Читать книгу: «Теневая защита», страница 13

Опять обнаружив себя сидящим на лавочке, среди ароматно дышащих кустов и неподалеку от ровно набегающих волн круглого озера, Андрей с натугой выдохнул. Заигравшие на покрытых размазанной кровью скулах желваки вернули лицу недобрую маску недавнего берсерка.

Ментор, стоявший впереди у воды, обернулся и, покачивая неодобрительно головой, направился к скамейке.

– Да уж, мой друг, ваши приключения не перестают быть для вас проблемой. Вы прямо стяжатель проблем.

Андрей вперил тяжелый немигающий взгляд в очки старика.

– Мне надоели все эти ваши фокусы. Когда вы уже оставите меня в покое?! – его голос начинал дрожать и усиливаться. – Мои проблемы я бы решил сам, если бы не вся та нихрена–не–понятная муть, что творится вокруг теперь, с вашим появлением.

Зло бросив это и сделав ударение на «вашем», Андрей неловко свесился со скамейки, сорвал пучок травы и, выпрямившись, предпринял попытку очистить куртку от крови. Понимая, что сделать это не удастся, с сожалением отбросил траву в сторону и принялся ощупывать лицо.

– Ну что же вы, мой друг, так несерьезны в своих убеждениях. Или позабыли наш давешний разговор. Напротив, мое появление, напомню, в вашей жизни – это следствие, в том числе, и ваших необдуманных действий. Поступков налегке, как я это называю. Безответственное манипулирование реальностью.

Держась за голову, Андрей раздраженно простонал

– Избавьте меня от ваших нравоучений. Хорош. Хватит! Я не хочу слышать ни о каких бедах, трагедиях, катастрофах. Мне хватает своих. И я не хочу, чтобы вы добавляли мне что–то сверху!

Голова заныла с новой силой. Старик, словно заметив это, сделал неуловимое движение руками, прикрыл глаза, замерев на секунду, и боль тут же исчезла. Андрей даже опешил от закружившейся головы. Коснулся носа. Нос не отозвался болью, просто был испачкан в крови. Несколько удрученно Андрей взглянул на старика.

– Я был бы рад нашему знакомству при иных обстоятельствах, мой друг. Действительно, рад бы. Ведь, по сути, моему искусственному затворничеству тут требуется общество. Мысли, рождаемые в одиночестве, всегда стремятся быть кем–либо услышанными. И понятыми. И вдетыми в идеи реализации. Общение с самим собой бывает очень утомительным. А вы, мой друг, пока не стали приятным собеседником, но все же вы преданный слушатель.

Старик улыбнулся. Покосясь на изгвозданную куртку, уточнил.

– Почему вы решили противопоставить силе силу. Физическую, я имею ввиду?

Андрей выпятил подбородок.

– А меня, наоборот, интересует, как это у вас получается?! Как я тут постоянно оказываюсь. Это реальность или вы забираетесь мне в голову?

– Все реально. Даже то, что кроется в головах. Все имеет свою материализацию. Разные механизмы, различные принципы, цепи причин–следствий, но итог неизменен. Не зря великие умы прошлого советовали бояться собственных желаний, которые способны претворяться.– заметив на грязном лице гостя злую маску непонимания, поспешил уточнить. – Если вам будет от этого легче, мой друг, то все, что вы видите, реально. Только это другая реальность, не ваша стандартная модель.

Слово ваша несколько покоробило. Как будто сам старик к реальности Андрея не имеет никакого отношения и она ему чужда. Или так оно и было?

Андрей бросил хмурый взгляд на Ментора и, обхватив себя руками, подался вперед и принялся всматриваться в противоположный берег озера. Там, на той стороне. Появились странные области размытости и непрозрачности, которые медленно смещались вдоль кромки воды, что и позволяло их заметить. Птицы, подлетавшие к берегу, казалось, не замечали ничего необычного, продолжая свой вечерний водопой.

Старик, приблизившись, аккуратно присел рядом на скамейку, и, также всматриваясь вдаль, повторил.

– Так все же, почему?

Вместе с исчезнувшей как по мановению волшебной палочки болью, терзавшей еще недавно все тело, ушло и озлобление, неприязнь, ушел комкавшийся пока еще внутри гнев. Тепло, запахи трав, умиротворение этого места, а, возможно, и какие–то манипуляции старика, вернули Андрею спокойствие и безмятежность. Именно сейчас, в эту самую минуту, он испытывал абсолютную гармонию духа, когда ничто не тревожит и не взывает к действию.

