Виртуал с чашкой кофе

– Очень хорошая, – он зачем-то вспомнил, как полгода назад этими же словами ее отрекомендовал Кочегаров. – Но у нас разные жизненные траектории.

– Интересно, – поджала губы она. – Что ты имеешь в виду?

– Вспомни, как мы познакомились. Это же тут было, правда?

– Ну? – подружка или не понимала, куда он клонит, или специально тянула резину, чтобы его удержать.

– Ну ты же сама проявила ко мне интерес, правда?

– Ну и что?

– А вот сейчас у меня он пропал.

– Что пропал?

– Интерес к тебе.

В ее карих глазах сверкнули слезинки. Девушка отвела со лба прядь волос и стала накручивать ее на палец. С тех пор, как ее сократили, она стала как-то неумеренно краситься. Вот и сейчас на ее бледном лице нелепо выделялись клубнично-розовые тени. Эти клоунские полоски на ее веках раздражали Ложечкина больше всего.

– Ты хочешь сказать, что я тебе больше не нужна?

– Да, – выдавил он. – Спасибо, что ты сама все понимаешь. Не накручивай себе ничего такого. Я тебе ничего не обещал. Давай на этом спокойно простимся.

Они замолчали, опустив взгляды в свои чашки.

– Знаешь, Ложечкин, – задумчиво произнесла Настя, – лучше бы ты сам пропал вместе со своим интересом!

Она взглянула на него как-то недобро, усмехнулась и с размаху плеснула бурую жидкость прямо на его новый пиджак. От досады и ожога Тема вскрикнул, но тут же взял себя в руки:

– Эй, официант, приберите! Ну зачем ты так?

Человек прибежал с тряпкой и зачем-то стал затирать ему испорченный костюм. Но Артемий уже гордо шел к выходу.

– Пропади ты пропадом! – донеслось до него вперемешку с женским рыданьем.

10

Стоило, конечно, поскорее забыть этот неприятный инцидент, но креативный мозг привык искать неожиданные ассоциации.

Менеджер-виртуал потянулся за сигаретами в карман заляпанного пиджака. До него только сейчас дошло, что он сидит на диване абсолютно голый.

В животе у него посасывало от голода. Он снова отправился на кухню, чтобы пожевать чего-нибудь материального, но в холодильнике было пусто.

– Черт! – ругнулся голодный аккаунт. – Может, продукты у меня тоже перешли в цифровой формат? – Надо хоть кофе выпить.

Однако том, чтобы идти в магазин в таком виде, не было и речи, а развитой службы доставки в тот год в городе еще не было. О том, чтобы идти в магазин в таком виде, не было и речи, а развитой службы доставки в тот год в городе еще не было.

Глядя, как в его невидимой руке в воздухе заплясал электрический чайник, он от испуга разжал пальцы и пролил его содержимое на распечатанный конверт.

Он снова вспомнил нечистого и стал стряхивать капли с бумаги.

Это письмо он еще неделю назад оставил на столе, чтобы еще раз прочесть его на свежую голову. Послание было от школьного приятеля по прозвищу Карась.

С Петькой Карасевым они выросли в одном дворе, вместе ловили раков под мостом и курили в школьном туалете. Провожая приятеля в Москву, друг детства был мрачен, словно что-то предчувствовал:

– Да чего ты там забыл, Тёмик? Раскрутились бы тут! У тебя ведь голова на плечах! Это у меня только руки, да и то из одного места.

– Да брось ты, Петюня, – успокоил друга Ложечкин. – Нормальные у тебя руки. Вон какой тюнинг моей шестерке сделал!

– Да ладно, брось ты, – засмущался польщенный Карась. – Ты ведь мне ее сам отдал. Не жалеешь?

– Жалею, конечно, – сознался Ложа. – Но эта ласточка не для столичных дорог. Я когда там раскручусь, возьму чего-нибудь поновее.

Они обнялись напоследок.

У них с Карасем были разные пути: друг детства уважал монтировку, а компьютерную мышь и прочие атрибуты нового времени решительно не признавал. Электронной почтой он не пользовался из принципа, но раз в три месяца аккуратно присылал привет из родного города. Каждый раз в его письме была какая-нибудь новость: свадьба, покупка гаража, рождение сына, строительство дома, рождение дочки. Пробежав вчера его очередной листочек, Ложечкин понял, что на Карася наехали зубастые щуки, а сам он попал в настоящую уху. Он лежал в больнице после аварии. Шестерка, несмотря на первоклассный тюнинг, не выдержала столкновения с КамАЗом. Приятелю отрезали ногу.

