Вспоминая Африку (важное… и не очень)

…Дома печатал, а не писал от руки. Вова «раскопал» где-то машинку с очень красивым шрифтом, одно удовольствие печатать…

31 марта. – …Вчера в 4 часа дня поехал с вице-консулом Чиркиным на самый южный конец острова – в местечко Макундучи, где устроили просмотр нашего фильма «Крушение эмирата» и двух киножурналов на суахили. В поселке электричества нет, и показывали фильм с кинопередвижки.

Народу собралось уйма. Дети устроились прямо перед экраном – белым полотнищем, привязанным к пальмам, а взрослые сзади. Перед началом рассказал вкратце о содержании картины, и когда упомянул об эмире и революции, свергнувшей его, раздались бурные аплодисменты. Вернулись домой поздно, в 11-м часу…

Не только о суахили

8 июля 1965 г. – …Вчера в стране был национальный праздник – Saba Saba, на суахили это «Семь Семь», т.е. 7-е июля – 11-я годовщина образования партии TANU – Африканского национального союза Танганьики – в континентальной части страны.

Вечером гуляли с Овчаном по городу и наблюдали национальные пляски. Хотя европейская цивилизация и танцы берут свое, однако местные обычаи, традиции и пляски все еще сильны. То, что европейская музыка и танцы становятся здесь все более популярными, можно было убедиться, когда в «Пипл’c клубе» устраивается вечер танцев под джаз-оркестр. Здесь уже не встретишь национальных одежд.

10 июля. – …Нас пригласили на мусульманский праздник. Огромное скопище народу (если это вообще применительно к крохотному острову Занзибар) собралось на Mnazi Mmoja. Всё поле окружено неоновыми лампами. В центре – две трибунки с площадкой для почетных гостей. Мы тоже могли бы быть среди них, но решили пойти на это торжество с занзибарцами, которые учились и работали в Москве, и Вова их знает.

Вся площадь сидит и слушает, как имамы читают (я бы сказал, поют, и очень неплохо) суры из Корана, так или иначе связанные с памятью пророка Мухаммеда. Даже школьники, и те пели на арабском языке. Через какое-то время разрешалось уходить, но почти все оставались на своих местах. Мы сидели на земле, нас изредка окрапывали благовонной водой – таков обычай.

Торжество длилось больше часа. Мусульманские обычаи сохраняются – женщины сидят с одной стороны, а мужчины – с другой. Но не строго: мы с Володей сидели рядом с женой и сестрой нашего знакомого.

13 июля. – …Побывали в гостях у «наших» занзибарцев. Мое имя – Олег и Алик – переиначили, и я стал Али – им легче так произносить. Познакомились с родителями. Семья весьма образованная: муж – сейчас учитель школы – и его жена учились и работали в Москве, брат мужа 5 лет учился в Египте, сестра жены учится в 10-м классе (всего 12 классов) частной школы. У мужа машина. Дом их одноэтажный, мебель европейская. Вообще в здешних магазинах мебель местного производства, но вполне современная.

23 августа. – …C Володей впервые увидели занзибарку, немолодую, у которой одна нога – двумя ладонями не обхватишь! Другая – «потоньше», но тоже очень распухшая. Шла с боку на бок, и медленно-медленно, трудно ей было.

Вечером рассказали об этом нашему врачу – майору медслубжбы. «Это – слоновая болезнь, распространена в тропиках. Её „большую“ ногу видели? Она как у слона, очень похоже». А потом добавил: «В городе и мужчины попадаются. Но вообще таких людей немного». Мы не стали спрашивать, как бороться с этой чудной болезнью, излечима ли она. И вдруг майор спросил: «У вас сейчас какая обувь. Ботинки? Хорошо, но когда наденете сандалии на босу ногу, обходите лужицы, там всякой заразы полно».