– Я не думал об этом. Ни о чем не думал. Просто меня все достало. И все! И захотелось покончить со всем разом. И со всеми! И сделать это собственными руками.

Кулаки Андрея сжались, взгляд стал жестким, останавливающим. Старик, и без того прекрасно все понимавший, кивнул. Улыбнулся.

– Получилось? Со всеми–то?

Андрей, опомнившись, выдохнул.

– Получится.

Уверенность в его голосе старика вновь порадовала. Легкий порыв ветра принес из–за спины запах цветущей черемухи, опьянил, пощекотал ноздри, развеялся, вернув на место ощущаемость близости озера и выброшенных на берег водорослей. Какая–то птица, засев неподалеку в кронах ив, красиво и заливисто рушила тишину этого места.

Андрей встал, прошел немного вперед, развернулся и снова поинтересовался.

– Что вам от меня нужно?

– Помочь. Исключительно помочь. Чтобы вы, мой друг, смогли помочь сами себе. А следом и нам всем. Разве я этого не говорил прежде? – старик задумчиво скосил взгляд, словно что–то вспоминая. – Что бы вас сейчас, сегодня, не тревожило, не будило зовом, завтра непременно наступит. И вам придется столкнуться с ним лицом к лицу. Вы же это понимаете, верно?

Не дожидаясь ответных реакций, старик потупился.

– Конечно, понимаете. Вам сейчас кажется, что ваш собственный план идеален. Он осуществим, и решает все возникшие вопросы. Но прислушайтесь к себе. Вот прямо сейчас. Вы верите в это?! Что вы прямо сейчас почувствовали?

Андрей прислушался. Принюхался.

Он прекрасно понимал, куда клонит Ментор. И также осознавал, что тот прав. Только в эту минуту это осознание ему никак не помогало, а, наоборот, противилось. Ломало его собственные установки, его план. И это его злило. Но идти иным путем, следовать непонятным увещеваниям Ментора он не желал. Не сегодня. Не сейчас.

Ментор его понял, без слов. Да и ожидал именно подобного хода событий. Попытка была предпринята скорее чисто технически, их соображений обязательного закрытия гештальта.

– Вам предстоит принять непростые решения, участие в тяжелых событиях, совершить высокорискованные поступки. И далеко не всегда у меня будет возможность оказать поддержку…

– О, только не говорите мне, что помогли справиться с этими утырками.– Андрей бросил это с вызовом пятиклассника.

– Нет–нет, избави бог, там вы сами. Вы сами, – в задумчивости повторил он. – Но это …, эта небольшая неприятность не сопоставима с тем, что вас ожидает впереди, понимаете?

– Буду действовать по ситуации – опять с норовом заявил Андрей, все больше убеждаясь в собственном могуществе. В конце концов, действительно, сколько можно уже повторять о чем-то глобальном и надвигающемся, когда прямо сейчас есть вопросы, нуждающиеся в решении, в его, Андрея, участии.

Старик поднялся, подошел вплотную к гостю, заглянул ему в глаза, и, будто с чем-то соглашаясь, в который раз кивнул.

– Хорошо, будь по –вашему. Но позвольте, милчеловек, помочь вам советов. Подсказкой, если хотите.

Видя, что гость не выказывает отрицания и не проявляет отторжения, Ментор заговорил ровно и наставительно.

– Если следовать по дороге на Североуральск, в определенное время суток можно увидеть поворот налево, и указатель «Носачев». Это случается два раза в сутки, на закате и на восходе. Пока диск солнца касается горизонта. Указатель виден не всякому. Ты увидишь. Важно угадать время суток, очень важно. Если справишься, сможешь и остальное. Без этого – вряд ли. Самое главное – прислушивайся к себе. Ты – единственный инструмент у себя самого. Как настроишь, такой результат и получишь. Ясно?

– И что же там, в этом … Носачеве?! Зачем мне туда?!

Ментор на секунду задумался. Потом, тщательно подбирая слова, ответил.

– Если доберетесь туда, мой друг, получите доступ. К Пульту, назовем это так. Ну, или к Ристалищу. На месте вам сразу все станет ясно.

