Читать книгу: «Белые Крылья»

Часть 1

Пролог: В первой части идет рассказ от лица автора, который описывает внутренний мир произведения и предысторию тех или иных событий.

Глава 1:Как душит боль.

В сумрачной долине, где ночь сменяет пасмурный день без солнца, где не обитает природа и не живется спокойно, где ни жарко ни холодно, на краю, под облаком страха людского, скопившегося за всё то недолгое существование человеческое, раздастся гул и крик, подобный реву звериному под удар железного листа. Под пир и крики пьяных ты не услышишь этот крик, ты только услышишь брань и маты, аж стыдно слушать, под пиво крепкое и мёд сладкий.

В облаке образуется все большая буря, гроза, молния и слезы, соленые слезы падут с неба, как яд змеиный травят землю, и только пиво и алкоголь дает шанс людям не унывать, а жить и умирать. Забыть беды, почить мертвых под алкоголь пьянящий, не накручивая себя о будущем, о смерти, да о измене и горе. Кому-то нужен смысл и путь в жизни, кому-то цель и задача, кому-то дай автомат и крови, да хлеба сладкого, да ночлег теплый с деревянным потолком, протекающий в дождливый денек из-за треснувшей черепицы, теплую печь, затопленную отсыревшими, гниющими дровами. Под солнца свет, под воду ключевую, от карманов открытых и камней раскиданных, как мусор на детской площадке, да встать пораньше, чтобы застелить кровать, под свист комаров пройтись по дороге вблизи леса в погоду пасмурную. Все это образует туман белого и едкого дыма, дыма, что убьет живого, дыма, что образован из боли, забытой человеком.

Людям свойственно: «Поболело да прошло, надо жить дальше», а все забытое да отброшенное образует туман режущего глаза, удушающего и образующий ожоги. Пахнет ужасно и влажно, убивая траву на пути в свет. Тропа бывших белых лепестков роз, что люди описывают как место чудесное и яркое, называемое рай, давно заросла травой, и только туман, едкий туман прижигает траву и все живое. Любой ступивший на путь тропы задушит собственная боль. Так и получается, что дождь слез человеческих может опустить завесу тумана, и только тогда ты сможешь пробить путь к светлой полосе конца, конца жизненного пути на земле и безумной жизни после. И даже каждый святой не дойдет до полосы той, падет лишь на половине. Поэтому каждый человек проживает долгую и мрачную жизнь, разбавляя этот напиток счастливыми, приятными моментами.

Нет ничего слаще сахара, ничего вкуснее хлеба, ничего лучше счастья, никого любимее семьи. Когда человек умирает, его грехи заколачивают ему глаза гвоздями, без боли, без молотка, не давая найти тот путь, оставляя его на дороге в траве. Курящий человек никогда не попробует воздуха, пьющий человек никогда не напьётся воды, употребляющий человек никогда не насладится жизнью. Лежащий на траве всегда сможет насладиться жизнью, надышаться воздухом, напиться дождевой воды. Всем лежащим в траве не надо беспокоиться о деньгах и патриархате, ты беззаботное бревно в траве. Все заботы, что когда-то тревожили тебя, твои заболевания, экономика, грязное белье, любимая музыка, скукота, мир, что правит тот, кто лучше тебя, тот, на кого ты равнялся. Все это теперь хорошее, забытое. Устройся удобней, грешник, и жди тумана, если жизнь заебала, ведь всегда найдётся тот, кто лучше тебя как и всегда, как и всегда лучше во всем, и дойдет до конца, потому что тебе лень взять свою жизнь в руки и начать жить и заняться собой.

Насколько бы страшной ни была история про путь, он не сер и не синий, он яркий и светлый, сменяя день ночью, меняя сезоны, годы, и ты это каждый день проходишь мимо и смотришь лишь вперед, теперь ты лежишь и видишь лишь летящий лист, уходящий вдаль и смотрящий вперед, а ты смеёшься, смеёшься от радости и красоты. От того ли тебе радостно, оттого ли тебе смешно? Ты всю жизнь живешь в иерархии, ставя себя выше других или делая кого-то хуже, чем ты, ты лицо своей жизни, и ты равняешь всех по себе. Твоя точка зрения загораживает вид на чужую точку зрения.  Почему все живет так: растения, животные, люди? Или это мы только ищем ступени… Ступени в рай, ступени на повышение, ступени, ступени, ступени. Они бесконечны, неважно, на какой ты из них, пейзаж всегда один, лишь человек его уничтожает и жалеет, любуясь срубленными пеньками, но тебе интересно только то, что дальше по ступени. А наверху ступени нет ничего, ничего. Лишь глаз, смотрящий на тебя и готовый опрокинуть тебя в грязь, плюнуть в лицо, пнуть под зад. Наверху лишь сокровищница, та, что названа «Сокровищница Ареал».