…Побывали на противоположной – западной — стороне острова. По дороге повстречали мальчишек, которые поймали какого-то зверька. Остановились, попытались поиграть с ним. А ребята – начеку, опередили меня и подсунули ветку дерева. Зверек прыгнул, схватил ее зубами, «чик» – и из одной ветки получилось две. Оказывается, зверек этот хищный, лакомится курами (а сам-то он меньше нашей белки) и зовут его «чече» (cheche). И тут вспомнилась мне морская рыба «буджю» (buju), у которой вместо зубов – два больших резца: перекусят и палку! А кроме змей есть здесь еще «ящер» – варан «гуругуру» (guruguru). Страшное животное: укусит – человек теряет сознание и, не приходя в него, умирает. Противоядия пока что нет…

6 сентября. – …Сегодня нам снова «повезло». Видели «прокаженных», о которых предупреждал нас тот самый майор, но говорил, что «лепра – так он называл эту болезнь – не заразная». Мы это уже знали, слышали на одной из лекций в ИВЯ. Но «слышать» и «видеть» все-таки вещи разные.

* * *

Это были пожилые мужчина и женщина, одетые в хлам, попрошайничали на углу Gizenga Street. Названа так в честь Антуана Гизенги, соратника Патриса Лумумбы, убитого в Конго в 1961 году, был вице-премьером в его первом правительстве. Улица в городе не центральная, и не улица даже, а улочка, где и двум велосипедистам не разъехаться, не говоря о мопедах. Но самая «торговая»: вдоль нее нескончаемые магазины и магазинчики. Хозяева больших «торговых точек» с большим выбором импортных товаров – индийцы, а тех, что поменьше – африканцы. Владельцев-арабов совсем немного, и все они люди очень почтенного возраста. С утра до вечера здесь полно покупателей.

Кто-то подавал этим нищим, они благодарно кивали, ждали нового подаяния. Заметил, что прохожие не выказывали никакой брезгливости к ним. Понаблюдав чуть-чуть, я тоже подал им пару монет – прямо в ладони, не притрагиваясь к ним (на всякий случай).

…Перекину «мостик» в конец 1970-х. В Дар-эс-Саламе мы с Оксаной тоже встречали «лепрозников», правда, не часто. Они тоже нищенствовали. Как и обычные попрошайки, многие – «бомжи» (это слово появилось в «нашем» лексиконе лет через десять). Они ночевали на тротуарах, где придется, улегшись на картонки – печальное зрелище. Нередко рядом с прокаженными, поблизости от них, видел европеек – «сестер милосердия», средних лет, благообразных, из лепрозория, одного из них. Был ли тогда, в середине 60-х, лепрозорий на Занзибаре? Не спрашивал. В Танзании больных слоновой болезнью я не видел, альбиносы встречались…

* * *

10 сентября 1965 г. – …Есть в городе «Африка Хаус» (до революции – английский клуб). И тут – бильярд! После работы придешь сюда, сыграешь партию, и уже отдохнул. А потом – это хорошее место для «свиданий» – деловых встреч. Здесь же и дребезжащее пианино. Изредка играю, и даже собрал недавно нескольких любопытных: как же, русский, совсем молодой, – и играет! И еще – есть «хитрая машина»: опустишь в щелочку монету в 50 центов – играет одна пластинка, опустишь шиллинг – сразу три подряд…

«Африка Хаус»…

Он находился неподалеку, через пару переулков от дома, где мы жили.

Перед входом в клуб – две миниатюрные латунные пушки на деревянных лафетах. Парадная массивная двустворчатая дверь, украшенная медными «шипами» и узорами в арабском стиле, выполненными искусными резчиками по дереву. («Занзибарские двери» – воистину произведения искусства изделий из дерева! Не поленись, читатель, загляни в Интернет.)

После ухода англичан внутреннее убранство «Африка Хаус» («колониальное», как можно было догадаться) сохранилось в неприкосновенности. Что мне запомнилось?