– А как я должен угадать, где появится этот мой поворот?

Ментор сделал выразительную паузу.

– Я же уже предупредил тебя. Прислушивайся к себе.

Андрей ощутил легкий толчок в грудь воздушной волны. Ветерок усилился, бережно подталкивая его. Или это только ему казалось? Старик похлопал гостя по плечу.

– Иди. Через дом.

Андрей медленно попятился, бросил еще раз взгляд на противоположный берег озера, развернулся и направился к дому.

Войдя в тесный дверной проем небольшого кирпичного строения он вновь попал под высокие своды деревянного терема, оглушающие своей поглощающей тишиной и изумляющие простором.

Дойдя до массивного и пустого сейчас стола, Андрей обратил внимание на одиноко лежащий на нем предмет. Похожий на древнеегипетский скипетр, продолговатый, с резной ручной, он небрежно располагался на столешнице, выделяясь не только формой, но и цветом. Входя в контраст с светлым убранством внутреннего интерьера терема, скипетр чернел темнотой мореного дуба. И представлялся от этого очень тяжелым.

Разглядывая причудливую резьбу, Андрей скорее ощутил, нежеди увидел, что над ним нечто пришло в движение. Прилагая неимоверные усилия, он силился посмотреть наверх, но что-то давило его затылок книзу, заставляя упираться подбородком себе в грудь. Какое-то время эта невидимая для внешнего наблюдателя борьба еще продолжалась, в беззвучии и полной статике что-то продолжало трансформироваться над головой, а после, непонятным образом, Андрей обнаружил себя на пороге дома Ментора. У другого входа. Мерзлый ноябрь и темный вечер встретили Андрея ветром, снегом и неясным призывом. Призывом действовать.

Глава 16

Игра не шла. Карта не давалась, сидящие уже открыто язвили, прозрачно намекая на скорое петушиное шоу из-под стола, соблюдая, однако, положенный, свято хранимый и обеспечиваемый хромированными стволами под куртками, этикет. Шутки шутками, но за настроением бригадира следовало следить особо ответственно. Не приведи бог подвернется набитая мозоль, наложится бессонница, усилится похмельным настроением, и в какой-то непредугадываемый момент рывок ствола выплюнет свинец и вонзит его в лоб ржущего, потушив разом и гогот, и сизые от такого же дыма глазенки.

Накурено было чрезмерно плотно. Сигареты лёгкого табака и несуразные в увесистых кулаках с набитыми костяшками вейпы создавали густую и тяжеловесную облачность, не снижая вместе с тем возможностей жизнедеятельности. Курили почти все находящиеся в комнате, недовольных и желающих проветрить не находилось.

За столом расположились четверо. Напротив лысого и хмурящегося все сильнее босса суетился сухопарый и резковатый в движениях юнец, атлет лет двадцати от роду, заглядывающий всем в глаза и делающий вид готового к любым ситуативным поворотам ловкача. Эта манера услужливости выдавала в нем новичка. На него посматривали редко и индифферентно. Второй покерной парой были короткостриженные и вальяжно сыплющие комментариями субъекты с обветренными лицами, набитыми кулаками и широкими спинами, с трудом затянутыми в спортивные костюмы. Один все время норовил достать напарника по игре жесткими комментариями его покерных способностей.

– Хера ты всё подъелдыкиваешь тут?! – начинал яриться второй, с остервенением разбрасывая карты по столу и делая пассы рукой, имитирующие удары. Проворыш внимательно отслеживал складывающуюся за столом ситуацию, как котенок стараясь усваивать дозволенные границы и негласные правила поведения. В стае волков жизненно важно знать, на кого можно скалиться. На первый раз неловкость момента могут простить, но на второй все способно обернуться трагической случайностью. Люди, подобные сидящим за столом, давно заматерели и зачерствели, сладкоречивые извинения и мольбы для них пустой звук. Поэтому формально принятый в состав бригады Погона Гриня изо дня в день ходил по минному полю, стараясь лишний раз не светиться и не обозначаться. Старался, но получалось у него не очень. Это замечали, делали выводы и криминальная эмансипация юного дембельнувшегося спецназовца Юрца Гриневича откладывалась.

