, роняли на кровать липкие красные капли.

Вся эта картина вдруг показалась Алине до невозможности странной и сюрреалистичной. Девушка ослабила хватку. Тут же Алексей вырвался из объятий и толкнул Алину вперёд. Она упала и ударилась головой о спинку кровати, ненадолго потеряв сознание.

Очнувшись, Алина немного пришла в себя. Дьявольское растение издавало резкие скрипящие звуки, ветвями разрезая пространство. Оно было в ярости. Алина схватила покрывало и накинула его поверх растения. Достав из шкафа портняжные ножницы, она слегка приподняла край покрывала и обрезала ветви дьявольского цветка практически до основания. Растение затихло.

В наступивших сумерках Алина вынесла цветок на помойку.

Месть балерины

Кыся повернула за угол и оказалась в полной темноте. В этом старом районе города жили одни старики. В десять часов вечера в окнах домов гас свет, и все четыре двухэтажных дома с розовой облупленной штукатуркой, из-под которой виднелись чёрные пузыри шлакоблоков, стояли тёмными квадратными коробками, непроницаемыми для взглядов, звуков, чувств… Окруженные густыми зарослями деревьев, довершающими ужасающую картину ночи. Днём же этот двор расцветал, превращаясь в райский сад. Не странно ли это? Для Кыси контраст дня и ночи казался разительно контрастным.

А чувства накрыли её сразу и с головой. Уже когда Кыся шла вдоль улицы, пустой, с редкими фонарями, ей уже было страшно. Как и всегда. Ежегодно по осени, до выпадения первого снега она оказывалась в состоянии холодного оцепенения от темноты. Темнота проникала в каждую клеточку её мозга и пугала. Ежегодно с того самого дня, как не стало её любимой подружки. В тот год в городе объявился мaньяk…

Всю осень он терроризировал город, а потом пропал. Его так и не поймали. А затем появились другие опасности: наpкоши, вымогающие копеечку, охотники за чужими ценностями и другая шваль… Лихие 90-е. В соседнем подъезде из-за шапки… с девушки сняли лисью шапку, оглушив кирпичом…, а ещё… Да много чего было. А во дворе, стоящем в глубине квартала, даже фонарей не наблюдалось. Глухая, плотная, смолянистая темнота-а-а.

Кысе: Ксюше, одним словом. Ей постоянно снились кошмары. Эта густая, липкая темнота, от которой она задыхалась во сне, поглощала её полностью и без остатка. Она видела себя чёрной кошкой в чёрной коробке Шредингера, где она ни жива, не мертва. Где она микрочастица в макропространстве и мечется, подобно электрону, в полной неопределенности.

А где-то во дворе, ко всему прочему, ещё прятался раскоп. Из него шёл пар, и частицы влаги мерцали в лунном свете как светляки из мира фэйри То, что луна показалась из-за туч, сразу добавило Кыси оптимизма. Появилась вероятность хоть что-то рассмотреть.

Слева послышался громкий вопль, и ей под ноги выскочили два вздыбленных кота и бросились прочь, в темноту двора. Кыся так перепугалась, что замерла на месте, тут же схватившись за сердце. На голове, словно муравьи, зашевелились волосы, а мышцы на ногах сковало спазмом. Дыхание остановилось…

Через минуту Кыся снова задышала. «Я смогу стать ловцом жемчуга. Может уехать жить к морю?» – почему-то подумала она, и плакучие ивы своей пожухлой листвой, вторя её словам, заколыхались волна за волной, послушно склоняясь под напором ветра. «Завтра обещали похолодание и порывы ветра до 20 метров с секунду. Началось».

Она уже стояла на углу своего дома, как прямо перед ней появился мужчина. Чёрная куртка, чёрная шапка. Всё чёрное, в лучших традициях фильмов ужасов. Кто быстрее достигнет подъезда: он или она? Кыся крепче сжала в кармане магнитный ключ от входной двери и уверенно пошла вперед. «Почему я вдруг решила, что он маньяк? Почему ему не быть прохожим? Непохожий на тебя, непохожий на меня. Просто так – прохожий». Петь даже в момент опасности она считала хорошей привычкой: успокаивало.

– Непохожий на тебя, непохожий на меня. Просто так – прохожий», – шептала Кыся уже доставая магнитный ключ из кармана и поднося его к замку.

