Приют души

Старый сад

Заросший, словно дед щетиной,

Живёт суровый, старый сад.

Во мхах, чащобах, паутинах,

Он самому себе не рад.

В нём что ни куст – то зверь косматый.

Деревья хворые скрипят.

Не оживляет снега вата,

Не красит осени наряд.

Живёт, и сам себя не слышит.

Давно тропинки заросли.

Строений непонятных крыши

Уже прогнулись до земли.

…Однажды яркий свет вечерний

Прошёл сквозь ветки и листву,

Нашёл скамейку и качели,

Беседку, как по волшебству…

И расцвели воспоминанья!

Теперь в заветный тёплый час,

В лучах любви, тепла, вниманья,

Сад оживает каждый раз.

Бабка

На больничной койке – бабка тощая.

Что сухая веточка – рука…

В чём и держится душа?

Живые мощи…

Но – синющие глаза из-под платка.

– Выгнала давно я мужа-пьяницу,

Четверых детишек подняла.

Вволю довелось хлебнуть – намаяться,

Дал Господь – здоровою была.

Попустил – пришла болезнь-захватчица,

Видишь – руки плетями висят…

Не дают с внучатками понянчиться…

– Сколько лет Вам?

Улыбнулась:

– Пятьдесят.

Женщина

Она вошла легко, непринужденно,

Как эвенкийка в стойбище свое,

По сторонам не глядя удивленно,

Как будто знала –

Все здесь – для нее.

Ее приход не отмечали пышно.

Но сразу понял каждый старожил,

Что до неё, неброской и неслышной,

Никто по-настоящему не жил.

Там, где мама

Неумолчный шум больницы,

Шорох вьюги за окном…

Безмятежно сыну спится:

Там, где мама – там и дом.

Дочка спит

Зимний вечер в ночь уходит,

Иней окна залепил.

В небе месяц на исходе…

Баю, маленькая, спи…

Ночь густеет за окном.

Темноты боялась, помню,

Но теперь наш старый дом

Светом нежности наполнен.

Дочь в кроватку уложу.

Пусть малышке сладко спится…

И.… боюсь, пока иду:

Вдруг да скрипнет половица…

Заболел

Дома скучно, серо, пыльно.

Опустел. В больнице – сын.

Говорит: «Тоскую сильно,

Я лежу почти один».

Дом, работа и больница…

Я мечусь туда, сюда…

Как ему там естся, спится?

Врач подходит иногда?

Был бы хоть диагноз точен,

Потерпеть хватило сил –

Исскучались очень-очень…

Вот уж август наступил…

…Замер, худ, в трико и тапках

У дождливого стекла.

Так схватила бы в охапку

И домой уволокла…

Отрадой для души

Отрадой для души – одно словечко:

Жив. Более не нужно ничего.

Я в храме помолюсь, поставлю свечку,

И троеперстье ляжет на чело.

А мне казалось – сына оторвали

Навеки – так потеряна душа,

Покой и благодушие украли,

Бессмысленно жалеть и утешать…

Но телефонный голос в ухо впрыгнул,

Душа воспряла, дёрнулась к нему.

Насытилась одним лишь кратким мигом,

Что разметал переживаний тьму.

Апрельский дождь

Апрельский дождь! Вечерний, золотой!

Садится солнце, в капле каждой – лучик.

Не страшно им, что синевой густой

На юге поднялась до неба туча.

Им хорошо, им весело сверкать!

Купаться в лужах, ледяных, прозрачных.

Бурлит водою трасса, что река.

В окно на дождик грустно смотрит дачник…

Я вышла в сырость, свежесть – подышать.

Гляжу на туч тяжелое движенье.

Я – молода. Мне снова – двадцать пять!

А у сынишек завтра – День Рожденья!

Осенний этюд

Осень капли на ветки нижет,

Словно бусинки из стекла…

Небо сумрачнее и ниже…

Мягкой тканью листва легла…

В доме тихо, тепло, уютно…

Вместо компа гляжу в окно.

Дремлет рощица в дымке мутной,

Стынет пруд, околдован сном.

Мама с дочкой идут на горку,

Обе в куртках, с большим зонтом,

Отражаясь в асфальте мокром

Ярким розово-жёлтым пятном…

Пролетая, шуршат машины.

В доме рядом зажёгся свет…

От желания звякнуть сыну

Никакого спасенья нет…

Уходишь

Памяти мамы

Сплю я – в ритме скупого дыхания.

Тормошу уговорами сердце.

Только склонно оно к затиханию.

Ты уходишь. Уходишь! Не верится.

Негодует земное сознание.

А душа лишь вздыхает прерывисто.

Было ей лучезарное знание,

Быстротечней синичьего высвиста.

Было ей голубое видение.

Пусть сознание с тенью сражается,

Но душа вобрала убеждение:

Жизнь и там, за чертой, продолжается.

Портрет

Портрет на стене в опустевшей квартире.

Теперь ты – везде. Ты рассеянна в мире.

Ты – девочка, с бабкой бредешь по дороге.