В фойе – чучело леопарда, кое-где на стенах пробковые шлемы – типичный головной убор британских путешественников (и колонизаторов тоже), и охотничьи трофеи: головы буффало, антилоп «Томпсона» и гну, бородавочника, водяного козла; кожаные кресла, некоторые покрыты светлыми чехлами; неяркие светильники, прикрепленные к потолку медными кручеными цепочками. Внутри – на нижнем этаже – прохладный полумрак…

В этой «Африке», как, называли клуб наши офицеры, на первом этаже располагались гостиничные номера, а на втором с просторной открытой верандой – ресторан и бар. Обилие разнообразных напитков поражало – джин и виски разных марок, какие-то ликеры, вина. В жаре, которая на Занзибаре не отпускала ни вечером, ни по ночам, «крепкое» не принимали даже офицеры, ну а мы с Володей, молодые парни, и подавно.

Правда, однажды впервые попробовал джин. Мои старшие товарищи, офицеры, подсказали – со льдом, тоником и ломтиком лайма (лимоны на Занзибаре не росли). Через какое-то время почувствовал: голова светлая, а ноги – ватные! Пиво предпочитали голландское «Amstel» – в бутылках, пол-литровых или 0,7 литра, не помню, и стоило оно недорого (для нас, по крайней мере) – 2 или 3 шиллинга. Пробовали и местное пиво «pombe». По вкусу это хмельная брага, мутная, желтоватая: то ли из бананов, то ли из какого другого фрукта (обратившись к словарю, выяснил – из бананов и сорго).

Здесь же, на втором этаже, и бильярдный стол, но не такой, на котором играл я в парке Горького или в доме отдыха МГУ в Красновидово. Он и ýже, и короче, и лузы у него не «строгие», а чуть пошире. Почти новенький, сукно в прекрасном состоянии. И предназначен для «Снукера», игры «английского» происхождения. Не бесплатный: опустишь в настенный счетчик монетку в 50 центов, и примерно на полчаса включаются потолочный вентилятор (работал бесшумно) и три лампы над игровым полем.

Наши военспецы предпочитали привычные «американку» или «русскую пирамиду». Мне же «снукер», о котором раньше и не слышал, показался не менее интересным. Сначала у меня мало что получалось, у Володи тоже, но постепенно дело пошло. Научили играть в него посетители «Африки» – занзибарцы (из «зажиточных») и иностранцы; китайцев среди них не было.

…и «Король снукера на Занзибаре»

Однажды удалось выиграть партию у завсегдатая «Африки Хаус», которому до этого всегда проигрывал, и не только я и наши офицеры, но и многие другие посетители.

Он – занзибарец, индиец или пакистанец, в общем, «лицо азиатского происхождения» (имя забыл). Уже немолодой, неряшливо причесанный, в потёртой одежде. И всегда какой-то «взвинченный», нервный, без умолку болтавший; может быть, жевал какую-то «травку», глаза с желтизной…

Местные называли его «Королем снукера на Занзибаре». Свидетельствую: проигрывал он крайне редко, и никогда – когда был трезв! Когда приходил «в форме», никто его не обыграет! Очень деловито и скоро «разбирался» со всеми шарами и своими «соперниками». И проиграл он мне в состоянии некоторого подпития, что было очевидно. Требовал реванша – я наотрез отказался: хотел оставить как сувенир, на память, этот выигрыш у «короля». О чем прямо и сказал ему (Володя был свидетелем моей «победы»). После этого он долго со мной не разговаривал…

* * *

16 сентября. – …Вчера был сумасшедший день. Всё началась с того, что президента Танзании Джулиуса Ньерере ждали в течение добрых шести часов. И это как раз в то время, когда солнце в зените, жарко страшно.

…Прошелся по улицам – они были неузнаваемо пустынны. Все жители словно облепили маршрут, по которому должен был проезжать президент. Он же прилетел к вечеру, когда солнце стремительно пытается спрятаться…

Ньерере показался мне приветливым и симпатичным, жители встречали его восторженно. Кортеж машин оказался на удивление длинным. Было в нем и два грузовика, «пассажиры» которых играли на народных инструментах и пели – и это еще больше взбудоражило народ. Был среди них один танцор, одетый в какую-то шкуру, наверное, в собачью. Танцевал самозабвенно.

На всем пути следования президента висели флажки и флаги Танзании. На Mnazi Mmoja веселыми огоньками играла иллюминация, всюду виднелись транспаранты с патриотическими лозунгами.