«Есть контакт… ну давай же… есть контакт… есть!» Уговаривала она сама себя, но замок никак не реагировал на магнитный ключ. Словно был чужим. А мужчина шёл прямо на неё и улыбался тщетности бесполезных потуг сегодняшней жертвы… Всё складывалось в его пользу. И вот уже в руке блеснул холодный металл, как Кыся рванулась в сторону. Она собиралась бежать, но тело вдруг превратилось в чужое, каменное, тяжелое… словно налитое свинцом. Она закрыла глаза и замерла в ожидании конца.

То чего она всегда боялась произошло.

«Так было предрешено изначально? Или я сама навлекла на себя беду?»,– задала она почти риторический вопрос. Уже много лет Кыся перестала летать во сне. А раньше летала. Да ещё как летала! Её посещали удивительные сны! Только с тех пор, как в глубине поселился этот страх, она уже не могла взлететь. Раньше стоило подпрыгнуть и… над ней расправлялись белые трепещущие крылья. Теперь – прыг да прыг: словно мешок с картошкой! Не только во сне, но и наяву. Кыся перестала быть той легкой в общении хохотушкой, бросила заниматься балетом (тоже из-за тяжести), одним словом, Кыся уже давно не та, что была раньше. А всё из-за страха.

– Да ну его к лешему! – вдруг громко и отчетливо сказала Кыся и, открыв глаза, подпрыгнула, расправив руки, словно крылья. Перед глазами молнией сверкнул нoж, но Кыся уже закрутилась волчком в волшебном фуэтэ. Ветер подхватил её ногу в чёрном полусапожке, легко взметнулся вверх, ударяя по подбородку «прохожего».

Металл со звоном опустился на тротуар, а Кыся всё не могла остановится, вращаясь в неистовой пляске. Что, зря она десять лет ходила на балет и три года на каратэ. Назло родителям! Три года терпела побои на соревнованиях, где никогда не побеждала, потому что каратэ совсем не то, что ей удавалось. Но всё же!

Ей вдруг показалось, что она взлетает! И она летала… до тех пор, пока не приехала родная полиция. Кто-то из жильцов, видимо, позвонил.

Из машины выскочили два молодца и долго пытались оттащить Кысю от маньяка. На нем уже живого места не было, а девушка всё никак не могла угомониться, пугая милиционеров. В итоге арестовали обоих. «Маньяка» доставили в отделение, а Кысю в отделение больницы…

Слава богу, что всё закончилось хорошо: маньяк остался жив и сел на двадцать лет. А Кыся пришла в себя и теперь летает только по ночам…

Призрак особняка «Незабудка»

Анна Сергеевна вернулась с кладбища вся мокрая насквозь. Церемония затянулась: священник поскользнулся, проводя последний похоронный обряд. Посыпав крышку гроба пшеницей, полив елеем, он собрался кинуть на гроб её почившей матушки горсть земли, но не удержался и оскользнувшись на мокрой глине, упал прямо на лаковую крышку гроба.

Все присутствующие хором ахнули, и помощник служителя Божьего долго пытался вытянуть его из ямы. Эта картина выглядела комичной, зловещей, отталкивающей, и Анна содрогалась всем телом каждый раз, когда священник наступал на крышку гроба, скользя по отвесным стенкам могилки с сочащимися между комьев глины ручьями. Церемонию кое-как завершили, но ноги Анна промочила насквозь, и низ её и длинной юбки тоже висел под тяжестью влаги, волочась по жухлой траве. На дворе стоял август. Дни стояли достаточно тёплые, но дожди зарядили уже далеко не летние.

– Может, останешься, Анна? Примешь горячую ванну и завтра только отправишься обратно? – уговаривал её отец, но Анна торопилась уехать.

– Ты же знаешь, у меня есть обязанности. Я должна поспеть к венчанию графа Строганова, и Митенька не может обойтись без меня, – она холодно посмотрела на отца и, переодевшись в сухое платье, села в автомобиль.

– Такое впечатление, что весь мир промок до нитки, – кинула она в пространство, размещаясь на заднем сидении. Всё. С уходом матери дом для неё стал совсем чужим. Отец, отставной военный, был для неё тоже чужаком. Она совсем не помнила моментов из жизни, проведенных с ним рядом. Для неё он мужчина с семейной фотографии: холодный и далёкий.

– Дорогая! Анна! – услышала она голос отца. Старик подбежал к машине под огромным чёрным зонтом, с толстым шерстяным пледом, перекинутым через предплечье. – Накинь, дочка, погода промозглая, заболеешь.