Вчера ночью он даже позвонил, чего не делал ни разу за прошедшие пять лет.

– Тёмик, это я, Карась, – голос приятеля дрожал. – Я тебе письмо послал. На всякий случай решил еще позвонить. Слушай, такие дела. Я все понимаю, у тебя самого забот полон рот.

Ложечкину после всех вчерашних событий хотелось поскорее уснуть, но ему мешал комар. Друг тоже позвонил как-то некстати.

– Слушай, Петюня, давай завтра. У меня, правда, голова раскалывается.

– Да тут делов-то на две минуты. Ложа, я тебя прошу. На районе все пацаны разъехались – не знаешь, к кому обратиться. А у меня кредит, прикинь!

– Тебе сколько надо? – спросил аккаунт-менеджер.

Перед глазами у него промелькнул солнечный двор, бельевые веревки посередине и надпись на сарае «Ложа х..й!».

– Ну, сколько не жалко, – донеслось из далекого двора.

– Ладно, я подумаю, – зевнул усталый москвич. – Я тебе на днях наберу. Обсудим.

– Тёма, ты не понял. Я попал на большие бабки. Мне деньги до зарезу нужны. Ты мне поможешь как друг?

Ложечкина вдруг прорвало:

– Слушай, Карась! Вы там совсем охренели что ли? Звонишь мне в полпервого ночи и требуешь бабок! Ты бы хоть поинтересовался, как у меня дела? Может, я сам на бобах? Может, я тоже хочу у тебя занять?

Приятель, видимо, не ожидал такого поворота.

– Ну извини, братан. Ладно, проехали. Сам разберусь. Да пропади ты пропадом со своей Москвой!

– Ну зачем ты так, Карась? – обиделся Ложа, но в ухе уже отдавались длинные гудки.

Вспоминая вчерашний вечер, он понял, что это было второе проклятие. «Интересно, – подумал он. – А как меня пошлет Смайлс?»

От накатившегося предвидения, что его пропуск заблокируют, и он не сможет дойти даже до лифта, идеальный менеджер снова заметался по квартире, натыкаясь с непривычки на все углы. Он уже хотел окончательно напиться и не о чем не думать. Подбежав к столу в комнате, он потянулся к бокалу, который оставил там вчера, но не сумел ухватить его невидимыми пальцами. Вместо этого он лишь неуклюже смахнул на пол игрушку, которая еще недавно скрашивали всю убогость чужой квартиры. Фарфоровые Коза и Петрушка разом превратились в груду осколков. Ложечкин снова ругнулся и полез собирать их, чтобы случайно не наступить, но порезался острым краем.

Мир угловатых и острых объектов таит немало опасностей для невидимых субъектов. Теперь он знал это на собственном опыте.

Глядя, как самая обыкновенная алая кровь растекается по его прозрачным пальцам, наш герой сделал для себя очередное открытие. Впрочем, оно его совсем не порадовало, а заставило срочно искать чистый носовой платок.

И в этот самый момент он услышал:

– Успешный рыночный человек представляет собой пустоту.

Артемий задрожал, как осиновый лист и стал озираться по сторонам в поисках еще одного невидимки:

– Кто здесь?

– Успешный рыночный человек представляет собой пустоту, – повторил усталый женский голос.

Ложечкин понял, что этот голос звучит у него в голове и закричал:

– Она что-то знает!

11

В начале лета он заехал на факультет, чтобы договориться насчет сдачи экзаменов. На этажах была тишина, и по длинному широкому коридору расхаживали туда-сюда только люди с малярными кистями, ведрами и другими приспособлениями. Было сразу ясно, что они пришли сюда не учиться, а зарабатывать деньги.

Ложечкин заглянул в пустую аудиторию в надежде встретить хоть одно знакомое лицо, но заметил там лишь какую-то тетку, которая что-то бубнила себе под нос. После него это был второй по счету участник образовательного процесса.

– Вы не знаете, где декан? – спросил он лекторшу, но она только пожала плечами в ответ и продолжала бубнить свое.

