Преломление

Море было как в киношке сквозь 3D-очки, выпуклое, с глубиной. Краски, звуки… На море Сега не ездил никогда – одни мечты. Была Катя, что махала рукой, звала «Мальчики!», был разговор, где говорил только Ковш, а Сега молчал.

Но – у озера, на Катькиной даче!

И Ковш тогда не выглядел скалой, они с ним почти одного роста. В тот день Сега откопал в сарае кусок арматуры, решил забить друга до состояния красного человечка со светофора. Но вовремя рассудил: на кой хрен ему Катька? Если променяла раз, променяет и второй. Ради этой лярвы еще и руки марать? Не, пусть теперь с ней мучается Ковш.

Увез прут домой, пообещал, что однажды его согнет. Записался в качалку, дома дополнительные нагрузки, мясная, молочная пища, в кармане всегда эспандер… А на подоконнике – прут. По-прежнему прямой. Все чаще посещала мысль, что затея напрасна, а клятву, хоть и глупую, нарушить нельзя. Иначе он кто? Такая же вша Катька! Сега представлял, что гнет прут, из тела выжимается пот, текут ручьи, а когда пот кончается, из кожи течет кровь, а вместо прута сгибаются, хрустят кости…

Бьет себя по морде… Ну Игорек, химик долбанный! Сутки, значит, колотить будет?.. Все эти мысли про Катьку, Ковша, арматуру негнущуюся… Если пустить на самотек, к концу дня сиганет с крыши…

Нужно отвлечься. Если шальное воображение не может остановиться, его надо куда-то сплавить.

Сега крючится как пугало под тучей гадящих ворон. Инстинкт толкает к выходу, но каленое самообладание заставляет пройтись между стеллажами. Он и вообразить не мог, что книг бывает столько! Думал, писателей… ну… штук двадцать от силы, а тут… Мелькают фамилии, названия!.. А сколько ж тогда книг?! Их что, все читают?!

Мерещится, как эти книги сыплются с неба тяжелыми связками, острые углы прошибают людям черепа, ураган страниц режет кожу…

– Вам помочь? – чирикает девушка с бейджиком «Оксана».

– Ага, мне бы это… – мнется Сега. А чего ему и впрямь нужно? – Ну, знаете… такую книгу, шоб… человек такой, из простых… ну-уу, проходит, там, испытания… и становится…

– Самоучитель?

– Не, это… Ну как его… ху… Художественное, во!

– Героическое!

– Да-да, героическое, где это… герой и…

– Идемте!

Плетется за миниатюрной Оксаной провинившимся псом. Та встает у очередной полки, Сега чуть не врезается в хрупкую спинку. Ручка вынимает из бумажной стены ничем не примечательный кирпич.

– Очень популярная серия фэнтези, раскупается на ура. Как раз то, что Вам нужно, язык простой и в то же время образный.

Язык?.. Ну да, простой. Не английский же.

– Брать будете?

– Че?.. А, да! Сколько?

…На улице заворачивает книгу в пакет. Прижимает к себе, чтобы не увидели логотип книжного: пацаны спалят – подумают, крыша поехала. Если спросят, отмажется, мол, шпроты, салатик.

Квартира как паровозная топка, в стены сквозь жалюзи вонзаются полированные листы света, воздух горит.

Пельмени не лезут даже после тренировки. Вот елы… Раньше думал конкретно: позвонить тому-то, прийти туда-то, пожрать вот это, лечь спать во столько-то. Отдыхал за компом: контра, сто-пятьсот или еще какие видяхи. Самый верх – с пацанами побухать. Ну, еще мечты о море и согнуть этот прут… Все. А щас начинает думать о том, шоб не думать, – в башку прет всякая хренотень. Память скрипит: когда последний раз читал?.. В школе… давно, даже жвачка вспомнить не помогает… Бианки, про какого-то мыша… наверное, Микки Мауса…

Тарелка уже пустая. Но вставать из-за стола не хочется, Сега нервно стучит носком по затертому коврику. Думает.

Да елы зеленые, че за фигня?!

Со злостью вскакивает и в комнату. Срывает пакет, перед глазами сочная красная обложка, витиеватый шрифт. Садится на кровать, книгу на колени… Нет, за стол. Локти на край стола, наклоняется… Или откинуться на стул, а книгу держать в руках?..

Первую в жизни бабу раздевал, так не парился!

На подоконнике – кусок арматуры. Может, еще раз попробовать? Ясно, не получится, но хоть какая-то разрядка… Следом плывут картинки, что вместо прута гнутся кости, рвется кожа, обломки выпирают наружу, выворачивая сердце, легкие…

Сега минут пять ходит по комнате из угла в угол…

Пошло оно все! Ложится на кровать, книгу на подушку.

Раскрывает…

Я лишь Танор, сын пряхи и кузнеца – сотканный из стальных нитей. Наверное, поэтому еще жив… Лежу в помойной яме, мухи грызут сочные язвы. Драконы не смогли покорить нас дыханием огня, и тогда их беззубые колдуны, скребущие порог смерти, выдохнули болезнь… Драконья Чума третий год парит над селами, обволакивает людей зловонием рваных крыльев. Дабы спастись, родители меня выбросили.

Я лишь сын простых людей и не понимаю, почему надо мной – придворная ведьма и король.

Он возвышается неприступной скалой. Надменный взор касается меня.

– Что ты видишь, прорицательница?

Старуха – бледно-зеленые глаза, белоснежные косы, пропасти морщин – водит надо мной ладонями. Их жар пронзителен: вижу скрюченные пальцы раненой кожей.