Нехотя, она взяла из рук отца плед:

– Ну всё, папа, au revoir. Надеюсь, что мы вскоре свидимся. Трогай, Макар!

Мотор загудел, и машина тронулась с места. До Москвы на скором ходу было часов пять, и Анна хотела поспеть к ночи. Она беспокоилась за сына. Болезненный и бледный ребёнок никогда не оставался без неё дольше, чем на полдня. Она опекала его с особым чувством вины и покаяния. Ей было стыдно за себя, что будучи, здоровой и сильной, она не смогла родить здорового ребёнка. Поэтому за все его страдания винила только себя.

Где-то на середине пути они остановились в маленьком городишке, где из крупных строений в два этажа числилась разве что почтовая станция и трактир. Собственно, именно трактир и стал целью остановки. Барыня долго не решалась выйти. Чувство природной брезгливости перебивало голод и урчащий желудок. Но всё же она вышла. На улице после салона авто, её охватила дрожь и, войдя в трактир, барыня сразу попросила травяного чая.

На удивление, в заведении было достаточно чисто. Столы выскоблены до бела, а фаршированная щука и печёный картофель со шкварками оказались на редкость вкусными. Анна с удовольствием поглощала эту простую мужицкую пищу, надеясь, наконец, согреться.

Но уже через час у Анны начался сильный озноб. Она то засыпала, то снова просыпалась, мелко дрожа от холода. Макар остановил машину и приложил ладонь ко лбу барыни. Его обдало жаром, как от печки. Взяв плед, он накинул его на барыню с большой осторожностью и оглянулся по сторонам: ещё вёрст сорок впереди и ни одной деревни. Но если прибавить скорости, то к ночи можно всё же поспеть в столицу.

Оставалось уже не больше двадцати вёрст, когда беспокойство Макара заставило его искать приют вдоль дороги. Дождь лил как из ведра, и видимость стала практически нулевой. Среди деревьев он заметил огни, похоже, двухэтажного особняка. Он светился двумя рядами окон, а перед ним был широкий съезд с дороги. Макар решительно свернул с трассы к дому.

Метров через пятьдесят по крепкой гравийной дороге он вырулил к большому дому и, взбежав на крыльцо, стал стучать. Ему открыла дверь удивленная, но приветливая прислуга. Анну помогли внести внутрь.

В особняке обитала богатая пожилая пара, и они с удовольствием приняли на себя заботы об Анне. Хозяйка суетилась рядом, меняя компрессы, и к ночи задремала. Среди ночи Анна проснулась. Температура ненадолго спала, но когда дама встала с постели, поняла, что голова кружится и перед глазами всё плывет. Она не могла сообразить, где очутилась, и, держась за стены, словно во сне, пошла по длинным анфиладам комнат, пока не попала в спальню хозяев. Там она упала в большое каминное кресло и снова провалилась в сон.

Почти три дня барыня пролежала в горячке. По ночам она бредила и постоянно порывалась отправиться в путь в столицу, к больному сыну. А поутру её каждый раз находили в хозяйской спальне, и Макар на руках сносил её вниз, в гостевую комнату. Четвертого дня температура упала, и Анна немедля собралась ехать, душевно отблагодарив пожилую пару.

Спроси у неё потом, и она не смогла бы даже ответить: у кого гостила все эти четыре дня, на каком километре дороги стоит этот самый особняк и что он из себя представляет.

Прошло два с половиной года с того случая, и по весне муж, Пётр Арсеньевич, внезапно объявил о своём желании пожить летом в деревне, а для этого снять дом в таком месте, где есть хорошая рыбалка и охота. Для этого он часами сидел в кресле, изучая объявления в газетах и обводя карандашом интересные предложения о съёме.

Примерно в тоже же время Анне стали сниться странные сны, где она бродила по дому с длинными анфиладами комнат. Обитые зелёным шёлком стены, оранжевые бра в виде цветков колокольчика… Она переходила из одной комнаты в другую, пока не достигала последней: уютной и тёплой спальни с угловым камином, мохнатым ковром на полу и глубоким креслом с высокой спинкой. Тогда она садилась в него, поджав под себя ноги и накинув сверху отцовский плед, и смотрела в окно. В окне ей виделось детство. Сад с клумбами роз и гортензий, сменяющих густо и ароматно цветущие весной незабудки. Мама, сидящая с чашкой чая и печеньем за садовым столиком. А она, маленькая, смеется, наблюдая за белым пушистым пуделем, который с лаем кружится вокруг своей оси, охотясь за хвостом.