Студент-заочник вдруг почувствовал, что смертельно устал. После того случая, когда он пожаловался коллеге на усталость, он больше никому не распространялся о своих тоскливых ощущениях. Однако в тот дождливый день на него, вероятно, еще действовало низкое давление. Конечно, ему надо было бы выпить пару чашек эспрессо перед поездкой по учебным делам, но он вовремя не сообразил.

– Вы пришли на последнюю лекцию? – обратилась к нему бесцветная тетка. – Очень мило с вашей стороны.

– Да нет, я тут по другим делам, – пробормотал усталый студент.

Он уже хотел сделать ноги, но они точно приросли к полу.

– Возьмите лист бумаги и конспектируйте, – велела лекторша.

Словно завороженный, заочник взял у лекторши лист с ручкой и сел на заднюю парту.

Само собой, он не собирался ничего записывать, а стал рисовать на листе бессмысленные каракули. Он были такие же бестолковые, как и его собственные две недели.

Все это время он пытался обобщить креативные идеи конкурентов и на их основе предложить собственную концепцию промо-сайта. Но увы! Все сайты кофеваров были похожи, как близнецы, так что тут и обобщать было нечего. Смайлс поторапливал его, но к нему в голову совершенно не лезли креативные идеи. Его подчиненные целыми днями резались в виртуальный покер, ожидая четких инструкций. В голове у него гудело, но озарения так не произошло.

Он сел за заднюю парту, уронил голову на руки и тут же заснул. Ему тогда в первый раз приснились длинные ногти Кати Королёвой, которые подбирались к его шее. От кроваво-красных ножей его защищало лишь монотонное бурчание, которое не давало ему окончательно провалиться в беспробудный кошмар.

Артемий приоткрыл один глаз и отметил, что у чудаковатой лекторши на груди была ярко-зеленая брошка.

«Наверное, какой-нибудь амулет,» – подумалось ему сквозь дрёму и снова услышал:

– Американский психолог Эрих Фромм был первым, кто заговорил об обществе потребления. Самым главным благом в этом обществе являются деньги, а признание, дружба и любовь остаются далеко позади. Доведенный до абсолюта, «рыночный человек» представляет собой пустоту, которая периодически заполняется тем, что сейчас в моде…

Тёма не заметил, как лекция закончилась. Проснувшись, он увидел, что преподавательница подошла к его парте и с грустной улыбкой глядит на него. Так же грустно на него глядела и лягушка с ее груди.

– Самое бесценное, что есть у человека, – это его свобода. Когда ее нет, то рыночный человек страдает от всевозможных неврозов, – услышал он голос не то дамы, не то жабы. – Во сне мерещатся кошмары, а наяву ничего не радует.

За окном было уже совсем темно. Звонить Насте было поздно. Он бросил в мусорную корзину исчерканный листочек, а ручку положил на кафедру. Потом, чуть подумав, он взял ее оттуда и положил в карман. Куда делась чудная тетка с брошкой, он не заметил.

В деканате, несмотря на поздний час, сидела девушка с косой. Он очень обрадовался, что хоть кто-то сможет решить его вопрос.

– Я хочу сдать все экзамены по компьютеру, – сказал он.

– К сожалению, это пока невозможно, – разочаровала его секретарша декана. – Вы ведь на лекции у Кривошеевой сейчас были? Так вот она все экзамены принимает только устно. Она, видите ли, не признает тестов.

– А я могу с ней как-нибудь договориться? – поинтересовался деловой студент.

– Попробуйте, – ответила девушка с косой. – Вы будете первый, кому это удастся. Если хотите, то я дам вам ее телефон.

Тёма записал номер и оставил приветливой секретарше скромный сувенир в виде казначейского билета.

В день экзамена он тоже положил в зачетку тысячу рублей.

К его удивлению, Кривошеева не взяла купюру, а положила перед ним пятнадцать своих билетов на выбор.

– Но я ничего не читал, – признался он. – У меня сейчас очень важный проект горит. Мне, честно говоря, совсем не до вашего предмета.

Она посмотрела на него сквозь толстые стекла очков.

– Будьте любезны, сделайте так, чтобы я вас больше никогда не видела!

– Ну, как хотите, – сказал он и вышел из аудитории.

В деканате он снова написал заявление – на сей раз о том, что преподаватель Кривошеева необъективно оценила его знания.