После короткого отдыха состоялся прием в «Народном клубе» (People’s Club).Поздним вечером в муниципалитете в честь президента был устроен концерт. Первое, что меня поразило, – это оркестр! Да, да! На сцене – девять скрипок, контрабас, арабский инструмент – годун (типа наших гуслей), два аккордеона и ударник. Рядом с ним – хор. Оркестр играл очень плохо, и фальшиво, нередко «не в такт», и звук какой-то не такой. Да и хор – так себе. Но они старались, это было заметно. Много солистов-певцов никудышных. Но была одна девушка – и симпатичная, и голосок приятный, очень музыкальная. Слушать было просто приятно, а зрители встречали и провожали ее восторженно.

И ещё – комедийная постановка (!). Тоже откровение для меня. Почти все играли просто здорово. Сценка называется «Навязчивость квартиросъемщиков», построена исключительно на местном юморе, иногда трудно переводимом. Зрители хохотали почти беспрерывно…

18 октября. – …С каждым днем становится все влажнее. И это самая неприятная штука. К жаре можно привыкнуть, но вот к тому, что у тебя везде и всё «течёт», всё какое-то липкое – привыкнуть вряд ли удастся. И часто моемся, и душ принимаем – помогает часа на 2—3, не больше…

…По радио Танзании слышал наше «Полюшко-поле», обработанное под твист. Здорово, здорово, здорово, и даже очень! А по радио Занзибара передавали нашу революционную песню.

12 ноября. – …Работает здесь в одном из колледжей наш преподаватель – по линии ЮНЕСКО. На такси – всего 5 миль. Там показывали кино – «Крушение эмирата» на суахили. Я немного пообщался, познакомился. Ребята хорошие, приветливые.

Что такое педагогический колледж? Это интернат, типа нашего. Живут и учатся бесплатно. Мальчики живут в здании колледжа, а девчонки – в городе. Учатся 2 года.

Мы приехали к самому ужину. И пока ребята ужинали, я поиграл в пинг-понг… Наконец, встретился (как узнал позже) с чемпионом колледжа. Первую партию продул, вторую довольно легко выиграл. И тут я так взмок, скинул рубашку и продолжал сражаться. Поначалу проигрывал, все-таки устал. Ну, а под конец сократил разрыв и выиграл – 2:1 в мою пользу. Ребята были в восторге.

Потом все вместе отправились смотреть еще один фильм «Коммунист», правда, на английском. Конечно, переводил, чтобы поняли основную идею…

3 декабря. – …Одна из примечательностей «Каменного города» (Stone town) – это разносчики кофе на улочках и в переулках. Их немного, все они – полуарабы, молодые ребята, лет 20—25. Одеты неодинаково, но похожие друг на друга. Куртка-распашонка с разнообразной и разноцветной вышивкой, опоясаны белой тканью, на голове – неизменная белая же «тюбетейка» с арабской вязью. На лямке за спиной у них латунный «самоварчик» в арабском стиле с длинным носиком и краником, на боку – карман, в нем – стопочка фарфоровых чашечек, держа две из них в ладони, постукивают ими, как кастаньетами, и покрикивают – «Kahawa, kahawa! Unataka kahawa?» (Кофе, кофе! Кому кофе?» А в другой руке – кувшин с водой.

Спрашиваю – «Kahawa moto?» («Кофе горячий?»). Тот, с неизменной улыбкой на лице, радостно отвечает: «Да, да. Конечно!» Быстро вытаскивает из «кармана» чашечку, ополаскивает ее водой из кувшина, также проворно подносит к кранику – и порция готова. Кофе крепкий, ароматный…

«Stone town», и русский самовар во дворце султана

«Каменный город» – район в городе Занзибар, занесен в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Подробнее о нем можно узнать в Интернете. Здесь же расскажу, чем нам с Володей он запомнился, иными словами, что мы видели и где побывали «в свободное от работы время».