Пётр Арсеньевич сам осматривал предложенные в объявлениях варианты. Что ни день он садился в автомобиль, и вместе с Макаром они колесили по окрестностям в поисках того самого дома. В итоге остановился на одном. Особняк с большим лесным хозяйством и озером, полным рыбы. Владельцы обещали и хариусов, и радужную форель, и голавлей. Озеро и вправду оказалось большим, а лес вокруг чистым и нетронутым. Особняк тоже находился в приличном состоянии.

– Мы с мужем построили дом для родителей. Отец мечтал о таком месте с рыбалкой и охотой, поэтому был хорошим и рачительным хозяином на земле. Жаль, что радовался он не долго. И десяти лет не прожили мама с папой в этом чудесном месте. Они назвали усадьбу «Незабудка», потому что вокруг густо цвели заросли незабудок. Они и сейчас есть, взгляните! – говорила хозяйка.

– Думаю, моей жене понравится и дом, и окружение…– уже мечтая взять удочку, ответил Пётр Арсеньевич.

– Но хочу предупредить… просто обязана! Последнее время по дому бродит привидение молодой женщины. Но не пугайтесь, оно безобидное. И ночует в дальней спальне с камином в восточном крыле второго этажа.

– Неужели? Ни разу не видел привидений! Будет интересно взглянуть.

– Да. Мне кажется, это не станет проблемой, – с облегчением улыбнулась хозяйка. Все прошлые желающие снять дом под летнюю дачу после слов о привидении отказывались заключать договор аренды. А хозяйка не умела жульничать. Считала, что обязана уведомить жильцов о разных подводных камнях уже при заключении сделки. Она не хотела иметь проблем постфактум.

Петр Арсеньевич подписал договор, заплатил деньги и взял ключи от дома.

– Я загляну к вам, когда вы решите въезжать. Все работники будут в это время на месте, чтобы помочь с вещами, – улыбнулась она, и Петр Арсеньевич откланялся.

Накануне переезда на дачу Анна Сергеевна плохо себя чувствовала и решила ещё пару дней пожить в городе. Петру Арсентьевичу не терпелось посидеть с удочкой на берегу, и он, проследив, как погрузят все приготовленные вещи, сел в машину и отбыл первым, на прощанье поцеловав жену в лоб.

Первую ночь он провел спокойно, но, не увидев приведение, и на второй день был даже немного раздосадован. Когда же к вечеру третьего дня на дачу приехала его жена с сыном, его постигло в этом смысле полное разочарование.

В дом как раз приехала хозяйка показать жене и новой прибывшей с ней прислуге кухню и домашнее хозяйство. Она увидела Анну Сергеевну и, удивленно взмахнув руками, сказала:

– Так это вы наше привидение?

И она рассказала Анне о приведении молодой женщины, которая каждую ночь, начиная с марта месяца, бродит ночью по дому.

– Как ни странно звучит, но именно с марта мне каждую ночь снится один и тот же сон, что я брожу по дому сквозь длинную анфиладу комнат и засыпаю в кресле у камина.

– В этом году мы сделали в доме небольшую перестройку, собирались открыть здесь постоялый двор. А раньше да, все комнаты второго этажа были проходными. А откуда вы это узнали?

Женщины разговорились, и Анна узнала, еще два года назад здесь жила пожилая пара. Как раз в это время в дом вошел Макар с двумя чемоданами в руках и, вслушиваясь в разговор, остановился.

– Дык, барыня…Года два назад мы здесь недолго жили. Вы тогда в горячке маялись. Не помните? Три дня бредили и как нарочно – только сиделка задремлет, вставали и бродили по дому, словно призрак. А находили вас, как есть, в хозяйской спальне! Вы словно ребёнок, свернувшись клубком, спали там в каминном кресле.

Анна Сергеевна удивилась и смущенно пожала плечами:

– Ничего из этого не помню. Помню лишь, как прощалась с ними, благодарила за ночлег…

Все были в высшей степени поражены. Дом показался Анне до боли родным, и, пожив нём лето, они с мужем решили приобрести его навсегда. Дом напоминал Анне о маме. Она сидела в плетёном кресле в саду, а вокруг разносился аромат незабудок.