Арео – ангел, изображенный как черный паук с одним глазом, темный глаз, куда не проникает свет, с четырьмя парами волосатых лапок, не имеющий ничего, кроме своих сокровищ, которые имеют ценность только для людей. Он как паразит среди ангелов, образованный с появлением людей. Это людское отродье, ведь вместе с людьми появилась и иерархия, и жажда денег, и жадность. Он не олицетворение жадности людской, он ангел, поддавшийся жадности и поставивший блестяшки и все ценное выше всех.

Сейчас Арео уже нет, на месте его стоит пустая темная сокровищница, наполненная людскими ценностями, на вершине всех ступеней серафим, скованный цепями к белым, острым крыльям. Его крылья прикованы к железным непробиваемым цепям, что не дает ему улететь прочь, и прибиты те крылья гвоздями, как крылья бабочки, насаженные на иголку. Бабочка, что прошла жизнь гусеницы и выбралась из кокона, убегая, свободно летая и махая красивыми крыльями. Его один единственный глаз закрыт крыльями, чтобы грехи его не забили гвоздями. Грехи Серафима, что звучит нереально.

Когда бог раздавал глаза, он не дал ангелам несколько глаз, он дал лишь 1 глаз, чтобы те им дорожили и не смели грешить. Но серафим увидел, что люди с самого своего появления не сделали ничего хорошего, что бы люди ни делали, они делали лишь ради себя. Люди считали себя выше всех и даже ставили себя выше друг друга. Люди убивали друг друга, разрушали природу, нарушали порядок, созданный на земле, и серафим решил, что люди не достойны попасть в рай. Он создал едкий, мертвый туман, собранный из всей людской боли и ненависти. Когда люди смогли обойти этот туман под дождем в промокшей одежде, глотая соленую воду, серафим спустился и преградил тот путь, не давая пройти в рай. Бог не оценил его инициативу, и забрал его один единственный глаз, пронзив копьем глаз Серафима и спустил того к Арео. Слепой серафим больше ничего не видел, лишь лужа крови капала с его глаза. Арео предложил сделку Серафиму, объединиться вместе и чтобы тот стал его глазом и шансом найти путь назад. Арео залез в впадину и заменил глазное яблоко Серафиму на свое. Бог был в ненависти, он приковал крылья серафиму цепями, чтобы тот не смог вернуться никогда назад и остался в сокровищнице. Он закрыл свой новый глаз крыльями, и грехи гвоздями резали его, и теплая алая кровь застывала на гвоздях. Ржавые гвозди валяются на ступенях, белые пальцы мертвечины отрубленные давят ногами слепые прохожие по ступеням. И дойдя до конца, они падают вновь и вновь, не дойдя до рая. Теперь это незамкнутая цепь, где человек застрял между раем и землёй.

Глава 2:Нераздумье.

Под песок сыпучей, под тучку гремучую, гремучую как детская погремушка, издающая удовлетворяющий звук для ребенка. Солнце, что так щедро дает свет всей земле, грея и согревая своими объятиями, чьи лучи отражает блестящие стекла битых бутылок. Под бутылкой пройдет муравей-дурачок, что запутается в своих же следах и будет ходить по кругу. Ты идешь по кругу и не заметил, как уже мертв, а выход – идти вперед. Муравей слов не знает, он насекомое, что живет жизнью муравья. Легко быть дураком, идешь и не паришься, идешь в поисках приключений, в поисках заваренного чая у костра, под гитару и ждёшь, ждешь, пока птица споет последний аккорд. Темное облако накроет небо, вроде не туча, вроде не дождевая, а темнее облаков тысячи не сыскать.