Это, прежде всего, Beit el Ajaib (араб. – Дом чудес) – самое красивое архитектурное сооружение на Занзибаре, воздвигнутое в 1883 году по воле султана Сейида Баргаша. И высотное, с изящными колоннами, уходящими ввысь, по центру возвышается башня с часами – миниатюрная копия «Биг Бена» в Лондоне. При нас часы работали.

Дом был окружен легкой оградой из кованого железа, окрашенной в черный цвет. Парадная деревянная дверь выгравирована изречениями из Корана, ступени у входа из белого с серыми прожилками мрамора. Как и султанский дворец, имел электрическое освещение, и в нем уже тогда, в конце XIX века, был лифт (!). В этом просторном «Доме чудес» занзибарские султаны принимали иностранных гостей; после революции 1964 года здесь размещались офисы некоторых правительственных учреждений.

Стоя лицом к «Дому чудес», справа от него – Арабский форт, построенный арабами в начале XVIII века на месте, где находилась португальская церковь (первые португальцы, ведомые Васко да Гама, появились на островах в 1499 году; к концу XVII века были выдворены арабами). После революции он получил новое название – «Ngome Kongwe» (суах. – «Старая крепость») и стал местом проведения государственных торжеств (на одном из которых мы с Володей побывали), а также приемов дипломатических миссий.

Султанский дворец находится недалеко слева от «Дома чудес». В январские события 1964 года он не пострадал. Это, собственно, не дворец, а большой трехэтажный особняк в арабском стиле, с широкой террасой вдоль фасада, укрываемый кокосовыми и «бутылочными» пальмами за высоким ажурным белокаменным забором.

Побывал там один, Володя был занят на работе. Дворец – на ремонте, здесь хотели создать музей. Детали интерьера не помню, как и экспонаты. К тому же, многие помещения были закрыты для осмотра. Но в одном из залов поразил меня огромный, литров на 15—20 серебристый самовар!

Он стоял в нише в стене, и перед ним – табличка на суахили: «Samovari»! Надо же, подумал я, этот язык вобрал в себя русское слово, добавив в окончании лишь одну букву «i», и звучит оно мягко, как все суахилийские слова, и музыкально, как и в целом суахилийская речь. По крайней мере, на Занзибаре. В континентальной части Танзании, в меньшей степени, а в Кении – в большей, суахилийское произношение гораздо жестче и не столь мелодичное.

У самовара в султанском дворце. Справа налево: сын Олег и Андрюша,

его дед Олег. Занзибар, апрель 2017 г.

Спросить о происхождении нашего русского самовара и как он попал к султану – было не у кого: музейных работников только предстояло найти. Сопровождавший меня занзибарец, молодой офицер, этого тоже не знал. Оставалось только гадать да предполагать: неужели это подарок той самой русской графини? О которой говорил мне Юра Устименко: в здании кинотеатра «Эмпайер», на верхнем третьем этаже, жила русская графиня, невесть, когда попавшая на Занзибар. Встретиться с ней мне не довелось…

К моему глубокому сожалению, всё, рассказанное выше о «Доме чудес» и султанском дворце, за полвека кануло в Лету. Побывав на Занзибаре в 2017 году, увидел обветшавшими оба этих сооружения, особенно «Дом чудес» – стоит бесхозным, вид – жалкий, часы – не работают. А в султанском дворце, ставшим музеем, очень хилым, однако, я не обнаружил того самого самовара. Спросив о нем гида, услышал: «Сейчас, сейчас покажу…». И показал – на третьем этаже (можно было бы подняться и на лифте, но со времен сбежавшего султана он так и не заработал) в комнате-спальне стоит на столике меж двух кроватей его «копия», литров на 5. «Мой» самовар, большой, исчез, и, наверное, давно…

* * *

16 декабря. – Купил на свадебное платье (видно, предусмотрительным я был!) гипюр: 4 ярда – больше 3,5 метров (белый, есть и др. цвета и с разными рисунками). Он здесь дешевый…