Лысый, раз за разом отправляя свои карты на стол, пытался сохранять остатки хладнокровия, что получалось у него не очень. Все это видели, и временами словесные перепалки стихали, давая психологической атмосфере, замешанной на дымных табачных облаках и шутливых оскорблениях, чуть разрядиться, ослабнуть, восстанавливая общий статус-кво.

В комнате сидел еще пятый. Незаметный, более субтильный, уткнувшийся в какой-то глянцевый журнал и с почтительным вниманием уясняющий общий смысл, замурованный в тщеславии и наукообразности слога статьи. Получалось у него или нет, сказать наверняка было трудно. Его поза, и выражение лица не менялись уже на протяжении пары часов, но остальные, занятые игрой в покер, этого не замечали. Они также не обращали никакого внимания на то обстоятельство, что в углу над сидящим и уткнувшимся в чтиво воздух был почти чист и прозрачен.

– Ну что ты, шурочка, куда ж ты с этой швалью да под каток. Сам, сука, не гам и другим не дам! – один короткостриженый, сжав плотно губы, неодобрительно качал головой. Молодой шустрик тут же парировал карточный ход противника. Комментатор уставился тяжелым взглядом на напарника, одной рукой с разведенной ладонью как бы доказывая – ну что, понял теперь свою тупость?!

Напарник невозмутимо продолжал гонять карточный веер в руке, меняя карты местами и изредка гримасничая, словно отрабатывая нервный тик после травмы головы.

Лысый, глухо и неразборчиво выматерившись, скинул поперек игры все карты и откинулся в кресле. Закрыв глаза, он долго отчужденно сидел, что-то пережевывая и нехотя разминая кисти рук. Остальные тоже положили свои прикупы и замерли. За окном тренькнул трамвай и получил в ответ резкий и гневный визжащий сигнал малолитражки. Был полдень. Уже можно было и перекусить. От безделия и обездвиженности, мысли каким-то образом себя развлечь, нарушить невыносимую скуку и хандру посетили едва ли не всех расположившихся в номере.

Лысый покачиванием головы размял шею – движение зеркально и не сговариваясь повторили сидящие по бокам – открыл глаза и уставился на щуплика напротив.

– Гриня, смотайся в магаз, закупись. И обед внизу закажи.

Гриня с готовностью подскочил и направился к двери.

– Все как обычно, босс? – на всякий случай уточнил он.

Лысый медленно кивнул, по его лицу сквозануло выражение усталого раздражения. Каждый раз одно и то же. Гриня слишком услужлив, напоминает рыночного петушка. Это начинало надоедать. Служба в армейском спецназе не сделала из него мужика. Дав силы и разные полезные способности, не предоставила ему одномоментно понимание мужского стержневого поведения, самоуверенности, полноценности и спокойствия. Вращение в кругах битых жизнью, системой и соплеменниками пока никак не отразилось на его поведении. Он продолжал суетливо шуршать. И это поминутно злило.

Радость от того, что его взяли под крыло и дали возможность неплохого заработка в голодную годину должна была бы уже остыть, уступив место спокойствию, уверенности и необходимой наглости.

Гриня, уточнив приказ, исчез за дверью, бережно прикрыв ее за собой.

Двое из ларца вслед ускользнувшему скупо хмыкнули, достали смартфоны и углубились в их изучение.

Лысый тяжело поднялся, осмотрел всех оставшихся, задержал хмурый взгляд на читавшем в углу, и направился в смежную комнату. Оттуда послышалась какая-то возня, шлепки и глухое ворчание. Никто из сидящих не повел и ухом, продолжая утопать в информационном мусоре.

Жаба, сидя вразвалку на раскляченных лапах, спокойно смотрела на вошедшего, периодически раскрывая немалых размеров пасть, словно полагая зевнуть, но в последний момент передумывая. Перепончатые лапы изредка переминались, издавая еле слышный влажно-шлепающий звук. В комнате витал запах илистой тины и зацветшей воды. Лысый присел перед жабой, заглянул ей в глаза. Не зная, что можно сказать в такой ситуации, он в сотый раз обвел тело жабы печальным взором и, угадывая немой застывший во взгляде вопрос, заверил.

– Мы работаем, шеф. Все в активном поиске. Мы ищем. Мы знаем, где его искать. Сегодня-завтра он выйдет на нашу засаду.

Жаба плямкнула широкой пастью, лысый со вздохом поднялся. Ритуал был исполнен, на случай, если удастся все вернуть в исходное, чтобы сохранить жизнь.