Из кармана достанешь монетку, да отдашь за жвачку, что жуешь, как голодный пес кость. Миром, что правят птицы, взлетая выше самолетов, выше облаков, выше пуль, что падают с небес, как дождь вечности. Старый выпуклый телевизор, секунда – и вот уже он разбит вдребезги ради денег. Раньше носил бутылку с утра пораньше в стеклотару, теперь пинаешь палки, гнутые под воздействием соли. Мир стал как больной зуб с кариесом, от которого осталась лишь стенка зуба. Коренные народы давно уже приросли к земле, животные давно уже живут улитками, чей панцирь не больше гравия. Пёстрая нога центровой проститутки видала меньше рук, чем на вырубленной пустоши пеньков деревьев. Глаз, воспаленный глаз смерти, что плачет больше обычного. Белый, белый лист бумаги, что должен был тебе напоминать, что ты должен начать новый старт. Белое, белое крыло, что должно тебе напомнить убить поющую птицу в твоей голове, что так долго не давала спать. Чей ангельский взор был направлен на тебя, пока ты спал. Спящий сладкий сон и мимика милого человека, напоминающего кота. Ты или жив, или уже мертв, да и хуй с этим, пускай мир засверкает яркими цветами глазных яблок, запоет сладкими приятными губами. Приятные моменты, что сравнятся лишь с поцелуем. Такие недолгие, но очень тёплые. Долой преступления, долой грехи, дайте поцелуй, что так сладок и искушающий. Да пускай даст поцелуй тот счастливой жизни каждому по половинке, по дольке мандарина, что в авоське несут с бутылкой молока. А вечерком согреют теплое молоко и выпьют, на сердце теплее. Там же колосится трава, колются плед, режет камнями реку. Сладкое мясо, алая кровь, кровью море, прозрачны слезы, слезы соли, чем заправлено мясо ярмарки.

Душит тело тот воздух города, что давно уже построен на могилах отцов, прародителей. А ангел, пустой внутри, наполненный любовью, забытый миром, убитый эмоциями, принятый богом, согретый природой, что так давно ищет жертву равную себе. Ангел просит помощи, да не видит помощников. Слепые люди, проходят мимо, да протянет кто руку, не забудет заслугу, и лишь подай выгоду, да больше хлеба с солью. Да надежней ангелов нет, ему не больно, ему не сложно, да совести у человека нету.

Улыбка дороже всего, улыбка, из-за которой разводят войны. Грусть плохо, улыбка хорошо. И когда грустно, ты зол, что тебе стало грустно, ты хочешь пролитой крови и хлебом не корми. Ангелу не сложно, он оплачет мертвых, закопает их, да отдаст земле человеческие грехи. Только совести у человека нет.

Золотые купола кому стоят? Золотые кресты кому стоят? Кому поставили кресты и могилы? Чтобы людям было легче? А ангел роет землю, открывает деревянный гробик и забирает душу, оставив тело засыпанное землей, да брошенное на кладбище. Встретит у рая дорожка земляная, сбоку водопад унесет усталость твою, снимет ношу твою, уберет грусть твою. Облака ты не увидишь, лишь чистое небо. Разложат тряпки, как карты игральные, да в форточку ветер задует ветерком. Ты простоишь в траве, кто в лес пойдет, кто землю поцелует. Да штора черная, как мантия, закроется. Провалишься в яму, как в оркестровую яму. Рай – театр или сад, решай сам, кто клоун, а кто ведущий.

Голубой потолок, достигший предела и угол, в который так и хочется забиться, как мышь, забить голову, забить болт. Не перестанет улыбаться родитель новоиспечённый, не перестанет плакать ребенок, спустившийся к земле, не перестанет следовать инстинктам животный мир. На тропе у людей уже нет того самого взгляда, наполненного жизнью, лишь затухший взгляд, как потухшая сигарета. Потухшая сигарета, которую больше не зажечь новым пламенем, и лишь можно начать курить новую. Ты ступишь на тропу, дойдешь и вверх по ступеням, как темно, темно, это безумие, наполненное твоей фантазией.

Звездам виден мир крепкий, как алкоголь, как орех. Дерево, дупло, печаль. Сидит девица под рыжим деревом, тем деревом, что солнышком согрето, то, что ветки к людям клонит, то, под которым люди сидят и мечтают у звездного неба, засыпая храпящий мужик в три стельки. Пусть мечтают, пусть желают, пусть хотят! Хотеть добиться чего-либо имеет право каждый, дай себе это право, как мать дает грудь младенцу. Под руку с головой, под смелость с ногами, прыгни в овраг неисследованных пещер и стань первым, что, не сравнюсь со своим отражением, будет за себя держать три монетки в кармане на удачу.

Не надо прелюдий, не надо бухать, ты смел и силен. Под алкоголь ляжет тот, кто под одеялом чувствует себя комфортнее, чем в ледяной воде. Держи в руке не крест, а неуловимую сущность под названием «мое я». Ведет оно тебя, как пес-ищейка, в клад, зарытый на острове мёртвых сокровищ, где запрещено всё и открыты двери все. Ты тот, кто ляжет в ледяную воду и сядет в теплую баню, да согреет свои белые крылья и улетит дальше ступеней.