19 декабря. – …Сегодня ночью не спал совсем: решил посмотреть, как выглядит «африканский рассвет». Ночью вообще ни зги не видно, только звезды сверкают в черном небе. И впервые увидел Большую медведицу в перевернутом виде – ведь Занзибар ниже экватора. Рассвет наступает в 5.30 и за 15 минут становится светло, как днем. Но что самое интересное – сначала увидел луну, вернее, серп, потом постепенно начали розоветь облака, а краски были самые разные, вплоть до серого. Ночью так же душно, как и днем, и комары одолевают. К утру чуть-чуть свежеет, да и то ненадолго – солнце сразу вступает в свои права. Спать лег в 6 утра…

9 февраля 1966 г. – …Вчера, после работы, довелось повеселиться и отдохнуть душой. Мы смотрели… футбол! Сначала играли местные команды. Играли неплохо, более-менее технично, и голы были! А потом… Потом было то, что, пожалуй, нигде больше и не увидишь! Играли министры (госмужи) и члены Революционного Совета (высший орган власти, всего – 32 человека) (тоже мужи) – друг против друга. Наверное, когда-то они действительно могли играть. Но сейчас у них иногда получалось так, что необыкновенно веселило публику.

Удивительно, но и у нас в стране «госмужи», в том числе и депутаты Госдумы, начали играть в такой футбол чуть ли не сразу после известных событий начала 1990-х, и «играют» до сих пор. Более того, эти «игры» раз-другой транслируются в новостях по федеральным телеканалам.

31 марта. – …В Макундучи живет около 5 тысяч человек. Место красивое… Разговорился со школьниками. Они показали школу для девочек, а потом один из них повел нас показать свой дом, и мы оказались среди африканских хижин.

Все они глиняные. Основа их – это прутья и тонкие стволы деревьев. Получается что-то похожее на каркас. Между прутьев закладываются глиняные «кирпичи», очень плотно. На крыше – плотно застеленные пальмовые ветви, настолько плотно, что потоки дождя скатываются с них, «как с гуся вода».

Дверей вроде бы нет, и в то же время они есть: плетёные опять же из пальмовых ветвей створки. Накрепко привязываются к дверному проему, и создается такое впечатление, будто они на пружинах.

Комнатушки в таких хижинах крошечные, однако, две кровати поставить можно. Окон как таковых нет, просто одно или два отверстия на одной стене, выше головы. Пол – та же земля, что и рядом с хижиной.

Там, где стоят хижины, – земля выбита, ни одной травинки, и она отчаянно красная – краснозём, а вокруг хижинок – буйная растительность.

Картинка очень красивая – «карточные домики», малыши-несмышлёныши бегают вокруг, мамаши сидят, каждая у своего дома – кто чем занимается… Есть здесь и футбольное поле. Мы видели, как ребята играли, а болельщики – как болельщики во всем мире, разве только трибун нет.

Поговорили и с учителями. Они знают английский, живут в каменных современных домах, но тоже очень скромно. Уже заметил, что как в городе, так и в деревне в сколько-нибудь приличном доме обязательно есть «приёмная». Это – самая светлая комната, два современных кресла, диванчик, столик миниатюрный, разные народные безделушки, фотографии родных и портреты членов правительства, транзистор небольшой, керосиновая лампа. На полу либо красивая циновка (обязательно разноцветная), либо какой-нибудь простенький коврик.

…Из коридора то и дело высовываются любопытные члены семейства – малыши. Очень стеснительные, наверное, впервые увидели «белого». А если вдруг спросишь у них что-нибудь на суахили, тут же прячутся…

Мангапвани, Бубубу

На Занзибаре я побывал не только в Макундучи, на юге острова, или в Мкокотони, на севере.

В августе 1965 года к нам приехали на побывку проходившие стажировку в Дар-эс-Саламском университете Нина Григорьевна Фёдорова – преподаватель суахили в Университете дружбы народов им. Патриса Лумумбы, а до этого работала в МГИМО (скончалась в 2017 году); молодой ученый-африканист из Ленинграда Андрей Жуков (ныне покойный). И… наша с Володей сокурсница Ира Федосеева! (кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института языкознания РАН, многие годы заведовала аспирантурой). По такому случаю начальник Григорьев предоставил нам два «выходных», чтобы познакомить гостей с достопримечательностями, как мы тогда говорили, «революционного Занзибара».

