Она умирала. Как считали многие, этим она занималась давно, но сегодня, пожалуй, решила со всем покончить однозначно. Мне как обычно было страшно и очень любопытно. Я часто заглядывала в комнату, охваченная липким ужасом возможной картины. Эта бабушка находится тут уже давно. Раньше она ходила и даже пыталась вылезти в форточку. Сейчас же она лежала вся скрюченная, в повязках, под которыми разрастались пролежни. Её тело иссохло до такой степени, что по нему можно было изучать анатомию, не вскрывая. Цвет лица уже стал землистым, глаза не закрывались, матовый зрачок помутнел. Мы понимали, что мозг умер, но только сердце продолжало биться, поддерживая то, что никак нельзя назвать жизнью. Агональное дыхание наполняло комнату. Заходя, я ощущала всем телом, что смерть уже здесь, она ждет. В комнате из радио играла бодрая музыка, отчего складывались весьма смутные ощущения нереальности происходящего. Медсестры запретили трогать как-либо этого человека, что б дать спокойно уйти. Но в отделении, то и дело были слышны вопросы о том, умерла она или нет еще. Меня это сильно будоражило. Как можно так просто говорить об этом? Как вообще можно допустить смерть? Ведь для меня она всего лишь потеря физической оболочки, не более. Я совсем не готова смотреть на то, как человека покидает жизнь. Заканчивается весь его мир со всеми радостями, потерями, эмоциями, чувствами. Словно и не было человека и уж поверь, не будет. Возможно, я еще достаточно наивна. Но мне так больно наблюдать за этим всем. Если ты считаешь, что на земле нет Ада, то дай мне свою руку, я самолично распахну тебе его двери. Каждая боль заслуживает того, что бы быть успокоенной, голос – услышанным, а рука – согретой. Я так хочу помочь каждому, но мне очень страшно быть один на один. Каждый день на работе я побеждаю себя. У меня наворачиваются слезы от собственной беспомощности над болезнями, одиночеством, старостью и смертью. Я – человек, ложащийся на распятие ради тех, кто проиграл в битве за себя. Пока я рядом, но прости мне то, что ненадолго. Чувствую, что меня это убивает, мне всего 23, старики, я вас люблю, но позвольте мне жить и отпустить ваши руки…