Костер, горевший вчера в лесу, сырые угольки, пыль, пепел, грязная трава и лежат сгоревшие дрова. Надломлена ветка, что обрушилась под воздействием виноватого ветра.

Душно в лесу том, сыро в лесу том. Следы запутаны, темнее сумрачная ночь, не найти уже той дороги и пути назад. Иди на ясную протоптанную тропу твоими глазами, чужими ногами, последними шагами. Каждый шаг твой последний в данный момент, и ты не вернешь шаг назад, лишь вперед лишь поворот и до реки. Переплыви реку, глотая соплю, слюни и грязную воду, воду, что поднимается и собирает весь мусор с земли, и ты когда ты был этим мусором, что всплыл и был унесен рекой. Холодная река, что несет течением листья, палки, жучков, паутину паучка, что сплел ее для себя. Сплел и удавился, подвис на паутине. Старый ботинок, забытый на дереве, стал домиком для птиц. Большой шаг из воды и назад унесет усталость, пей тут грязную воду, жри тот мусор, что бросили на берегу, и хватайся за руку, руку помощи, что протянет тот, кому ты будешь доверять больше всего.

На берегу стряхни мусор, встань на ноги и стань не святым ангелом, не бедным мужичком с грошами, не богатым скупым нелюдям. Стань птицей, что поселилась в старом ботинке, преврати что-то забытое старое в что-то новое, прекрасное! Стань птицей, птицей свободы, да даст тебе свобода белые крылья. Свобода на то, чтобы создать что-то нужное и не ограничивать себя тем лучшим обществом, что уже существует. Благодаря крыльям ты будешь выше облаков и туч, что обрушат дожди, выше туманов, выше башни той, за которой открывается прекрасный пейзаж, окунись в старый ботинок и завяжи шнурок.

Оконные дверцы, открытые нараспашку, задувающие сквозняк, так и тянет по полу. Одевай теплые носки и пройдись по полу, как гордый человек, ведь ты смог преодолеть сквозняк и холод. На столе разложены тряпки да ткань. Сошьют из этого очередного мишку-побрякушку, а глазки пуговками украсят. Пуговки разные: белые и красные, черные блестящие.

Лежит табакерка на ключнице расписной. В табакерке порох. С табакерки слезла краска, валяется без дела, как игрушка детская. Оставлена коробка со старыми вещами, так руки не дотянулись сбросить старое со скалы, лучше сброситься вместе с коробкой, жалко старое выкидывать, да и отдать сломанное и рваньё некому. У старого комода расшатанная ручка, внутри лишь сгнившие углы, покрытые плесенью. Столько пыли, что можно задохнуться похуже любого газа. Теплая батарея в жару, лишь комары слетелись. Птицы на жёрдочке, грязь на их мордочке. Порваны коробки из-под вина, где хранятся шпицы и клубки пряжи. Нога ступит за порог, прогнившие доски, сломана лестница. Рисунки на стенах домов и внутри подъездов, как кишки, что выпотрошили из мертвого тела. Дорога, украшенная сухими, опавшими, рыжими листьями, гармонично смотрятся под конец дня, на закате. Сморщенный плод жую под колючим кустом шиповника. Горько-сладковатый. Обычная бытовуха, жизнь и будни рабочего класса. Сказка про жили-были, да жили долго и счастливо. С утра морсу хлебни, подотри губу и иди паши, неси тот плуг, как крест на плечах. Неси тот плуг, без которого смысл в твоем сегодняшнем дне был бы скучным и серым.

Ступени лестниц, обваленный кафель. Упавший встанет, вновь вытрет холодный пот со лба и пойдёт вновь по ступеням. Если человек дойдет до конца и его никто не сбросит со ступеней, а тихонько спустят в самый низ, и он начнет заново, он будет только рад. Что толку от ног моих, поползу по ступеням. Что толк от глаз моих, зачем мне видеть ступени? Что толку от моих рук, зубами вцеплюсь, как зеленоватая гусеница, поползу и подвисну на коконе. Голос мой как эхо раздастся по времени, что будет занято ступенями. Ноги отёкшие и на ступнях мозоли, а я иду без головы, без мыслей.

Дойдя до конца и закончив путь, у тебя есть только два пути: или спрыгнуть вниз и начать путь заново, или оглянуться вокруг себя. Даже если ты достиг максимальной высоты своих возможностей, не стоит считать, что это твой конец, оглянись вокруг себя и загляни за горизонт. Иди вперед, если не можешь больше подниматься вверх. Все знают, что, шагая вперед, ты будешь ходить по кругу, ведь земля круглая, но если придется ходить по кругу тогда ради этого стоит прожить. Когда мы делаем круг и доходим до того места, с которого начали путь, все меняется, все старое превращается в что-то новое, что-то новое становится лучше благодаря чему-то старому, и с каждым шагом мир меняется. Лишь ради этих моментов живёт душа поэта, лишь ради этих моментов живет душа человека. Нету того человека, что сломает застежку, выдернув ее и улетев прочь дальше горизонта. Рано или поздно его крыло прострелит охотник, что так давно не ел.