Справа налево: Володя Овчинников, Ира Федосеева, Таня Устименко

(жена корр. ТАСС Юры Устименко), автор. г. Занзибар, август 1965 г.

Одна поездка состоялась в местечко на западной стороне острова, в 25 километрах к северу от города. Это – Mangapwani (суах. – Арабский берег). В общем-то, это небольшой поселок, а рядом с ним самый обычный песчаный пляж, каких множество на побережье острова. Но здесь, в скалистом берегу, сохранилась небольшая пещера, в которой содержались перед отправкой в другие страны рабы, доставляемые сюда с континента.

Из истории известно, что в течение веков Занзибар был крупным центром и перевалочным пунктом работорговли на восточном побережье Африки. Первыми торговцами рабами были португальцы, а затем, в основном, арабы, перебравшиеся сюда с Аравийского полуострова, из султаната Оман. Отсюда и происходит название «mаnga» (суах., ист. – Аравия, а также – арабы) и «pwani» – «берег».

Мы зашли в пещеру. В полумраке увидели вбитый вдоль стены толстый металлический прут, а на нем – что осталось от цепей с разбитыми кандалами. Тогда это место никем не охранялось, у новой власти не было планов создания там какого-либо музейного объекта.

По пути в Mangapwani проезжали деревню, тоже на побережье, с занимательным названием – Bububu. Что оно означает? Трудно сказать, тогда не спрашивали. Лишь позднее, когда вплотную начал изучать историю Занзибара, и узнав некоторые ее «страницы», пришел к некоей версии, которой и хочу поделиться.

Сюда, к этому местечку, по соседству с которым находилась одна из загородных султанских резиденций, в 1905 году из столицы было проложено одноколейное железнодорожное полотно, протяженностью всего-то километров 15. По нему «курсировал» паровоз с тремя вагонами. Была даже создана «Занзибарская железнодорожная компания» с головным офисом на Бивер-стрит в Нью-Йорке. И это на Занзибаре, крохотном острове! Но такова была, наверное, прихоть султана.

В настенном календаре «2004. Moments in Zanzibar History», из которого и почерпнул эту информацию, есть фотоснимки тех лет. На одном из них – поезд на железнодорожном мосту, очень коротком – едва ли больше 10 метров. На другом архивном снимке: паровоз с тремя вагонами стоит на полустанке, рядом с вагонами – несколько пассажиров с провожающими или встречающими их, а на заднем плане, совсем близко от состава, – пальмы на побережье океана.

К этому хотел бы добавить, что в 1880-х годах султанский дворец уже освещался электричеством, а в июле 1906 года электрические фонари появились и на улочках – город Занзибар стал первым в Восточной Африке, получившим уличное освещение. Как видно, Занзибарский султанат вполне шел в ногу со временем.

Полагаю, что звуки «пыхтящего» паровоза и подсказали сообразительным занзибарцам название конечной точки этого уникального маршрута – Бубубу (как тут не вспомнить «происхождение» упоминавшегося выше слова «taptapu»! ).

Следы этой «трассы» вряд ли сохранились – тропическая флора поглотила ее со временем…

Из писем родителям

(январь – февраль 1966)

«…Воды холодной, со льдом из холодильника, пьем много – в день приблизительно две полуторалитровые бутылки. Без этого нельзя…

Мое любимое лакомство – это крепкий-крепкий и сладкий чай с куском хлеба с маслом и джемом. Джемы австралийские и на редкость вкусные!

В смысле питания здесь не пропадешь. И чего только нет! Можно сказать, из всех стран мира. Но все же с русским вкусом сравнения и быть не может. Нет здесь селедки, и все тут! Нет копченой колбаски. Нету! А черного хлеба и подавно! Маринованные огурцы не те, вареная колбаса обязательно с перцем – посмотришь, и отвернешься. Бекон – еще туда-сюда. Ветчина какая-то «недоделанная», и т. д. и т. п.