Вспоминая эти эпизоды, Ложечкин вдруг почувствовал что-то вроде стыда. Конечно, он не верил ни в какое колдовство, но училка-лягушка первой послала его в небытие, что собственно, сегодня и произошло.

– Я мыслю, следовательно, существую, – снова повторил он известный афоризм и стал искать фамилию жабы в своих контактах.

Окровавленная повязка на его прозрачном пальце зловеще скользила по экрану смартфона, зависшего в воздухе.

12

Собачий вальс заиграл в третий раз, и экс-доцент Кривошеева в третий раз поднесла к уху серебристый мобильник.

– Марина Викторовна, вы меня помните? Это Артемий Ложечкин, ваш студент с заочного отделения.

Голос молодого человека, который проспал ее лекцию, а потом еще и предложил взятку, показался ей несколько странным. В нем звенели пронзительно-отчаянные нотки. Это насторожило Кривошееву, и она не стала сбрасывать вызов.

– Пожалуйста, не кладите трубку! Я вас очень прошу! Вы мне очень нужны!

– Что у вас случилось, Ложечкин? – спросила она, зевнув. – Вы хотите пересдать двойку? Но вы опоздали. Я с сегодняшнего дня уже не работаю в этой виртуальной конторе. Позвоните в деканат Люсе, то есть Людмиле Павловне.

Она уже хотела дать отбой, но услышала:

– Умоляю вас! Помогите мне! Вы – единственный человек, которому я могу признаться, что со мной произошло!

«Может быть, он пьян? – подумала Марина. – Или решил подшутить надо мной? Сейчас это модно. Даже по телевизору таких показывают.»

– Вы что, пранкер? – строго спросила она.

– Нет, – всхлипнул он. – Я – человек-невидимка.

– Что?

– Ну, помните, вы на лекции говорили, что успешный рыночный человек представляет собой пустоту? Вот я и стал такой – совсем пустой. В общем, прозрачный.

Порез на пальце у Кривошеевой больше не саднил. Теперь в ее голове занозой засели слова молодого нахала.

– Ладно, валяйте, рассказывайте. У вас три минуты, – устало разрешила она.

Через десять минут она уже бежала к своей рыжей «Ниве». В одной руке у нее была банка с побелкой и малярная кисть. В рюкзак она тоже покидала кое-какие предметы, которые ей могут пригодиться в ее беспрецедентном эксперименте. До адреса, который сказал Ложечкин, она доехала менее, чем за четверть часа.

Дверь в квартиру была приоткрыта, и исследовательница смело шагнула через порог. Она сразу поняла, что кроме нее в этой пустой квартире был еще кто-то. Она слышала дыхание другого человека, но сколько не старалась, не могла его разглядеть даже через очки.

– Я здесь, – глухо произнес заочник. – Я без одежды, поэтому вы меня не видите. Посмотрите в сторону окна. Видите мою повязку? Я себе палец случайно порезал.

Кривошеева вздрогнула. У нее тоже был замотан палец, но что рана может быть такой ужасной, она и представить себе не могла. То есть она не видела ни сам порез, ни травмированного заочника. Она видела только окровавленную тряпку в воздухе, и от этого ей стало дурно.

– Откройте окно, пожалуйста, – еле слышно попросила она. – А то я сейчас в обморок упаду.

Створка окна открылась настежь, и теплый утренний ветер зашевелил разбросанные на столе окровавленные салфетки.

Кривошеева чувствовала, что сознание медленно покидает ее. Она несколько минут просидела с закрытыми глазами, пока не услышала:

– Выпейте воды.

Марина открыла глаза и увидела стакан в воздухе. Она уже набрала воздух в рот, чтобы заорать погромче, но услышала:

– Марина Викторовна, вы очень смелый человек. И очень умный. А я скотина тупая, хотел вам взятку дать. Не обижайтесь на меня, пожалуйста.

Экс-доцент попила водички. Сознание постепенно возвращалось к ней.

– Значит так, Ложечкин. Нам тут нельзя оставаться. Одевайтесь. Я отвернусь.

– Да вы все равно меня не видите, – резонно заметил прозрачный студент. – Не хотели видеть – вот и не видите.

– Да, это правда, – согласилась преподавательница. – Но другие-то люди совсем не готовы к встрече с невидимкой. Поэтому одевайтесь поскорее. Ну джинсы там, рубашку с длинными рукавами. Чтобы все тело было закрыто. И какую-нибудь куртку еще с капюшоном наденьте. Даже можно зимнюю.