Сонное лицо проснётся, испуганное, красные глаза, холодный лоб. Вытрет пот и протрёт глаза, уже падет снег или капли дождя режут землю. Икона у окна стоит, и дом освещает мигающая лампочка. Теплое одеяло добавит весу к телу и придавит его, нежно сковав руки.

Что снилось, того не вспомнить, что еще приснится, того не предугадать. Но это лишь наши воспоминания, смешанные в голове, звездное небо за окном куда красивее. Зачем жить фантазией, когда, облокотившись на подоконник, можно увидеть сверкающее созвездие медведицы ковшом. Правда на то и правда: ковш есть, воды нет. Под волчий вой уснуть невозможно, кто-то вновь оплакивает свои ошибки молодости. Сырая земля, теплая землянка, деревянная обшивка, удобный гроб. Гроб, в котором мы закрыты навеки, так пусть хоть гроб будет не деревянным, а обшит подушками и дорогими камнями. Черный зрачок, белое бельмо на глазу. Смущающий взор, опущенный взгляд. Взгляд скрывает стыд и слабость, что так далеко состоят из этих слов любви и так близко из отвращения. На столе вазочка конфет с лебедем, на вкус как забытая книга, недочитанные знания.

Иллюстрация для «Белые крылья»

Зачем же мне гроб с цветами, сожгите мой пыл, пусть горит он вечно, и отдайте мой прах земле, пусть он ей послужит удобрением.

Храните мой зуб в шкатулке, держите мое кольцо в ломбарде. Ставьте точки в конце предложений. Взгляд, мой кукольный взгляд будет смотреть на вас без единой мысли. Впереди тропа и стопа, топка дровами и трата времени. А я все еще тут смотрю на вас, смотрю безразличным взглядом. Ты боишься своего лица, своей красоты, равной береженным богом озером. Боишься своего веса, где внутри душа легче пера. Боишься своего имени, данного в этот мир твоими родителями, твоими ангелами хранителями. Так посмотри в мои глаза, мой взгляд не скажет тебе ничего, только хорошее запомнит и заполнит уверенностью сердце гордого животного. Феникс, чьи крылья сгорят в атмосфере, лебедь, чьи крылья пробегутся по воде. Вытащат белый камень из глаз и вернет обратно твой цвет бурой малины, красной смородины, зеленого листа. Под старость ты сядешь на скамейку, выпьешь компоту, съешь сухаря чёрствого, посмотрев на взгляд своих родителей. Обнимешь пыльный крест в земле. Их взгляд будет тем же самым, без осуждений, без эмоций, любим и теплее всего.

Когда на языке это лезвие, по венам стекает алая кровь слаще компота из сухофруктов, висячая петля находит лучшее в жизни, здоровое ли это поведение? Здоровое ли поведение – иметь нелепую смерть. Упасть ниже плинтуса обрезанной веревки петли. Когда человек идет против своей судьбы и исполняет свою симфонию тревоги и стресса, это убивает все новые сердца, сердца надежды и желания жить. Вокруг свистят противные пули, подыскивают жертву, ту, чья мать недавно отослала колбасу на фронт, ту, что получит медаль героя посмертно. Ее слезы увлажняют землю, водка в рюмке, чай в кружке, что больше никогда не выпьют. Комната сына пустует, медали за конкурсы и трофеи за спорт стоят и блестят под солнцем, мать мягко обнимет футболку сына, что он надевал последний раз.

Пуля, как сверло в моей голове, не затыкаясь, не замолкая, раздражающий сосед. Шприц, что на улице бросили, те, кто ходят на работу вместе с нами, те, кто дышат с нами одним воздухом. Закрой глаза, открой и закрой. Слышишь маятник, как дыхание непрерывно вдыхает жизнь.

В чем смысл сидеть в темной комнате, брошенным своими же желаниями быстрой смерти? Ты можешь остановить лишь жизнь, но не цикл, ведь цикл – это заточение тебя внутри своих бед. Никогда не смей себя винить, заточать, убивать минуты счастья, что драгоценный камень. Ты не ступил на ступень, ты свой мираж и лишь олицетворение своего сияния внутри себя.