Для меня самый вкусный фрукт – это манго, плоды мангового дерева. Они имеют тонкий, нежный запах, необыкновенно вкусны и сладкие. Дерево старого манго впечатляет. Ствол толстый, в два-три обхвата двумя руками, и крона – необъятная! Под одним таким деревом можно усадить до 75 человек! Сам был свидетелем. Встанешь под него – любой тропический ливень не страшен.

Цитрусовых здесь много, и они очень дешевы. В разгар лета на 1 шиллинг (1/8 нашего рубля, т.е. 12 копеек) можно купить корзину мандаринов. Для местных шиллинг – это сумма, т.к. средний заработок, например учителя, – 140—160 шиллингов в месяц, а продукты, особенно в частных магазинах, очень дороги для них.

Кокосовые орехи – тоже моя слабость. Их сок (суах. – madafu, сок ореха молочной спелости) пью всегда, если прохожу мимо продавцов орехов. Он действительно освежает! И еще как! Приятный, прохладный, чуть-чуть сладковатый. Никакая вода, будь она холодным лимонадом или просто вода со льдом, сравниться с ним не может. При любой жаре и духоте достаточно одного ореха, чтобы жажду как рукой сняло. И главное – с медицинской точки зрения сок весьма полезен. Африканцы пьют его в больших количествах, а потому, говорят, и детей в семье у них много…

…25 декабря начался месяц Рамадан, пищу можно принимать только после захода солнца. В такой жаре это моментально сказывается на здешних верующих – они ходят днем, как сонные мухи. Зато вечером их не узнать. На набережной народу в это время – тьма-тьмущая. А если учесть, что на днях здесь открылся ресторан с поэтическим названием – «Радость у моря» (Furaha ya baharini), можно представить, что здесь творится. На фасаде здания ресторана – единственная в городе электрическая реклама. В самом городе электричества много: на столбах лампы дневного света, указатели поворотов – все достаточно современно. Но стоит чуть-чуть отъехать от города, и попадаешь словно в «вечную темноту». Только изредка фары автомобилей прорезывают её, словно какие-то волшебные лучи, да среди пальм нет-нет, да и мелькнет крохотный огонек коптилки…

На набережной разбит сад – «Народный сад» (Bustani ya wananchi), где обычно и днем и по вечерам отдыхают только индусы (ошибся я здесь, следует читать – «индийцы»). Понаставлено великое множество всяких лотков, магазинчиков, передвижек, туда-сюда снуют продавцы сладостей, фруктовых напитков, фруктов… Место очень оживленное.

…В дневное время ехать по городу – одно удовольствие. Жизнь течет размеренно, и машины нехотя бегут. Все шоферы – люди чрезвычайно вежливые.

Вообще, вежливость здесь бросается в глаза и проявляется буквально во всем. Если даже встретились случайно незнакомые люди, они будут приветствовать друг друга добрых две-три минуты. На языке суахили таких приветствий более чем достаточно. Еженедельно мы с Володей проводим занятия по суахили для наших военспецов, так однажды я исписал этими «приветствиями» целиком большую классную доску, и то места не хватило. По-русски многое звучит странно. Вот пример: на «До свидания» или «Счастливо» нужно отвечать «Спасибо» – «Ahsante». И это слово здесь, пожалуй, одно из самых любимых.

Велосипед – это личные «автомобили». Их просто много. И ухаживают за ними даже лучше, чем за автомобилями. Они всегда чистые, яркие, блестящие. А когда молодой человек везет девушку, да еще в национальной «буибуи» (buibui) – черной атласной накидке-покрывале (в которой европейке не побывать и одной минуты даже вечером – моментально мокрым становишься) – зрелище необыкновенное! Какое достоинство написано на его лице! Поневоле обращаешь внимание на сей транспорт…

Есть здесь и общественный транспорт – автобусы. Автобусов мало, и появились они как «организованный транспорт» только после революции, т.е. два года назад. Их основное назначение – связывать жителей деревень с городом. Эти автобусы на дороге – короли. Довольно редко они позволяют обогнать себя. При их скорости до 50 миль в час (это 80 километров), да при том, что дороги узкие, хотя и очень добротные, нужно иметь отвагу, чтобы решиться на обгон.