Чтобы не смущать одевающегося молодого человека, она подошла к окну и стала смотреть на небо. Оно было таким же пустым, как и необыкновенный заочник. За ее спиной раздавалось сопение и пыхтение.

– Я готов, – снова услышала она голос заочника.

«Раз, два, три! – подумала экс-доцент. – Я мыслю, значит, я существую. Трансцедентальное единство апперцепции. Иммануил Кант, «Критика чистого разума». Вот оно, оказывается, какое – объективное единство самосознания. Чтобы не сойти с ума, надо включить соображалку. Не бойся, не надейся, не проси. Но это уже не Кант, а Губерман.»

Футболка, джинсы, кроссовки, футболка, рубашка и куртка теперь были объединены в единую композицию.

– Вы как будто прозрачный манекен, – подбодрила она пустоголового человека. – Впрочем, куртку можете пока снять.

Заочник послушно снял верхнюю одержу.

– Садитесь сюда. Сейчас я вас подкрашу. Потерпите. Будет немного противно.

С этими словами она открыла банку водостойких белил и стала нащупывать кистью уплотнение над воротом футболки.

– Вам повезло, что краска хорошо ложится на поверхность,– снова подбодрила она Ложечкина. – Вы теперь похожи на труп знатного римлянина.

– Это почему еще? – насторожился манекен.

– В Древнем Риме со знатных покойников делали Imagines – посмертные маски из воска или гипса. Их потом раскрашивали, приукрашивали, чтобы усопший выглядел еще лучше, чем в жизни. Представляете, держать такую коллекцию масок в своем семейном алтаре было также почетно, как сейчас ездить с мигалкой. Это разрешалось только VIP-персонам. «Имидж» – может, слышали такое слово? Так что вы сейчас мой усопший патриций, а я ваш имиджмейкер. Глаза прикройте!

Через пятнадцать минут перед ней был уже не просто манекен из прозрачного пластика, а вполне живой молодой человек с бородкой и отросшей за ночь щетиной. Правда, волосы у него были такие же белые, как и кожа, но Кривошееву, которая по натуре, была еще и художницей, это не смущало. Краска быстро высохла.

Потрогав материализовавшегося молодого человека за белоснежную руку, она удовлетворенно хмыкнула:

– Сейчас еще пудрой вас задрапирую. Так! Как вам розовые тени?

– Но я терпеть не могу макияж! – взмолился Ложечкин. – Особенно розовые тени!

– Ну как знаете, – заметила визажист. – Могу положить коричневые.

Поколдовав над ним еще минут пять, она достала из рюкзака марлевую повязку, которую сшила для занятий по гражданской обороне:

– Вот вам еще одна маска.

– А это еще зачем? – удивился Ложечкин. – В ней же неудобно ходить!

– Ну и что? – парировала Кривошеева. – Вы представьте, что вам всю жизнь в ней ходить придется. Наденьте, наденьте масочку на нос и подбородок.

Тёма послушался и заправил бретельки за уши.

– Вот вам еще перчатки. Надевайте, они новые.

– Зачем мне огородные перчатки? Я что? Пугало? – снова стал сопротивляться он, но странную тетушку было не переубедить.

– Ну и что, что огородные? Зато хорошо руки защищают. И вот это еще напоследок, – протянула ему экспериментаторша картонные розовые очки в виде восьмерки.

Замаскированный заочник больше не стал спорить и водрузил их на нос поверх маски.

– А теперь можете и куртку накинуть. Кепочка у вас есть?

Артемий порылся в шкафу на надел черную кепку.

– Отлично! – одобрила Кривошеева. – И еще капюшончик, пожалуйста!

Теперь даже очень внимательный наблюдатель не смог бы догадаться, что перед ним пустота.

13

Выходя из квартиры, Марина предупредила своего подопечного:

– Ведите себя так, как будто ничего не произошло,– И кстати, как вас зовут?

– Артемий, – ответил человек без лица.

В лифте – а Ложечкин квартировал на последнем этаже высотного дома – произошел конфуз. На одном из нижних этажей двери раскрылись и к ним присоединился пожилой мужчина с маленьким песиком, Остромордая рыжая собачка с пушистым хвостиком ни с того ни с сего устроила такой лай, что хозяину пришлось взять ее на руки.