Промозглость, распутица, мокрые ноги…

Смешливая девушка… Кружатся снимки…

Ты – мама с детьми, на диване, в обнимку…

Ты – бабушка, щурясь, очки протираешь…

Ты… девочка, руки раскинув, взлетаешь…

Ты всюду. Ты снишься мне, снишься и таешь.

Реальна, как жизнь, и легко ускользаешь…

Утратой нелепой, немыслимой самой,

Всегдашнею раною стала ты, мама.

На другом берегу

1.

Заботы, страсти – глуше и скучнее.

Душа почти не держится за них.

Порою кажется, что связь её прочнее

С той, что уже не числится в живых.

2.

Ты обо мне тоскуешь? Не тоскуй.

Мы встретимся – от радости заплачем…

Наш переезд, ты знаешь, не оплачен.

Мы копим горести на этом берегу.

А перевозчик в белом стар и строг.

Молчит, не говорит, когда же срок.

Ты не тоскуй. Дождёмся как-нибудь.

Качнётся вдруг прибрежная ветла,

Волна плеснёт, шипуча и светла…

Нас наберут до полного числа,

И – в путь…

Ты знаешь, как в Раю?

Ты знаешь, как в Раю?

Там – любовь.

Там можно быть маленькой-маленькой.

Там ждёт меня мама.

Она возьмёт меня на руки

И я крепко-крепко обниму её,

И скажу сквозь слёзы:

«Где ты была так долго?!»

А ещё там можно быть большой-большой,

И взять на руки своих деток,

И маму, которая станет маленькой.

Рай – это любовь.

Гитара

            Папе

Гитара под неверными твоими

Задумчивыми пальцами грустит.

Прерывистый, зыбучий звук доныне

Живет в душе, трепещет и болит.

Не вынесла. Ушла и дверь прикрыла.

Но звуки проступали за стеной.

Гитара смолкла, а они все… были,

Струну перебирая за струной.

Когда я в электричке задремала,

Гудел гитарный бок, смолист, бордов.

Свои колки оставив у вокзала

Вослед бежали струны проводов…

Наивная, безжалостная память!

Как сладки и остры твои лучи…

Дань требуя, до неба призрак встанет,

И каждый нерв ответно зазвучит.

Письмо отцу

Скупее дыхание, меньше сил…

Ты уйдешь – будем жить не планами,

Не проектами твоими, а полянами,

Лесом, небом, которые ты любил.

В слезах дождей осенних,

В гомоне птиц весенних…

Тоскую по тебе, настоящему,

Тоскую по тебе, уходящему,

Недолюбившему, недолюбленному,

С жизнью, наискосок разрубленною…

С непониманием, одиночеством…

Как в детстве, прильнуть к тебе хочется.

Прости меня за молитвы скудные.

Твои дни для меня – неподсудные.

Жизнь пройдет, и случайное в узел свяжется.

Между нами связь крепче, чем кажется.

Жизнь – река

Жизнь не бессмысленна. И не длинна.

Она – река, со спазмами водоворотов.

А ночью в глуби звезда видна,

В лесу камышовом плещется кто-то…

Едва шевелятся плавники

Живущих в ней серебристых тварей.

Плывут селения вдоль реки,

Лес пробегает – зелено-карий…

Мосты упрямо висят над ней,

Полощет ива седые косы…

Чем глубже дно, тем она полней,

Тем отвлечённей встают вопросы.

О смерти – главный… Ей вечно жить!

Душою впасть в океан стремится,

И не заметит, как добежит,

И в нём до капельки растворится…

Отчаянья глухая глубина

Отчаянья глухая глубина…

Ища виновных – ищем наказанья.

Их нет. И почва донная – видна.

Бежит вода, уносит все признанья,

Шумит – живи. Как поле, как леса.

Всё понимая – принимай без боли.

Губительны движенья сильной воли,

Пока безмолвны, слепы небеса…

Всему – черёд. Свершится, подожди.

Мы торопливы, и в ошибках тонем.

Хохочет смерть, сжимая виражи…

Спаси нас Бог от собственной погони.

Жизнь земная

Жизнь беспокойная земная…

Сегодня – жизнь, а завтра – прах.

Всплакну, над прожитым взмывая.

Обрывки нитей на крылах…

Мне никогда не возвратиться

В мир, ослепительно-живой,

Ни плеском волн, ни быстрой птицей,

Ни говорливою листвой.

Я не вернусь. Без повторенья

Я дверь неслышно затворю.

И потому за каждый день я,

За миг – любой! – благодарю!

Тайны

Открываются тайны земные,

Прозреваются тайны Небес…

Кто сказал, что глухие, немые,

Равнодушные – поле и лес?

Проникая в сознанье природы,

Слышим мысли травинки, цветка…

Лес, вздыхающий от непогоды…

Засыпающая река…

Когда жизни окончатся сроки,

Будет явной реальность души.

И молитвы знакомые строки

Поплывут в поминальной тиши.

Не увидят друзья и родные,

Сокровенное чудо чудес:

Закрываются очи земные -

Открываются очи Небес.