Гриня, легко выскочив на улицу, поежился, поднял воротник, скрывший ощутимо накаченную шею, бегло осмотрелся и быстрым шагом потрусил в сторону ближайшего магазина. Середина дня и середина недели вытолкали на дороги города всю ежедневную свору автомобильного стада, без выходной скидки и праздничных послаблений. Поэтому перебегать улицу тут же, напротив «Посейдона» Гриня поостерегся. До ближайшего перекрестка со светофором было метров двести, тротуар местами метеный, а в большей мере занесенный вновьпринесенным ветрами снегом, утратил цепкость и не держал его кроссовки с задубевшей подошвой. Переобуться Гриня не успел. Выйдя из дома несколько дней назад, до смешавшихся в неразберихе событий, он обратно уже не попал. Поэтому и обувь его, и одежда не соответствовали погоде. Оставаться долго на улице его не климатило, поэтому Гриня спешил, рассчитывая успеть к перекрестку как раз с появлением зеленого человечка, чтобы не задерживаться на холодном и натужном ветру. Не глядя по сторонам, он с проскальзыванием семенил по натоптанной дорожке тротуара, спрятав обе руки в рукава, на манер муфты.

Стоявшие на перекрестке в ожидании разрешающего сигнала светофора люди с удивлением, но с безучастностью наблюдали, как около спешащего к перекрестку молодому человеку подъехал небольшой юркий и обшарпанный микроавтобус, из отворившейся двери две пары рук рывком втянули его в нутро, дверь скользнула на место и микроавтобус рванул вперед. В повороте его круто занесло, колеса зацепили бордюр, автобус ощутимо тряхнуло, и, выравниваясь на проезжей части, он юрко нырнул в боковую улочку, поднимая за собой белый клубастый шлейф.

Гриня, справившись с первоначальным приступом паники и волнения, смог наконец набрать в легкие воздуха и, лишь начав крыть матом удерживавших его людей в масках, получил два тяжелых удара в живот, скуксился и сплющился в комок, подвывая. Его сильнее вдавили в грязный мокрый и щербатый пол, и он, осознав правила игры, смолк.

Микроавтобус несся замысловатым маршрутом постоянно сворачивая, уходя в заносы и периодически во что-то влетая колесами. То ли ямы, то ли снежные и укатанные до состояния льда брустверы. Водитель не переставая матерился и крыл кого-то на чем свет стоит, поминая всех его родственников поочередно.

– Матвеич, хрена ж ты резину летнюю не поменял? Угробишь нас нахрен! – кричавший, вытянув шею, всматривался в набегающую дорогу и только что не крестился.

– Да вас, умников, развелось, млять, по три штуки на крынку! Это вообще не моя телега! Все машины на демонстрантов ушли. А эту херотень еще при моем деде на распил отдать было нужно! – машина влетела в солидных размеров яму и Матвеич клацнул зубами. – Вашу мать! – заорал он еще громче. – Чтоб руки ваши поотсохли, мудазвоны! Криптовалютчики гребаные – с гневливым азартом помянул он кого-то в сердцах, и было непонятно, какая связь между выбоинами на асфальте и помянутыми им финансовыми дилерами. – Мне на что указали, я туда за баранку и сел! Вообще не вникаю, как оно завелося! – стараясь перекрикивать сбоящий шум мотора, Матвеич то и дело рвал в разные стороны рычаг коробки передач, то визжащей, то скрежещущей.

– За поворотом паркуйся. – спокойный голос одно из удерживавших Гриню немного разрядил обстановку. Микроавтобус, нещадно заскрипев убитыми тормозами, принял вправо и, не успев оттормозиться, ткнулся заржавленным гнутым бампером в придорожный сугроб. Все замерло, двигатель заглох, и наступила тревожная и гнетущая тишина. Гриню отлепили от пола, грубо посадили на жопу и придавили рукой горло к откляченной седушке.

Гриня, уже несколько опомнившись, отдышавшись и набравшись уверенности, что пока его не убивают, стрелял бешенными глазами вправо-влево, ища того, кто будет сейчас с ним тереть за жизнь.

Один из масочников, сидевший позади всех, придвинулся, просунулся меж крупных спин сотрудников и, глядя в упор прижатого, произнес.

– Ну, здорово, Гриня.